Я - для тебя, ты - для меня

− Сын, нам поговорить нужно, очень серьезно. − Случилось чего-то? − Да. − Плохое? − Ну… с оной стороны – нет, а с другой… Садись, Матвей, разговор будет долгим. Но сначала я хочу тебе показать кое-что. Помнишь, ты спрашивал про фото твоего отца? − Ага. А ты говорила, что их не было. − Были… несколько. Вот, держи, Матвей. На этих фото твой отец… − Ой, мам, а это ты? − Я. − А это он, мой папа? − Твой папа. − Мам… а я его видел где-то…ну точно видел. Подожди... мам. Мама, он на дядю Колю похож… Мам? Мама! Это что, это же дядя Коля, да?! − Да сын, это он. − Получается… мам, получается, дядя Коля…мой…он мой папа, да? − Да. Дядя Коля – твой папа. И он не погиб в Чечне, как я тебе говорила. Все эти годы твой отец был жив. − А почему… − Я сейчас тебе все расскажу, все-все. Очень надеюсь, что ты поймешь меня и…простишь. − Владимир Иванович? Добрый день, Рогозина вас беспокоит. Не могли бы вы мне помочь в поиске одного человека? Да? Отлично. Майор полиции Круглов Николай Петрович, служит в Южно-Сахалинске. Мне бы узнать поточнее про него… И адрес, мне очень нужен его домашний адрес. Сколько? Две-три недели? Хорошо, я подожду. Спасибо! − Пап, здравствуй. Папа, я все рассказала Матвею, про Круглова… Но я звоню не за этим. Пап, мы с сыном уезжаем через пару дней. В Южно-Сахалинск, да, к нему. Надолго? Не знаю, как сложится. Почему неожиданно? Очень даже… Знаешь, мне следовало сделать это двенадцать лет назад, и тогда все было бы по-другому, совершенно. Уверена ли я? Абсолютно. И не сомневаюсь ни секунды. Почему? Потому что люблю Круглова, очень. И должна попытаться сделать все, чтобы вернуть его, себе и сыну. − Валюш, привет! Валечка, я билеты взяла на самолет, да. Вылет в субботу утром. Гостиницу забронировала, да. Надолго? Не знаю, Валь, не знаю… Теперь все зависит не от меня, ты же понимаешь. Да, я очень постараюсь, очень, я все объясню Коле, попрошу прощения. Конечно, я не буду думать о плохом и буду оптимисткой, да. Но даже если у меня ничего не получится, то я хотя бы сына ему верну, уж от него-то он не откажется… Да-да, ты права, все будет хорошо. Не забуду, конечно, я не забуду сказать ему, что люблю его всю жизнь… И он меня тоже, я знаю, да. Валь, в аэропорт нас с сыном отвезешь? − А что тут непонятного, товарищ министр? Я не могу поехать на конференцию в Англию, потому что у меня есть дела поважнее. И это я не понимаю, почему данная конференция важнее всего. Что? Ну и что, что все документы готовы, а англичане ждут. Я не могу поехать, не могу. Отправьте кого-нибудь вместо меня, если это так важно, а я не могу. И не хочу. Что? Что значит, приказываете? Да, я полковник, я помню об этом. Но все равно не поеду. Нет, мои дела перенести нельзя, невозможно. Да, все очень срочно. Вот только про долг мне не надо, товарищ министр! Да, я офицер, но в первую очередь я женщина и мать! И я обязана исправить ошибку, сделанную много лет назад, а на погоны мне плевать. Да, вот так. И на последствия плевать тоже. Много лет назад я сделала неправильный выбор, и теперь хочу это поправить. Галя прикрыла сына пледом и опустила створку иллюминатора, чтобы яркое солнце не мешало Матвею спать. Узнав, что его отец жив, что это Круглов, и что скоро они увидятся, Матвей потерял покой, сон и аппетит. Он считал дни до встречи с отцом и постоянно расспрашивал мать про него. А Галя меж тем вздыхала с облегчением и радостью, несмотря на тревогу и страх встречи с Кругловым. Она рассказала сыну все, ничего не утаивая и не приукрашивая. Объяснила причину своего поступка как могла объективно, рассказала про их с Кругловым последний разговор и ссору, про те обидные слова, которые они наговорили друг другу. И рассказала, как сильно она любит майора, как любил его все эти годы, и как Матвей на него похож, прямо до дрожи. И не только внешне. А потом долго просила прощения… Вряд ли двенадцатилетний мальчик до конца понял мотивы ее поступка, но постоянная радость, поселившаяся в глазах сына, сказала Гале о том, что поступила она абсолютно правильно. Даже если Круглов ее никогда не простит и будет ненавидеть всю жизнь, даже если ей не суждено уже вернуть Колину любовь и отдать свою в ответ, она никогда не раскается в том, что все рассказала Матвею. Радость на его лице, счастье в глазах и надежда на встречу с долгожданным отцом того стоили. И она никогда не простит себе своего поступка, совершенного двенадцать лет назад. Накануне их отъезда они с Валей приготовили праздничный ужин, и когда Матвей ушел в свою комнату, Галя призналась подруге, потягивая вино: − Валюш, несмотря на страх и неопределенность, несмотря на то, что Круглов, весьма вероятно, меня никогда не простит, я счастлива. И спокойна. У моего сына будет отец, они будут друг у друга, и уже за это я могу благодарить Судьбу. Тоскливое выражение навсегда уйдет из глаз Матвея, он будет счастлив, и этого мне будет достаточно. А я… я сама виновата в том, что Коля меня возненавидел, только я. Но сын счастлив, а значит, счастлива буду и я. − Галенька, дорогая моя, все будет хорошо, вот увидишь. Круглов любит тебя, это было видно невооруженным взглядом, тебя и Матвея. Прошло время, он успокоился. Вы поговорите, все выясните, и все у вас будет хорошо. − Да, Валюш, да, все будет хорошо. Но в плохое верится легче, и несмотря на убеждения подруги и аутотренинг, где-то внутри что-то говорило, что свое собственное счастье она упустила двенадцать лет назад, и поправить уже ничего нельзя. Галя сжимала пальцы в кулаки, настойчиво призывала себя к оптимизму, начинала верить в лучшее, но через какое-то время все повторялось вновь. Но зато было чем заняться восемь с половиной часов полета. Город встретил Галю и Матвея осенним дождем и порывистым ветром, чувствовалось, что на острове уже вовсю хозяйничала осень, несмотря на август. Но пока они добирались до гостиницы и размещались в номере, выглянуло солнце, и Матвей потянул мать на прогулку. Галя, в общем-то, и не сопротивлялась, ей очень хотелось посмотреть на город, в котором жил Коля, пройтись по улицам, где ходит он, увидеть его жизнь хотя бы одним глазком. Город понравился Гале и Матвею, они бродили по улочкам и переулкам и незаметно для себя оказались возле здания ГУВД области. Опять Судьба или все-таки случайность? Но Галя не думала об этом, разглядывая место работы Николая Петровича и пытаясь себе представить, как он каждое утро приезжает на службу, ставит автомобиль на стоянку, входит в здание через проходную и поднимается к себе в кабинет. Интересно, а где его кабинет? Галя задрала голову и некоторое время разглядывала окна Управления. А впрочем, какая разница, сегодня все равно выходной, в Управлении нет никого. А в понедельник… Руки холодели, по спине бежали мурашки от того, что в понедельник они с сыном придут к нему на работу, и тогда все решится. Вся их дальнейшая жизнь. И ее надежды на счастье либо обретут уверенность, либо рухнут окончательно. Галина отогнала от себя упаднические мысли и снова посмотрела на здание ГУВД. Вообще-то работа – совсем неподходящее место для разговора, но там она и не собиралась с ним разговаривать. Она лишь попросит его назначить время и место, когда они смогут поговорить; и на работе он не сможет просто так ее выставить, нежели из своей квартиры. И к тому же она увидит его, оценит его состояние, настроение и, исходя из этого, будет понимать, как строить дальнейший разговор с майором. − Мам, дядя Коля тут работает, да? - Да. − А он на работе? − Вряд ли. Сегодня суббота, вечер, и он отдыхает дома. И тут вдруг Галю посетила мысль: а дома ли Николай Петрович? Мужчина он холостой, обязательств ни перед кем нет, и он вполне себе может позволить куда-то уехать, да не один. Мысль о другой женщине больно полоснула, и Галя попыталась отогнать ее от себя. В конце концов, неважно, что было до, главное – что будет после. Если она нужна Круглову, то она станет единственной, нет – то даже отсутствие женщины в его жизни ей не поможет. Галя уже собиралась окликнуть сына и вернуться в гостиницу, когда увидела перед собой лейтенанта. − Добрый вечер. Я могу вам чем-то помочь? − Здравствуйте. Нет-нет, спасибо, я… − Скажите, а дядя Коля здесь работает, да? – вмешался Матвей, подбегая к ним. − Какой дядя Коля? – не понял лейтенант. − Круглов Николай Петрович, − пояснила Галя. − Да, конечно, товарищ майор служит здесь. И вот как раз сейчас он на службе, − лейтенант кивнул на машину, одиноко стоящую на служебной стоянке. Галя мгновенно почувствовала, как руки похолодели, а по спине поползли мурашки. Вот именно сейчас нужно с ним поговорить, ибо наиболее удобного момента не представится! Он один в пустом здании, не считая лейтенанта и дежурных, и чем скорее они расставят все точки над «i», тем лучше. Потому что в последнее время ее выдержка и самоконтроль благополучно не справляются со своими обязанностями. Нужно попасть внутрь, но если действовать по обычной схеме, то лейтенант будет звонить Круглову, назовет ее фамилию, и тот может отказаться с ней встретиться. Остается только одно… Галя поморщилась, но потом глянула на сына и решительно вытянула из сумки удостоверение. − Полковник Рогозина. Могу я увидеть майора Круглова? Лейтенант мгновенно подобрался, приложил руку к фуражке. − Так точно, товарищ полковник. Я сейчас же доложу… − Нет-нет, не нужно. Я бы не хотела… чтобы он знал о моем визите. Пожалуйста… − Так точно. Вы… вместе с мальчиком пройдете? − Да. − Пожалуйста, − лейтенант нажал кнопку, и ворота распахнулись. – Шестой этаж, шестьсот первый кабинет. − Спасибо, − Галя улыбнулась и пошла внутрь здания, крепко сжимая руку сына, а лейтенант с удивлением смотрел ей в след. Он не первый месяц работал в ГУВД и видел много визитов полковников и генералов, в том числе и из Москвы. Но никогда еще не встречал женщину-полковника, да еще такую красивую. И никогда еще полковники не приезжали в субботу вечером и не привозили с собой детей. И все они были в кителе и с серьезным выражением на лицах, а эта… Ей, безусловно, шли брюки, свитер и куртка, а вот выражение лица… Растерянное, неуверенное и радостное одновременно – таких лиц у высшего офицерского состава лейтенант не видел. Он проводил глазами странного полковника с мальчиком и посмотрел на телефон. С одной стороны, он обязан был сообщить майору ,что к нему пришли, но с другой… Она полковник, и он обязан подчиняться ее распоряжению, хотя никакого распоряжения и не было, была просьба… Лейтенант помялся, посмотрел на телефон и решил, что даже просьба, высказанная полковником, сильнее инструкций. Добравшись до нужного этажа, Галя наткнулась на очередного лейтенанта, и тот сообщил, что майор Круглов находится в тире, выразил готовность проводить туда Галину Николаевну, но она решила подождать майора в приемной. Матвей с интересом озирался по сторонам, разглядывая Управление, а Галя все крепче сжимала его ладонь по мере приближения к кабинету Коли. Перед его кабинетом оказалась приемная, где Галя и решила подождать майора. Оглядевшись по сторонам, она устроилась в кресле рядом с дверью в коридор, а Матвей выразил желание посмотреть этаж. Галя сжимала кулаки и косилась на кабинет Круглова, а потом осторожно подошла к двери и потянула ее на себя. Стол с компьютером и оргтехникой, два стула, на одном из которых небрежно брошена куртка. На стене за столом портрет президента, боку длинный стол для совещаний и темное окно телевизора, висевшего на стене. На столе валялись какие-то бумаги и стояла фотография. Осторожно приблизившись, Галя увидела на фото маму Круглова, а бумаги на столе оказались ее публикациями. Судорожно сглотнув, она сжала зубы, удерживая слезы, запретила себе думать и вернулась назад в приемную. Ее сын сидел на диване, и она пристроилась рядом. − Мам, а нам долго ждать? − Не знаю… − Может, пойдем к дяде Коле в тир? − Давай чуть-чуть подождем? Уже вечер, и я думаю, что скоро он соберется домой и вернется сюда за курткой. Матвей кивнул, и потекли долгие минуты ожидания. Казалось, прошла целая вечность, но на самом деле всего двадцать минут, когда в коридоре послышались шаги, и на пороге появился Николай Петрович.