Назад в живые

Я знал, что все закончится здесь и сейчас. Знал. И ничего не мог исправить. Или не хотел. - Передай Эбби и Коннору, чтобы не конфликтовали… Воспоминания. Такие запутанные. Обрывками. Когда моя жизнь успела полететь под откос? Настолько измениться? Шаги назад, не глядя. Да и зачем куда-либо смотреть. Я вижу глаза Ника по ту сторону решающей двери. Расширенные от ужаса глаза. Каттер тоже понял ошибки, но изменить уже ничего нельзя. Я чувствую, как твари, кружат вокруг меня, слышу клацанье когтей по каменному полу, ощущаю их дыхание. Почти довольное урчание. Они рады своей добыче, хотя прекрасно понимают, что на всех этого очень мало. Как там пишут в книгах про героические поступки? «Он знал, на что идет, и совершенно не чувствовал страха». Ложь. Потому что страх сковал все тело, впрочем, идти все равно было некуда. Уже. Они перестали ходить вокруг да около и просто направились ко мне. Если бы я мог, то закричал бы. Однако, крик застрял где-то по пути. А затем кто-то из них прыгнул, и пришла боль. Последнее, что я видел, была опущенная голова Ника. Он больше не мог смотреть. На что? На то, как погибает его… друг? Или предатель, которым он меня считал? Так или иначе, все уже закончилось. И последним, что я почувствовал, были чьи-то руки, втягивающие меня в фейерверк радужного света. А затем снова была боль, к которой присоединились холод каменного пола и жажда. Полубессознательное состояние, куски реальности, не склеивающиеся друг с другом. Камера. Бинты. Вода. Звук открываемой решетки. Тишина, нарушаемая капающей водой. И фигура. Размытая фигура, от которой пахло солнцем и выделанной кожей. Потом фигура исчезла, зато появился человек. Его я видел ясно и четко, но никогда не слышал. И пах он по-другому. Сыростью и металлом. Этот человек перевязывал мои раны, приносил еду и воду, но не говорил ни слова. Я был пленником. Чудом спасенным пленником, хотя никогда не верил в чудеса. И сейчас не верю. Потому что в один прекрасный момент этот таинственный человек исчез тоже. И с ним исчезло все, в том числе и еда с водой. Больше никто не приходил, а я лежал на полу и гадал, какая смерть была хуже. От клыков и когтей тех тварей или же от жажды. Наружу вырвался смех. Нервный, почти истерический. Скажи мне кто-нибудь года два назад, что я об этом буду задумываться, я усмехнулся бы ему в лицо. Но жизнь распорядилась иначе. В порыве терзающего меня смеха я ударил здоровой ногой по двери моей камеры. И в воздухе снова повисла тишина. Дверь была открыта. Я неизвестно сколько терзал себя бессмысленными размышлениями, но никогда не пробовал выбраться отсюда. Чтобы не расхохотаться вновь, мне пришлось закусить губу. Но это не помогло. Я сидел в проходе и смеялся. Снова и снова, глотая слезы. А затем встал и пошел. Раны медленно, но верно заживали, и больше не причиняли столь нестерпимой боли. Но я ослабел настолько, что не мог пройти и нескольких метров, не придерживаясь стенки. А повсюду были стены, пол, потолок и ничего больше. Бесконечные коридоры. Никаких окон. Сырость. Холод. Тусклые лампы. И в конце очередного лабиринта тот самый фейерверк радужного света. Пульсирующая аномалия, которая возникла, как всегда, из ниоткуда. Мой выход отсюда… или очередная смерть… мне не из чего было выбирать. Поэтому я просто закрыл глаза и шагнул в этот шар света. По ту сторону стояла тишина, изредка нарушаемая лишь чириканием птиц. И царил холод. Однако, никто с рычанием не кидался, и ничего не воняло. Дышалось тоже вполне нормально, вот только воздух замерзал где-то на половине пути и падал в легкие уже ледяными кубиками. Я открыл глаза и забыл про вдох. Я стоял среди каменных надгробий, слегка укрытых снегом поверх опавшей листвы. Кресты, ангелы и обычные плиты. А затем я повернул голову и увидел это. Имя, высеченное на камне. Мое имя. Аномалия за моей спиной закрылась. Слишком быстро для обычного случая, но я не обратил на это внимания. Как и не обращал внимания на холод, хотя на мне были лишь разорванные джинсы, перемазанные засохшей кровью, и повязки на ноге, руке и плече. Я хотел сказать сам себе, что это не моя могила. Мало ли людей с таким именем живет на всем белом свете. Но даты говорили обратное. Дата рождения и дата смерти. Все совпадало. Я почувствовал, что тело сотрясает крупная дрожь, колени подогнулись, и я упал. Все еще не в силах поверить в происходящее… Я вернулся домой, но в этом доме меня уже не существовало. Я погребен под слоем мерзлой земли в деревянном ящике под названием «гроб». Сколько же времени прошло… здесь… и сколько там… Поверят ли мне, если я заявлюсь в ЦИА? В голове всплыл обрывок размытого воспоминания, в котором кто-то вытаскивает меня из аномалии, и одновременно с этим кого-то туда вталкивают. Я считал это игрой воображения, преследующей меня в бреду. Но теперь это казалось правдой. А потом я услышал шум приближающихся машин. Не знаю, что заставило меня подняться и искать укрытие. Видимо, то же самое, что заставило мое сердце биться быстрее. Я видел автомобили, я узнал их, но сил двигаться уже не было. Я сполз на землю за безмолвным каменным ангелом, с грустью смотрящим на чью-то могилу. А затем машины остановились, и я увидел их. Тех, кого узнал бы даже в толпе. Чьи лица болью отозвались где-то внутри. Эбби… Коннор… Но где же Ник… И незнакомые люди. Моя рука соскользнула с каменного бордюра и упала на слой снега. От холода пальцы тоже начали неметь, но укол шипом розы я почувствовал. Белые, слегка увядшие цветы. Точно такие же, какие лежали на моей могиле. Я поднял глаза на надпись, и в горле застрял ком. Мне пришлось закусить палец, чтобы не закричать. Ник… Почему? Зачем? Зачем я вернулся сюда? Зачем вернулся туда, где жизнь настолько ужасающе изменилась, Куда я вернулся… Моя история здесь была закончена. Перечеркнута. Она везде была перечеркнута. Я сжал розу, уже не чувствуя, как по руке течет кровь. Не видел, как на ослепительно белом снегу алеют капли. Где-то внутри, там, где было солнечное сплетение, разгоралась ярость. Злость. Ненависть. А затем навалилась тяжесть, сонливая липкая тяжесть. Я замерз. Я слишком замерз. Я прислонился спиной к камню, чувствуя, как закрываются глаза, и замирает сердце. Успел увидеть, только возникший передо мной темный силуэт и мужской крик: - Эбби! Коннор! Я успел понять, что я вернулся… и сейчас мне было неважно куда. *** Истощение. Обезвоживание. Переохлаждение. Инфекция, все-таки умудрившаяся проникнуть через раны. Персонал госпиталя ЦИА взялся за меня всерьез, пичкая антибиотиками, лекарствами, ставя капельницы со всякой хренью. А перед этим всевозможные анализы, в том числе и ДНК. И опять. И снова. Я тридцать три раза рассказал обо всем, что было и Лестеру и всем желающим. Только мне мало кто верил. Пока не сделали эксгумацию остатков того, кого похоронили вместо меня. Потому что тогда никто даже не подумал сделать экспертизу. Зачем, если Каттер был свидетелем. Каттер… Ник… Я лежал под двойным больничным одеялом, обхватив руками колени, насколько давали все еще ноющие раны, и пытался унять озноб. Проклятый холод не был следствием температуры, ее наконец-то сбили еще вчера. Лед был внутри меня. Он был на уровне мыслей. На уровне памяти. На уровне сердца. Сколько должно пройти времени, чтобы вернуться в норму? И смогу ли я вообще это сделать? Я закрыл глаза, надеясь заснуть, но, почувствовав на себе чей-то взгляд, снова их открыл. Жалюзи на окне были открыты. По ту сторону стекла стояла Эбби. Ее волосы заметно отросли с тех пор, как я видел ее в последний раз. Интересно, с чего она решила отрастить их. А позади нее находился мужчина в черной военной форме. Беккер, кажется. Это он нашел меня там на кладбище. И опознал. По фотографиям, которые еще хранили Эбби и Коннор. Да, Беккер. Тот, кто занял мое место. Нет, тот, кого прислали на освободившуюся должность. Потому что для них жизнь продолжалась. Это для меня она остановилась на каком-то моменте. Но, на каком точно, я понять не могу. Эбби оборачивается и что-то говорит капитану. До меня не долетает ни одного звука. Я вновь закрываю глаза и слышу, как открывается дверь в палату, по линолеуму едва заметно шуршат шаги. На плечо опускается легкая рука. - Как ты? Она садится на край кровати и откидывает отросшие волосы с моего лба, касаясь прохладными пальцами моей разгоряченной кожи. Сколько понадобилось дней, чтобы они поверили в то, что это действительно я? Сколько споров проходило в кабинете Лестера? Сколько взглядов я ловил сквозь окно? - Как погиб Ник? - Его убила Хелен. Хелен, да? Паршивая стерва. Странное чувство к которой я так долго принимал за любовь. Лучше бы Ника погрыз раптор. Или сбила машина на худой конец. Было бы не так обидно… Обидно?! С моих губ сорвался нервный смешок, который Эбби расценила по-своему. - Она больше никому не причинит вреда. Она умерла. - А ты уверена? Еще один нервный смешок. С Хелен никогда нельзя быть в чем-то уверенным. Я вот тоже был уверен, что умру там. Среди хищников. До сих пор в кошмарах вокруг меня кружит бесконечный хоровод из одержимых голодом тварей прошлого и будущего. Однако у миссис Каттер были на это другие планы. Зачем спасать меня и убивать своего мужа? Зачем? В том, что эта стерва приложила свою руку к моему возвращению, я почему-то не сомневался. И каковы ее планы теперь? С каждым разом вопросов у меня становилось все больше и больше, и я снова не был уверен в том, хочу ли я знать на них ответы. - Нет, не уверена, – Эбби посмотрела через окно в коридор. Теперь к зрителям прибавился Коннор. – Но ты вернулся. Ты жив. И это главное. *** Солнце на улице светило настолько ярко, что пришлось с непривычки прикрыть глаза рукой. Не думал, что в это время года может быть так солнечно. Я словно выбрался из каких-то катакомб, в которых находился очень долго. ЦИА не был катакомбами. Там почти повсюду были большие окна, вдоволь пропускающие солнечный свет - но ощущать не греющие, но все равно приятные лучи на своей коже… Это совсем другое. Я в нерешительности замер на лестнице. А куда мне идти? У меня ведь больше не было дома. Зачем трупу, хоть и героически погибшему, жилплощадь? А за время, проведенное мною на больничной койке, никто даже не затрагивал эту тему. Почему-то вновь мелькнула предательская мысль, что мое возвращение было абсолютно напрасным. Возвращение туда, где тебя больше не было. Хотя Лестер говорил, что уладит проблемы с моей смертью, какой бы шизофренией не попахивали эти слова. Но Лестер пару часов назад умотал куда-то с крайне недовольным выражением лица, хотя, справедливости ради, у него редко когда бывало другое выражение. Ни Эбби, ни Коннора тоже не было. Очередная проблема с аномалией и шныряющими по окраине Лондона гетеродонтозаврами. Ладно… что-нибудь придумаю. Я застегнул до конца «молнию» на куртке и вдохнул морозный зимний воздух. Куртка была не моя. Мне ее радостно одолжили, потому что те одинокие джинсы, в которых я прибыл, явно не годились на выход. Вообще-то, сейчас вся одежда на мне была с чужого плеча. Преимущественно с плеча Беккера, рост которого отличался от моего всего на какой-то сантиметр. И комплекция была почти схожей. Когда-то. Потому что из-за потерянного, но так и набранного веса все на мне сейчас несколько болталось. Дверь за спиной открылась, кого-то выпуская. Кого-то очень куда-то спешившего. - Стивен! Знакомый голос заставил меня удивленно обернуться. - Джесс? Да. Джессика Паркер. Миниатюрная девушка-координатор, значительно облегчающая задачи нынешней команде. Теперь никому не приходилось вслепую бегать по темным полуподвалам или лесам в поисках аномалий, открывшихся черт-знает-где, и гонять чужаков из другого времени, чтобы те нашли дорогу обратно. Она появилась в моей палате совершенно неожиданно. Для меня. Да и для нее самой, наверное, тоже. Ведь мы даже не знали друг друга. - У меня такое ощущение, что я уже давно знаю тебя. Ну да. Она знала меня по рассказам Эбби и Коннора, в которых я почему-то был чуть ли не легендой. Стивен сделал то… Стивен пошел туда… и тут появился Стивен… Эдакий супермен, всегда оказывающийся в нужное время в нужном месте. Вот только в суровой реальности моего прошлого все было далеко не так. А Джесс - она просила называть ее именно так, никаких «мисс Паркер», - весело щебетала, заставляя меня улыбаться и даже изредка смеяться. У меня сложилось впечатление, что мало что может заставить эту особу грустить и плакать. - Вот, держи, – она протянула мне ключи. – Эбби и Коннор просили передать тебе это, если сами не успеют. А я почти упустила тебя. - Что это? - Ключи от их квартиры. Ведь тебе же жить негде. Они давно уже решили, что ты поживешь пока у них, тем более, врач сказал, что за тобой надо присматривать. Или, если тебе не понравится у них, можешь пожить у меня. Мне оставалось только изумленно взирать на Джесс, пытаясь понять, всерьез она это говорит или нет. Но, видимо, такое предложение не входило в список ее шуток. Присматривать? Я не помнил, чтобы такое говорил врач. Отдыхать, да. Побольше отдыха, чтобы восстановиться. Но, чтобы за мной присматривали… - Спасибо, Джесс, – улыбнулся я. Наверное, за эти пару недель я научился улыбаться автоматически. Чтобы не обидеть людей, не огорчить их, не ловить их настороженные взгляды. Я всеми силами старался показать, что со мной все в порядке. И очень надеялся, что люди верили мне. Так же как я пытался поверить сам себе. К ключам была прикреплена короткая записка с адресом, по которому я и направился. И пока я шел, наслаждаясь прогулкой, вдруг поймал себя на подозрении, что Джесс чего-то не договорила. «Они уже давно решили»… А что они еще давно решили, не говоря мне? *** Если бы я был обычным человеком, живущим в счастливом неведении, то, услышав истеричные вопли посетителей торгового центра и цокот когтей по выдраенному до блеска кафельному полу, первым делом подумал бы, что кто-то выпустил огромную собаку. Без поводка. И без намордника. А может даже не одну собаку. Хотя далеко не все люди так боятся собак. И я обычным человеком не был. Да и нечеткая, но довольно характерная тень, упавшая на занавесь примерочной, говорила сама за себя. И вообще я когда-то уже такое видел. Только там были рапторы. И Ник. И оружие, пусть и с транквилизаторами. А сейчас было нечто несуразное с длинной мордой. И я. Один. Без ничего. Ну, с парой пластмассовых вешалок, которые можно предложить зверю в качестве зубочистки. Наверное, именно поэтому мне оставалось только замереть, ожидая, пока тварь из прошлого свалит из этого отдела. Но в такие моменты решения принимаются автоматически. Порой ты даже не успеваешь задуматься над задачей, действуя абсолютно машинально. Поэтому, когда хищник попытался просунуть морду в мое уютное до этого момента убежище, рубашка, которую я собирался примерить и все еще держал в руках, оказалась у него на голове. А в следующий момент он получил удар тяжелыми ботинками, явно заставший его врасплох и заставивший шарахнуться назад, давая мне шанс для побега. Я отцепился от перекладины, на которой подтягивался для удара, и бросился бежать, чувствуя, как вновь отзываются болью почти зажившие раны. Это была уже привычная игра в кошки-мышки, вот только Джерри на этот раз был я. И я был против подобной перемены. Я знал, что он нагоняет меня. Знал, что долго убегать я не смогу. Поэтому приходилось петлять и резко сворачивать, слыша, как скользят когти по полу, когда тварь заносит, как обыкновенного кота. Но «кот» был выносливым, а «мышь» уже начинала уставать. И я не знал, радоваться или кричать, когда оказался загнанным в спортивный отдел. Потому что другого выхода отсюда не было. Я чувствовал дыхание твари, чувствовал, как шевелятся волосы на моей шее, и по спине пробегает предательский холодок. Видел, как мелькает на полу отражение второго ящера. И понимал, что пальцы рук леденеют не от того, что я ношусь по центру раздетым по пояс. А потому что такое уже было. Я почти не мог пошевелиться от захлестнувшей меня паники, от острых воспоминаний, заставивших меня оцепенеть. Не ощущал тяжесть металлической биты, которую успел схватить, пока прыгал между стеллажами. Просто стоял, прекрасно понимая, что стоит мне резко дернуться и моя жизнь закончится. Здесь и сейчас. И третьего шанса мне уже не дадут. А так… у меня хотя бы есть минута или две. Или надежда, что твари передерутся за столь лакомый кусочек человечинки. Или… я не совсем понимал, что я делаю, когда, увидев в зеркале отражение приближающихся ящеров и снова вспомнив момент своего «самоубийства», резко развернулся и саданул ближайшего хищника битой в висок. Только услышал свист воздуха и хруст ломающейся кости. И крик: - Стивен! На пол! Как я узнал несколько позже, ящеров или, как обозвал их Коннор, целофизов было несколько больше двух. Поэтому команде пришлось разделиться, чтобы найти вторженцев. Они и нашли почти всех, когда Джесс обнаружила на одной из камер наблюдения меня в нехорошей компании двух пропавших беглецов. Два хлопка, похожих на те, что издает пейнтбольное оружие, и второй ящер упал на пол совсем рядом со мной. Я забыл, совсем забыл, что ЦИА теперь засекает открывающиеся аномалии и сразу же высылает к ним группы. Потому что в противном случае я был бы уже мертв, и на этот раз окончательно. - Ты цел? – Мэтт помог мне подняться, попутно осматривая в поисках ран. Мэтт Андерсон. Новый лидер команды… Мэтт. Человек из будущего. И я - человек из прошлого, каким я себя считал. Знали бы люди, какие сумасшедшие фокусы выкидывает история у них под носом… - Да, – я очень сильно старался, чтобы мой голос был спокойным. – Спасибо. Спасибо, что так вовремя появились… - Стивен, неужели ты так соскучился по работе, что решил выйти раньше времени? - Вообще-то, я пришел сюда раньше них, - проворчал я, кладя биту на первую попавшуюся полку, а затем до меня дошел смысл вопроса. – Что? Они вернули меня в группу. Не сказав мне. Не спросив меня, хочу ли я возвращаться. Хотя - что я мог ответить, если бы они все-таки решили узнать мое мнение? Правильно не спросили. Потому что даже стоя здесь, в спортивном отделе торгового центра, переводя взгляд с Мэтта на Беккера, я не знал ответ на этот вопрос. Тогда не знал тем более. Смогу ли я работать в ЦИА после всего, что случилось, после того, как я сам пустил свою жизнь под откос, после того как… Была ли моя вина в том, что Хелен хладнокровно застрелила Ника? А вопрос, как оказалось, решался. С Лестером. Еще до того, как минула первая неделя моего пребывания в госпитале. Инициаторами были, естественно Коннор с Эбби. Андерсон поддержал их. Мотивируя это тем, что им бы пригодились мои навыки. Зачем? Когда у них есть все возможные способы слежения, спутники и прочая высокотехнологичная хрень. Зачем??? А затем меня облапил Тэмпл, обрадованный моим целым и невредимым видом. Он уже давно не был тем оболтусом-студентом, который несколько лет назад возник перед нами с Ником с новостью о происшествии в треклятом лесу, но скрывать свои чувства к людям так и не научился. Я вернулся в примерочную, в которой осталась моя одежда, оделся и несколько минут просто стоял и смотрел на свое отражение. В человеке, стоявшем напротив меня, я пытался найти часть того Стивена Харта, что когда-то с увлечением выслеживал животных в диких лесах, спорил с Каттером о всякой ерунде и совершал необдуманные, порой нелепые до самоубийственности поступки. Его нашла Эбби. Ее отражение, появившееся на безупречной поверхности зеркала, улыбнулось и спросило: - Ты идешь? - Да. - Ты в порядке? – уже несколько обеспокоенно. - Да. Я чувствовал, как на моем лице сияет улыбка, потому что я смог ответить на большинство вопросов, которые мне были заданы. Сейчас и когда-то. Мысленно и вслух. Кем-то и мной, самому себе. Я иду. Я возвращаюсь.