Повесть о счастье.

На город опустились сумерки. Клод Фролло сидел в уединенной келье, расположенной на самом верху Собора Богоматери, перебирая пробирки, смешивая друг с другом дурно пахнущие жидкости немыслимых цветов и оттенков. Поводив носом над очередной пробиркой, архидьякон удовлетворительно кивнул чему-то, и подойдя к навесному шкафчику извлек оттуда небольшую баночку, наполненную тяжелой черной жидкостью. - Как сера символизирует мужское начало, так ртуть символизирует женское...- медленно бормотал архидьякон, откупоривая баночку.- Да, женское...Женщина. Низшее существо. Грязное. Женщина всегда подчиняется мужчине, всегда следует за ним, куда бы он ни пошел. Фролло отставил баночку и бессильно опустился к кресло. Перед глазами стояло смуглое личико цыганки, прижатой к соборной колонне, ее черешенки- глазки, глядящие на него с вызовом и в тоже время с немым укором, будто спрашивающие "За что ты причинил мне столько боли? Ты ведь говорил, что любишь меня, так зачем выдал замуж за нелюбимого? Зачем лишил меня свободы?" Зачем - священник не знал и сам. Глупо было обманывать себя тем, что перед лицом Бога отдавая цыганку другому мужчине, он перестанет думать о ней, перестанет видеть ее пляшущие ножки поверх молитвенника, перестанет просыпаться среди ночи в смятой кровати оттого, что ему снова приснилась маленькая плясунья. Если первую неделю после венчания Эсмеральды и Себастьяна де Флоринья, священник посвятил всего себя Богу, денно и нощно замаливая свои грехи, отказываясь от еды и воды, проводя все свободное время на коленях с молитвенником в руках, то вскоре нетерпеливая, страстная к познанию нового, натура Клода дала о себе знать. Он стал снова проводить вечера занимаясь алхимией, стал чаще встречаться с королем Франции Людовиком, который, надо сказать, день ото дня выглядел все хуже и хуже, говоря что последний брак совсем подкосил его силы, и обсуждать с ним возможность скорейшего получения золота. А еще через неделю священник снова проснулся в холодном поту. Его кошмар, его рок, преследующий его повсюду - маленькая цыганка, снова танцующая в лучах солнца, снова напевающая какую-то чудную песенку. Она снова снится ему. Он не смог, он не изгнал ее из своих мыслей. Может быть, и никогда не хотел изгонять? Архидьякон потер лоб, и шумно выдохнул. Сердце билось сильнее чем обычно, голова была тяжелой, немного тошнило. Накинув на голову капюшон, Фролло покинул келью и направился к выходу, собираясь прогуляться вдоль набережной Сены на сон грядущий. Завернув за угол, священник остановился. Навстречу ему шли двое - мужчина в военной форме и девушка в легком полупрозрачном синем платье, и увлеченно о чем-то беседовали, не замечая архидьякона, притаившегося в тени старинного здания. - Все, что Вы рассказали мне, так ужасно! И как только Вы пережили это! Клянусь Вам, если бы я оказался рядом, я непременно бы приказал солдатам отпустить Вас и Ваша матушка бы не пострадала! - О, Феб! Я кричала, звала Вас, но мне помешали... - Кто помешал, дитя? - Неважно. Я не хочу больше вспоминать ни об этом ужасном человеке, ни о своем прошлом. Теперь, рядом с Вами у меня начнется новая жизнь, о мой Феб! Пара остановилась прямо напротив священника и Фролло видел, как цепкие руки капитана обняли талию девушки, так и норовя опуститься ниже, а последняя обхватила капитана за шею и поцеловала. Вдруг цыганка отпрыгнула от капитана и, смеясь, закружилась по улице, заставляя капитана догонять ее. -Ну, моя дорогая Симиляр, не спешите так!- лукаво произнес капитан, догоняя девушку и подхватывая ее на руки. Когда возлюбленные, смеясь, удалились, архидьякон, до этого не подававший никаких признаков своего присутствия, медленно сполз по стене и упал на колени. Сердце невообразимо ныло, словно разрываясь на части, боль пронизывала все тело, в левую руку словно один за другим вбивали гвозди. Резкая боль за грудиной, на лбу выступил холодный пот и священник потерял сознание. Клод Фролло очнулся в постели через несколько дней и первым, кого он увидел, был звонарь Квазимодо. Последний, заметив что его отец наконец открыл глаза, сложил губы в некотором подобии улыбки и присел на колени возле кровати архидьякона. - Врачи были. Много врачей. Сказали, Вам еще месяц нельзя вставать. Сказали, сердце не выдержало. Я все это время был рядом с Вами..- Квазимодо почувствовал, как рука священника легла ему на голову и заметил вымученную улыбку благодарности на лице Фролло. - Вы много бредили, звали меня. Пить просили. И еще звали Эсмеральду, просили ее прийти. Я встретил ее недавно...- Священник удивленно посмотрел на горбуна, пытаясь что-то сказать, но тут же бессильно опуская голову на подушку.- Лежите. Я встретил ее недавно, сказал ей, что Вы ее зовете. - И что же она, не согласилась прийти? - с сарказмом и в тоже время с бесконечной болью в голосе произнес священник. - Если она и согласится прийти, то только посмотреть на мои похороны, и то навряд ли... - Она не пришла. -Квазимодо поднялся на ноги и вытащил откуда-то выцветшую красную косынку, расшитую монетками. И хотя звонарю ужасно не хотелось расставаться с этим предметом одежды дорогой ему девушки, он все же протянул его священнику.- Она передала Вам свой платок и пожелала скорейшего выздоровления. Фролло буквально выдернул красный кусочек ткани из рук звонаря, утыкаясь в него носом, вдыхая запах соленых слез, костра, молотого кофе и женского тела. И хотя священник понимал, что Квазимодо обманывает его, дабы сделать приятно своему господину, и что он никогда не узнает, откуда на самом деле у горбуна появилась ее косынка, сейчас он охотно верил этой выдумке, прижимая драгоценный предмет к груди. С того дня Клод Фролло быстро пошел на поправку, чему были невероятно удивлены лекари. -Не иначе как архидьякон Собора Богоматери действительно чернокнижник - никому не удавалось так быстро избавиться от этого недуга. Сам дьявол имеет с ним общие секреты.- шептались друг с другом кумушки на базаре. А секретом архидьякона было ни что иное, как маленький красный цыганский платок, бережно лежащий под матрасом его кровати.