Плохой конец

Началось это внезапно и, Бьюфорд как сейчас помнит, с шутки. Он просто язвил в очередной раз, обзывая его девчонкой и слабаком, действовал как обычно, ударяя по больному. Ведь Балджит — вылитая баба. С тонкими запястьями, чистой и нежной кожей, плавными движениями и совсем не мужскими занятиями. Не пьёт, не курит, не гуляет по ночам. Даже издевательства — и те терпит молча, лишь опускает глаза и горбится. Хоть бы раз ответил, слабак. Никчёмный дохляк. Ничтожество. Вечером того же дня они собрались старой доброй компанией из кружка по боксу и пошли гулять в парк. Пиво приятно грело голову, кожаная куртка — тело, и, в принципе, было даже весело. Конечно, компания Фина и Ферба была веселее, но детство давно закончилось, и теперь моднее и круче тусить с теми, кто был хотя бы его комплекции. Так они и сидели в сумерках, заняв для себя две скамейки, и бросали ленивые фразы, стараясь поддержать диалог. Вначале темы были стандартными — футбол, тренер по боксу, новый журнал с порнухой и бабы. Дальше, прикончив каждый по третьей банке, темы стали разнообразнее — планы в будущем на работу, проблемы с предками и новинки кино. Прыщавый Джонни, мерзко хихикая, рассказал, что слышал о фильме про геев, который скоро выйдет в прокат. Отовсюду сразу послышалось дружное тупое ржание, выкрики различной пошлости, и Бьюфорд не собирался отставать. Диалог о «сраных педиках» медленно набирал обороты, звучали неожиданные имена и беспочвенные обвинения, и тут он вспомнил о Балджите. Описал парням образ, умолчав про то, сколько на самом деле они знакомы, и что в детстве они, о стыд, вроде даже дружили. Прибавил парочку подробностей сверху, которых, конечно, не было на самом деле, но знать всем об этом не обязательно. На целых пятнадцать минут Бьюфорд стал центром внимания, все взгляды были устремлены на него, и это настолько окрылило его, что он не захотел, чтобы это прекращалось. А, значит, пришла пора для крышесносных идей, на которые он был способен, выпив чуть лишнего. И тогда он предложил им самую тупую и банальную шутку. Но она прокатила, подбадриваемая хлопками по плечам и улюлюканьем. С того вечера главенство в компании перешло к нему. На самом деле он не ожидал, что идею примут с таким яростным одобрением, но отступать было уже некуда, авторитет терять было нельзя, и он пообещал пацанам начать буквально с завтра. Все разошлись через несколько часов, пообещав ему позвонить завтра же. Засыпал Бьюфорд окрылённым чувством собственной важности. А на следующее утро он купил самый дешёвый букет цветов, достал из кладовки засахарившиеся конфеты, которые когда-то кто-то подарил его матери, и предложил Балджиту встречаться. Тот отреагировал, как и ожидалось, нестандартно — сгорбился пуще прежнего и молча ушёл, красный, как помидор. Но этого было недостаточно для рассказа парням вечером, так что Бьюфорд догнал его, всучил в руки успевшие немного завянуть цветы, сунул конфеты за шиворот и повторил предложение. И внезапно Балджит согласился. То, что игра будет действительно интересной и долгой, Бьюфорд понял на второй день их «отношений». Балджит, все эти годы сторонившийся его, первым подошёл к нему в школе и поздоровался, снова краснея. Где-то сзади послышались знакомые смешки и шушуканье, и Бьюфорд быстро завёл разговор о какой-то ерунде, чтобы задумка не провалилась так рано. Балджит отвечал ему тихо и смущённо, и это было так непохоже на него, что Бьюфорд отстал от него только тогда, когда прозвенел звонок. Друзья поджидали его за углом школы, в неофициальной курилке, и хвастались фотками смущённого парня на телефонах. Через две недели вся городская шпана знала об их гениальной задумке, а у Бьюфорда появилось с десяток новых друзей. Через месяц у него было сто новых подписчиков в соцсетях и бесплатное приложение в виде «парня», который, оказывается, умел быть полезным — помогал с домашкой, ходил в гости, принося вкусную еду с собой, развлекал болтовнёй заместо сломавшегося радио и разбавлял обычные скучные вечера. Обжиматься с ним было — как с девчонкой, только без сисек. Мягкие волосы, тонкий смех и абсолютно не мужские повадки. Только вот воспринимал это Балджит слишком нормально, радовался искренне и выкидывал всё новые гейские фортели, от которых пацаны просто фанатели. Закончилось всё так же внезапно, как и началось: однажды к нему на переменке подошли Фин и Ферб, которые уже как три года закончили школу, сдав все экзамены в четырнадцать, и, не говоря ни слова, сломали ему челюсть, ударив одновременно и настолько сильно, что у Бьюфорда зазвенело в ушах. Пролежав в больнице две недели, и за это время не дождавшись ни одного посетителя, Бьюфорд внезапно обнаружил, что интерес к нему уже спал. Балджит куда-то делся, его дом был выставлен на продажу, и все, кого он спрашивал, только удивлённо пожимали плечами и отводили взгляд. Постепенно их большой обман забылся, школа кончилась, а он неожиданно для всех завёл себе девушку, в которую на самом деле влюбился. Она, черноволосая и смуглая, худая, тихая, идеально подходила для него. Озарение свалилась на него однажды, когда он проходил мимо кафе. Рядом с ним стояла машина с не денвилльскими номерами, а за столиком сидели весёлые Финес и Ферб, которых Бьюфорд не видел около двух лет. А рядом с ними сидел, накручивая на палец кудри, повзрослевший и шокирующее красивый Балджит. За то время, пока Бьюфорд не видел его, тот вытянулся и стал ещё более женственным, но двум братьям, как и всем остальным, это не мешало всё ещё дружить с ним. Балджит что-то увлечённо рассказывал братьям, жестикулировал и мелодично смеялся. Эта несостоявшаяся встреча настолько шокировала Бьюфорда, что он тут же свернул домой, как раз успев к ужину, который приготовила ему любимая. И, взглянув на неё, он выронил чашку, подавившись кофе. Худая шея, тёмные глаза и робкая улыбка были не такими, какие он хотел бы. Всё это было запылённой заменой его настоящего желания, замыленной фотографией и смехом на один тон выше. И это было настолько гадко и смешно, что он со стоном уткнулся лицом в ладони, не реагируя на вопрос, заданный не тем тоном. Всё теперь для него было не так и неправильно, но поделать с этим он уже ничего не мог. Давно сросшаяся челюсть ещё иногда побаливала по ночам, и он прекрасно понимал, что этот шанс им безнадёжно упущен.