Повесть о счастье.

В темнице, куда бросили несчастную Эсмеральду, было темно и сыро. Поначалу девушка не переставала дрожать от холода, пытаясь потеплее укутаться в свой промокший плащ, но это не помогало. Наконец она присела на охапку соломы, небрежно брошенную кем-то в угол кельи, и замерла на месте. Глаза ее стали будто стеклянными, за несколько часов она не пошевелилась ни разу, и те, кто увидели бы сейчас ее бледное лицо, подумали бы вовсе, что девушка давно перестала дышать. Цыганка просидела так день, а может два, пока в какой-то момент вдруг не скрипнула крышка люка и кто-то вошел в мрачную темницу, где томилась несчастная. От яркого света, сочившегося из потолка рваными струями, девушка зажмурилась, а, открыв глаза, увидела перед собой человека в длинном, достигавшем пола плаще, из-под которого виднелись черные полы сутаны. Лицо его закрывал капюшон. - Кто Вы? - осторожно спросила девушка. - Священник, - последовал ей ответ из темноты. На мгновение оба замолчали. Девушка пыталась украдкой разглядеть лицо вошедшего. - Вы готовы? - властно сказал тот же голос. " О, это похоже на страшный сон, - подумала Эсмеральда, - Неужели это привидится мне?" - Зачем Вы пришли? Что со мной сделают? - испуганно прошептала цыганка. - Дорогое дитя, неужели Вы меня не узнаете? - мужчина откинул с лица капюшон и Эсмеральда облегченно выдохнула. - Отец Лоран! Как Вы меня напугали... - Поднимайтесь, дорогая Эсмеральда! Пора Вам покинуть эту ужасную холодную яму! - О, неужели меня выпустят отсюда? - удивленно и обрадовано воскликнула цыганка. - Принцесса Анна именем нашего короля помиловала вас, - сказал отец Лоран, - Мне лично приказали забрать Вас и Квазимодо из Гранд Шатле. - О, как же это чудесно! - воскликнула Эсмеральда и тут же с грустью добавила, - А про ... про отца Клода она ничего не сказала? Она не пощадит его? - Увы, боюсь, что нет, - сказал отец Лоран, - Про него принцесса ничего не говорила. - Когда его казнят? - спросила Эсмеральда. - Завтра, на рассвете. Эсмеральда прикрыла глаза, пошатнулась и, хватаясь за стену, опустилась на пол. - Вам нехорошо? - обеспокоенно спросил священник. - Нет, нет, все в порядке. Должно быть, со мной это от голода, - поспешила ответить цыганка. - Нам стоит скорее покинуть это жуткое место, - проговорил отец Лоран, помогая цыганке подняться и дойти до лестницы, - Возле тюрьмы вас с Квазимодо ждет Пьер Гренгуар. Он отвезет Вас к мужу, а Квазимодо к его колоколам. Когда цыганка и священник вылезли из каменного мешка тюрьмы Гранд Шатле, их ждали наверху двое смотрителей, тех самых, что поймали Эсмеральду. - А теперь господа солдаты, мне нужно зайти и за вторым заключенным. В какую камеру вы поместили Квазимодо, звонаря Собора Богоматери? - спросил отец Лоран. - Где у нас сидит уродец? - спросил старший смотритель у младшего. - Вместе с чернокнижником Фролло, - отвечал Ферранд, - Они, как оттуда вылезли, я их сразу обратно и запер. - Пойдемте, святой отец, - махнул рукой старший смотритель и, взяв фонарь, первым пошел по темному коридору. Следом за ним шел Ферранд, держащий в руках связку ключей, за ним, надвинув на лицо капюшон, прихрамывая, шел отец Лоран. Последней шла Эсмеральда, со страхом оглядывающая мрачные стены тюрьмы. - Кстати, что с Вашей ногой, святой отец? - спросил, не оборачиваясь, старший смотритель. - А, пустяки, - отвечал священник, - Споткнулся о камень на мостовой и повредил лодыжку. Но вот, кажется, мы и дошли. - Открывай, Ферранд, - скомандовал старший смотритель, - Только Вы уж побыстрее, святой отец. Мы еще даже не садились обедать, все время находится какие-то обстоятельства... - Не продолжайте, я понял вас, господин смотритель, - прервал его отец Лоран, - Эсмеральда, подождите меня здесь, наверху, я скоро вернусь. Крышка люка со скрипом закрылась за святым отцом, Эсмеральда, дрожа, наблюдала за тюремными смотрителями. Те, казалось, делали вид, что не замечают ее. - Ферранд, ступай, посмотри, не приехал ли еще Тристан-Отшельник? Этого висельника Фролло должны сегодня забрать во Дворец Правосудия, где он должен подтвердить показания перед судьями, - старший смотритель кивком головы приказал младшему удалиться. Тот не заставил повторять ему дважды и растворился в одной из врезанных в серые стены тюрьмы дверей. Старший смотритель повернулся к цыганке. Эсмеральда, стоявшая в двадцати шагах от мужчины, предчувствовала что-то нехорошее и судорожно пыталась нащупать руками какую-нибудь палку, хоть что-нибудь, чем она смогла бы защитить себя, но позади нее была лишь шершавая, поросшая сырым мхом стена. - Что ты пытаешься найти там, красавица? Шпагу, может быть, или кинжал? - усмехнулся старший смотритель и приблизился к цыганке, - Неужели ты совсем не хочешь меня? Я мог бы даже заплатить тебе... - Как же Вы мне омерзительны, - прошипела цыганка, вжимаясь всем своим существом в холодную стену, желая в этот момент слиться с ее серым камнем. - Не смей дерзить мне, разгульная девка! Кто ты такая и с кем разговариваешь! Глаза старшего смотрителя злобно блеснули, тяжелая рука занеслась над головой у цыганки, как вдруг ее перехватила другая, более сильная рука. - Попробуйте только тронуть ее, - прохрипел Квазимодо, крепко сжимая руку, занесенную над девушкой, стараясь, кажется, сломать смотрителю кости. - Отпусти меня, сумасшедший! - закричал старший смотритель. Лицо его перекосилось от боли, - Ферранд, Ферранд, где ты, черт возьми! Отпусти меня, проклятый звонарь. Квазимодо взглянул на цыганку, та кивнула и горбун отпустил руку смотрителя. - Проклятье! Проклятье! Раздери тебя черти! - встряхивая больной рукой, выкрикивал проклятья старший смотритель, хватаясь здоровой рукой за эфес шпаги, - Я убью тебя, проклятый уродец! В этот момент между Квазимодо и разозленным не на шутку смотрителем встал высокий силуэт в сутане. - Святой отец, простите, я Вас не заметил, - раздосадованно проговорил старший смотритель. - Мы уже уходим, - ответил глухой голос из-под капюшона и трижды перекрестил смотрителя. Затем священник кивнул Квазимодо, и прихрамывая, пошел прочь по коридору. Цыганка шла позади всех. - Не отставайте, милое дитя. Нам следует поторопиться, - сказал все тот же глухой голос и мужчина взял девушку за руку. Эта холодная, крепкая, как клещи, рука показалась цыганке смутно знакомой. - Кто Вы? Снимите капюшон! - настойчиво сказала она, но мужчина больше не слушал ее, продолжая тащить ее за собой по коридору. Наконец, все трое оказались за воротами Гранд Шатле. На улице давно стемнело, должно быть, время было около полуночи. Как и обещал отец Лоран, у ворот их ждал Пьер Гренгуар, сидящий на козлах старой телеги, заваленной сеном, запряженной тощей пегой клячей. Внутри телеги, на охапке примятой соломы и какой-то тряпице, лежала белая козочка Джали. - Пресвятая Мария, я думал, вас всех давно вздернули! Что же вы так долго, учитель! Человек в плаще ничего не ответил поэту, а лишь кивнул Квазимодо, чтобы тот залезал в телегу. Горбун с легкостью перепрыгнул высокие борта повозки и протянул руку Эсмеральде. Вдвоем мужчины помогли цыганке взобраться в телегу. Последним в сено опустился человек в плаще, и, лишь когда карета тронулась, снял капюшон. - О, Пресвятая Богородица! - воскликнула Эсмеральда и инстинктивно отшатнулась от мужчины. - Я чем-то напугал Вас? - сказал Клод Фролло (а как наш читатель мог уже догадаться, это был именно он). - Немного, - призналась цыганка и поежившись, села напротив мужчин, прижимая к себе жавшуюся к ней козочку, - А где же отец Лоран? Он остался в подвале Шатле? - Учитель и отец Лоран обменялись одеждой, - пожевывая соломинку и лениво встряхивая вожжами, сказал Пьер Гренгуар, - Отец Лоран благородно пожертвовал собой, обменяв свою жизнь на жизнь учителя. Мы, святой отец, Себастьян де Флориньи, милая Габриелла де Рьян и Ваш покорный слуга, заранее все обдумали. Конечно, наш план мог бы и не удастся, но на тот случай у нас было припасено еще несколько идей, признаться, не самых надежных. А потому я рад, что все обошлось благополучно. Как говорится, amat victoria curam - победа любит подготовку! А наше счастливое спасение вполне можно считать небольшой победой. - Вы невыносимо болтливы, Пьер, - сказала Эсмеральда, поглаживая Джали, истосковавшуюся по хозяйке. - Вы правы, милочка, - пожал плечами Гренгуар, - Ведь я поэт. И философ. В моей голове каждую секунду рождается несколько сотен идей. Как же люди узнают о них, если я не буду им их рассказывать? Знаете, по-моему болтливость гораздо лучше молчаливости. Как Вы считаете, учитель? Клод Фролло искоса посмотрел на поэта, и закрыл глаза, тяжело вдохнув. - По-моему, учитель со мной согласен! - Гренгуар добродушно тряхнул кудрявой головой и натянул вожжи, - Ну, кажется, приехали. *** - Куда Вы нас привезли, Пьер? - спросила цыганка, вылезая из телеги и осторожно ступая по каменной площади. - К вашим друзьям, - уклончиво ответил поэт, - Ну, пойдемте же. Они будут рады узнать, что с вами все в порядке. Эсмеральда сделала несколько шагов и подняла голову - прямо перед ней из темноты выступали силуэты двух башен Собора Богоматери. Сейчас в темноте, он казался угрожающе великолепным. Вдруг где-то совсем близко девушка услышала ржание лошадей и лязг сабель. Из тени соседних домов, окружавших соборную площадь, выступили несколько десятков солдат и угрожающе двинулись на телегу, одиноко стоящую по середине площади. - О, небо! Нам устроили засаду! - воскликнул Гренгуар, подхватывая на руки козочку. - Они здесь! Все четверо - чернокнижник, цыганка, горбун и этот висельник-поэт, - совсем рядом, над своим ухом услышала Эсмеральда голос капитана де Шатопера, - Живыми или мертвыми, поймайте их и доставьте прямиком к Тристану-Отшельнику, а затем и к палачу, - скомандовал тот солдатам. - Дайте мне руку, Эсмеральда. Укроемся в храме, - Клод схватил растерявшуюся цыганку и, забыв про свою хромоту, почти бегом направился к главным вратам собора. Эсмеральда едва поспевала за ним. Слезы текли по ее щекам, а губы шептали единственное слово:"Феб". Гренгуар вместе с Джали первыми добрались до главного портала собора. Следом за ними подоспели Клод и Эсмеральда. Вместе двое мужчин с трудом отворили одну створку тяжелых дверей. Внутри собора их уже ждали несколько дьяконов и послушников. - Убежище! Убежище в святом месте! - басисто, нараспев сказал один из священников, вышедший на паперть к солдатам капитана. - Мне приказано привести их к палачу! - слезая с коня, сказал капитан де Шатопер. - Это Ваши проблемы, капитан, - пожал плечами священник, - Мы закрываем двери собора. - Стойте, подождите! - Эсмеральда вдруг вырвалась и побежала к ступеням собора, на которых, тяжело хрипя, лежал звонарь Квазимодо, - Помогите, ему же плохо! Опять эта проклятая болезнь... Он не может идти. Скорее, на помощь! Цыганка склонилась над звонарем, помогая ему встать и сделать несколько шагов. Девушка не могла и подумать, что в тот самый момент разозленный капитан де Шатопер натягивает тетиву своего лука. Через мгновение раздался резкий душераздирающий рык. Затем более пронзительный женский стон. Цыганка склонилась над упавшим горбуном. Из груди его торчала стрела, пущенная капитаном. *** Когда девушка и звонарь почти добрались до главных дверей, Квазимодо вдруг почувствовал какой-то животный, ничем не объяснимый ужас. Обернувшись, он увидел капитана, готового выпустить стрелу в спину ничего не подозревающей девушке. Единственное, что мог предпринять горбун - закрыть собою несчастную цыганку. Что, в сущности, значила его жизнь? Лишь уродство, приносящее страдание, постоянное унижение, неприязнь прохожих и ненависть к самому себе за свое кривое лицо и круглый горб - вот и все, чем наделила его природа. Эсмеральда - прекрасный белый мотылек, так легко и приветливо порхающий в голубом небосводе, - вот кто был достоин жизни. Ради цыганки он, Квазимодо, был, пожалуй, готов отдать и сотню жизней, если бы Господь подарил ему всего девяносто девять. Эсмеральда склонилась над раненым горбуном, обхватив тонкими смуглыми ручками его большую взъерошенную голову. Клод подошел к ней и опустился на колени возле звонаря. Даже сейчас, в эти скорбные минуты, в груди бывшего архидьякона полыхал огонь ревности, однако мысль о гибели его воспитанника пеплом охлаждала разгоравшийся пожар. - Ты заслонил меня собою! - сквозь рыдания, прошептала Эсмеральда, - Не стоило этого делать! - Вы так красивы, - проговорил горбун, - Вы не можете умереть, Вы должны жить. - Тебе очень больно? - спросил Клод, наклоняясь над звонарем. - Нет, совсем не больно, - с полуулыбкой - полуоскалом сказал Квазимодо, - Я умираю в своем доме, - горбун обвел глазами серые стены собора, потом перевел взгляд на Эсмеральду, - Рядом с вами. Рядом со мной все, кого я люблю - разве можно представить лучшую смерть? - Ты не умрешь, Квазимодо, - судорожно шептала цыганка, - Ты будешь жить еще очень, очень долго. Квазимодо перевел взгляд с цыганки на лицо Клода Фролло - оба они понимали, что горбун обречен. - Я, конечно, все понимаю, - сказал стоявший чуть поодаль Пьер Гренгуар, - Но, учитель, нам пора уходить. - Сейчас, идем, - отмахнулся от поэта Фролло и снова взглянул на звонаря. - Ступайте, - кивнул Квазимодо, - Будьте счастливы. - Квазимодо... - Эсмеральда не могла расстаться с горбуном, продолжая судорожно ронять слезы на грудь звонаря, - Ты не умрешь. Нет, я не верю! Прошу тебя, держись. Ты поправишься... Клод осторожно взял девушку за руку, увлекая за собой. Цыганка в последний раз провела рукой по растрепанным волосам горбуна, тот из последних сил сжал своей широкой ладонью узенькую ручку Эсмеральды, а после осторожно, словно к величайшему в мире сокровищу, прикоснулся к смуглой коже шершавыми губами. Потом он закрыл глаза. *** Квазимодо унесли на носилках на монастырскую половину, к лекарям, которые должны были облегчить последние минуты несчастного. Клод и Гренгуар едва смогли увести Эсмеральду от места недавнего происшествия. Вид огромного сильного звонаря с уродливым лицом и добрым сердцем, сраженного одной лишь стрелой, выпущенной ее прекрасным капитаном, казалось, привел цыганку в неописуемый ужас. Бедняжка не прекращала плакать и заламывать руки, изредка бормотала какие-то имена, а после снова начинала плакать, и Гренгуар, между делом, подумал, не сошла ли она с ума. Вместе с учителем Клодом, поддерживая под руки цыганку, все трое поднялись по лестнице на верхнюю площадку собора. Белая козочка бежала впереди всех, радостно блея. - Кажется, нам налево, - проговорил Гренгуар, - Право, тут так много поворотов, что я мог с легкостью пропустить нужный. В келье, куда привел поэт цыганку и Клода Фролло было, как сначала показалось вошедшим, многолюдно. - Клод! Эсмеральда! - воскликнула мельничиха, вскочившая с кресла и бросившаяся навстречу вошедшим, обнимая их, - Дорогие мои! Как я за вас волновалась! Клод, слава Господу, Вы живы! Эсмеральда, дорогая моя девочка! ... Гренгуар! О, Пьер, - Габриелла де Рьян задушила в объятиях и поэта, - Спасибо Вам. Вы привезли их в добром здравии. - Признаться, мы сильно рисковали, - почесав затылок, сказал поэт, - Да и не обошлось без потерь. Эсмеральда оглядела келью. На креслах и табуретах полукругом вокруг камина расположились Себастьян де Флориньи, Рауль и Жан-Жак, маленький Николас, ученик отца Лорана и еще двое священников, со скромной улыбкой наблюдавших за оживившейся мельничихой, не выпускающей из своих объятий цыганку и Клода. - Здравствуйте, Эсмеральда, - сказал Себастьян, вставая навстречу цыганке, - Хотя, признаться, мне больше нравилось звать Вас Готон. - Называйте, как Вам угодно, - сказала Эсмеральда. - Здравствуйте, Эсмеральда! Рады, что с вами все хорошо! - Рауль! Жан-Жак! Я тоже рада видеть вас, - Эсмеральда присела на табурет, - А где доктор Дюмандор? Он не захотел прийти вместе с вами. Должно быть, его вызвали к больному? - Мсье Дюмандору, боюсь, самому может понадобиться помощь доктора, - недовольно сказала мельничиха, - Мы довольно его проучили. - Что вы сделали с доктором? - испуганно спросила девушка. - Ничего такого, - покачала головой Габриелла, - Просто заперла его на день в своем подвале с мукой. - Доктор оказался предателем, - сказал Пьер Гренгуар, - Кто-то устроил для вас ловушку, а доктор заманивал вас в нее. Очень искусно, надо сказать, заманивал. - Ладно, что было, то прошло, - Себастьян поднялся с кресла и обратился ко всем, кто был в комнате, - Раз все разрешилось благополучно, пора нам всем расходиться по домам. Мы с Готон некоторое время поживем в пригороде Парижа, мэтр Клод может остаться у мадам де Рьян, я полагаю, а Пьеру Гренгуару и остальным лучше некоторое время не высовываться на парижские улицы. - Весьма разумно, - кивнул Гренгуар. - Вы все верно сказали, дорогой Себастьян. Забирайте Эсмеральду, поезжайте с ней в деревню. Свежий воздух пойдет бедной девочке на пользу. А я позабочусь о Клоде, как когда-то давно заботилась и воспитывала его братца Жеана, - мельничиха утерла краем передника скатившуюся по щеке слезу. - Мэтр Себастьян, могу я поговорить с Вами наедине? - подал голос Клод Фролло, все это время скрывавшийся в самом темном углу комнаты и не проронивший ни слова. - Конечно, прошу Вас, мэтр, - де Флориньи помог Клоду Фролло подняться и мужчины вышли из комнаты, закрыв за собою дверь. *** - Себастьян, могу я попросить у Вас кое-что? - спросил Клод Фролло, - Впервые в жизни я прошу у кого-либо что-либо, а тем более вещи подобного рода... Прошу Вас, освободите Эсмеральду. - Я не понимаю Вас, мэтр. - Разведитесь с ней! - сказал Фролло, нервно заламывая запястья. - Вас не поймешь, мэтр Фролло, - усмехнулся Себастьян, - То женись, то разводись. Вы определитесь, наконец. - Отдайте мне Эсмеральду! - горячо прошептал Клод. То был шепот человека отчаявшегося, подавленного, потерявшего все, что когда-либо имел. Он не имел больше былой власти, он не мог приказывать - ему оставалось лишь просить, просить у того, кого привык считать ниже себя, а это бывший священник, дворянин и ученый считал для себя определенного рода унижением. Все звезды в его душе погасли в один миг, осталась лишь одна - его последняя страсть, его глубокая привязанность к цыганкой плясунье, и лишь она заставляла его продолжать свое существование, просить, если нужно, умолять на коленях. Лишь она заставляла его жить. - Вы ведь не любите ее, - тяжело выдохнув, сказал Фролло. - Признаться, она мне нравится, - сказал Себастьян, - Она красива, добра. Конечно, очень своенравна, но этим она и отличается от холодных напыщенных, словно гусыни, дворянок. - Прошу Вас, освободите девушку, - сказал Фролло, - Я безмерно благодарен Вам и Вашим друзьям за свою спасенную жизнь, но поверьте, в моей жизни нет никакого смысла, если Эсмеральды не будет рядом. - Я понял Вашу просьбу, мэтр Фролло, - сказал Себастьян, - Но, боюсь, это невозможно. Прошу простить меня, мсье Фролло, - Себастьян кивком головы показал, что разговор закончен и громко кашлянув, зашел в комнату. - Готон, Вы готовы? Мы уезжаем немедленно. - Как скажете, Себастьян. Ваше слово закон для меня, - Эсмеральда тяжело вздохнула, поднялась с кресла и, попрощавшись с друзьями-бродягами, быстр выскользнула из комнаты. - Мадам Габриелла, могу я попросить Вас проводить нас до ворот? - спросил Себастьян утирающую градом катившиеся слезы мельничиху, - И Вас, Пьер Гренгуар. - Конечно, дорогой Себастьян. Я готова проводить вас хоть до границы с Испанией! - всхлипнула мельничиха и зашагала прочь из комнаты, - Прошу Вас, Пьер, помогите мне. Я совсем обессилела от всех эти событий. Смерти, казни, болезни - кажется, этому нет конца. *** По мрачному, освещаемому одним лишь факелом, коридору шли четверо: впереди всех шел Себастьян де Флориньи, за ним, словно кроткая овечка, шла Эсмеральда. Последними шли старая мельничиха, опирающаяся на плечо поэта. - Скажите мне, Готон, - начал Себастьян, - Хотели бы Вы отправиться со мной в наше родовое поместье? - Как я могу противиться Вам, - пожала плечами Эсмеральда, - Я Ваша жена. Куда Вы прикажете мне отправиться, туда я и поеду. - Раньше в Вас не было столько кроткости, - усмехнулся лейтенант и тут же вновь стал серьезным, - А, скажем, если бы я предложил Вам выбор: хотели бы ли Вы по своей воле поехать со мной? Или, может быть, Вы предпочли бы остаться в Париже? - Признаться, я лучше бы осталась у тетушки, - робко сказала Эсмеральда. - Я так и думал, - сказался Себастьян, останавливаясь перед массивными дверями, - Вот мы и дошли. - Но ведь это не восточные ворота, - испуганно сказала Эсмеральда, - Куда Вы привели меня? - Прошу Вас, - Себастьян отворил двери и пропустил Эсмеральду вперед. Комната оказалась часовней, по крайней мере, так показалось Эсмеральде. Внутри пахло ладаном, ярко горели свечи, на стенах висели иконы. В углу комнаты на маленьком табурете сидел пожилой священник в парадном платье и что-то читал. - Что вы хотите, дети мои? - завидев Эсмеральду и Себастьяна, спросил святой отец, - Исповедоваться? Обвенчаться, может быть? - Святой отец, я прошу у святой церкви развода с женой, - твердо сказал Себастьян. - Развод? - удивленно сказал священник, откладывая в сторону книгу. - Как развод? Какой развод? Чего это вы придумали? - всплеснула руками мельничиха, хватаясь за голову. - Сын мой, - медленно начал святой отец, - Должно быть, вам знакомо, что святая церковь не одобряет развода. На то должны иметься очень серьезные причины. Почему ты решил разорвать клятву, данную перед лицом Бога и Пресвятой Богородицы? Быть может, твоя жена была тебе неверна? - Нет, - сказал Себастьян, - У меня нет претензий к Анне Маргарите. Не я хочу развестись с ней. Моя жена хочет развода со мной. - Себастьян, я ... - недоумевая, прошептала Эсмеральда, но лейтенант жестом остановил ее. - Почему же твоя жена хочет развестись с тобой, сын мой? - спросил святой отец. - Видите ли в чем дело... Себастьян де Флориньи замялся, щеки его покраснели, наконец, сжав кулаки, он сказал: - Понимаете, я не могу стать для своей супруги полноценным мужем. Как мужчина я слаб. Моя жена молода, она хочет иметь детей, а не могу ей этого дать. Прошу Вас, дайте нам развод, чтобы моя жена смогла вновь выйти замуж. На секунду в комнате повисло молчание. Каждый в тот момент думал о своем. Наконец громкий певучий голос святого отца прервал тишину: - Святая церковь рассмотрела вашу просьбу о разводе и вынесла решение, - священник замолчал и властным взглядом окинул всех собравшихся в часовне, - Девушку признать свободной от всех обязательств перед бывшим мужем, дабы, выждав положенный год, она могла вновь вступить в брак. Дочь моя, хочешь ли ты развестись со своим мужем? – спросил Эсмеральду священник. - Я… - замялась девушка, - Я хочу. - А ты, сын мой, хочешь развестись с женой? - Хочу, - кивнул младший лейтенант. - Свидетели, - обратился святой отец к мельничихе и поэту, - Вы подтверждаете, что слышали и видели, что развод состоялся по обоюдному согласию и по понятной причине? - Подтверждаю, - кивнул поэт. - Ничего не видела и ничего не слышала! – вскрикнула мельничиха, - Эсмеральда, доченька, зачем ты так поступаешь? Боже мой, если бы моя дочь была женой мсье де Флориньи, я бы рассудка лишилась от радости. Ведь он добрый, порядочный… - Подтверждаете ли Вы…? – басисто прозвучал голос священника. - Подтверждаю, - тяжело вздохнув, согласилась мельничиха. - Перед лицом Господа нашего и Пресвятой Девы, вы свободны от всяких обязательств друг перед другом. - Аминь, - заключил Гренгуар, отчего схлопотал подзатыльник от Габриеллы де Рьян, - Наконец-то все вернулось на круги своя. Однако, если мы не хотим угодить в петлю снова, нам стоит поспешить. Тристан-Отшельник наверняка утроит засаду где-нибудь на дороге. Каждую телегу будет останавливать и проверять. - Пьер, я думаю, в Париже найдется одна такая повозка, которую даже начальник городской стражи не посмеет остановить, - с хитрой улыбкой сказал Себастьян. - Я понял Вас, господин де Флориньи, - кивнул поэт. - Кажется, нам пора прощаться, - Себастьян обернулся к Эсмеральде и сжал ее ладони в своих руках, - Мы решили, что вы пока спрячетесь на заброшенной мельнице, которая принадлежала покойному мужу мадам Гарбриеллы – Пьер проводит вас туда. А я прослежу, чтобы за вами не пустили погоню, а после выйду вместе с мадам де Рьян через главный вход. Если Вам когда-нибудь понадобится моя помощь, Вы всегда сможете на меня рассчитывать. - О, мсье… - Эсмеральда с благодарностью посмотрела на бывшего мужа, - Вы и так сделали для меня столько всего, разве могу я просить о большем. Прошу Вас, если я чем-то обидела Вас – простите меня. - Забудем это, дорогая Готон. Что было – то прошло. Начните свою жизнь заново и попытайтесь, наконец, стать счастливой. Легкой вам дороги и светлого пути! - Кажется, я уже слышала от кого-то такое же напутствие, - задумчиво сказала Эсмеральда. - В детстве мне так сказала одна старая цыганка – ужасная врунья и обманщица. - Почему обманщица? – спросила Эсмеральда. - Она нагадала, что у меня будет красавица-жена и сын с такими же светлыми кудрями и родинкой на правой щеке как у меня. А как Вы теперь понимаете, Готон, этому не сбыться. - Вы позволите мне спросить, Себастьян, - девушка чуть зарделась и продолжила, - Вы ведь каждую ночь уходили из дома. Если Вы не ходили в притон… - Обыкновенно капитан де Шатопер, Люк Трестли и ныне покойный Андриан Малеру напивались в трактире до такого состояния, что едва ли отличили бы меня от цветочного горшка на окне. Я оставлял их в кабаке и отправлялся к своей сестре. Она недавно овдовела и осталась совсем одна вместе с маленькой дочуркой. У меня прелестная племянница, Готон. Она бы Вам понравилась. - Нам стоит поторопиться, - напомнил Пьер Гренгуар, - Нам нужно добраться до мельницы пока не рассвело. - Прощайте, Себастьян де Флориньи, - сказала Эсмеральда. - Прощай, Готон, - младший лейтенант последний раз сжал хрупкие ручки цыганки в своих ладонях и, наконец, выпустил их, - Ступайте. Вам пора. *** Клод Фролло был вне себя от переполняющей его досады, досады на самого себя. Он просил, унижался перед каким-то мальчишкой, а что с того – Эсмеральда, должно быть, сейчас уже катится в повозке по дороге в родовое поместье этого напыщенного лейтенанта. Бывшего священника бросало то в жар, то в холод. Добела сжимал он костяшки пальцев, заламывая руки и взад-вперед рассекая комнату. Наконец дверь отворилась. На пороге стоял Пьер Гренгуар. - Учитель, нам пора отправляться. Одна дама любезно одолжила нам повозку – она ждет у восточных ворот. - Где Эсмеральда?- спросил Клод, - Она уехала с этим лейтенантом? - Не знаю, - пожал плечами Пьер, - Я не видел ее с тех пор, как сам лично посадил ее в карету. - Куда вы решили отвезти меня? – обреченно спросил бывший священник. - На старую мельницу. Она стоит на самой окраине города. Там обычно не многолюдно и Ваше пребывание там никто не обнаружит. - Лучше бы отправили меня сразу в ад. Быть может, там бы я наконец обрел покой. *** У восточных ворот действительно стояла карета. В ночной темноте не каждый смог бы разглядеть позолоту и королевские гербы, украшающие ее. Возле нее стояли двое – женщина и мужчина. На мужчине было темного цвета сюрко, расшитое серебряной нитью, на женщине – скромное черное дорожное платье. Шею ее обвивало жемчужное колье, в ушах – жемчужные сережки. - А вот и наши беглецы, - усмехнувшись, сказала женщина, завидев вышедших из храма Пьера и Клода Фролло. - Прошу прощения, Ваша Светлость, - раскланиваясь, произнес Пьер Гренгуар, - Мы немного задержались внутри. Маленький Николас никак не хотел расставаться с учителем Фролло. - Я много слышала о Вас, мэтр Фролло, - сказала женщина в черном платье, - Вы были архидьяконом Собора Богоматери, занимались наукой, в том числе, и запрещенной. Потом вас обвинили в убийстве, греховной связи с женщиной, чернокнижии… Вы уважаемый человек, мэтр Фролло, однако судьба поступила с Вами слишком несправедливо. - Благодарю Вас, Ваша Светлость, но я не заслуживаю Вашего уважения. - Мы оба с Вами знаем, что это не так,- сказала женщина в жемчужном колье,- Я хотела бы восстановить справедливость и помочь Вам, если это будет в моих силах. Я могу сделать так, что Вы ни в чем не будете нуждаться и всю оставшуюся жизнь проведете в мирном уединении. - Я премного благодарен Вам, Ваша Светлость, - отвечал Клод Фролло, - Но боюсь, я нуждаюсь в той, вернуть которую неподвластно даже Господу Богу. - Что ж, я не Бог, и даже не Святая Мария, - пожала плечами женщина, - Но, может быть, я тоже могу Вам чем-нибудь помочь. Прошу Вас, возьмите мою повозку, а мы с супругом прогуляемся до дома пешком. Мой кучер довезет Вас, куда Вы прикажете. - Благодарю Вас, Ваша Светлость, - сказал Клод Фролло, и, раскланившись с супружеской четой, медленно подошел к повозке. Едва Клод Фролло захлопнул за собой дверцу, повозка бесшумно покатилась по мостовой. В этот момент бывший священник заметил хрупкую девушку, задремавшую на сидении против него. Ее черные волосы разметались по лавке, одна рука подпирала голову, другая покоилась на коленях. Ротик ее был чуть приоткрыт, она улыбалась во сне. - Эсмеральда! – тихо прошептал мужчина, приглаживая волосы цыганки, - Дорогое мое дитя. Не могу поверить, что это ты, ты рядом, рядом со мной. Te amo est verum. Клянусь тебе, мы никогда не расстанемся. Если ты только простишь меня, то увидишь, как велика моя любовь к тебе. Я искуплю всю боль, что причинил тебе за это время. Клянусь, ты будешь очень, очень счастлива! *** - Вы уверены, дорогая моя супруга, что Вы поступили правильно, отпустив этих двоих? Как никак, они преступники, их стоило бы вздернуть на Плас де Грев, а Вы их благословляете и отпускаете? - Пьер де Бурбон! Не забывайте - во мне течет кровь моего отца, я всегда уверена в том, что я делаю. Все люди одинаково совершают ошибки, однако добро следует поощрять добром, а зло наказывать злом. Некоторое время августейшая чета – благословенная принцесса Анна и ее муж Пьер де Бурбон молчаливо шли по набережной Сены. - Что ж, - неохотно сказал герцог де Бурбон, обнимая жену за плечи, - Я признаю, что Вы правы, моя дорогая Анна. Это прекрасный конец этой занятной истории. - Нет, мой милый Пьер, - проговорила Анна, останавливаясь у реки и вглядываясь в темное звездное небо, - Это прекрасное начало.