Сон Анубиса

Предупреждение: POV Гермионы Тьма окружает меня. Я парю в невесомости, но не чувствую себя пушинкой, скорее, куском мяса, которое пропускают через мясорубку. Болит абсолютно все: от пят до кончиков волос. Мне хочется навсегда провалиться в бездну и перейти спокойно грань миров. Я не знаю, что меня держит. Боль пронизает меня, но ни звука не срывается с губ. Страх. Непроницаемая тьма. Боль. Я не знаю, сколько прошло времени - секунда или вечность. Здесь неважно время, – здесь безвременье, бесконечность всего и вся. Я чувствую, что меня что-то держит в мире живых, но не могу сосредоточиться из-за боли, равномерно распространяющейся по всему телу. *** Кто я? Почему я здесь? Тьма. Пустота. Боль. Страх. На периферии сознания маячит неясным огоньком смутные воспоминания о жизни, но как ни силюсь вспомнить хотя бы имена – не получается. Лишь где-то в закромах памяти вспыхивает имя – Люциус – и также стремительно гаснет. Имя «Люциус» мне ни о чем не говорит, хотя кажется знакомым. Странно: когда я задумываюсь о своем имени, то натыкаюсь на преграды, я пытаюсь обойти их, но они как болото пытаются утянуть меня в глубины. Ломаю стены, неизвестно кем выстроенные. При каждом ударе тело охватывает боль. Хочется сдаться и утонуть в этих непроходимых болотах; хочется остановиться и погибнуть под обломками разрушенной стены. Боль в теле доходит до такой степени, что хочется взвыть раненым зверем, убежать в темную чащу леса и спрятаться, поджав хвост. Но нельзя! Нужно идти напролом к своей цели и твердить себе, что ты сильная и у тебя все получится. Добраться до края самой себя оказывается не простой задачей. Тело уже бьется в болевых судорогах. Сознание, словно молочная пелена, то тает, то приобретает вязкость. Я чувствую, что уже близка к своей цели. Еще совсем немного: последняя стена рушится, и на меня обрушивается поток воспоминаний. Хоровод мыслей немного притупляет боль. Я хватаюсь за первое попавшееся воспоминание; в нем маленькая девочка с растрепанными волосами сидит в кресле с книгой в руках. В дверях появляется мужчина: – Гермиона! - вырывается из его уст, и меня сильным толчком бросает обратно во тьму. *** Я очнулась из-за того, что меня мотало в разные стороны, как тряпичную куклу. Боль не утихала ни на секунду, но я старалась не думать о ней. В сознании вспыхнули имена. Кажется, меня зовут Гермионой. Это хоть что-то. Но кто такой Люциус не знала; ни одной идеи, ни одной мысли или хотя бы маленькой зацепки. Но чем больше я думала про Люциуса, тем больше метаморфоз происходило со мной. Вспыхивала боль такой силы, что хотелось кричать во всю мощь легких, но уста оставались безмолвными, а разум вопил. Меня втянуло в какую-то воронку, и я оказалась на земле в прохладной тени дерева. Боль потихоньку отступила, но пошевелиться я так и не смогла. Глаза распахнуты, их жжет, и такое ощущение, что они горят. Опять появляется вопрос: «Что я здесь делаю?». Не успев найти хоть какое-то объяснение происходящему, я увидела мужчину. Бисеринки пота стекали по его лицу, а длинные белые волосы растрепались. Чем больше я смотрела на него, тем больше мне казалось, что я знала этого человека. «Люциус» - вспыхнуло в сознании имя, и появился образ статного мужчины, с презрением в глазах и с высокоподнятым подбородком. Я недоумевала: зачем тогда здесь был этот человек, если он меня так ненавидел? Мне надо как-то выбираться из этого состояния и из этого места, и я понимаю, что единственный человек, который мне может помочь, стоит прямо передо мной. Он смотрит внимательно, точно приглядываясь, и протягивает руку, но ему что-то мешает. Смотрит на меня с жалостью и отчаянием. Вот только жалости мне не хватало! Я пытаюсь сосредоточиться и произнести хоть слово, но губы не слушаются. Он смотрит мне в глаза, и я понимаю, что это мой шанс. Концентрируюсь, что есть силы, смотря в его серые глаза, и, шагнув в его сознание, упираюсь в стену. Господи! Надоело уже! За раздражением я уже не замечаю боли. Пробив стену, я упираюсь еще в одну. Сколько можно, в самом деле?! Пробивая стены одну за другой, я так устаю и отчаиваюсь, что, когда стен больше не остается, мне хватает сил лишь на два слова: «Спаси меня!». После произнесенных слов меня скрутила такая боль, какой еще не было, будто по оголённым нервам ударили током. В каждую пору, что были на теле, вставили раскаленную иглу. Грудь стянуло обручем так, что невозможно вздохнуть. Эта мука длилась и длилась, может, секунду, а может, несколько часов - я не знаю. Тьма. *** Опять темнота вокруг. Когда это прекратится? Отпустите меня! Дайте уйти! Мне плохо, очень плохо. Сколько это будет продолжаться? Нет сил и желания жить. Сосуд жизни все-таки дает трещину, и вся моя энергия вытекает в реку, капля за каплей. В абсолютной тишине и тьме слышно как капли ударяются о водную гладь. Кап… Кап… Ощущение, будто тебя затягивает куда-то, появляется снова. Надеюсь, это мой последний путь. Снова боль разрывает тело. Слишком больно, но сил противиться нет. Я оказываюсь в какой-то лодке, привязанной к хлипкому мостику. Жизнь – это веревка; капли – моя сила. Веревка становится тоньше с каждой стекающей каплей. Эта веревка держит меня здесь, когда она оборвется, я, наконец, уйду. Капли падают, нарушая тишину. На берегу появляется мужчина. Это снова Люциус. Зачем он опять здесь? Почему он не дает мне перейти черту? Что его и меня держит? Не дает спокойно жить ему и спокойно умереть мне? Я устала от боли, устала от жизни, устала от отчаяния, которое с каждым ударом сердца разливается по моему телу, устала от всего, что окружает меня. Люциус смотрит на меня с отчаянием в глазах; он пытается мне помочь, я чувствую это. Моя судьба в его руках. Сейчас его сознание для меня словно открытая книга. Хоть какая-то радость: не нужно пробивать стены, если понадобится. Я чувствую эмоции Люциуса: жалось, от которой мне становится тошно, счастье от того, что увидел меня, и уверенность в том, что он может мне помочь, а если не получиться, то сам умрет. Боль, терзающая меня, отступает под таким напором искренних чувств Люциуса. Мне от этого становиться поистине хорошо. И пока есть просветление в моем измученном теле, я мысленно обращаюсь к нему: - Люциус, спаси… Мужчина исчез, а я продолжила сидеть в лодке. Странно. Я думала, меня опять засосет в ту тьму, которая окружала меня последнее время. Это вне пространства, вне времени, вне бытия. Поистине страшно, когда не знаешь: кто ты и где ты. Хотя сейчас я знаю, кто я, но мне ничего не известно о том, где я. Лодка слегка покачивается, хотя река кажется спокойной, только рябь расходится от капель. Луна освещает берег, на котором растут деревья-великаны, ветерок слегка задевает их верхушки. Тишина. Ослепительный золотой свет заливает всю округу, а я зажмуриваюсь. Открываю глаза лишь тогда, когда снова становится темно, и только сиротливая луна смотрит с неба. На другом конце лодки напротив меня сидит юноша, весьма симпатичный, но слишком женственный, одетый в передник и сандалии. - Кто вы? – спросила я мысленно. - Я Тутанхамон, фараон Египетский. - Приветствую, сын Бога Ра, - ответила я. – Ты можешь мне сказать, где я нахожусь? - Ты в бесконечности, Гермиона. Это не жизнь и не смерть, ты на черте. Эта река – черта. Если ты умрешь, то начнется твое путешествие в царство мертвых, если нет, то вернешься к жизни. Я пришел за тобой, я поведу тебя через черту. - Я не хочу. – Во мне проснулась тяга к жизни. – Люциус успеет, – в моем голосе была великая убежденность в правоту моих слов. – А как я здесь оказалась? - Тебя прокляли. «Сон Анубиса» - созданное мной проклятие - использовалось лишь единожды и лично мной. Я не представляю, как кто-то отыскал формулы, расчеты, описания, и воссоединил их. Мои жрецы должны были все уничтожить, а простые выписки, занесенные в свитки, оставить у меня в гробнице. Твои друзья нашли лишь выписки, доказывающие, что жрецы выполнили приказ, но кто и почему не уничтожил расчеты, я не знаю. Пока он говорил, я внимательно слушала. Со мной начало что-то происходить. Боль уходила, сила возвращалась, а сердце забилось быстрее. В глазах слегка помутнело, и с моих губ сорвался судорожный вздох. Тьма.