Пришел...

- Я пришел! – раздается громогласное над моим ухом, и красная морда благоверного оказывается прямо перед моим лицом. - Молодец, – бурчу, разлепляя глаза и воротя нос от алкогольных паров, коими Гиз щедро дышит на меня. Что ж так орать? Подперев кулаком подбородок, наблюдаю, как милый, размахивая руками в попытке ухватиться за меня, постель или стены, чтобы удержать равновесие, скачет по комнате в полуспущенных джинсах и колупает одной рукой пуговицы рубашки. На джинсах, даже сбуровленных, замечаю грязные пятна, видать, салатики мимо кассы пролетали и шли на посадку куда попало. Зеваю и бросаю взгляд на часы – начало третьего. М-дя, впору бы мне встречать благоверного на пороге со скалкой, вопия «где ты был, скотина?!», но такое представление я благополучно слил, просто-напросто уснув. Что поделать, у меня был тяжелый рабочий день, а Гизмаев – тогда еще трезвым голосом! – заверял меня в трубку, что «ща-ща-ща, уже выхожу». Наконец, это пьяное недоразумение с горем пополам разделывается со штанами и рубашкой и уже в одних трусах плюхается на постель. Тянется было стянуть носки, но на полпути отвлекается. - Я та-а-ак устал, – протягивает Гиз и норовит откинуться назад и завалиться на меня. Вот уж хрен тебе. Упираюсь ладонью между его лопаток, отпихиваю от себя, на что получаю тут же обиженный взгляд, и милый гордо встряхивает головой, сразу же, впрочем, за нее хватаясь. Вот-вот, а я же говорил, что ты не умеешь пить - Скотина ты, Ков, – заявляет дорогой, прожигая меня пьяненьким взглядом, пока я принимаю сидячее положение. - Чёй-то? - Я пришел, – он делает паузу, должно быть, намекая, что я должен на этом месте восхититься его подвигом. – Я устал, – снова пауза и многозначительный взгляд. – Я соскучился, – патетика так и прет. – А ты меня отталкиваешь, – прям-таки смертельная обида в голосе. Киваю, соглашаясь, а Гизмо, видимо, потеряв нить своего проникновенного монолога и уже забыв мое «предательство», снова пытается пристроиться ко мне и лечь. Вот что с этим балбесом делать… С его волос на постель капает тающий снег. - Кыш в ванную, – фыркаю, уворачиваясь от объятий, и тут же покрываюсь мурашками от прикосновения влажных и холодных вихров к своей груди. - Ну-у-у… – тянет он расстроено и собирает моську в совсем уж горестное выражение. – Пожалей меня-я-я… мне мозг выклевали. В этом не сомневаюсь, поход в отчий дом моему Гизу всегда дается большой кровью. Да что там… Даже звонки маман он редко переносит без последствий. Догадываюсь, какой промывке мозгов он подвергся сегодня, пробыв там столько времени. - А зачем ты там так долго сидел? – задаю резонный вопрос. - Пра-а-аздник же, – кривится Гиз и тяжело вздыхает. – Я о тебе думал. Вот интересно, он обо мне в связи с этим праздником думал или просто так… А то я даже не знаю, как к такому заявлению отнестись. А тем временем и без того замученная головушка его под градусом совсем отказывается варить, и милого непредсказуемо швыряет из настроения в настроение. Покорившись особенности сегодняшнего ночера, намереваюсь было сползти с постели, чтобы помочь Гизу раздеться и уложить спать, но его планы на времяпрепровождение уже поменялись. Обхватив меня за пояс, тянет к себе на колени, горячими губами прижимается к шее. - Я соскучился, – повторяет, добираясь до моих губ. У его поцелуев привкус водки и солений. Но это ничуть не перебивает собственный вкус моего желанного Гиза, а горячечность его рук и губ еще более пикантны. - Я тебя хочу, – стонет Гизмо, когда уже я припечатываю его шею клеймом засоса. Толкаю милого на постель, где он тут же распластывается, подставляясь моим губам, когда я быстро скольжу вниз по его груди и животу, пальцами легко поглаживаю желанное тело, легко щипаю соски, глажу дорожку волосков внизу живота и оттягиваю резинку трусов. Э-э-м… Я давно привык к тому, что заводится Гиз с пол-оборота и член его ждет высвобождения из одежды почти в полной готовности. Но, впрочем, ничего удивительного, что после немалого количества выпитого, возникли некоторые проблемы, и член благоверного все еще мягок, я легко чмокаю закрытую головку, с намерением все быстро исправить. Главное, чтобы Гиз себе ничего дурного по этому поводу в голову не вбил. А он ведь тот еще любитель самобичеваний. Хотя… ему уже без разницы. Не успеваю я приняться за дело, как до моего слуха доносится отчетливый храп. Приплыли. Утыкаюсь лбом в низ живота Гизмаева, тихо смеясь. Вот же балбес, и неизвестно еще – кто из нас больший. Оглаживаю свой приподнявшийся член, понимая, что над бесчувственным телом Гизмаева издеваться не буду, как и в одиночку рукоблудить, остается только успокоиться и просто лечь спать. Без сексуального подтекста. Поднимаюсь, раздеваю Гизмо до конца, стаскивая трусы и носки, пока он, не просыпаясь, пытается от меня отбиваться, подбираю одеяло, которое он спихивает ногой с постели, и укрываю чудика. Пусть отдыхает, потом ему припомню все. А то впрямь чувствую себя заботливой женушкой… Тоже забираюсь в койку, прижимая балбеса к себе. - Ко-о-ов… – разбираю едва внятное бормотание. - Чего? – приближаю ухо к его губам поближе, чтобы расслышать. Мало ли, вдруг пора за тазиком бежать… - Ничего-о, – расплывается Гиз в довольной ухмылке, не открывая глаз, и закидывает руку мне на плечо. – С праздником тебя.