Размер:
86 страниц, 14 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
525 Нравится 796 Отзывы 98 В сборник Скачать

XII - Guns N' Roses

Настройки текста

And when your fears subside And shadows still remain, I know that you can love me When there's no one left to blame. So never mind the darkness, We still can find a way 'Cause nothin' lasts forever, Even cold November rain. Когда страхи отступят, и тени застынут, И вина чья-то станет лишь частью игры, Ты полюбишь меня, как ещё не любила, Никого не любила до этой поры. Будь невидимый путь дважды с тьмою повенчан, И пусть кажется, что никуда не придёшь, Я отвечу – ничто в нашем мире не вечно, Даже этот холодный ноябрьский дождь.*

***

Разве кто ждёт добра от злых фей? Их не зовут, не приглашают в гости, обходят стороной почерневший лог – их неизменное обиталище, – боясь дурного сглаза и, что уж говорить, соблазна получить от случайной встречи сомнительные их дары. Эпоха романтизма канула в лету, но здешний люд до сих пор оставался особо восприимчивым к суевериям, особенно если дело касалось свадеб. Ей не нашлось бы места за праздничным столом, грозе, накрывшей Лондон широким вороновым крылом, как когда-то остроносой Малефисенте из волшебной сказки. Её обошли вниманием, и потому она решила явиться без приглашения, прихватив в качестве подарка десяток изогнутых молний и бочонок отборного ядрёного дождя, превращая литое золото июля в холодное серебро ноября. – Дождь – на счастье! – изрекает свободная от местных предрассудков Джеки и убегает вслед за горничной, уносящей громоздкую вазу с фруктами вниз по лестнице. – Кэтти! Сорока ты этакая, я же сказала – в мою спальню! Едва ощупав ледяную поверхность пола окрашенными хной ступнями, Роза резко поджимает ноги и тянется разрисованными точно таким же замысловатым орнаментом руками за пультом от кондиционера, меняет режим и закрывает окно; и в ожидании прогрева комнаты проглатывает пару таблеток аспирина, запивая их прозрачной огненной жидкостью. Она прокашливается, и пряди волос облепляют влажное от капель лицо. Странное дело, в этом городе всё не так – с её организмом, произвольно регулирующим настроение, будто постоянно ошибающимся в настройках; с людьми, трепетно предвкушающими её свадьбу, спорящую в иерархии значимости с пришествием Мессии; с традициями, больше похожими на индийские, нежели на устоявшиеся в её голове ортодоксальные (типично британские). Роза с недоверием осматривает магические завитки мехенди, стараясь включить воображение и понять скрытый в них смысл, но сдаётся на первой же витиеватой закорючке. Рядом слышится учтивое «гхм», сигнализируя о том, что пыткам должно торжествовать и продолжаться ещё как минимум битый час. Роза глубоко вздыхает и нехотя ползёт к трюмо, возле которого, подбоченясь, с гребёнкой и шпильками выжидает толстушка миссис Меридж, косящая на один глаз и сегодня выступающая в роли её главного стилиста. Остальные имиджмейкеры носятся вокруг жужжащим роем, разыскивая то крохотные золушкины туфельки, то так любовно сшитое портными (и безжалостно перекроенное по указу невесты) платье. Вместе с растревоженным ульем ассистентов в комнате похоронным маршем гудит горьковатый аромат лилий с примесью страха: это единственное бракосочетание на её памяти, явственно отдающее душком смерти и разложения. Уже совсем скоро она войдёт в священный храм, оскверняя алтарь лживыми обещаниями, и выйдет оттуда, осыпаемая рисом, словно погребальной землёй. А маленькие незнакомые кузины в кружевных нарядах будут расширенными от любопытства глазёнками рассматривать глянцевые дорожки слёз на её щеках и дёргать тётушек за юбки, спрашивая, почему невеста так печальна. Тётушки, конечно же, улыбнутся и мечтательно объяснят сакральное значение замужнего плача. Из-за такого ли неверного архаического толкования из прелестных непринуждённых девочек после вырастают ограниченные старые девы, считающие своим долгом истерить по любому мало-мальски радостному поводу? Неудивительно, что женихи бегут от них за тридевять морей. Но её наречённый непрошибаем, как скала. Более того, досконально изучив его характер, Роза уверилась в том, что получи Доктор свою будущую жену разрубленной на кусочки и расфасованной по пакетам, он тут же спишет непредвиденный поворот сюжета на её очередную буффонаду и посоветует ей немедленно привести себя в порядок. Роза пытается одёрнуть себя, как одёрнула бы её мать, если бы в данный момент не давала заключительные наставления многочисленному штату прислуги, а находилась непосредственно в возбуждённом мозгу своей непутёвой дочери. В конце концов, Роза сама вправе распоряжаться собственной судьбой. И разве не она выбрала среди семи миллиардов (а вместе с параллельными вселенными и остальными мирами – среди центиллиона) людей и существ пришельца без имени, но зато с удручающим свойством создавать себе подобных и мучить своими копиями юных неопытных девиц? О неозвученную мысль тут же спотыкается вся её недавняя нервозность: уж кто-кто, а Роза точно далеко не юная и не неопытная. И уж точно не девица. Она – женщина, выстрадавшая заслуженное счастье, пляшущая босиком на углях, возведённая в десятую степень избранным ею же мужчиной. Наверное, ей всего-то чуточку жаль, что им оказался не Шторм, блуждающий среди фонарной аллеи звёзд, или Безумец, запертый, в отличие от неё, в реальной клетке, а именно многоликий, скачущий от гаерства к сокрушительной властности и чинности Доктор. Не номер два или (по её верному подсчёту) три, а тот родной, единственный Доктор, для которого её искреннее короткое «да» станет наивысшей наградой за годы скитаний в одиночестве. Лабиринт узоров, так захвативший разум немыслимой калейдоскопной игрой, перестаёт её интересовать, как только откуда-то раздаётся тонкое, слабое звучание пимака, а грудь на мгновение обжигает пламень горячего металла. Роза крепко сжимает спрятанный под халатом ключ и вновь замечает необычные рисунки. – Что они символизируют? – она присаживается на краешек пуфика и ловит на себе, в отражении, внимательный, но добродушный взгляд. – О, они призваны защищать тебя, пташка, – женщина хитро ухмыляется и принимается аккуратно расчёсывать спутанные локоны клиентки. – Защищать?! От чего? – Роза приподнимает брови и выжидающе всматривается в зеркальную гладь, покуда собеседница сосредоточенно сплетает её волосы в тугую косу. – Миссис Меридж? – она повышает голос всего на полтона, и ей вновь вторит отдалённое пение этнической флейты. – Правильней было бы спросить «от кого», – пальцы ловко прикалывают шпильками своеобразный каравай и тут же взлохмачивают отдельные волоски, создавая иллюзию выпавшего из гнезда ангела. – И да, мисс Тайлер, для вас я просто «Гелла».

***

В людях, как и в зданиях, Роза всегда любила раннюю осень, эту чудесную пору еле заметного увядания: морщинки, испещряющие лица, успевшие повидать многое, но, конечно же, ещё не весь предначертанный их хозяевам путь; или тропинки на треснувшем камне, как на стенах базилики, ворота подворья которой едва-едва переступили её чёрные берцы – обувь, совсем не предназначенная для душки-невесты, но как раз подходящая бросающей вызов самому понятию брака воительнице. На зубах скрипят песчинки той чудовищно огромной восточной подслеповатой пустыни, которую с почтительной внимательностью привёл на торжество фигляр-ветер. В песке чувствуется железный привкус крови, словно горло раздирает от только что неумело опрокинутого бокала абсента (хотя так оно, в сущности, и есть). Им бы, возможно, больше подошла заброшенная часовенка с американских прерий, нежели это грузное готическое нагромождение башенок и колонн. Но дождь перекликается с биением сердца, привнося в общий антураж серые нотки безумия, подтверждая, что холст заполнен, и изначальная задумка удовлетворяет чаяниям незримого автора. Выбор сделан, и галдящий клин гостей рассажен по деревянным лавочкам, и Пит… отец… на изумлённом выдохе протягивает ей свою мозолистую руку, прикрывая зонтом дрожащую от холода белоснежную фигурку, затем качает головой и целует невесту в лоб, как бы соглашаясь с преднамеренной шалостью, подчёркивая игривым подмигиванием, что очки засчитаны в пользу женской лиги интриганок. Розе на секунду мерещатся звук пимака, переходящий в вой знакомой до боли сирены, и тепло в районе декольте, но протяжное хоровое пение, сквозящее из-под двери собора, тут же заглушает возникшие было подозрения. Где-то на другом конце города ещё один человек удостаивается чести услышать чарующий тембр духовых. Лишь на краткий миг. А затем воздух вновь становится ватным, и человек, вонзая ногти в ладони, начинает ритмично покачиваться и шептать название шипастого растения. Красивый хрипловатый мужской голос затягивает мелодичный хит девяностых, перепевая даже звучные риффы электрогитары, и Роза медленно, напряжённо (точно под дулом пистолета) устремляется вдоль прохода между заполненных рядов к алтарю, где ожидает Доктор с кричаще-алой бутоньеркой на отвороте пиджака. Задержав взор на её открытых коленях, он выказывает сперва ту же реакцию, что и Пит, но затем кривит усмешку, такую, какая обычно бывает у него после дегустации дорогих вин, и его губы беззвучно посылают сквозь зал одно единственное слово: «Rose»… Она не смеет ответить ему в той же интонации. Роза не владеет ни мимикой, ни ногами, крепче сжимая локоть Пита, стараясь выискать среди толпы присутствующих осуждающее или сколько-нибудь недовольное лицо. Но всё, что творится вокруг, напоминает популярное телевизионное шоу, и кажется, что вот-вот над алтарём сверкнёт табло с подсказкой для зрителей: «Восторженный вздох». Джеки в дурно-розовом одеянии кукольно лыбится и оправляет идеальную укладку, выбивая непослушную прядь светлых волос. Розе чудится, что мать немного поседела, но спустя минуту она уже списывает видение на игру искусственного света. Мистер Тайлер отпускает её руку, предлагая Розе завершить оставшийся путь самостоятельно, и присаживается по левую сторону от пьедестала и разодетых подружек невесты. Священник, шибко смахивающий (может, из-за клетчатой сто́лы?) на тощего скуластого пройдоху из когорты охранников, всего какой-то месяц назад схвативших её и лже-Доктора, поправляет съехавшее пенсне. Пульс перебирается жить в яремную впадину, однако ключ под корсетом – амулет, примета, прихваченная из прошлой жизни, будто бы подбадривая, теплится ласковым жаром. Девушка воспринимает это как знак одобрения и протягивает вспотевшую ладонь жениху. Пастор слегка прокашливается и утыкается длинным носом в пыльную книжицу, а затем скрипучим фальцетом зачитывает по слогам: – Мы собрались здесь, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину узами священного брака… Роза его почти не слушает. Она ждёт, что вот-вот пресвитер дойдёт до места, где кто-то должен высказать возражения против их союза. И боится, что этим «кем-то» в итоге окажется именно она. Словно раскрыв природу её волнения, Доктор едва заметным касанием поглаживает изрисованную кожу невесты, успокаивая и заставляя девушку оторвать взгляд от пола. Он рыжий. Нет – Роза промаргивается – всё такой же шатен, но с медяными полосками-перьями по кругу лохматой, взъерошенной макушки. Красная медь – в тон бутоньерке, в тон ковровому покрытию, разделяющему кровавой рекой центр храма. – …согласна ли ты, Роза Тайлер? – Роза поворачивается на звук и понимает, что вопрос повторяется не впервые. Цепочка на шее превращается в тяжёлую цепь и тянет вниз, всё вниз и вниз, перекрывая доступ кислороду. Она скашивает взгляд на хлипкий букетик, чтобы набраться смелости для ответа, либо для своей фирменной улыбки. Длинные полоски стеблей принимают коричневатый оттенок и рассыпаются в прах, а среди ещё недавно живых цветов начинает копошиться нечто, похожее на крупную моль. Роза с визгом отбрасывает скукоженный веник. Она стоит, вросшая в выступ ступеньки, не в силах пошевелиться, и лишь замечает, как Доктор чуть дёргается в её сторону и замирает в той самой «оберегающей» позе – как он делал всегда, когда не понимал, действительно ли спутнице угрожает опасность, на всякий случай держа отвёртку наизготове. Однако на сей раз руки его предательски пусты, брови нахмурены, и волосы… волосы окончательно перекрашиваются в цвет разлитой ртути – таким он хотел стать после той примечательной регенерации? Это яркое пятно – последнее, что Роза видит перед тем, как гаснут краски, постепенно погружая базилику во мрак, превращая мир вокруг в чёрно-белый негатив. Три раза вспыхивает молния, а затем у самого уха раздаётся наставляющий шёпот: – Беги, пташка! Спасайся! И Роза бежит, рассекая тьму, не ведая, к выходу ли, к новому ли заточению, разгребая руками мышиную возню гостей, ледяных и скользких, как свежая рыба из проруби. Откуда-то доносится призывный клич матери: «Роза! Сюда!». Она должна быть настоящей. Среди одуряющего хаоса сумасшедшего зазеркалья Джеки, как в детских кошмарах, обязана прийти на выручку. У самого порога под проливным дождём ожидает заведённый рычащий мотоциклет. – Согласна ли ты немного промокнуть, Роза Тайлер? – заговорщицки интересуется Джеки. И Роза с готовностью обхватывает её талию: – Согласна.

***

Они разделили островок на две равные части и условились встретиться аккурат у разлапистого дерева. Сара Джейн с воодушевлением взялась исполнять свою миссию, засвистев весёленький мотивчик и бодро зашагав на северную сторону бывшего нагорья. – Твоим энтузиазмом разве что рыбу глушить! – недовольно буркнула Донна, у которой день совершенно не задался, и медленными шагами двинулась на юг. Ей было лениво, скучно и, что самое пакостное, голодно – впервые за время её пребывания в раю она не могла материализовать даже крохотную заплесневелую сушку. – Не нуди! Поднимай боевой дух! – выкрикнула удаляющаяся мисс Смит и, широко раскинув руки, изобразила разгоняющийся самолётик. – «Поднимай боевой дух», – передразнила Донна, когда фигура сестры по несчастью скрылась за ближайшим валуном, – будто бы я его где роняла. Да я, можно сказать, последние тридцать лет не в духе! – обратилась она к равнодушно синеющему небу. Гроза, удовлетворённо оценив масштабы устроенной катастрофы, вернулась, по-видимому, обратно в стойло, под крылышко к своему непосредственному начальнику, оставив двух женщин без крыши над головой, без лодки и без обеда. Донна с досады набрала полную грудь солёного воздуха и попыталась представить удобный шезлонг на берегу, а заодно и бокал с каким-нибудь экзотическим коктейлем. В её голове пронеслись недели, хотя, если бы рядом обнаружились обычные часы, то они показали бы всё то же время, разве что с разницей в доли минут. Мисс Ноубл фыркнула и подкатила сырое бревно к самой кромке воды, разливающейся пенистыми сливками по мокрому песку: – Первое правило райского клуба: не суетись, сиди на месте, по возможности – загорай. Вновь выглянувшее солнце припекало, будь здоров, и Донна, прикрыв глаза, расслабилась и приготовилась мечтать о всех мыслимых и немыслимых благах Эдема. Похоже, она слегка задремала, так как надоедливые крики чаек сменились настойчивым шёпотом, восхваляющим её изумительный абрис и тягучее золото дивных волос на фоне изумрудной островной зелени. Приятный баритон заливался в уши мёдом и щекотал уснувшую гордость, которая на небесах, как водится, всячески осуждалась. Успев свыкнуться со здешними правилами, Донна неохотно, с безмерной скорбью на сердце поспешила избавиться от преступных мыслей. Но стоило ей открыть глаза, как взгляд поймал рельефный торс и сверкающую теплотой улыбку, плавающую вместе со своим хозяином в зыбкой воде. «Господи, пусть он будет не женат!» – подумала девушка и обнажила в ответ ряд ровных зубов. – «В любом случае, он первый начал», – резонно заключила она и направилась прямиком к обладателю загорелой груди. – Меня зовут Октавиан. А как ваше имя, о прекрасная дева? – мужчина, подозрительно смахивающий обликом на так рано почившего Джеймса Дина, пошёл в наступление прямо из воды, при этом ничуть не всколыхнув даже толики осторожности в решительно настроенной Донне. – Донна, – она, словно загипнотизированная, следила за перекатыванием его округлых мышц. – Донна Ноубл. – Что делает волшебная Донна Ноубл одна на берегу, когда вода – как парное молоко, и волны ласкают кожу мягкостью шёлка? Почему бы несравненной Донне Ноубл не испытать той ласки на себе? «И правда, почему?» – пронеслось в её затуманенном разуме. Как была, в платье и босоножках, Донна вошла в незамутнённую морскую купель и поплыла навстречу зазывающему красавцу. Тот, вовлекая её в известную только ему игру, только и делал, что отдалялся, дразня и подманивая Донну пальцем. Затем её поры забыли, что значит дышать, а горло обожгло чистейшим йодом. Булькающий звук над головой оповестил сознание, что кого-то силком утаскивали на дно, и этот кто-то, веснушчатый и рыжий, не оказывал ни грамма сопротивления. Перед гаснущим взором мелькнула рыбья чешуя, а щёку будто облизала беспризорная собака, получившая задарма колбасу. «Нет, это не чешуя, это щупальца», – подумала девушка и тут же, в лабиринте собственных мыслей, эхом услышала лучший из комплиментов, которым её когда-либо одаривали. – У меня три сердца, о божественная Донна Ноубл, и все они навеки принадлежат вам…

***

– Дыши! Ну пожалуйста! – кто-то отчаянно колотил Донну по лицу, отчего та пришла в праведное негодование и закашлялась прямо в физиономию обидчика. Обидчицей почему-то оказалась Сара Джейн, и Донна недоумённо уставилась на неё, ожидая извинений. – Греби! – извинений не последовало; напротив, спасательница, удостоверившись, что на сегодня одним утопленником стало меньше, сунула в руки Донны громоздкое весло и указала на виднеющийся вдалеке дом. – Что за чёрт?! – после пары натужных гребков Донна, наконец, полностью оклемалась. – А вот что, мы снова смертные! Хуже того, мы мёртвые смертные. То есть, это какое-то новое переходное состояние… – задыхаясь, прогремела Сара Джейн, будто они плыли не в деревянной, а в моторной лодке, и надо было, во что бы то ни стало, перекричать рёв двигателя. – Эй! Меня пытались лишить жизни, но не слуха! – рявкнула в ответ Ноубл и с опаской оглянулась, почуяв пробегающую по спине дрожь. – Держись, оно догоняет! – Сара Джейн на миг отбросила весло, выудив со дна посудины небольшой топор. – Уж я ему все конечности-то перерублю. Донна!? – Да? – Ты любишь осьминожий супчик? Потому как, если мы счастливо доберёмся до берега, тебя ожидает настоящая приморская кухня! От красавчика Октавиана не осталось и следа. В Донне теплилась надежда, что всё, возможно, окажется дурным сном, потому как надвигающееся на них чудовище слабо напоминало её недавнего знакомца: зубы-бритвы сомнительно украшали изогнутую дугой пасть, волосяной покров с головы спал, выдвигая на передний план премерзкие жабры, и все восемь щупалец сейчас были нацелены на беглянок. Им удалось изменить размеры дерева на чистом адреналине, когда возможность избежать режима полоскания висела на волоске. Наверное, законы теперь действуют как-то иначе, но всё же попытаться стоило. Донна перестала грести и приняла бойцовскую стойку: – Смит, ты смотрела «Титаник»? Ай, да что я спрашиваю, все смотрели… – Но я не… – Сара Джейн почти умоляюще взглянула на подругу, не понимая, куда та клонит. И лодку, в том числе. Тем временем, Донна принялась раскачиваться, держась за борта утлого судёнышка. – Ты нас потопишь! – Я проныряла как-то в Испании всё лето, поверь, самому утонуть крайне сложно. Я всего лишь пробую войти в транс. А сейчас представь, пожалуйста, такой большой острый винт… Им хватило двенадцати качков и ровно двенадцати секунд до столкновения с осьминогом-переростком и превращения лодки в обшитую железом заржавелую громадину с, о чудо, работающим движителем. Они успели поймать момент за ускользающий хвост, и последним, что увидело удивлённое чудище, была лопасть гребного винта. Разлетающиеся во все стороны лиловые щупальца стали их перерезанной финишной ленточкой. – Доктору бы понравилось, – позже устало проговорила Сара Джейн, облокотившись на атакованный водорослями бортик. – Не летающие конечности, нет… сам монстр. – Ну, насчёт этого я бы ещё посомневалась, – вымолвила Донна, и в памяти её вспыхнул мужчина, остекленело смотрящий на гибель королевы Ракносс. – И что теперь, спрячемся в той хибарке на холме? – По крайней мере, выпьем чаю. Рай Доктора рассыпается по частям, но дом гроза не тронула. Так что, думаю, это пока для нас единственное безопасное место. – И никакого приморского супчика? – Донна притворно-обиженно скрутила губы в трубочку и уставилась на сообщницу. – Там, на палубе, валяется бесхозная ножка. Думаю, мы сможем найти ей достойное применение, – Сара Джейн хитро улыбнулась и, подражая манере Донны обезьянничать в репликах, добавила, – а потом мы отправимся за Доктором и вытрясем из него его инопланетную дурь. Он же мне весь ментальный план запорол!

***

Adrenaline pumping in every vein. I must go now and look for a new place to hide. You will chase me again, I am certain of that. But be sure that the next time you will not succeed. По венам проносится адреналин, И время настало рвать когти, сбежать. Ищи не ищи, до морщин и седин Тебе не удастся меня отыскать.**

Она моя! - сказал он грозно, - Оставь её, она моя! © Михаил Лермонтов, «Демон»

Урок побега № 1: перед тем, как сбежать, убедись в том, что твоим преследователям неизвестны ходы отступления и конечный пункт бегства. Урок побега № 2: перед тем, как сбежать, убедись в том, что доверяешь своим подельникам. Урок побега № 3: если ты пытаешься сбежать из ада, помни, что оттуда нет выхода. В лаборатории пахло мускусом и спиртным. Точнее, спиртом. И если уж говорить откровенно, воняло страшно. Оуэн заглянул с самого утра, молча поставил бутылку и так же ретировался, не произнеся ни слова. Рядом он притулил мятую пачку сигарет и спички, что по внутренней технике безопасности Торчвуда являлось самым что ни на есть наказуемым преступлением. Доктору неоткуда было узнать, что будь Оуэн настоящим Оуэном, то ни в жизнь такой оплошности бы не допустил. Хотя… мёртвый его аналог уже давно избавился от своей вопиющей ксенофобии и грыз орехи где-то в альковах собственного рая. Пил Доктор самозабвенно, с упоением, как пьют настоящие земные доктора – конденсируя вокруг себя потрескивающее электричество напряжённого воздуха; однако спирт с ДНК пришельца скрещиваться никак не желал, напротив, чем больше пустела бутыль, тем меньше Доктору нравилась возникшая было в подкорке головного мозга идея побега. Да и куда, собственно, ему бежать? На потеху демонам, укравшим его единственное материальное сокровище? Рассуждая здраво, можно было предположить, что через считанные часы его жёлто-розовая мечта сама станет дьяволом в юбке, озвучив своё согласие на передачу прав владения. Нет, ей он никогда не обладал. Просто не смел. В покрывшихся пылью недрах космического корабля было достаточно места для диковинок и артефактов. Несколько раз, он помнил, в разум закрадывались безумные мысли по поводу трансформации Розы в некий нетленный объект или существо с сохранением основных атрибутов её личности. Однако он напрочь отсёк любые потуги собственных любопытства и страсти проверить теорию опытным путём. Ему никогда не было достаточно её одной, и в то же время ею одной заполнялся весь его мир. С избытком. Так, что периодически приходилось огорошивать их обоих лёгким флиртом на стороне или чрезмерной холодностью. Похоже, жгучая жидкость всё-таки действовала, так как вскоре Доктору стали мерещиться призраки индейской музыки. Минорные ноты проникали в наглухо закрытый отсек не только подземелья, но и камер каждого из сердец. – Врёте, вы всё врёте! – обращаясь в пустоту, как это у него обычно бывало в минуты оглушающего одиночества, воскликнул пришелец. – Я Джон Смит, я шотландец, я преступник, я не знаю никакой Розы Тайлер! – Нельзя убежать от себя самого, – зашептал ему в ответ светящийся на груди ключ, для пущей убедительности раскаляясь до такой степени, что на безволосой груди Доктора заалели ржавые рубцы, впрочем, тут же исчезнувшие. Потом он слушал мерное постукивание дождя. Слушал нутром, не ушами, ощущая свежесть летней грозы кончиком языка. А потом заснул. И снилась ему запыхавшаяся мокрая девушка необыкновенной красоты. Вся в белом, с белыми волосами и удивительной узорчатой кожей. – Ты, должно быть, ангел. Но, увы, я не знаю дороги к тебе на небеса. И я так устал… Будь добра, если ты благополучно вернёшься, скажи Саре Джейн, что она может поселиться в том домике с синими ставнями. – Доктор… – ангел отчего-то горько плакал, сжимая прутья решётки, словно пытаясь сломать своими маленькими пальчиками железную твердь. – Ну вспомни меня… Он зажмурился ещё сильнее и по-детски, сонно, заныл: – Нет-нет-нет, там должно быть волшебное слово. Она его произнесёт, и у зла не останется шансов. Ангел на миг натужно задумался и тут же просветлел: – Помоги мне? – Это уже целых два слова! – Доктор, кряхтя, приподнялся на локтях и вяло разомкнул отяжелевшие веки. Лаборатория проветривалась плохо, но из-за распахнутой двери сквозило сыростью, и свежий воздух с бравадою Геркулеса раскидывал застоявшееся амбре, до него только что дошло, некоего яда. Сама отрава была не так страшна, вред причиняли исходящие от неё пары. Роза сидела на полу, едва пододвинув ладонь к его голове сквозь пространство между прутьями, точно боясь немедленного срабатывания взрывного устройства, задействованного её неосторожным касанием. Поодаль виднелась знакомая полноватая фигура. – Но, так и быть, ответ будет засчитан, если ты вдобавок объяснишь, какого чёрта здесь забыла эта мерзость. Джеки Тайлер, конечно, сущее наказание, но стены ада рухнут, появись у них такой жилец! Двойник миссис Тайлер устало спрятал лоб в ладони и незаметно закатил глаза. Роза же не придала абсолютно никакого значения его замечанию, только чуть радостнее, чем собиралась себе позволить, выдохнула: – Ты всё ещё ты?.. – Я всё ещё я. Рука Розы дёрнулась, однако Доктор всего на мгновение успел её поймать и в привычном жесте сплести их пальцы, больше убеждая себя, чем спутницу, что именно сейчас происходит то самое «настоящее»: реальное, неподдельное, симбиотическое… В этот раз девушка не удостоила его ответным пожатием, лишь натянуто улыбнулась и быстро выпрямилась, вопросительно взглянув на Джеки. Та поднесла ей увесистую связку ключей и вернулась в исходное положение, поняв, что галлифреец настроен враждебно. Роза прикусила язык и стала яростно подбирать правильный ключ. Промокшее платье стало почти прозрачным; и теперь, когда Роза, нагнувшись, возилась с непослушным замком, сквозь облипающий стройный стан просвечивающий лиф можно было исподтишка наблюдать за колыханием небольшой груди с темнеющими точками сосков и внезапно вынырнувшей из декольте цепочкой, на которой, будто цепляясь за жизнь, болтался примерно такой же, как и у него, сияющий предмет. Доктор закусил губу, не решаясь прервать её упорядоченного занятия. Кожу слегка покалывало от жара другого ключа, но снимать его с шеи он не торопился. Внутренне чутьё безошибочно подсказывало, что золотистая вещица хранит в себе нечто большее, чем просто огонь – она является средоточием его памяти. Доктор готов был поклясться, что ключи в прежнюю пору вышли из-под руки одного и того же мастера. Взгляд ещё раз прошёлся вдоль тонких ключиц. Ему хотелось бы не думать о язвительных словах своего близнеца, хотелось бы представить, что перед ним всё та же девочка, нуждающаяся в опеке, – не женщина-кремень, прыгнувшая выше головы и разбившая потолок преисподней своим упрямым лбом. Но это же всё не взаправду, так ведь? Никто не умирал и не сходил с ума, они вдвоём, в ТАРДИС, Роза сладко спит в своей комнате, а он, как обычно, просто задремал у панели управления… Он её не бросал. Глаза защипало от подоспевшей реакции – у него всегда была аллергия на ложь, но не на свою собственную. Видимо, болезнь продвинулась дальше… Он её бросил. А она вернулась, проглатывая обиды, поверив в него тогда, когда он сам себе перестал доверять. И кому же из них двоих на самом деле требовалось спасение?! – Роза Тайлер… – он сжал её запястья так крепко, что девушка в изумлении выронила связку, не сразу сообразив, что можно начинать злиться. – Я… – Ой, как тут у вас весело! – мурлыкающий голос раздался откуда-то с порога; и слова летящей стрелой пронзили застрявшую гласную, а под воротник, противно перебирая лапками, закралось насекомое-дежавю. Знакомая, до ряби в глазах, троица, где каждый из участников напоминал мокрого всклоченного воробья, умильно хихикала. А затем, слегка отделившись от собратьев, направляя угрожающе вскинутый ствол блестящей пушки прямо в то место, где секунду назад пальцы Доктора касались раскрашенной кожи, вперёд вышел его рыжеволосый недоблизнец и гневно пророкотал: – Она моя, ты, мерзкий ворюга! Убери от неё свои грязные клешни! Слышишь? Она моя! ____________ *Эпиграфом к главе выступает композиция Guns N' Roses - November Rain, перевод авторский. **Эпиграфом к части выступает композиция Diary Of Dreams – The Wedding, перевод авторский.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.