30 причин

#1 - Ее смех В какой-то момент светловолосый юноша осознал, что ему нравится слушать ее смех - это переливание колокольчиков всегда заставляло что-то внутри оживиться; по неведомой ему, на тот момент, причине, сердце начинало биться чаще, кровь в венах бежать быстрее, а уши загорались алым румянцем. На вопрос все ли с ним в порядке, он лишь бормотал пару неразборчивых слов себе под нос и быстро поправлял волосы, пытаясь прикрыть красные, как помидоры, уши, что заставляло ее смеяться еще звонче. #2 - Ее запах Будучи парнем, он никогда не обращал особого внимания на запах. Ну, пах он потом после тренировок - и что с того, разве и правда нужно на него кричать и заставлять принимать душ? Вот только сама девушка являлась крайней чистюлей - это он знал еще с их первого знакомства. Никогда особо не принюхиваясь к ней - ну а зачем, собственно, ему это делать? - в один прекрасный день, он натолкнулся на нее в коридоре, и на него повеял еще заметный аромат свежести и зелени, а в голове возникла картина большой поляны ранним солнечным днем. #3 - Ее привычки Он никогда не говорил ей о том, что даже у "идеальной студентки Академии" есть неведанные ей привычки. К примеру, он не раз замечал, как она чистит зубы, прохаживаясь по квартире с зубной щеткой во рту и напевая себе какую-то мелодию. Со стороны это выглядело глупо - если бы кто-то из Академии увидел это, наверняка бы рассмеялся - но его это даже... умиляло. Эта привычка делала ее более... домашней. #4 - Ее готовка Так как еще долгое время назад они договорились готовить по очереди, он никогда не признавался, что предпочел бы, чтобы она была поваром в их уютной квартирке. Сама девушка часто хвалила его кулинарные умения, в то время, как он сам лишь хмыкал и кивал, когда та подавала явно аппетитное блюдо на стол. Так было проще, ведь в противном случае она наверняка начнет думать о себе, бог знает что, как было в тот раз: единственный раз поблагодарив ее за вкусный суп, приготовленный ему во время болезни, она решила готовить его всю последующую неделю. #5 - Ее оживленность Он не припоминал, чтобы его когда-либо называли лентяем, но таковыми были факты - даже она иногда корила его в том, что он не вылазит из постели, но никогда не называла лентяем. Для него же, она была маленьким теннисным шариком, отскакивающим от стен и разметающим все на своем пути, приводя все вокруг в движение. Парень смутно припоминал что-то похожее с уроков физики, но не решался сравнивать ее с чем-либо другим, ведь она одна во всей вселенной была такой бойкой. #6 - Ее решительность Одним из ее недостатков, с его точки зрения, была ее вечная решительность: если девушка задумала делать что-либо, ни целое Земное население, ни ее отец не могли отговорить ее от этого. Более того, девушка часто заставляла его следовать за ней и помочь, будь это задание - которое, ясное дело, без него быть выполненым не могло - или что-то довольно тривиальное, типа массовой закупки книжек в Греции. Но уж его точно порадовала ее решительность, когда, несколько месяцев назад, она ворвалась к нему в комнату, со щеками краснее маковых бутонов, и призналась ему в любви, пригрозив ударить, если он проигнорирует ее признание. #7 - Ее гордость Парень не раз замечал, как она страдает из-за ее бетонной гордости. Та была, как ему казалась, прочнее скалы и толще самой планеты, вот только если удар был нанесен, вся конструкция рушилась, оставляя ее разбитой, а его подбирать ее уставшую фигуру после часов плача или безмолвного горевания по разрушенной гордости. В такие моменты он убеждался, что, да, она - человек, и она тоже имеет право чувствовать. #8 - Ее одежда Ее одежда никогда не тревожила его - по крайней мере, до момента, когда он осознал, что ножки у нее ничего так. Это озарение привело к громаднейшему шоку и череду приемов холодного душа, дабы охладить свое бурлящее возбуждение и избавиться от изображения ее длинных, нежно-розовых ног, что казались нежнее шелка; тех, что, с того момента, часто заставляли его пробуждаться посреди ночи в горячем поту и желанием просто забить на правила, установленные самому себе, и забыться в собственной кровати, с мыслями о напарнице по ту сторону стены. #9 - Ее взгляд Ее взгляд говорил ему о многом. Когда она была в печали или горевала из-за проваленного задания, ее изумрудные глаза меняли цвет на зелено-голубой или, как он решил про себя, мутно-болотный; этот взгляд часто заставлял его сердце неприятно заныть, а руки буквально ринулись обнять ее за ее дрожащие плечи и прижать к себе. Однако, в моменты страсти, ее глаза светились ярче, будто ее внутренний свет загорался, как свеча, что заставляло его дыхание сбиться, а кроваво-красные глаза расшириться, потому что это чертовски заводило. #10 - Ее мечты В первый раз напившись, она призналась ему в своих мечтах, что показались ему довольно глупыми - защитить своих друзей, убедиться в хотя бы каком-то целомудрии со стороны отца, и тому подобная чушь. И он чуть не подавился очередным глотком водки, когда та, в красочных деталях, поведала ему, как она представляет их первую ночь вместе; девушка уделила особое внимание деталям - в комнате должно быть по меньшей мере три свечи для создания атмосферы, желательно с дурманящим ароматом восточных смесей, и температура в комнате - чуть выше двадцати градусов, чтобы было не слишком жарко, но достаточно для того, чтобы по телу начали медленно стекать капли пота, падая на обычную белую сатиновую простыню. #11 - Ее голос Было стыдно признавать тот факт, что ее голос напоминал ему голос типичной младшей сестры - слишком высокий и немного писклявый, по утрам заставляющий неприятно жмуриться и прятаться под подушкой, дабы избежать пытки. Этот же голос, к его собственному удивлению, казался нежнее и мягче пластилина, когда она шептала ему слова - бессмысленные, глупые слова, обрывки фраз - посреди ночи, когда он, с криком, просыпался в поту из-за очередного кошмара и цеплялся за нее, как за последнюю вещь, что отделяла его от безумия. В каком-то смысле, так и было - его внутренние демоны отступали лишь после того, как он слышал ее успокаивающий, тихий сопрано. #12 - Ее ум Что уж говорить, ума у нее было предостаточно; он бы сказал, хватало на двоих. Ее не особенно тревожил ее ум в классе, где она, в очередной раз, блистала своими книжными знаниями, получая очередную похвалу. Нет, гораздо важнее для него был ее ум во время боя, когда она, в очередной раз взмахивая парнем в его оружейной форме, убивала врагов одного за другим, одновременно планируя очередной шаг и не пропуская ни малейшей детали, что может стоить им обоим жизни. #13 - Ее невинность Много раз парень издевался над ее небольшими формами и невинностью, хотя и сам был девственником, в чем не собирался признаваться ни ей, ни их друзьям. Однако, когда она в очередной раз разгуливала по коридору Академии без плаща и ее короткая юбка то и дело взмывалась вверх, он затащил ее в угол и на пальцах объяснил, что делать можно, а что не стоит. Горькая усмешка появлялась на его губах каждый раз, когда он думал о том, что этот тип невинности был единственным, которым она все еще обладала, ведь она давным-давно привыкла к крови и разрушении, и розовые очки, сквозь которые маленькие девочки смотрят на мир, были разрушены в юном возрасте, так же как были разрушены ее светлые представления о мире. #14 - Ее беззаботность Когда они пояснили своим друзьям, что встречаются, он был крайне раздражен тем, с какой беззаботностью она сообщила им эту новость. Разве девушки не считали объявление их отношений чем-то волнующим? Или все эти романтические фильмы, который то и дело мелькали по телеку из-за предпочтений Блэр, лгали? Потому что, в то время как он почти что кусал свою нижнюю губу и переступал с ноги на ногу, не зная, что делать, она лишь подмигнула Тсубаки и сестренками Томпсон, и помахала на прощание, когда двое отправились назад, в их квартиру. Парень еле сдерживался, чтобы не рассмеяться, когда, лишь войдя в помещение, девушка громко выдохнула и помчалась на кухню, с криками о том, что ей нужен литр воды и несколько кровавых боевиков, чтобы успокоить нервы. #15 - Ее женственность Он никогда не считал ее довольно женственной - даже в те моменты, когда оба пытались привести в порядок дыхание после сногсшибательного оргазма, что давалось нелегко из-за все еще затуманенных страстью умов, или когда она расхаживала по дому в его одежде. Нет, тогда она была просто сексуальной - впервые он назвал ее "женственной" на выпускном, когда та, нервно отводя глаза в сторону, как девственница, поинтересовалась о его мнении по поводу ее кремово-вишневого платья. #16 - Ее ласка Еще с детства, ему твердили стереотипные вещи: руки мужчин - грубые, а движения - резкие, в то время как женщины - мягкие и покладистые существа. Все эти стереотипы взорвались, как фейерверки, когда он познакомился с ней. Но даже он должен был признать, что один из стереотипов оказался корректным - ее руки, несмотря на долгие тренировки с оружием, были словно течение ручья, особенно когда она массажировала его напряженную спину после усиленных тренировок. В такие моменты ему казалось, будто он, на самом деле, находился за мили отсюда в прохладной речке, а весенний ветерок заставляет его непослушные волосы шевелиться время от времени. #17 - Ее сон Одним из самых спокойных занятий, что он нашел за свою жизнь, было наблюдение за ее сном. И неважно, что, с некоторых пор, ей снились только кошмары, да и спала она лишь несколько часов - смотреть, как подрагивают ее ресницы, а лоб глубоко хмурится, заставляло его улыбаться самому себе и целовать ее в лоб, будто он был ее отцом, а не любовником. Но она была сильной, и он знал, что девушка справится со своими кошмарами - так же, как он пытался справиться с его собственными. #20 - Ее истории Иногда, после особо изматывающей миссии, или каком-то печальном извещении, она усаживала его на диване их гостинной и, ложась на его колени, сворачиваясь калачиком, рассказывала ему короткие истории, что помнила с далекого детства. Он никогда не останавливал ее рассказы о драконах и волшебных тюльпанах, потому что сам процесс рассказывания успокаивал ее, в то время как он наслаждался спокойствием их квартиры, закрывая глаза и представляя, будто они были где-то далеко-далеко, и она не была его Повелительницей, а он - ее Оружием, и никто не хотел мешать их счастью. #21 - Ее сила Во время тренировок, он безмолвно наблюдал за движениями его Мастера, оценивая ее повороты и замахи, и матерился под нос, когда та попадала под линию удара и не успевала увернуться. Ее движения были давным-давно отточенными - над этим он постарался, и сильно гордился таким прогрессом. Прогуливаясь по улицам в обычный осенний вечер в чужом городе, он не мог не заметить снисходительным взглядов проходящих бойцов. Они смотрели на нее, как на кусок мяса, который не сможет продержаться и минуты, в то время, как она была одной из сильнейших в их Академии. И он противненько хихикал, когда, после боя, эти же самые - уже пораженные - соперники валялись в грязи и смотрели на нее, словно на чудо. #22 - Ее прошлое Они никогда не посвящали так уж много внимания их прошлому. Он сам был немногословным человеком, да и не любил открываться кому-бы то ни было; она, с другой стороны, любила рассказывать о своем прошлом. И пускай иногда он видел, как она одевает маску маску безразличия, и притворяется, что тот или иной момент ее прошлого ее не волнует, он волнуется. Чаще всего это происходило, когда она говорила о ее отце - в такие моменты ему безумно хотелось найти Спирита и вбить в него немного мозгов. Но он должен был признаться, что самым худшим были ее рассказы об их общем прошлом: до того, как в его кровеносную систему попала черная кровь, и его захватило безумие. В такие моменты он затыкал ее поцелуем и откидывал на спинку дивана - что угодно, чтобы печаль в ее голосе исчезла. #23 - Ее жестокость Они оба знали, насколько жестокой она являлась. И дело здесь было не в том, насколько сильными были ее удары - нет, гораздо больше его беспокоила ее привычка бить его по причине или без. Как в те моменты, когда, во время урока, он начинал шептать ей на ухо совершенно неприличные вещи, дабы заставить ее краснеть, но она была тем еще орешком, и каждый раз одаривала его своим фирменным ударом с книгой, пытаясь не краснеть. #24 - Ее резонанс Иногда ее эмоциональный спектрум был настоль безумным, что заставлял его чуть ли не лезть на стены, а иногда он просто хотел кинуть в нее тяжелым креслом, потому что какого черта?!! В одно мгновение она добрая и покладистая, а в следующее уже атакует его со своими заумными словечками, а глаза загораются азартом. Да и кого бы это не бесило?! Но смена настроения не была такой уж плохой, когда, вскоре после ссоры, она уже предлагала сходить в кафе и купить торт, как ни в чем не бывало. #25 - Ее романтичность Так как он был парнем - и настоящим парнем, а не тем из глупых романтических комедий о неправдоподобной любви, он никогда не тратил время на то, чтобы купить ей букет цветов или сделать что-нибудь за нее, в то время как сама девушка любила это до, казалось, безумия. Иногда, когда она приходила домой раньше него, он врывался в их квартиру и с удивлением наблюдал, как она готовит их бенто, выкладывая рис в форме сердечек, и поливая его ярко-красным соусом. Другие бы посчитали, что это - глупейший пример романтичности, однако для него это значило многое. #26 - Ее забота Еще с того инцидента с Хроной, парень понял, насколько она заботлива. Ведь с ним, до начала их отношений, она вела себя, как с мешком камней, то и дело попрекая и вообще не показывая каких-либо нежных чувств. Однако, когда это изменилось, он, в буквальном смысле, начал утопать в ее заботе - особенно в мелочах, когда она складывала его носки по парам, или, без комментариев, подбирала его грязную одежду и кидала в стирку. Иногда, когда он заболевал гриппом или чем-то таким же противным, она не ленилась идти в ближайший магазин - даже если на улице стояла глубокая ночь - за пакетом с буковками, что бросают в суп детям, и старательно выкладывала его имя. #27 - Ее страхи Потому что она было такой, какой она была, девушка никогда не выказывала своих страхов. Во время боя, она могла, раз или два, высказать свою неуверенность или предложением отступить, однако увидеть в ней страх было редким явлением. Каковым же было его удивление, когда, посреди одной проливной ночи в Лондоне, она беззвучно пробралась в его комнату и, ложась под одеяла, покрепче прижималась к нему, объясняя, что она боится грозы и изобьет его до крови, если он расскажет об этом кому-то. Самые же сокровенные ее страхи он узнавал лишь когда у нее были ее приступы безумия - резкие и неожиданные, но короткие. В такие моменты, она кричала слова, которые ему было сложно понимать, и бормотала, что ей страшно, страшно, она боится самой себя. #28 - Ее педантичность Иногда, ее педантичность работала в его пользу. К примеру, когда он специально раскидал повсюду свои носки и, когда она подбирала их с недовольной миной, забрасывал ее к себе на плечо и кидал на диван, с хохотом целуя ее в шею и выслушивая ее бесконечное жалование о том, какой он идиот, и что у нее есть дела поважнее. Эти вопли никогда не помогали, и только заканчивались еще больше разбросанной одеждой и жаркими вздохами и стонами. #29 - Ее неуверенность Неуверенность была ее верной подругой, и той, что он хотел уничтожить в корне. И ладно еще она сомневалась во время боя или при чем-то столь тривиальном, как выбор морепродуктов на ужин - ситуация была куда хуже, когда она тихо спрашивала его, что он нашел в ней, пока они лежали рядом и говорили о всяких мелочах глубокой ночью. В такие моменты, он хватал ее за плечи и, пристально глядя прямо в ее глаза, цвета весенней травы, что это наверняка самая глупая вещь, которую она когда-либо говорила, и что он признается ей в любви лишь раз, чтобы заткнуть ее. Но признания в любви повторялись вновь и вновь, а он и сам не заметил, как говорит "люблю тебя" перед тем, как покинуть их квартиру. #30 - Их свадьба Их свадьба была одним из самых нервотреплящих дней в его жизни, если уж быть начистоту. Все эти приготовления, множество гостей и постоянное "ты помнишь свою речь" заставляли его желание взвыть на луну и убраться к чертям подальше отсюда. Это желание испарилось, как роса ранним летним утром, когда он увидел ее в ее платье, входящем зал под руку с ее отцом и краснея, как рак. Он выстоял все это, ни на мгновения не сводя с нее своих глаз, и, с характерной ему улыбкой, прошептал, когда было нужно, "да, беру".