Фронтовая переписка

ты целовал меня до тошноты, а после, пьяный, будто от вина, я рисовал, и холст мой был - стена. мне даже гул гудков - сплошное "ты". а остальное - брошенный эскиз. я набросал слова на перепутье. я не рифмую, как школяр, с "карниз", надуюсь, важен, и сломаю прутья, и на свободу выпущу слова, что ломят из нутра сквозь тряпок саван. была судьба безудержно права, когда столкнула нас в моем парадном. я - кенотаф влюбленности в глазах. я - обещанье скорого разлада. я закушу признание в губах и закружу в отчаяньи листопада. я напишу еще тебе стихов. я никогда не исполнял обеты. я прихожу и гасну, как альков темнит свиданье в жилах киноленты. ТЫ целовал меня до дрожи, что ж, а мне моя любовь чужой дороже. во мне ее движеньем каждым множь. любым касаньем по сгоревшей коже. смирись перед смиреньем октября. он всех научит истому смиренью. таков октябрь, козерог и я, и я не дам тебе - меня! - к забвенью. ты целовал истошно... не любя. а я... набрался нежного терпенья. я, может, и не прав, но боль - моя, и я ее возьму по назначению. и в сердце, гулко брыкнувшее, в нерв, где затаил я старые обиды, там ты и я, и я - укор и гнев, а ты - опять упрямый и небритый.