Вопросы ненависти

Джим не мог ненавидеть Ухуру. В конце концов она была красавицей, умницей, у нее профессионализм, амбиции - все то, чего никогда не было у Джимовых партнерш. Ему бы - когда-то давно, там, в кадетской юности, - влюбиться в нее. В ее тяжелый характер и тяжелую руку, в умение поджимать красивые губы, в гибкое тело и грудной сильный голос. И тогда целые месяцы их взаимной неприязни со Споком были бы соревнованием за нее, так по-мужски правильно, чтобы все это понимали. Джим не мог ненавидеть Ухуру. Это ей стоило его ненавидеть. Особенно извиняющийся взгляд. Особенно то влияние на Спока, которое он оказывал. Все то, что не получила она. Джим мог бы поклясться, что ей было больно это видеть. Но он не мог ничего с собой поделать - и еще меньше мог поделать со Споком. Когда-то Нийота приняла Спока таким, какой он есть - полюбила именно таким. Соблюдала все те табу, которых он требовал, жила его принципами, не позволяя себе показывать характер. Да и что ей было менять в Споке? Вот разве что… Когда-то Джим в свойственной ему беспардонной манере спросил, есть ли у них секс. И Ухура быстро ответила «Да!». Спок, не успев открыть рот, опустил глаза. Он не мог врать - это Джим знал, - но промолчать о чужой лжи мог вполне. А она как чувствовала: скрывая ото всех их взаимоотношения с коммандером, так старательно демонстрировала их перед капитаном, словно отпечатывала в его подкорке «Не тронь». Кирк не трогал. Спок не смотрел в его сторону. Всех все устраивало. До поры до времени. В голове у коммандера Спока была в свое время равномерно пополняемая таблица, красный столбец которой был обозначен «Нийота Ухура», а золотой - «Джеймс Кирк». Она появилась ровно потому, что была Споку очень нужна, хотя смысла сравнения своего капитана и своей девушки вулканец пока не видел, просто слишком уж много подобного рода информации скопилось у него в голове. Некоторые выдержки были особенно важны. Например, Ухура волновалась, когда Спок спускался на планеты, и умоляла его не ввязываться в неприятности. Капитан Кирк же исправно его в эти неприятности втягивал. И вытягивал оттуда тоже он - другой бы и не смог. Нийота пыталась создать для Спока условия комфортабельного отсутствия эмоций, а капитан Кирк эти эмоции за уши вытаскивал наружу и - наверняка невольно, но кто скажет точно? - учил с ними управляться, жить в ладу. Много позже Джим скажет: «Эмоциональная часть просто есть, смирись. Чем сильнее давишь на нее, тем сильнее и неожиданнее она тебе отвечает. Пусть свидетелем буду я или кто-то из своих». Недосказанное «Это лучше, чем чужие - на миссии» повиснет в воздухе. Правоту капитана будет сложно оспорить. Ухура приносила ровный эмоциональный фон, а капитан Кирк - разлад, всякий раз как точный датчик выявляя слабые места коммандера, заставляя латать их и растить вторую кожу. Ухура брала за руку и целовала по-вулкански и по-человечески, а Джим - когда Спок все-таки это заметил, - просто брал одним взглядом, с наглой улыбкой, в которой таилось предчувствие, что занять место Нийоты у него не выйдет. Предчувствие, не облеченное в знание, не принявшее статус убеждения. Но до понимания этого были долгие месяцы. Таблица замкнулась спустя полтора года миссии, когда Спок понял, что Нийота Ухура позволяла ему жить так, как ему вздумается, принимая его и позволяя диктовать большинство условий, улыбалась мягко и задорно. А Джим Кирк менял его, указывая на заблуждения, тащил наружу человеческую часть, мирил с ней вулканскую, улыбался дерзко и с вызовом. Нельзя было касаться голой кожи - ни под каким предлогом. Оба, кажется, знали, что это поменяет буквально все. Но обстоятельства часто были сильнее их, и теперь ставший более мудрым Спок не исключал того, что они оба подсознательно все время искали эти обстоятельства, благодаря которым все сложится само собой. Никто бы не смог принять ответственность за такие отношения - лучше сразу за корабль, за смерть, за что угодно, но не за контакт двух разумов, не за недопустимую близость тел, не за легкость, с которой оба предадут чужую любовь и дружбу. Спок, как и все в своей жизни, хорошо помнил, что сделал, коснувшись запястья с вроде бы чисто медицинскими целями - скользнул пальцами ниже. Случайно! - хотелось ему обмануть себя. Джим был ничуть не лучше и тоже такой весь случайный, что сразу стало ясно - ни секунды. Так случились сразу три вещи: их первый несмелый вулканский поцелуй, их первый жадный человеческий, их первый мелдинг. Спок даже не задумался, насколько серьезно то, что он делает. А погружение в сознание Джима - подвижное, изменчивое и увлекательное - сделало очевидным то, что оба долго отрицали. Нет, Джим не мог ненавидеть Ухуру. Даже за взгляд, которым она скользнула по Споку, когда поняла - больной, злой и грустный. Даже за слова, которые она сказала ему не как капитану и которые больше никогда не повторила: «Я когда-то недооценила тебя и обошлась высокомерно, Кирк. Что ж, ты отомстил сполна. А самое смешное, что я даже ненавидеть тебя не могу - ты отличный капитан, ты хороший друг и еще лучший человек!» Споку она что-то сказала только спустя несколько недель, когда отошла, но он до сих пор не выдавал содержание этого разговора. Лейтенант Ухура не могла ненавидеть Джима Кирка, как ни старалась. Даже отбросив все его качества как капитана и человека, даже думая о том, что он фактически украл у нее парня, она не могла. В голове в ответ на жалкие попытки ненавидеть воскресали образы. Как они переглядываются на мостике. Как смотрят друг на друга по нескольку секунд. Как Кирк улыбается, и губы Спока - боже ты мой, Спока! - невольно ползут вверх, складываясь в лукавую проказливую полуулыбку. Как Спок невыносимо умничает, а капитан смотрит на него умиленно. Как поддерживают друг друга, если что-то стряслось. Как старательно - и частенько безуспешно - прячут следы бурных ночей, которые отказался убирать доктор Маккой. Как Спок выражает все больше эмоций, в каком мире с собой живет его катра, как «Вулканцы не чувствуют гнева/удовлетворения/радости» перерастает почти в шутку. Как Спок становится совершенно другим - и счастливым. Нийота Ухура не могла ненавидеть капитана Кирка. Никак. Может быть, потому что была рада за них обоих. А может быть, потому что благодаря этой потере обрела намного больше - настоящую любовь в лице бортового инженера Скотта.