shutter.

**       Щелчок.       Мориарти лениво выпускает сигаретный дым в окно; и тот, образовав сизую восьмёрку, растворяется, оставляя воздух всё таким же прозрачным. В Лондоне давно не было туманов — Джиму даже кажется, что тут стало слишком светло. А ещё тут стало слишком тепло.       Джеймс поворачивается к Себастьяну, в руках которого фотоаппарат снова готов сделать очередную фотографию. Мигает лампочка, оповещающая о задержке кадра; объектив настроен. С этим новым увлечением Морана, Мориарти совсем покоя нет, потому что Себ может застать его в любой момент. Кажется, он даже пытался сделать несколько фотографий, когда Джим ему отсасывал, стоя на коленях. Аргументировал он своё желание тем, что ему надолго хотелось бы запомнить, как тот, кто всех пытается поставить на колени, и сам очень сексуально выглядит в такой позе.       Щелчок.       — Джим, мне нужна не Дитрих. Мне нужен Грегори Пек, — замечает Себастьян. Проблема в чрезмерной надменности во взгляде Джеймса. Проблема для Морана, Джим же в этом взгляде ничего плохого не видит. Ему наоборот кажется, что так он выглядит даже лучше. Его привычная маска кажется ему краше, чем нормальный «одомашненный» вид.       — Я могу стать для тебя хоть Одри Хепбёрн, но что тебе это даст? — Мориарти немного вскидывает брови и вновь затягивается сигаретой. Та нагло начинает тухнуть у него в руках, но Джим вовремя успевает сделать затяжку. Моран наблюдает за этим с каким-то отстранённым интересом.       — Сделаю несколько не постановочных фото? — усмехается Себастьян.       Джеймс задумчиво потирает друг о друга подушечки большого и безымянного пальцев. Он всегда так делает, когда курит и о чём-то раздумывает. У Морана уже целая коллекция фотографий, на которых Мориарти делает именно так. Однако он делает ещё одну. Кажется, это юбилейная.       Щелчок. * *       Дюжина щелчков фотоаппарата проходит почти впустую — у Морана уже есть все фотографии, сделанные намного раньше и с различным светом, в различных местах, в различном виде. На последней — Мориарти нагой, выкидывает щелчком пальцев сигарету в окно; на его лице — ухмылка, в его глазах — задорный огонёк. Эту фотографию Себастьян просто обожает, потому что Джим на ней раскрыт до последней капли, что бывает достаточно редко. На этой фотографии у Джеймса особенно красивые руки — он как-то немного выгибает выбрасывавшую окурок руку, что мышцы прорисовываются тщательнее; а вторая висит расслабленно, что даёт контраст.       Джим — сплошная карта контрастов.       Джим вырисовывается витиеватыми узорами на многочисленных фотографиях.       Джим возбуждает Себастьяна, когда нагло оглядывает его вслед за очередной вспышкой фотоаппарата.       Щелчок.       Моран подходит к Джеймсу и обнимает его за талию, прижимая к себе. А затем усаживает на подоконник. Джим немного ёрзает — белая полоса подоконника под ним холодная — и он покрывается мурашками от этого ощущения. Себастьяну эти мурашки нравятся. И он довольно скользит языком по ним, покрывшим шею Мориарти.       Следующий щелчок фотоаппарата приходится на момент, когда Себастьян прижимается губами к шее Мориарти. А тот, прикрывая глаза, откидывает голову назад.       — Ты не отключил фотоаппарат, — замечает Мориарти лениво, обхватывая ногами поясницу Морана.       — Я и не собирался, — усмехается Себастьян.       Джим бы может и сказал, что ему надоели эти вечные попытки запечатлеть его в провокационных позах. Но ведь он и сам знает, что если бы он так сказал, то соврал бы прямо в глаза Себастьяну.