У страха глаза велики

Еще несколько часов назад Россия ловил ветра полигона, следя за невероятной и увлекательной идеей, которая прямо на его глазах воплощалась в жизнь, пестря яркими красками, тонувшими в пыльных тучах, а сейчас он уже спешит по широкому коридору, быстро шагая по мраморному полу, к залу заседаний. Россия опаздывал и знал это. Благо, странам не обязательно быть слишком пунктуальными. Иван постучал дверь и, быстро юркнув внутрь, извинился и поприветствовал присутствующих. Как правило, подобного рода поведение не давало соответствующей реакции со стороны большинства, ибо каждому было куда интереснее заниматься своими делами, чем любезничать с опоздавшими или слушать Германию, который кричал слишком часто, в попытках призвать к порядку хоть кого-нибудь. Людвиг, который в отличие от других не мог не заметить отсутствие какого-либо обязательного лица, проигнорировать извинения и приветствие великого и необъятного не мог, но нынче ситуация сложилась не совсем так, как сложилась бы в другие дни. В тот момент, когда Германия пожимал России руку, выдержка немца дала трещину. В глазах можно было наблюдать дрогнувшую сдержанность и тень паники, которую Россия заметил, даже несмотря на то, что Германия быстро сумел взять себя в руки. Собственно, столь редкий кадр невольно заметили все присутствующие, словно почувствовав, как нерушимая и властная аура Людвига чуть сжимается, и потому теперь уже все сидящие за столом переговоров, кроме Америки, увлеченного самим собой, молча смотрели на этих двоих, а если точнее, смотрели все именно на Ваню. Вычищенные до блеска кирзовые сапоги, «арбузный» пиксельный камуфляж и кепка такой же расцветки в левой руке. Прошелся шепот. Тот факт, что Россия явился на собрание в военной форме без повода, насторожил всех, и некоторые порешили все-таки на том, что повод, судя по всему, имеется, причем не самый приятный для окружающих. Россия прошел к своему месту и сел за стол. Такая картина, вошедшая в поле зрения Америки, который теперь сидел напротив Ивана, у юного властелина Вселенной вызвала неудержимый всплеск самых высоких патриотических, благородных чувств: - Ты, тень кровавого социализма, не набросишь свои сети на непобедимую демократию! Я, символ чистоты и справедливости, не позволю это сделать и встану у тебя на пути! – по-детски размахивая руками, возмущался Альфред, что вызвало определенные движения со стороны остальных присутствующих, направленные на то, чтобы успокоить неугомонного Джонса, так как все чувствовали, как темнел воздух вокруг улыбающегося Брагинского, приковавшего собственный взгляд к столу. Америку угомонили, заставив пересесть. Темная аура России рассосалась, и теперь он увлеченно что-то черкал в записной книжке в темной матовой корке, и, судя по всему, записи совсем не касались отчетов и докладов, озвученных в зале. Франция, который сидел рядом с Россией, подавив неуверенность в голосе, не без свойственных ему пошловатых ноток обратился к Ване: - Славный костюм, Россия, - Бонфуа чуть наклонился к Брагинскому, заглядывая в записную книжку. - Спасибо. Надеюсь, со временем поводов его надеть будет больше, - Иван чуть прикрыл ежедневник, дабы опешивший Франциск ничего не увидел, и улыбнулся. Тут же к России потянулся через стол Китай: - Если во всем мире случится глобальное похолодание, европейцы станут покупать мои пуховики, как думаешь? – шепотом поинтересовался Яо, прикрывшись длинным рукавом. Англия, наблюдая, как шепчутся коммунисты, еще усерднее начал мешать чай, отчаянно звеня ложечкой, что накаливало атмосферу еще сильнее. И потому, когда Россия обратился к Германии, потянувшись к своему портфелю, некоторые присутствующие откровенно ужаснулись, не скрывая этого. Иван извлек из сумки папку для бумаг и, поднявшись с места, прошагал к Людвигу. Германия чуть вздохнул, поправил очки и принял бумаги. В зале повисла тишина. Россия наклонился, что-то шепча Германии, чей взгляд быстро бегал по строчкам. Неожиданно Германия расплылся в блаженной улыбке: - Ну, конечно, я согласен. Зал вздохнул, атмосфера внезапно разрядилась. Настороженность и страх сменился общей локальной паникой, которая привела с собой поток криков и возмущений. Педант, прыснув в кулак, протянул сидящему напротив невозмутимому Японии раскрытую папку, в которой на первом листе стоял жирный заголовок «Приглашение на прикладные состязания между танковыми экипажами».