Светлячки

Фавнлок не знал, чего ожидать, но ожидал он явно не этого. Цвета были повсюду, и они были не такими темными, как цвета земли и леса, к которым он привык. Он даже не знал, как описать их. Потому что, на самом деле, как можно описать такие цвета, кроме как сказать, что они были очень яркими и определенно не природными. Он переключился на свои ноги. Конечно, было не очень удобно; ткань, которую Джон называл «штанами», была, возможно, самой бесящей штукой, с которой он когда-либо сталкивался, а нечто, покрывающее копыта, называлось «обувью». У него чешутся ноги, и у него возникло острое желание снять штаны, но он решает проскакать рысью полукруг и почесаться. Тем не менее, Джон замечает это и одаривает его выражением лица «Фавнлок, перестань». «Фавнлок», - шепчет Джон со скрытой нежностью, «Ты должен вести себя более естественно, иначе люди могут заметить, что что-то происходит.» Фавнлок наклоняет голову и кивает. Он понимал большинство слов; Джон действительно был замечательным учителем. Ведь до их встречи несколько месяцев назад Фавнлок не слышал и не читал о человеческом языке, называемом английским. Вдруг он останавливается и поворачивается к Джону. «Джон», - говорит он, показывая на разноцветные огоньки, развешанные на соседнем здании. «Как.. как работают огоньки?» Его рука оставалась протянутой до тех пор, пока Джон не опустил её вниз со смешком. «Знал, что тебе понравится. Это гирлянда.» Гирлянда? «Это как светлячки. Только работает это на электричестве, как лампы или холодильник!» Он понял большинство слов, но слово «гирлянда» было единственным, на котором он был по-настоящему сосредоточен. Светлячки? В лампочках? Он не был уверен в том, что это могло быть возможным, и, честно говоря, это казалось жестоким. На его лице отразилось безумие, и он смотрит на Джона с особой тяжестью, когда он дергает джемпер Джона. «Почему светлячки? Это..» Он старается придумать соответствующее слово к «жестоко», «ужасно» или «совершенно по варварски», но из его рта вылетает лишь «Не хорошо! Почему?» Джон смотрит на него любопытством, пока на него не нахлынула волна осознания. «А! Ты подумал, что внутри настоящие светлячки?» Он смеется от души, хотя Фавнлок по-прежнему серьёзен. «Нет, нет. Они не.. Эм.. Настоящие светлячки. Просто мы так называем гирлянды, потому что они действительно немного похожи на светлячков». Фавнлок смотрит на него, сужает глаза, а затем наклоняет свою голову с неуверенным выражением лица. Украшения, висящие на его рогах, позвякивают в воздухе. До него дошла суть того, что ему сказал Джон. Внутри нет светлячков, что, конечно же, было облегчением. Возможно, Джон лгал, но Фавнлок немедленно отбросил эту мысль; Джон не сделал бы этого, не ему. Его выражение лица становится мягче, и он вновь любуется пейзажем, красивым спектром цветов, которым он еще не подобрал названия. Возможно, он назвал бы один из них в честь Джона; это казалось целесообразным, так как именно Джону пришло в голову привести его в город под названием Лондон. Даже если ему и пришлось носить на своих рогах смешные украшения и прятать свою окраску, он был счастлив, что согласился приехать. О, вещи, которые он мог втереть в лицо своего братца! Все еще стоя перед огнями, он обращается к своему компаньону. «Джон,» - шепчет он, достаточно громко, чтобы Джон мог услышать, но чтобы не мог услышать никто другой. «Спасибо. За..» За то, что ты был совершенно необходимым, истинным источником веселья, радости и новых впечатлений. «За то, что привел меня сюда». Его слов вряд ли достаточно, но он надеется, что с его ограниченным словарным запасом он передает смысл соответствующим образом. Он слышит, как Джон приближается и с улыбкой кладет руку на плечо фавна. «Всегда пожалуйста,» - отвечает Джон, и ласково целует фавна в лоб. «Я рад, что тебе нравится. Рождество всегда было моим любимым праздником, так что, я считаю, неплохо поделиться этой радостью с другим,» - говорит он с малейшей ноткой грусти в голосе. У Фавнлока никогда не было столь меланхоличных разговоров, так что он просто тянет Джона за рукав его джемпера. «Давай же, Джон, вперед!» С усмешкой он отпускает его и бросается в снежную ночь, не оставляя Джону ничего, кроме как бежать за ним с веселыми воплями.