Ведь я мечтаю о том, что и ты тоже, Чтобы журавль в руках, а клинок в ножнах. Иметь дочурку и сына к тридцати примерно, И быть не просто отцом, а быть примером.
В голову сразу лезет назойливое "а если", "а вдруг", мешая, мешаясь, смешивая все мысли в единую фазу осознания. — Папа, а что такое "предатель"? — Это очень плохо, малышка. Нарисуй лучше солнышко. К нормальной жизни вряд ли сможешь уже вернуться, не вглядываясь в тёмные углы, выбросить, отредактировать, отформатировать жёсткий диск своей памяти, обещая никогда не заглядывать в самый тёмный уголок своего прошлого под натиском почти забытых обид. Даже не посещать могилы старых друзей и, конечно, не пересматривать старые фотоальбомы, а лучше сразу сжечь все дневники и тетради, выбросить из окна, закопать вместе со своими же ошибками. — Я никогда не буду делать своей дочери уколы. — Ты просто параноик. Ты снова придёшь домой, уставший, а она сядет к тебе на колени и попросит почитать сказку про Золушку. А ты, конечно, никому не скажешь, почему всегда упорно откладываешь на нижнюю полку "Детей подземелья". Жена нежно поцелует тебя в щеку, ты погладишь её по уже округлившемуся животику. Ведь вы теперь в ожидании наследника.Чтобы достать до звёзд не нужно загранпаспортов. Вы - именно те, мы - именно то.
Первое слово, первый зубик, первая пятёрка - всё врезано в памяти, всё знать необходимо. Любимая сказка давно выучена наизусть, любимой игрушке на полке выделено особое место. Уютный камин в гостиной, на нём фотографии в рамках, на стенах рисунки, карандаши повсюду - лучшее, что можешь себе представить. По вечерам кинофильмы, конечно, не ужастики. А потом ты несёшь своё чудо в кровать, крошечные пальчики цепляются за твою рубашку, а ты целуешь дочурку в лобик, в ответ слыша такое искреннее, по-детски наивное "люблю". — Пап, а правда, что под кроватью живут чудовища? Страшные-страшные? — Пока я рядом, тебя никто не тронет. Все испугаются меня и убегут. — Даже чудовища? — Даже чудовища. И, в десятый раз теряя себя, ты наконец находишь истинное счастье.