Childish pranks!

- Мистер Ким? - Мне кажется, спит. - А если нет? - Спит, говорю тебе. Ночь. Горы. Палатка. Шепот. Двое. Романтика… Упс, ошибочка. Трое их! Трое! Вот, что называется «не везет, так не везет». Лухан нетерпеливо ерзает на своем месте, пытаясь устроиться поближе к Се. Не намного теплее, чем у края палатки, но всё в руках самого О. Уж он-то может сделать так, чтобы старшему стало жарко, Лу знает. Они оба рассчитывали провести эти две ночи, занимаясь куда более приятными вещами, нежели лежать на почтенном расстоянии друг от друга, слушая мерное дыхание учителя, время от времени прерывающееся похрапыванием, что они, собственно, сейчас и делают. - Ну…- Лу, наконец, укладывается так, как ему хочется. Теперь приятное ощущение от соприкосновения с чужим телом прокатывается волной от затылка вдоль позвоночника, доходит до копчика и расходится по ногам. И чтобы удержать это будоражащее покалывание, парень поджимает пальчики, скрещивая первые два до болевых ощущений.- Тебе что, не хочется? Ооо… Сехуну хочется, ещё как хочется. Особенно сейчас, когда источающее желание тело его любимого хёна пытается вдавиться в него. И ведь Лухан сам чувствует, как напряжен младший, особенно теперь, когда его рука, заведенная за спину, проходится сначала по внешней стороне бедра Се, а затем и по внутренней, оставляя видимые только им двоим следы. Он ведет указательным пальчиком, меняет его на средний, а потом полностью укладывает ладонь в опасной близости от возбуждения О. Так хочется, но учитель, который случайным образом был подселен к ним, портит всю картину. - Думаешь, всё-таки спит?- шепчет Сехун, вдыхая ночной воздух, подпитанный тяжестью не выплеснутой страсти, и чувствует, как начинает сдаваться во власть этих мягких рук. Ещё чуть-чуть и даже ему, рассудительному отличнику, снесет голову от этого псевдо-ребенка. - Уверен. Се почти облизывает плечо хёна поцелуями, они у него выходят влажными, после таких обязательно останутся засосы. Но Лухан не против, ему это даже нравится. В возбуждении он тянет свою футболку вверх, оголяя мягкий живот и грудь с красующимися затвердевшими сосками, но чтобы её снять окончательно, нужно подняться, а этого сделать не дают настойчивые руки донсэна, с силой прижимающие его к себе за талию. Поэтому Хань почти неслышно похныкивает, запрокидывая голову назад, и дотягивается до поалевших губ Се. Лу сжимает ткань спортивных штанов младшего в том месте, где недавно оставлял волнующие поглаживания, и вместе с ней прихватывает нежную кожу внутренней стороны его бедра. - Мм!- Хун уверен, это самая приятная боль. - Как думаешь, мы сможем?..- оставляет свой вопрос незавершенным Лу, зная, что он будет понят. - А если проснется?- слова Сехуна, спускающегося поглаживающими движениями к напряжению хёна, расходятся с его действиями. Глядя на него, хочется дать характеристику – на грани. Внутри поднимается нечто большое и объемное, что-то вроде жидкой магмы. И от неё жарко. Просто нестерпимо. А ещё влажная спина жмущегося к его груди хёна не дает сконцентрироваться на контроле собственных мыслей и, конечно, тела. Вот его удержать в рамках приличия Сехун уже давно не в состоянии. И словно со стороны он видит, как его рука накрывает пах старшего, выпячивающего свою попу назад и подставляющегося под умелые ласки. За то время, пока они вместе, парни успели изучить друг друга с ног до головы в буквальном смысле: каждую точечку, каждый чувствительный уголочек тела любимого, - узнать, что нравится, а что нет, выяснить, как предпочитает и как неудобно. Чего коснуться в начале и на что обратить внимание в последнюю очередь. Се чувствует, когда следует продолжать, а когда уже хватит, и сейчас как раз тот момент, когда он нужен своему парню больше всего. Лухан всегда был необычным для младшего: слишком отзывчив на ласки, порой его тело просто ломало из-за отсутствия нежности. Часто он просит просто погладить его – ладонь, предплечье, голень, шею и, конечно, запястье – самый уязвимый участок, самый чувствительный и такой обожаемый самим Сехуном. Иногда ему невмоготу и он требует внимания в самых неожиданных ситуациях и местах, не предназначенных для занятий подобного рода. Он показывает младшему стороны, сокрытые для других, и открывает в нем самом немыслимые комбинации эмоций. Чуть влажноватая ткань под левой рукой О дает знать, что все, что он сейчас делает, безумно нравится Лу, и тот нюанс, что штаны до сих пор не расстегнуты, не мешает обоим получать удовольствие потрясающей величины. Лухана даже забавляет это, и ему хочется, чтобы его мальчик почувствовал подобное, поэтому, оставляя некоторую неудовлетворенность и дискомфорт в собственных штанах, он разворачивается лицом к Сехуну и сразу же дарит глубокий, такой, как любит О, поцелуй. Старший действует с нотками настойчивости, но всё же оставляет ведущую роль за любимым, но не забывая поставить галочку – в следующий раз он не позволит так просто его победить. Хотя… Лухан не умеет держать подобных обещаний. Оторвавшись от горячих губ младшего, он, щуря по-кошачьи глаза, облизывается и касается юношеского плеча в том месте, где располагается ровной округлой формы родинка. Она аккуратная и невероятно притягательная, и Лу уже не помнит, сколько раз она являлась объектом его внимания. Но нынешняя его цель иная, поэтому, проведя напоследок по ней язычком, он спускается губами ниже: по любимым рукам к не менее любимым пальчикам. Он трепетно обводит языком ложбинку между мизинцем и безымянным, безымянным и средним, средним и указательным пальцами, дотрагивается до подушечки большого. И парень даже не знает, кому доставляет больше удовольствия: Сехуну или же себе. Недолго думая, он перебирается на живот своего мальчика, задирая футболку и случайно царапая нежную кожу. И ладно, думает Хань, зацеловывая отметину, ему всё равно нравится, когда на теле младшего остаются его следы, каждый из которых он помнит и даже как-то пробовал считать на случай, если увидит незнакомые отпечатки. - Хань, остановись,- тяжело дышит Се, понимая, к чему идет дело. Что будет, если их застанут?.. Они ещё несовершеннолетние, сбежать точно не удастся. Стыдно было бы, даже если бы его застали с девушкой, а тут – с парнем.- Давай дома?- снова шепчет он, поглаживая затылок хёна. - Конечно, мальчик мой, и дома, и дома,- выдыхает в ответ тот, посылая импульсы желания вниз по животу. Сехуну хочется перевернуться на спину, чтобы было удобнее и чтобы бедренные косточки не впивались в жесткую, несмотря на одеяла и пледы, поверхность. Но ситуация вынуждает оставаться на боку, а это до ужаса неудобно, но он терпит. Он вынуждает себя убрать руки от светловолосой макушки хёна и прикрывает глаза, когда голова старшего полностью скрывается под покровом одеяла. И.. о Боже… Лухан целует его через неплотную ткань его серых штанов и ощущает, что его Хунни возбужден не меньше его самого, и улыбка сама расползается на таких в данный момент пошлых губах. Следом за губами идет язык. Лу промакивает итак увлажнившуюся ткань слюной, делая путь несколько раз вверх-вниз, и приходит в восторг от того, как сжимается младший. Он словно борется сам с собой, не решаясь принять какую-либо из позиций. С одной стороны, в нем говорит его консерватизм, воспитываемый годами, и родители могли бы гордиться своими чадом, если бы не абсурдность ситуации, но с другой – это невероятное желание обладать и подчиниться одновременно. Если бы не треклятый учитель Ким, в присутствии которого только и думаешь о том, как бы потише стонать, а ещё лучше – лишиться голоса вовсе, чтобы нестрашно было шептать, как он хочет и где приятнее, всё было бы куда иначе. Конечно, есть ещё один вариант развития событий, но и он вряд ли осуществим, - глохнуть их преподаватель не станет ещё лет сорок. Поэтому О сжимает зубы до такой степени, что сам начинает беспокоиться за их сохранность. А Ханя всё больше начинает забавлять эта ситуация, и он шлепает младшего по мягкому месту, а затем сжимает ягодицу в руке, ощущая, как парень подается вперед в надежде ускользнуть от острых ноготков. Как старший любит рассматривать знаки, оставляемые им самим, это просто его вторая слабость после аккуратных пальчиков Хунни. Но и тут Лу не оставляет в покое своего мальчика, отпуская в одном месте, он принимается за другое. Обхватив губами твердую выпуклость, Лу начинает посасывать её и облизывать, изворачиваясь немыслимым образом вокруг паха Се. Как тот любит целоваться, так же и Хань не может жить без «обслюнявливания» младшего. Ранее упомянутые пальчики, умопомрачительный затылок, выпирающие крылья-лопатки – всё! Он готов окунуться в своего парня полностью с головой, как делает это сейчас. В любое время и в любом месте. И Сехун должен признать, что это весьма необычные ощущения. Даже мысли о сонсэниме ушли куда-то на задний план. Ещё чуть-чуть, ещё совсем немного… Се уже ощущает приближение разрядки, поэтому спешит вытащить Лухана из-под одеяла, под которым, уверен он, невероятно жарко и нечем дышать, и первым делом кусает эти побагровевшие губы, которые ещё минуту назад так беспощадно изводили его ласками. Кусает, а позже целует так, как упоминал ранее в своих мыслях Хань, – влажно и глубоко. Руки обоих уже снова принялись исследовать самое интимное, а воздушные выстанывания имен друг друга заглушаются пульсацией крови, в которую выбрасывается немыслимое количество адреналина. В такие моменты не хочется думать вообще, словно какой-то невидимый купол поглощает всё сознание, оставляя лишь чувствительность к тактильным действиям. Рука Лухана, или Сехуна, или всё-таки Лухана?.. Уже неважно… Главное, что они вместе и у них есть возможность прикасаться друг к другу, а остальное, как поется в какой-то песне, не важно… Взрывной волной наслаждение прокатывается по телу, заглядывая в самые потаенные участки, и разлетается, попадая на шоколадного цвета плед, сладко-молочную кожу бедер и живота, стекает между пальцев, мизинца и безымянного, безымянного и среднего, среднего и указательного, на большой палец тоже попадает пара капель. Лухан обмякает, утыкаясь во влажную шею младшего, которому осталось буквально пару движений, и водит губами, собирая капельки их пота, негласно извиняясь за свою недееспособность в данный момент. Сехун понимающий, он сам себе помогает и меньше чем через две минуты следует за хёном. Им, правда, хорошо вместе. Даже в холодной палатке посреди гор, обрамленных каемкой раскидистых деревьев. Даже с громко посапывающим учителем, занявшим ровно половину пространства. И нет такой силы, которая сумела бы противостоять этим двоим. Ну… по крайней мере, Лухан точно в этом уверен. Но на всякий случай… - Ай! Хён, ты чего кусаешься?! - А это, чтобы тебя силы злые не похитили.