10-th Man Down

Печально получилось... Когда все это началось? Будь его воля, он бы запомнил этот зловещий день. Но, увы, он помнил все слишком мутно, кроме поставленной задачи – убивать. Для него целей оставалось всего три из поставленных десяти. Первого мальчика он убил через неделю после сделки. Ему указали на светлоголового мальчишку, резвящегося со старшими братьями, и приказали к закату отнять его жизнь. Не сказав как, не сказав почему, не сказав ничего кроме сроков. Даже имени ему не сообщили, хотя за эту часть он был благодарен. Он смог убедить мальчика пойти с ним в подворотню, а затем увел далеко от родных, от друзей, от света, от городского шума. И малыш доверчиво следовал, ведь кому-то требовалась помощь, кто-то в ней нуждался, а детское сердечко радостно стучало. Последним, что услышал мальчик, было тихое и обреченное: «-Прости…» Крови было так много, что он поразился, сколько же алой жидкости в маленьком худом тельце. А кровь растекалась и растекалась, формируя алое озеро у светлых волос. Помутневшие глаза смотрели в небо, а приоткрытые губы, казалось, сейчас произнесут слова, но мальчик молчал. Потому, что умер. Умер у него на руках, умер из-за него. Затем наступили три недели покоя, когда он исправно посещал церковь и молился. Пытался вымолить прощение у всевышнего, хотя всю свою жизнь был атеистом и презирал религию как таковую. Начал читать библию, делая пометки и запоминая нужные стихи, но слабо помогало. Не было его поступкам оправдания. Однажды, священник заметил его на последних рядах во время службы, а после, закончив проповедовать, подошел к нему и предложил вариант отпущения грехов – исповедь. На такое он не решился. В ту ночь ему приказали убить еще одного. Пацану было четыре года, это был день его рождения. Родители подарили своему ребенку подарки и разрешили, в качестве поощрения, посмотреть телевизор до полуночи, а сами направились спать. Вот в тот момент он и проник к ним в дом под видом доброго друга. И , проклиная все на свете, вскрыл маленькому мальчику горло. Пальцы свело судорогой, и он долго не мог разжать пальцы и отпустить легкое тельце, лишь гладил его непослушные вихры, приговаривая: «- Я виноват, но я должен…» Ковер под его ногами неприлично хлюпал, когда он убирался прочь из дома, куда принес несчастье. На следующее утро он уже читал заголовки всех местных газет, видел, что сотворил и мечтал умереть, но ему не позволили. Он почти захлебнулся, как неведомая сила вытолкнула его из воды, а в голове противно зашумело. «- Еще восемь…» - прошипели в ухо. Третьей жертвой стала девочка с потрясающими рыжими волосами до самой попы. Она веселилась на пляже с подружкой, строила замок и играла в догонялки. А он , с удивительно бледной кожей, изучал ее со стороны. Поразительно, как быстро она захлебнулась. И так тихо. Девочка не старалась вырваться и убежать, привлечь внимание криком и спастись, она покорно следовала за ним, словно он обладал магией. Ребенок спокойно пришел к нему в руки сам, дал себя стиснуть и утянуть под воду. А волосы у утопленницы уже не были такими блестящими. Он с того момента перестал спать по ночам, борясь с со сном кофеином вперемешку с адреналином. Находил заброшенные места и кричал в пустоту, ругаясь исключительно на самого себя. Сделка есть сделка. Четвертую жертву ему приказали задушить. Четко, резко, до одури напоминая пощечину, обжигающую щеку. Правда, жгло глубоко внутри, под кожей и под сводом ребер, в районе сердца. И мышца скакала, будто выискивая выход из грудной клетки на волю. В тот раз ему было страшно по настоящему, а не игрушечному. Сдавливая хрупкую шейку и рассматривая постепенное угасание красок жизни, он возненавидел себя за слабость и отсутствие стойкости. Где же ты, хваленая силы воли? На пятой жертве его едва не засекли. Разница между его поспешным уходом и сиренами полиции составила всего две минуты, а раньше было больше, дольше времени на созерцание содеянного. Ему пришлось оттирать кровь из-под ногтей с мылом и спиртом, чего еще он никогда не делал. Ванная, где он тщательно очищался, маленькая захламленная комнатка в отеле, обладала той мнимой чистотой, что и он. С виду все в полном порядке, но если включить ультрафиолет, вся грязь выползет из прикрытия. Шестая – и полная апатия. Ему самому захотелось предпринять еще одну попытку лишить себя жизни, чтобы уж наверняка не мучить детишек, ни в чем не повинных малышей. Мальчик под номером шесть был почти копией его сына: кудрявенький, озорной, веселый до неприличия и чертовски добрый. И он сам протянул руки к незнакомцу, который понес его прочь от семьи, прижимался к нему, думая, что согреет холодного чужака. Умирал он медленно. Умирал долго. А он, смотрящий на него сверху вниз, испытывал презрение к своей личности, гнилой насквозь. Напоследок он взял маленькую ладошку, мягко поглаживая, как своего, когда тот засыпал после кошмара, но руку отцовскую отпустить боялся. Это был первый труп, который он похоронил, стараясь загладить свою непомерную вину хоть малостью. Молитвы больше не спасали, в церковь стало страшно идти. Таких грешников, небось, Всевышний карает на пороге божьего дома, думал он, ошиваясь неподалеку от храма. Чуть погодя, он решился все-таки посетить проповедь, чем вызвал негодование в массах. Священнослужитель сразу узнал его, нагнал после службы все с тем же предложением. Исповедоваться в его случае оказалось чересчур трудно, плохо и поздно. После убийства седьмого ребенка – златовласой красавицы – он впал в истерику. Хаотично переставлял мебель в детской, разрушил кукольный домик, разворошил ее одежду, слезно просил ее не умирать, пока горячие слезы скатывались по щекам, а белоснежный ковер багровел. Слишком красивая, чтобы умирать такой юной. Просто он встал на ее пути так некстати. Выброс адреналина побил все рекорды, он пробежал несколько километров и рухнул без чувств глубоко в чаще леса, когда тело само решило сдаться. Ладони разодранные саднило, колени и икры безбожно ныли, а в голове помутилось. Осталось трое. Еще три души. Восьмая… Жалкое зрелище, если киллер не может сдерживать себя и дает слабину. Вот почему дети не боялись его, а хотели помочь. У него же на лице все написано: вся боль, ненависть, злость, отчаяние, обида. Будто больной раком, только без опухоли и отклонений. Номер восемь ему не нравился, ассоциировался с каким-то плохим днем. Восьмая жертва стала самой отвратительной. Он настолько озверел сам от себя, что не сразу понял, как водил по стенам, размазывая кровь . В уютной кроватке напротив уже не спал малыш, прикрытый лоскутным одеяльцем, там остывал чей-то сын. А под колыбелью скопилась багровая жидкость, куда он и макал пальцы, освежая «краску». Поскорее бы впасть в забвение. Девятый мальчик погиб быстро. Он успел испугаться злого дяденьки и побежать прочь, а тот толкнул его. Получилось – сильный удар головой о камень, пара капель крови и дело сделано. Все свободны. На десятой жертве что-то дало сбой и пошло не так. Приказа долго не поступало, он начал сомневаться во всем подряд, присматриваться к соседям, перечитывать всю прессу в интернете и в киосках. Тексты упорно молчали и не грозили ничем. Тишина, покой, спокойствие, то, чего он так ждал, не пришло. Оно сменилось болезненной паранойей. В последний день зимы, на улицах заметно потеплело, а снег резво таял, превращаясь в тонкие змеистые ручейки, ему пришло последнее задание. На ярмарке он увидел своего бывшего лучшего друга с семьей и их дочку. Беззащитную малышку в коляске. Родители улыбались, вся семья выглядела безумно счастливой. А ведь у него тоже так было, только когда? Почему он не помнит точно? «-Нет», - казал он себе, - «Хватит. Не хочу, не стану.» «-Ты мне должен…» «- Нет.» «-Тогда я заберу твоего…» «- С меня хватит. Ты хотел десятерых? Ты получишь десятого… но…не такого невинного…» Холодное лезвие проткнуло шею, и из-под него брызнула темная кровь. Неужели и тем малышам было так же больно, как ему сейчас? Неужели, они так же бились в агонии как он? Почему он не замечал? Был ли слеп или просто глуп? Или наивен? Да, наверное, наивен. Он позволил себя увлечь, заманить в порочный круг, и исполнял все мерзкие приказы. А зачем? Можно было отдать себя сразу и сохранить жизнь тем девятерым. Черт подери, его тело привлекло много внимания… А небо сегодня поразительно чистое… Шесть месяцев назад: «Боже, всю свою жизнь я был атеистом и не знаю, как правильно молиться. Прошу, не смотри на мои ошибки, мне сказали – главное – начать, а там все сложится. Господи, прошу, даруй нам сил, особенно моему сыну. Он ослаб от болезни, и врачи не видят ничего хорошего, однако, я не готов отчаяться сейчас. Я прошу тебя, дай ему шанс прожить счастливую жизнь, вырасти нормальным подростком, жениться, познать все прелести жизни и не страдать. Я вижу, как ему больно, когда ему ставят уколы, я держу его за руку и чувствую, что он боится. Пожалуйста, подари ему второй шанс. Он не сделал ничего плохого в своей жизни, он всегда был послушным , примерным мальчиком. Если он расплачивается за мои грехи, то, пожалуйста, умоляю тебя, перестань мучить невиновного и возьмись за меня. Он не заслужил такого. Я умоляю тебя защитить его, я сейчас действительно преклоняюсь пред тобой…» -Хочешь спасти сына, Бен Бекхен, - раздался над его ухом шипящий голос. - Да, хочу. - Я помогу тебе, но не задаром. Есть условие, - голос стал громче, и Бекхен зажмурился, прекрасно понимая, кто пришел в ответ на его молитвы, - Я помогу тебе и вылечу твоего сына, у него будет потрясающая жизнь, это я обещаю, твой муж за ним присмотрит…Но за это ты должен будешь кое-что для меня сделать… - Что именно? - Ты узнаешь позже… Пишите письма и комментарии.