Часть 1
4 августа 2015 г. в 21:27
Через мятые, давно выцветшие шторы, о которые хозяин комнатушки зачастую тушил окурки, проникают первые лучи летнего солнца. Впервые за долгое время что-то светлое ворвалось в эту задымленную, пропахшую паленым пойлом и блевотиной однушку. Но женщину средних лет это явно не волнует. Единственная довольно-таки значимая проблема для хозяйки этого хлева — скорость исчерпывания запаса водки, столь необходимого для ее выживания.
Она давно потеряла счет времени, впрочем, как и рассудок. Лежа на дорогом ковре, привезенным когда-то отцом из Индии, она измазывается в собственной луже рвоты, смешанной с мочой, и не может встать. Медленно, опираясь трясущимися руками на диван, цвет которого когда-то был синим, она поднимается, шатаясь из стороны в сторону. Дойдя до стола, покрытого прожженной в некоторых местах грязно — белой скатертью, она берет полупустую бутылку спиртного и делает смачный глоток. Затем второй. Жидкость обжигает горло, но уже не с такой силой, как в первые годы ее безостановочного запоя. Очередная доза яда заливается прямо в ее практически омертвевший организм, готовясь поразить ничтожные остатки все еще живых тканей ее внутренностей.
Но ей абсолютно безразлично. За долгое время, на протяжении которого она только и делала, что топила свое горе в бутылке с отравой, она перестала замечать что-либо вокруг себя. Перестала испытывать какие-либо чувства, выражать хоть какие-то эмоции. Давно уже не ощущает тепло первых лучей солнца, не видит и малейших проблесков света в этой темной комнате. Все что окружает ее — это дым сигарет да бутылка водки в ее руках. Все настолько привычно, что даже менять бессмысленно. Да и поздно уже. Ее время утекло, так ей кажется.
Потускневшими глазами цвета золы она смотрит на шкаф, за стеклянной дверцей которого стоят в давно облезших рамках фотографии. Старые блеклые фотографии, не позволяющие ей забыть о прошлом. Ее взгляд устремляется на самую верхнюю из них: на ней молодая девушка лет двадцати в обнимку с огромной немецкой овчаркой. Кудрявые каштановые волосы спадают с плеч, маленькие пухленькие губки, намазанные розовым блеском, расплылись в широкой улыбке. В ее глазах счастье, радость, детская искренность. Рядом с ней ее верный друг — Рокки. Преданная псина. Была.
Кто эта девушка? Откуда такой живой взгляд? Она, кажется, видит эту незнакомку впервые. Она не помнит этого лица, не помнит этих голубых глаз, просто не понимает, откуда здесь ее фотография. Но она знает этого пса. Рокки был ее лучшим другом. Так почему его обнимает другая девушка?
Еще один глоток. Начинает темнеть в глазах.
Помутневшим взглядом всматривается в еще одну фотографию: на ней изображена та же самая девушка, только теперь она стоит в объятиях кучерявого блондина, белоснежная улыбка которого наверняка способна ослепить любого, кто взглянет на это фото. Милая молодая пара находится в парке аттракционов, за их спиной виднеется малая часть колеса обозрения. Они влюблены, они счастливы, они молоды. Но кто же знал, что все так обернется?
Воспоминания одно за другим всплывают в отравленном сознании женщины. Они словно выпускают свои острые как бритва когти и принимаются полосовать ее душу изнутри. Старые раны начинают кровоточить. Она делает еще один глоток.
«Это твой Майк» — напоминает внутренний голос. Как же ей не хотелось это слышать. Она давно для себя уже решила, что выжжет это имя из своего сердца с помощью алкоголя. Она давно решила, что больше не будет рассматривать эти жуткие фотографии, напоминающие ей об ускользнувшем от нее счастье.
Майк ушел из жизни почти три года назад. «Передозировка наркотиками» — установили причину жалкие докторишки. Они ведь не знали, что причиной были не тот белый порошок и даже не игла, которую Майк постоянно вводил себе в вену. Он умер из-за своих жалких попыток забыться. Он умер, потому что все светлое в этом мире окончательно перестало для него существовать.
И она понимала его. Понимала, что у него не было выбора. После того, что они пережили, просто невозможно не сломаться. Поэтому несмотря на безумную любовь между ними, на светлый дом, в котором раньше эти двое жили, как в своем маленьком раю, они оба сломались. Как это произошло?
Женщина опускает голову и смотрит на фотографию на полке ниже. На ней милый, улыбающийся беззубый мальчишка. Ему тут нет и года. Весь обслюнявленный, с погремушкой в руках. На нем белый комбинезон с синими машинками. Изумрудные глаза блестят от радости. У него однозначно были папины глаза. А вот уши мамины. Такие маленькие, немного в растопырку.
«Ты моя обезьянка» ласково называла она его. На это несмышленый мальчишка обычно широко улыбался и начинал заливисто смеяться. «Вот оно счастье!» — казалось на тот момент всем. Вот только эта последняя его сохранившаяся фотография.
Внутри все холодеет. Она больше не может смотреть на этих счастливых людей, не может бередить старые раны. Все радостные воспоминания связаны с этими двумя. Все, что когда-либо приносило ей невообразимое упоение, теперь разрывает ее сердце в клочья.
Женщина подходит к зеркалу, что стоит у противоположной стены. В отражении она видит исхудавшую женщину, покрытую морщинами. Все лицо в загноившихся язвах. Запутанные грязные длинные волосы, красный нос, впалые щеки. Губы дрожат. В глазах ничего. Совсем ничего. В ее душе совершенно пусто. Почему же она до сих пор продолжает жить?
Изо дня в день она пытается убить себя. И так на протяжении уже шести лет. Почему Аид не заберет ее к себе? Неужели она не заслужила смерти? Неужели то, что она позволила своему маленькому сыночку Дэни погибнуть — не смертельное преступление? Или же жизнь без любимых, жизнь в полном одиночестве и есть самое страшное наказание?
Дэни было всего полтора года, когда он выпал с балкона пятого этажа. В тот летний день они вместе с сыном готовились к праздничному ужину в честь повышения мужа по работе. Майк должен был вот-вот приехать. Все было как нельзя хорошо. Мама и сын танцевали, пели, смеялись, когда на кухне раздался звонок и она, поцеловав мальчишку в макушку, побежала ответить на разрывающийся телефон. Дальше все как в тумане. Крики, скорая, полиция, обвинение в ее адрес. Суд постановил, что это был несчастный случай, но все в округе считали ее убийцей.
Она была раздавлена и убита горем. Смерть ее единственного сына, ее любимого мальчика, сломала девушку, вывернула всю душу наизнанку. Из целеустремленной, жизнерадостной особы она превратилась в отрешенную ото всех и вся мать, потерявшую свое дитя.
Вскоре они с Майком переехали на другой конец города, чтобы злые языки не напоминали каждый раз о ее ошибке. Зачем она оставила его в той комнате с открытым балконом? Все эти годы она не переставала винить себя. Майк же тоже во всем винил ее, хоть и не бросил одну. Потом увольнение Майка с работы. Ссоры, крики, побои. Первая бутылка, вторая, третья. Потом пошли и дорожки. Их было уже и не сосчитать как много. Они вместе топили свое горе в алкоголе и наркотиках. Они все еще были вместе, но любовью там уже и не пахло. Теперь их объединяла бутылка, доза, оставшаяся одна на двоих пачка сигарет.
Через два года Майк, не рассчитав очередную дозу, умер в своем же дерьме от передозировки. Женщина тоже винила в этом себя. Она была плохой женой, плохой матерью, да и в целом была просто отвратительной, особенно теперь, спустя почти шесть лет после смерти Дэни.
Она снова хватает бутылку и делает пару больших глотков. Сохранять равновесие становится практически невозможно, женщина прислоняется к стене и сползает вниз. Её жизнь потеряла смысл в тот день. В этом мире ее ничего не держит. Так почему она все еще здесь?
Комнату заволакивает белесая пелена, и женщина ложится на холодный пол, надеясь забыться в пьяном, беспокойном сне. Падает на бок, переворачивается на спину, чувствует, как к горлу подступает тошнота. Но это уже неважно. Она слышит свои тяжелые хриплые вздохи, затем кашель. Последний глоток яда. Захлебываясь собственной рвотой и дешевым пойлом, лежа в конвульсиях, она выпускает опустошённую бутылку из руки, та аккуратно выкатывается на пол и останавливается.
Все кончено. Эта бутылка стала последней.