Я не ты, ты не я

Осенняя ночь была тиха. Не слышно было ни шелеста листьев на ветру, ни шума придорожных машин, ни громкого лая соседской собаки. Холодная луна освещала Тисовую улицу. Изредка свет попадал на окна, многие из которых были прикрыты полупрозрачной тканью занавесок так, чтобы это не мешало сну. Ветер трепал листья деревьев, которые в лунном свете казались серыми. Литтл Уингинг приобрел несвойственные ему ночные краски, в которых город стал необычайно загадочен. Люди, не спавшие этой ночью, могли вдоволь полюбоваться другим городом. Таким, каким они никогда его не видели. Но таких людей на Тисовой улице, да и в городе тоже почти не было. Многие жители Литтл Уингинга были тошнотворно правильными и не способными на какую-нибудь авантюру. Семья Дурслей состояла именно из таких людей. Никто никогда не слышал, чтобы они попали в какую-то глупую историю или же с ними произошли загадочные события. Но и у этой семьи был один секрет, раскрытия которого они боялись больше всего на свете… «Не дай Бог, чтобы хоть кто-то узнал о Поттерах», - думала Петунья Дурсль этой сказочной ночью. Ей не спалось. Слишком мешал свет луны, шелест ветра и лай этой дурацкой соседской собаки. Ее семья спала крепким сном. Их не терзали тяжелые раздумья, которые так прочно поселились в голове миссис Дурсль. Она не могла объяснить, почему все еще не может выкинуть из головы все события, произошедшие за сегодняшний день. Слишком много разговоров о Поттерах сегодня она слышала, чтобы быть спокойной. Воспоминания о Лили, ее глупой сестрице, и Джеймсе, неудачнике-муже, захватили Петунью с головой. Она лежала на кровати с открытыми глазами, бездумно смотря в потолок и надеясь, что сегодня у нее получится заснуть. Иногда она переворачивалась с одного бока на другой, стараясь сделать это как можно тише, чтобы не разбудить мужа и сына. Петунья посмотрела на часы. Ровно полночь. Она прикрыла глаза. Ей казалось, что фонари уже больше не освещают Тисовую улицу, но она отмахнулась от этой мысли. Наконец, она начала проваливаться в сон. Спокойствие охватило ее… На границе сна и яви ей почудилось, что она слышит голоса, но она опять же не обратила на это внимания. Что только во сне не приснится? Рев мотора заставил миссис Дурсль испуганно подскочить с кровати. Она оглянулась на своего мужа, Вернона Дурсля, который, несмотря на шум, продолжал спать сном младенца. Теперь Петунья была уверена, что ни голоса, ни рев мотоцикла ей не послышался. За окном была кромешная тьма, только луна неспешно освещала улицу холодным светом. Петунья боялась пошевелиться. Она замерла, прислушиваясь к голосам. Там, на улице, могли быть кто угодно. От глупой молодежи до настоящих убийц и грабителей, а что делать, она не знала. «Может, разбудить Вернона?» - миссис Дурсль уже притронулась к плечу мужа, как внезапно разговоры прекратились, а свет фонарей, так сильно раздражающий ее недавно, вернулся. Снова стало непозволительно тихо. Петунья не хотела идти проверять, но любопытство ее пересилило. Она встала с кровати и, стараясь не скрипеть половицами, вышла на улицу. Вдыхая прохладный ночной ветер, она с любопытством оглядывалась, вытягивая свою и без того длинную шею. На улице все так же было тихо. Вдруг она услышала какой-то шум у себя под ногами. Петунья опустила взгляд на крыльцо, и ее глаза расширились от удивления. Она увидела небольшой белый сверток, из которого выглядывала маленькая головка ребенка, а аккуратная ручка сжимала письмо. Миссис Дурсль опустилась на колено, взяла сверток в одну руку, а в другую письмо, которое с такой силой сжимал ребенок, и развернула его. По мере прочтения ее глаза сначала от удивления, а потом и от презрения расширялись на худом лице еще сильнее. Она с каким-то отвращением посмотрела на сверток, который все еще сжимала в руках. Прошипев сквозь сжатые зубы что-то про чокнутую семейку, она вошла в дом, закрывая за собой дверь, и направилась в чулан под лестницей. Положив сверток в старое, потрепанное кресло, она еще раз перечитала письмо. «Значит, сестрица и ее муженек погибли, и теперь мне придется заботиться об их отпрыске? Он же наверняка… Ненормальный. Как объяснить все Вернону с Дадликом, что теперь с нами будет жить еще и этот… Гарри… Только бы он не проснулся раньше утра…» - Петунья лихорадочно соображала. Она сделала себе крепкого кофе, отчего-то понимая, что сегодняшней ночью ей не удастся заснуть.

***

- Директор, вы уверены, что Гарри стоило оставлять этим людям? – Минерва МакГонагалл поджала губы, из-за чего они стали напоминать тонкую линию, и недоверчиво посмотрела на Дамблдора, который с удобством расположился в директорском кресле и с видом полного удовлетворения пил сладкий чай. Он добродушно посмотрел на профессора Трансфигурации, словно перед ним была не взрослая женщина, а маленький ребенок, достающий взрослого глупыми вопросами. - Я абсолютно в этом уверен. Кажется, я уже говорил об этом? – невинно поинтересовался Альбус Дамблдор, отправляя в рот засахаренную лимонную дольку. - Но, профессор, позвольте… - Минерва еще сильнее поджала губы - Нет, не позволю, – резко оборвал ее речь директор Хогвартса, а затем, как ни в чем не бывало, продолжал - они единственные родственники Гарри, и воспитать его должны именно они. Это ясно? – он выразительно посмотрел на МакГонагалл из-под очков-половинок. - Да, директор, – произнесла Минерва и вышла из кабинета. Альбус Дамблдор проводил ее тяжелым взглядом, а затем повернулся к окну. Грузные, темные тучи закрывали луну, а ветер бился в окно, грозясь вот-вот его распахнуть. С минуты на минуту должна разразиться гроза. Отбечено Elendil