***
Оставшись в одиночестве, Орочимару почти недоуменно посмотрел на лежавший на камнях пакет. Он даже не помнил, как оказался здесь – у неширокой спокойной реки, конец которой терялся в лесу. Под легкой грязной рубашкой неприятно пробежало какое-то насекомое, и Орочимару скривился. По ощущениям, в его одежде можно было найти термитник, муравейник и какую-нибудь колонию гусениц. Холодный воздух, которым тянуло от воды, постепенно приводил его в чувство, и тупое безразличие, сидевшее до того у него в груди, сменялось медленно, как снежный ком, растущей яростью. Если тот волк не соврал, он пробежал сто пятьдесят километров, удирая от охотников. Возможно, они не стали прочесывать лес настолько далеко, возможно, ему повезло и его не нашли в той дыре, в которой он валялся. Интересно, сколько он провел там? Из памяти, казалось, стерлось все, кроме того последнего дня и тех чертовых охотников. Орочимару сбросил грязную порванную одежду, с отвращением глядя на жучков, которые остались на ткани, и залез в воду, не замечая ее холода. Ему было достаточно того холода и той дыры, которая поселилась на месте порванной связи. Орочимару все еще помнил, какой она была, и что он чувствовал, когда она была – и этот резкий контраст между тем, что было, и тем, что есть сейчас, резал душу еще сильнее. Схватив кусок мыла, Орочимару быстро вымылся, кое-как пальцами прочесав спутавшиеся намертво волосы, и снова окунулся в реку с головой. Черта с два он оставит в покое тех, кто сделал это с ним. Они уничтожили его жизнь, и Орочимару скорее сдохнет сам, чем позволит им спокойно жить. Когда он вынырнул, обнаружил, что тот волк – вожак – сидит на камне рядом с пакетом с одеждой. Волк бросил ему полотенце и, пока Орочимару пытался высушить волосы, спросил: - Где твой альфа? Орочимару вскинул голову. Откуда он знает? Что еще он знает? Но волк, будто догадавшись, о чем он думает, пожал плечами. - Кольцо, - сказал он коротко, вытряхивая из пакета одежду. Орочимару бездумно посмотрел на свою руку. На безымянном пальце тускло блеснула серебристая платиновая полоска кольца. Джирайя оказался странным поборником почти исчезнувших традиций с кольцами. Хотя сейчас Орочимару был ему за это благодарен – у него осталось хоть что-то от него, кроме воспоминаний. - Убили, - ответил Орочимару, натягивая джинсы. – Гильдия. Какаши недоуменно приподнял бровь. Нечасто встретишь оборотня, оставшегося без альфы на свободе. Учитывая, что разорванная связь давала почти стопроцентную гарантию того, что никакого сопротивления оборотень не окажет... Но зачем Гильдии убивать альфу? - Альфа что, был преступником? – недоуменно спросил Какаши, успевший запутаться в происходящем – а ведь ему сказали всего слов десять от силы. Незнакомец посмотрел на него так, что Какаши пожалел о том, что вообще что-то ляпнул. - Это был Джирайя, - мрачно отозвался волк, знавший, что об этом имени слышали все оборотни – кто-то, как когда-то и сам Орочимару, считал его наивным идиотом, кто-то – сумасшедшим, а кто-то действительно верил, что у него может получиться. Какаши присвистнул. - Мы перехватили пару газет по дороге. Везде пишут про пожар. Якобы какая-то неисправность, и дом вместе с ним сгорел. Но о тебе там... ни слова. И это было почти месяц назад. Орочимару фыркнул. Естественно, о нем никто ничего не скажет. Для Гильдии он сейчас все тот же дикий, каким был несколько лет назад. И чего ради будут писать, что он пропал или сбежал? Странно еще, что не написали, будто он сам прикончил своего же альфу. Но целый месяц? Он валялся в отключке целый месяц? Значит, полнолуние он каким-то образом пропустил. Хотя оно и неудивительно – в полумертвом состоянии обратиться не сможет, наверное, даже Зверь. Орочимару присел на камень рядом с волком. - Это была Гильдия. Они убили своего, - сказал он горько. В некоторых ситуациях с незнакомцами проще всего говорить. Они не представляют угрозы и не станут судить, потому что у них есть свои проблемы и никакого личного участия. Какаши помолчал, колупая носком кроссовка камешки на берегу. - Тебе повезло, что ты сбежал. - Я и сам не знаю, как. Но я их видел. И я их убью, - с ненавистью проговорил Орочимару, и даже не удивился, когда понял, что сказал правду – он не отступится, пока не уничтожит тех охотников. – И чертову Гильдию я тоже уничтожу, - добавил он зло. Волк рядом с ним фыркнул. - Приятель, я тебя, конечно, всецело поддерживаю, но в одиночку развалить то, что появилось еще до твоего рождения... - Думай, что хочешь. Я остался жив, хотя не должен был, и я все равно попытаюсь. Эта ублюдочная система давно прогнила, и от нее надо избавиться. - Держался бы ты от всего этого подальше, раз уж тебе выпал шанс начать все сначала, свободным, - рассудительно заметил Какаши, видя уже, впрочем, что бесполезно что-либо говорить. Пусть связь и порвалась, но всего случившегося хватило на то, чтобы сделать этого оборотня одержимым. Впрочем, первое желание – убить тех, кто убил альфу – Какаши в какой-то мере поддерживал. Месть за своих, за членов стаи, была в порядке вещей. Другое дело, что разрушить неразрушимое – Гильдию – было уже ненормальным и самоубийственным желанием. - Так из какой ты стаи? – переводя тему, спросил Какаши. Орочимару почти растерянно посмотрел на него, будто понятия не имел о том, что стаи вообще существуют. Наконец, он мотнул головой. - Из Восточной. Какаши задумчиво кивнул. - Насколько я слышал, они подались на север. Там пока свободнее от охотников, в тех лесах можно встретить не только волков, и они стараются туда не соваться. Учитывая, что за каждого убитого медведя Гильдию начнут полоскать зоозащитники. Орочимару тоже кивнул, запоминая. Сначала он выследит охотников, узнает, где они живут, а потом вернется домой. Если вожаком все еще будет Кушина, она его примет. Если нет... Что ж, придется найти другой вариант. Какаши поднялся с камня и сунул руки в карманы куртки. - На сегодня можешь остаться с нами, а завтра мы идем дальше, - сказал он. Орочимару кивнул. День отдыха в безопасности – все, что ему нужно. Завтра он начнет охоту. Какаши задумчиво оглядел стоящего перед ним Орочимару. Напряженный, озлобленный и одновременно чертовски спокойный. Оборотень, который собирается на охоту и копит в себе ярость и злость для последнего, самого мощного броска. Какаши протянул ему поданный одной из волчиц рюкзак. - Тут... на первое время, - пояснил он. – Одумайся, пока есть время, - посоветовал Какаши безнадежно. Орочимару забросил рюкзак на плечо. - Спасибо за помощь, - только и сказал он. Какаши кивнул и протянул ему руку. Орочимару пожал ее и отвернулся, растворяясь в лесу. Ему пора было идти в Брисс, к тому, что осталось от дома. Гильдии вряд ли пришло в голову обыскивать снятый на время дом. Джирайя всегда был осторожен с информацией. Он знал, что лучше спрятать лишний раз ноутбук или карту памяти, выискивая тайники даже в съемном жилье. Орочимару, помогавший ему в тот последний день, и сейчас помнил, что в подвале нашлась очень удобная и скрытая от глаз щель, в которую поместился рабочий ноутбук. На котором, помимо всего прочего, была и база данных Гильдии.***
Прежде, чем войти в этот небольшой город, Орочимару разведал обстановку и с удивлением понял, что никаких гильдейских охранных постов здесь попросту не было. И это было странно, учитывая, что вокруг был только лес. Неужели здесь надеялись только на этих чертовых Учих? Предосторожность Джирайи выручила Орочимару, который нашел ноутбук там, куда они его спрятали – в целости и сохранности, если не считать парочки обожженных мест на тонкой сумке. На работоспособность они, впрочем, нисколько не влияли. Более того, в этой же сумке в кармане оказался еще и бумажник. Чертов Джирайя либо знал, что случится, либо догадывался о такой возможности. Не потому ли он и выставил его из дому, зная, что он вернется только через несколько часов и будет достаточно далеко, чтобы ничего не понять? В любом случае, база данных помогла. Сверяясь с собственной памятью – охотники, по счастью, сглупили и называли друг друга по именам – Орочимару нашел и их личные дела, и адрес. То, что они оказались членами одной семьи, его даже не удивило. Слишком уж похожи были те двое, которых он заметил. Третью – женщину, судя по всему, он в ту ночь не увидел, но это было неважно. На то, чтобы добраться сюда, у него ушло две недели. Приходилось держаться в тени, всячески избегая гильдейских патрулей. Не хватало еще попасться охотникам после всего того, что он пережил за последнее время. Орочимару прошел дальше в город, держась неприметных мест, к дому, стоявшему почти на окраине. Небольшой и довольно-таки уютный дом, но Орочимару знал, что там живут чертовы убийцы и разрушители его жизни, поэтому не слишком обманывался. Даже идиотскую дорожку и аккуратный забор он замечал походя, машинально. На деле он слышал только три сердцебиения и шаги – эти звуки помогали ему примерно нарисовать картину, изображение, как через ловящие тепловое излучение очки. Один был наверху. Двое – внизу. И тот, что наверху, видимо, был сыном – Орочимару слышал приглушенный звук музыки, по всей видимости, из наушников. Что ж, того проще. Если он не услышит происходящего внизу, не сможет помочь и вовремя сориентироваться. Проблему могла составить волчица, но волчицы были слабее волков. Однако она могла его учуять или услышать, и приходилось быть крайне осторожным. И если убить сначала альфу, она не сможет сопротивляться. Ее можно будет добить и заняться третьим, старшим сыном. Орочимару знал, что у них в семье был еще один, но он был еще щенком, несмотря на свои, кажется, десять лет, а щенки не отвечают за проблемы и ошибки родителей. Мелкий Учиха хоть и имел все шансы вырасти таким же подлым ублюдком, слепо следующим за Гильдией, но Орочимару не собирался ему в этом мешать. Возможно, когда-нибудь придется убить и щенка, но пока он его не интересовал. Орочимару нужны были только трое. Он притаился за густым кустом, прислушиваясь к происходящему в доме. К волчице будет сложно подобраться. Оборотни никогда не теряют бдительности, всегда отслеживают обстановку – это умение может спасти им жизнь. А в лесу, в стае, к этому приучаются с детства. И эта волчица явно выросла в стае, раз ее парой был охотник. Непреложное правило: охотнику – дикого, – никогда не нарушалось. Нужно всего лишь добраться до альфы раньше, чем волчица его заметит. Вот только как? Орочимару на какое-то мгновение даже пожалел, что у него нет с собой какой-нибудь чертовой винтовки. Он всегда презрительно относился к огнестрельному оружию, предпочитая холодное и собственную силу, но в данный конкретный период он бы не отказался от пушки. В эту минуту Орочимару услышал шаги. Еще глубже спрятавшись за кустом, он посмотрел в сторону калитки и увидел там женщину. Судя по всему, соседка. Это уже был шанс. Учихи сидели в кухне, в которой была дверь на улицу. И если кто-нибудь... - Кажется, это Карен. Я пойду открою, - услышал Орочимару женский голос. Шанс стал еще более возможным. Если волчица оставит альфу одного хотя бы на несколько минут, этого хватит. Правда, теперь встала проблема с соседкой. Она должна была либо уйти, ничего не узнав, либо умереть как ненужный свидетель. Если она поднимет тревогу, выбраться из города станет сложнее. Даже гражданские на всякий случай хранят дома оружие. Орочимару неслышно крался вдоль насаженных у забора кустов, подбираясь к двери в кухню. Теперь альфа был там один, а волчица болтала с соседкой. Значит, альфу нужно обезвредить, но не убивать, пока эта соседка, давшая ему великолепную возможность подобраться к альфе, не уйдет. Омега не должна ничего заподозрить раньше времени. Она, конечно, может почувствовать чужую боль, но редкая связь крепится настолько, что пара начинает делиться еще и ощущениями. И даже если у них вдруг окажется такая, довольно сложно отделить чужие чувства от своих, когда они сливаются в клубок. И в том, и в другом случае у Орочимару был шанс не дать волчице поднять тревогу раньше времени. Орочимару подобрался к двери, благополучно никем не замеченный. Соседка, с которой трепалась волчица, голосила так, что Орочимару себя-то не слышал. И снова все сложилось в его пользу. Рисковать и открывать дверь он не стал – рядом было прекрасное широкое окно, услужливо открытое – будто к его приходу. Ему везло настолько, что становилось даже страшно. Орочимару перемахнул через окно, осторожно приземляясь на пол. Учиха – тот самый, убивший Джирайю, сидел к нему спиной. Видимо, что-то все-таки услышав, он начал подниматься, разворачиваться, но Орочимару успел раньше. Одним мощным ударом он сломал ему спину, полностью парализуя все тело. Теперь охотник не сможет сопротивляться. Он ничего не сможет и будет лежать и ждать смерти, пока не вернется его волчица. Орочимару с отвращением посмотрел на охотника, которого он осторожно уложил на пол, чтобы не привлечь внимание шумом. Этот ублюдок убил Джирайю, его альфу. Орочимару остался один, без семьи, без стаи, совсем один – благодаря этой чертовой семейке. Учиха лежал теперь на полу, и в его глазах Орочимару с мрачным удовлетворением видел только мучительную боль, которая даже в крик вылиться не могла – настолько она была сильной. Если их щенок вырастет таким же, Орочимару специально выделит время и убьет его – когда-нибудь. - Давай, заходи завтра, - приветливо попрощалась волчица, закрывая дверь. Орочимару слышал шаги соседки, скрипнувшую калитку. Волчица задержалась в комнате и потому не сразу учуяла, что в доме чужак. Орочимару вытащил узкий блеснувший сталью клинка нож. Волчица наконец всполошилась, крикнула сына, сидевшего в комнате – интересно, услышал он через наушники зов матери? – бросилась в кухню. Врезавшаяся в тело, как таран, боль, раздирающая на куски, настигла ее уже у самого порога. Орочимару невозмутимо вытащил испачканный кровью клинок, с почти исследовательским интересом глядя на все больше искажающееся болью лицо этой женщины. Она ведь искала его, Орочимару, тогда, обыскивала дом в поисках зацепок – куда он мог пойти и когда вернется. Оборотень не мог не знать, что в доме больше никого, кроме Джирайи, не было. Безуспешно цепляясь за дверной косяк слабеющими пальцами, она сползла на пол, скорчилась, свернулась клубком, закрывая живот и грудь. Орочимару тогда тоже казалось, что кто-то выдирает из него внутренности, ломает ребра, раздирает грудь. Она, наверное, не думала тогда, что ее альфа сделал с ним, Орочимару. Ее не волновала чужая связь и чужая жизнь. Женщина захрипела, потом взвыла от боли. Ее сын, судя по звукам, наконец услышал – Орочимару уловил его шаги, звук скрипнувшей двери. Поэтому он подошел к волчице и всадил клинок ей в сердце, с почти мучительным удовлетворением глядя на то, как стекленеют ее глаза. Для нее смерть, наверное, стала освобождением. Предложи кто-нибудь Орочимару добить его тогда – в первые часы после разрыва связи, он бы тоже согласился. Но он был один, у него не осталось никого – и это его спасло. Не давая выбежавшему на крик матери теперь уже по праву старшему Учихе опомниться, Орочимару бросился по лестнице ему навстречу, на ходу всаживая клинок ему в живот. Этого хватило, чтобы тот обмяк и не сопротивлялся, и тогда Орочимару, вытащив из его тела нож, перерезал ему горло. На всякий случай. Он выпустил еще теплое тело из рук, и то, что когда-то было... Итачи, кажется, Учихой сползло по ступенькам на пролет лестницы, заливая все кровью. Калитка снаружи скрипнула снова. Орочимару поднялся на второй этаж и открыл балконную дверь. Щенку предстоит познакомиться с миром, который может рухнуть в любой момент. И его мир Орочимару сегодня разрушил. Мир за мир. Орочимару спрыгнул с балкона второго этажа, упруго приземляясь на полусогнутые ноги. Он дошел до забора и перемахнул через него, выходя на главную улицу. Здесь стопроцентно должны были быть камеры слежения. И Орочимару хотел, чтобы в Гильдии знали, кто убил эту чертову семейку. До его ушей донесся крик, казавшийся совсем детским. Если загробный мир существует, этот охотник уже пожалел о том, что тронул Джирайю. Потому что из-за этого его собственный сын сейчас остался один, никому не нужный, с разрушенной жизнью. Орочимару отплатил за свою боль, и не чувствовал ничего, кроме удовлетворения. Теперь осталась только Гильдия.***
Поспрашивав дорогой попадавшихся на пути оборотней, Орочимару наконец вышел на след собственной стаи. Когда-то собственной, точнее. Никто из омег не знал, кто был в Восточной стае вожаком, и это напрягало. Орочимару не знал, что случилось за эти несколько лет с Кушиной. Ее волчонку, если он выжил, сейчас должно быть лет семь. Если власть в стае сменилась насильно – а пришлые волки-одиночки иной раз пытались вызывать вожаков на бой, то волчонка тоже могли убить. Кажется, его звали Наруто, но Орочимару не был в этом уверен. Он ступил в Северные леса, когда почти стемнело. Это было неприветливое, холодное место, где водилось столько хищников, что гильдейцы лишний раз сюда не совались. Оборотни, державшиеся стаями, могли не опасаться нападения, учитывая, что они были куда опаснее любого медведя – хотя бы за способность думать, анализировать обстановку и в полной мере пользоваться данным природой разумом. Не факт, правда, что никакой психанувший медведь не решит кинуться на оборотня-одиночку, но это Орочимару уже не слишком волновало. Он видел следы, оставшиеся от проходившей не так далеко, судя по свежести запахов, стаи, а значит, нагонит их быстро. Получилось в итоге не слишком быстро – Орочимару шел почти до рассвета, и наконец наткнулся на разведчиков уже когда на горизонте блеснула розоватая полоска восходящего солнца. Оборотни растерянно застыли рядом с ним, не зная, видимо, что делать. Они были новичками, раньше Орочимару их не видел. - Кто вожак? – спросил он, боясь услышать ответ. Оборотни переглянулись и пожали плечами. Омеги всегда достаточно лояльно относились друг к другу и по возможности старались помогать. Потому что долги оборотни тоже всегда отдавали. Достаточно было помочь одному, чтобы вся его стая в случае чего пришла на выручку. - Кушина, - ответил наконец один из оборотней, и Орочимару с облегчением выдохнул. Значит, все же она. Было бы жалко услышать, что с ней что-то случилось. Они выросли вместе, и, хоть и не были родней по крови, считали друг друга таковыми. Когда Кушину тогда поймал тот охотник, именно Орочимару с несколькими оборотнями бросился за ней следом. Охотник был один, и Кушина попалась ему скорее случайно, значит, ее еще можно было вытащить. Когда они поняли, что охотник успел ее повязать... Словом, Орочимару ждал, что Кушина убьет их за убийство «пары». Но она отреагировала так, будто и не было никакой вязки. Возможно, потому, что никогда ее не хотела и добровольного в этих «отношениях» было мало. Возможно, потому, что связь не успела установиться ввиду своей новизны. Кушина забрала себе только документы того альфы – удостоверение с его почти крошечной фотографией. Из размышлений его вывел волчонок, врезавшийся в него со всей силы. Орочимару с удивлением понял, что это может быть только сын Кушины – потому что он был копией своего отца. - А ты кто? – спросил мальчишка, требовательно вытягивая вверх руки. Разведчики, приведшие Орочимару к стае, напряглись, но волчонок показал им язык и упорно тряхнул руками. Похоже, волчонок привык, что ему все и во всем потакают, раз мать – вожак стаи. Орочимару поднял его на руки и принюхался. Сомнений не осталось. Запах Кушины он узнал бы из сотен тысяч других. Волчонок с любопытством принюхался в ответ и сморщил нос, мучительно пытаясь понять, где он раньше слышал этот запах. Сама Кушина появилась через минуту, взвинченная и нервничающая. - Кто... Наруто! – рявкнула она, увидев сына в руках неизвестного человека – к Орочимару она даже не приглядывалась, едва заметила своего волчонка. Тот испуганно вздрогнул и нахмурился. Орочимару опустил его на землю, и волчонок проворно юркнул за ногу матери. Кушина наконец вгляделась в «незнакомца» и побелела. - Оро... Господи-Боже! – она кинулась к нему. Мальчишка, повисший на ее ноге, вцепился еще крепче, используя мать в качестве средства передвижения. Орочимару невольно фыркнул. Кушина всегда позволяла детям делать все, что им заблагорассудится – в пределах разумного, конечно. Она никогда не давала наказывать волчат, предпочитая дать им перебеситься в детстве, чем потом переносить неудовлетворенные желания на подростковый или юношеский возраст. - Я думала, ты... Я думала, что никогда тебя не увижу! – растерянно проговорила Кушина, крепко обнимая его за шею. Орочимару обнял ее в ответ, мимоходом потрепал с любопытством смотревшего на них мальчишку по голове и вздохнул. - Я вернулся. Это, значит, все-таки твой? Кушина отстранилась и посмотрела на сына. - Он уже перекидывается, - с гордостью сказала она и, смочив слюной палец, быстро вытерла пятнышко грязи на лбу моментально занывшего Наруто, отскочившего от матери и начавшего бешено вытирать лоб. Орочимару приподнял брови. - Ему же... семь? Ранний волчонок, - заметил он. В семь лет перекидывается редкий оборотень. Стабильный возраст взросления – лет десять, хотя отклонения в ту и другую сторону тоже не были редкостью. Кушина гордо кивнула и подхватила его под руку, ласково потеревшись щекой о его плечо. - С возвращением, - сказала она, давая разведчикам знак возвращаться обратно. Об охотниках никогда не забывали, предпочитая перестраховаться и проверить все лишний раз.***
- Если они нас накроют, то... – Кушина осеклась, заметив появившегося поблизости Наруто и рявкнула на одну из волчиц, которая должна была за ним следить. Орочимару проводил взглядом возмущенно вопившего что-то волчонка, которого торопливо уносила прочь волчица, бросив извиняющийся взгляд на Кушину. - Нам надо их отвлечь. Задержать, - нервно закончила Кушина, оглядывая собравшихся вокруг нее оборотней. Охотники, не появлявшиеся на горизонте долгие недели, объявились продуманно и внезапно – каким-то чудом прознав местонахождение стаи, они высадились с самолетов. По счастью, окружить стаю, как они планировали изначально, не получилось – ошиблись на какие-то несколько километров с положением стаи, но и того, что вышло, хватило, чтобы Кушина, а за ней и все остальные, запаниковали. Кушина потерла виски пальцами, пытаясь придумать хоть что-нибудь. Выход оставался один. - Мне нужно несколько добровольцев. Мы прикроем отступление, - сказала она твердо. Орочимару дернулся было, но она махнула ладонью. - Ты остаешься, - отрезала она и двинулась через лагерь к волчице, рядом с которой сидел надувшийся и обиженный на весь свет Наруто. Кушина подняла его на руки и нежно потерлась щекой о его лицо. Волчонок зафыркал и звонко чмокнул мать в лоб. Кушина передала сына Орочимару и, оглядев четверых вызвавшихся пойти с ней, кивнула. Убедившись, что на нее смотрит вся стая, она протянула руку Орочимару, который, перехватив доверчиво схватившегося за его шею Наруто одной рукой, протянул Кушине свою. Они схватились чуть повыше запястий. - Если я не вернусь, - не глядя на вздрогнувшего от этих слов сына, - вожаком должен быть он, - твердо проговорила она. Оборотни вокруг понуро закивали, не решаясь ни говорить что-либо, чтобы ее поддержать, ни возразить. Кушина отпустила его руку. - Береги его, ладно? – попросила она дрогнувшим голосом. Орочимару кивнул, покрепче перехватывая рванувшегося из его рук Наруто. - Мам! – крикнул тот, пытаясь вывернуться из чужой хватки. Кушина, не оборачиваясь, рванулась в лес. - Мам! – снова закричал Наруто, но Орочимару уже уносил его прочь. Оставшаяся стая последовала за ним. Волчонок перестал вырываться и застыл, машинально обхватив Орочимару за шею. Кушина не могла не пойти. Всегда прикрывать шли те, у кого были свои дети в этой стае. Родители хотели сами убедиться, что волчата будут в безопасности, что они смогут их защитить и не дать попасться охотникам. Охотники чаще всего убивали волчат. Для вязок они слишком молоды, а растить непослушный молодняк, на который не было никакой управы, никто не собирался. Это замалчивалось, никто не говорил в открытую, что ходил убивать детей, пусть и оборотней. Но об этом хорошо знали омеги, и каждая положила бы жизнь за своего ребенка. Вырваться из оцепления удалось всем, кроме пятерых. Орочимару, как и все остальные, за исключением, пожалуй, молодняка, почувствовали, что вожака у них больше нет, практически сразу. Связи в стае, почти семейные, крепкие, были похожи на связь альфы и омеги. Они были слабее, не вгрызались в душу, но все же чувствовались. И эта связь с Кушиной порвалась, едва они ступили на соседнюю территорию, покинули Северные леса. Оборотни угрюмо шли, стараясь не смотреть друг на друга. Наруто, все так же безжизненно цеплявшийся за Орочимару, молчал, ни разу не попытавшись вырваться или броситься за матерью. Они остановились только через несколько дней, когда отошли достаточно далеко и спрятались в тихой глуши густых лесов. Только тогда Орочимару отпустил Наруто, приставив к нему нескольких понуро смотревших на мальчишку, как на единственное, что осталось от Кушины, волчиц. - Может, стоит ему сказать? – поинтересовался у Орочимару один из оборотней. Орочимару передернул плечом. - Ты думаешь, он не знает? – огрызнулся он, почти уверенный, что Наруто уже давно понял или услышал из угрюмых шепотков, что мать не вернется. Оспаривать последнее решение Кушины и претендовать на роль вожака никто не стал. Орочимару приняли единогласно и спокойно. Правда, Наруто, за которым Орочимару ходил по пятам, замкнулся и молчал несколько месяцев, не произнеся за это время ни единого слова. А через несколько месяцев Орочимару узнал, что последний носитель Девятого погиб, и сразу же заявил права на Зверя. В их стае Зверей не было уже несколько поколений, поэтому другие стаи признали его право запечатать Зверя в одном из своих оборотней. Волчат в их стае было несколько, но из всех только один Наруто умел перекидываться. Без этого умения запечатать Зверя было невозможно. Да и, если рассудить, никто, кроме Зверя, не мог защитить его лучше. Для Наруто Зверь был бы идеальной защитой, и Орочимару хотелось дать ему этот лишний шанс выжить. Не говоря уже о том, что Зверь мог бы помочь и самому Орочимару, обеспечив защитой еще и стаю. Он нашел Наруто, с которым безуспешно бились несколько волчиц, пытаясь заставить его сказать хоть слово. Орочимару отпустил их и присел на широкую корягу рядом с волчонком, который угрюмо оглядел его и отвернулся. Орочимару вздохнул. - Ты же знаешь, кто такие Звери? – начал он. – Они сильные. Сильнее всех остальных. Они появились, чтобы защищать стаи. Один такой оборотень может победить кого угодно. Наруто повернул к нему голову, прислушиваясь. - Твоя мама... Она хотела, чтобы ты жил. Я хочу того же. Зверь... он может помочь. Наруто помолчал. - Я смогу защитить всех? Чтобы никто не оставался, как мама? – наконец подал он голос, и Орочимару, за месяцы уже успевший забыть его звучание, даже вздрогнул от неожиданности. - Зверь даст тебе силу. Остальное ты сможешь сделать сам, - ответил он, погладив напряженно нахмурившегося Наруто по голове. Волчонок стряхнул его руку и выпрямился. - Тогда я согласен, - сказал он твердо, глядя на него своими упрямыми голубыми глазами. Взгляд он унаследовал от матери, цвет глаз – от отца. Кушина так и не рассказала ему ничего об альфе. Или не успела, или не захотела. Орочимару кивнул, приобнимая волчонка за плечи. Наруто доверчиво прижался к нему, оглядывая лагерь и оборотней, которых он знал с рождения. Если Зверь может защитить, он не станет от него отказываться. Наруто хотел защищать стаю, как мама.