Танцы на атомной станции

ТАНЦЫ НА АТОМНОЙ СТАНЦИИ INTRO Над лесом догорел закат. Низкое небо затянуто тучами – ни луны, ни звёзд. Здесь так почти всегда. Единственный более-менее приемлемый источник света – пламя небольшого костра, возле которого сидят и лежат несколько молодых людей. Лихорадочно сияющие глаза, впалые щёки. Странная одежда – не то самостоятельно переделанная военная форма, не то экипировка какой-то редкой субкультуры. Рядом с ними на земле лежат рюкзаки и автоматы, валяется несколько пустых бутылок, на расстеленной клеёнке остатки закуски. Один из парней лезет в свой рюкзак, достаёт какой-то камень, величиной с крупный грейпфрут, и начинает всматриваться в его неровную поверхность. В свете костра в сероватом камне вспыхивают золотистые прожилки. Кажется, камень излучает какую-то животную энергию. Парень разглядывает камешек и на его худом небритом лице проступает лёгкая улыбка, уголки бледных губ чуть приподнимаются, в расширенных зрачках блуждает пламя. Я смотрю на него, и мне хочется верить, что его улыбнула не только мысль о деньгах, которые за этот камешек ему заплатит местный торговец. Хочется верить, что этому парню приятно держать в руках один из артефактов – порождений уникальных природных условий самого удивительного места на планете – Чернобыльской Зоны Отчуждения. … Они смотрятся как герои какого-то научно-фантастического ужастика. Что-то очень узнаваемое, такие образы, вплавленные в подсознание, понимаете? Я в детстве читал такую книжку – завораживающий запах бумажных страниц, полумрак, ночью под одеялом, подсвечивая себе мобильником, самым первым, какой у меня был, ещё без фотокамеры и без плеера, плеер у меня был дисковый. Ну, под одеялом – чтобы родители не запалили. Они же не разрешали мне столько читать. Других детей с улицы не загонишь – а у меня книжку фиг отберешь. Родители строгие – конечно. В принципе, любому подростку кажется, что его родители – садисты и всю жизнь ему испортили. Но у меня и правда так. Особенно мама. Что вы хотите – её папа – мой дедушка служил в SS. Умудрились замаскироваться под простых советских трудящихся. Ну, под интеллигенцию конечно, но врагов в них так никто и не заподозрил. Мою маму даже в военные структуры приняли на работу – в советское время она там работала. Сейчас мои родители в Лондоне. Вот бы они узнали, что я здесь и чем занимаюсь….. Ну, вот лежу так и представляю, что это я лежу в лесополосе, в грязной канаве и жду, когда мимо проедет патрульная машина. И страшно пошевелиться, страшно малейшим шорохом выдать себя – ведь у патрульных вояк приказ стрелять на поражение по любому, кто попытается проникнуть за Периметр, а тем более, кто лезет оттуда, да ещё и пытается вынести запрещённые предметы – артефакты, так называемый хабар. И вообще, официально в Зоне нет людей. Официально в Зоне нет людей. Но мы-то в Зоне. ОТКРОВЕНИЕМ СНОВ, РАЗРУШЕНИЕМ ОСНОВ… Всё плывёт перед глазами. Руки дрожат. Я нахожу микрофонную стойку и опираюсь на неё. Только бы слёзы не потекли – этот жуткий грим Мария мне полчаса накладывала. Вы когда-нибудь видели тени для век цвета хаки? Я вот увидел. И теперь они на моём лице. Что ж такое…. Ну почему, почему этот странный приступ навалился на меня в разгар съёмок нашего клипа. Клип, между прочим, должен получиться шикарный. Ярко вспыхивает прожектор. Включается фанера. Теперь главная моя задача – попасть движениями губ в запись. Люблю тебя, как сталкер – Зону Как наркоман – свой чёртов шприц Больную тему вновь затрону Во тьме нарушенных границ Глотая заражённый воздух В обход ловушек, блокпостов Без чувства долга, без свободы Я просто так – приду на зов Ты можешь делать всё, что хочешь Я спрячу боль под камуфляж Но знай, все муки - лишь бестселлер Дай дополнительный тираж! Видеоряд соответствующий – свалка, какие-то запчасти ржавые, холодильник старый, гора всякой рухляди, на которой я стою весь такой красивый, с серо-зелёной физией. Причём я один. Никаких музыкантов, никого. Терзаемый мечтами и кошмарами. Окончательно потерявший последний шанс стать нормальным человеком. Впрочем, я совершенно не жалею. Тебе, читатель, я расскажу всё, как есть. БИЛЕТ ДО КИЕВА В ОДИН КОНЕЦ…. Я больше не играю со своей душой Какая есть – кому-нибудь сгодится Но медь не золото и не живой водой Рассыплет соль на белые страницы Би-2 «Последний герой» Tripper Mix [Альбом «Drum[a]»] Все мысли заняты только этим. Мне нужно туда – в Чернобыльскую Зону Отчуждения. Увидеть это своими глазами. Узнать правду. От обилия информации мозги плавятся. Это мои-то мозги, способные выдерживать нечеловеческие нагрузки.… Это должно пугать? Не знаю. Мне не страшно. С чего мне бояться образов, заложенных в моём сознании с самого детства? Сколько мне было лет, когда, лазая в родительской библиотеке, я наткнулся на книги Стругацких? Лет 8, не больше.… Как раз тот период, когда формируются представления о добре и зле, о правильном и неправильном. И о прекрасном. Да, я воспринимаю Зону как самое красивое место на планете – пусть и существующее в воображении фанатов Сталкера. Хотя…. Чернобыльская Зона вполне себе реальна. То есть, место действия у нас есть. Осталось лишь найти действующих лиц. Я отрываю взгляд от монитора и смотрю в окно на мой родной город. Вспомнилось, как из него убрали людей для проведения спецоперации. Пустой город…. Красиво. И в голове рождаются странные и страшные мысли. И хочется бежать. В город, который всегда пуст. Худощавое гибкое тело девушки изогнулось. Взметнулись светлые волосы. Я не удержался и припечатался ладонью на шершавый, очень тёплый бетон. Мы с Цукерманом валяемся на широком бетонном парапете в одном из старых дворов на Первомайской. Душный городской вечер опускается на нас - словно некое ватное одеяло. Ну что это за погода на фиг – даже после захода солнца Цельсий пребывает в расплавленном состоянии - +35 после того, как раскалённый шар солнца ушёл за границу восприятия. - Цукер, хочешь покушать? Мы тут с 7 вечера, четыре часа уже прошло…. - Да можно. Только холодненького чего-нибудь. Мы снимаемся с места и направляемся к ближайшему магазину. Выбор маленький, цены высокие, но тащиться по расплавленному городу сил нет. - Мороженое? – предлагаю я. - А вот это что? – Цукер показала на бело-коричневые свёртки. - Суфле какое-то… Давай попробуем. - И можно «Фанту»? - Без проблем. – К замороженному суфле добавляются две оранжевые банки. - Мне она нравится, - говорит Цукер, прижимаясь щекой к холодной жестянке. – «Фанта» такая же оранжевая, как волосы Лакмуса. - Он клёвый, - соглашаюсь я, - отхлёбывая холодную газировку. Как же было классно…. Уродливые шрамы на лице Цукермана могли оттолкнуть кого-либо другого – но не меня. Мне она казалась прекрасной. Стройное тело, развитый интеллект, отличный музыкальный вкус…. Даже когда родители увезли её на дачу – пережидать жару – мы переписывались СМСками. Я тоже был на даче – на той брошенной даче Кая и Матильды. Что-то тянуло меня в этот унылый мрачный посёлок. Маленькие полуразрушенные домики, разросшиеся сады – многие деревья высохли от адской жары и торчали обнажёнными серыми скелетами. Ошалевшие от зноя собаки нарезали круги между покосившимися заборами и грудами мусора. Мусор этот постоянно пополняли те, скажем так, отдыхающие, которые приезжали на дачу. Признаюсь – и я таскал пакеты с пустыми бутылками и обёртками на ближайшую кучу. Его просто некуда деть. Это настоящая свалка – огромные вонючие груды отходов, рядом облезлый трактор с покосившимся набок прицепом, а вплотную к ржавым воротам – остов какого-то легкового автомобиля. Он изуродован настолько, что я не смог определить модель – вроде «Жигули» семёрка, но не уверен. Но как величественно и печально смотрится эта Свалка на закате! Когда раскалённое солнце проваливается за горизонт, его розовые, как клюквенный сок, лучи падают на горы мусора и ржавые машины – эта тошнотворная постапокалиптическая картина просто завораживает. Господи, или кто там отвечает за мою судьбу! Ты подавал мне знаки открытым текстом! Этот дачный посёлок – ну чем не Зона? Только что артефактов нет. Ну, их заменят вишни и яблоки с деревьев брошенных садов. А так – всё едино. Мы переписывались с Цукерманом неделю или чуть больше. Я восторженно делился с ней впечатлениями от нового моего увлечения – компьютерной игры «S.T.A.L.K.E.R.» и книг на эту тему. Сравнивал с первоисточником – повестью Стругацких – и с тем пространством, в котором я жил в тот момент. Цукер рассказывала о своих прогулках по заповеднику Галичья Гора, который рядом с её дачей. Мы вместе слушали разные радиопередачи [старые советские приёмники ловят даже в таких гиблых местах, умели же раньше делать]. Потом она перестала отвечать. Я звонил ей – телефон был недоступен. Мне было страшно. Я не знал, что думать. Вокруг города бушевали лесные пожары – в том числе и на Галичьей Горе. Я воспользовался служебными каналами «Объекта». В списках погибших, пострадавших или пропавших Цукерман [я выяснил её настоящее имя и фамилию] не значилась. Но что тогда случилось? Ответ я получил 30 августа. У Цукермана был только стационарный компьютер, в телефоне интернета не было [поэтому мы писали СМС]. Но я-то не расстаюсь с ноутбуком, а интернет через «Мегафон» изредка работает и в этом постапокалиптическом посёлке. Я был в шоке, когда увидел Цукера он-лайн в Контакте. Написал ей. А в ответ…. «Я недавно рассталась с одним другом – он меня подставил по-крупному. Не хочу, чтобы эта история повторилась с кем-то ещё. У нас с тобой прекрасные отношения. Пусть они такими и останутся в памяти». Дрожащими пальцами я отбил ей сообщение «Мы что – больше не будем общаться? Почему?» Цукер: «Я хочу побыть одна. Если что-то изменится – напишу или позвоню». Я: «Я готов ждать». Но я уже понял, что мы расстались. Я не пытался звонить, писать, надоедать ей. Зачем? Насильно мил не будешь. К тому же я чувствовал – в дело вмешался Альтер. Ему ведь невыгодны мои позитивные эмоции – они портят чистоту эксперимента. Ведь при общении с Цукером я и не думал менять мир, воплощая в него образы из фильмов ужасов и мистических клипов. Довольный и влюблённый я «Объекту» не нужен. ЧЕРНОБЫЛЬСКАЯ ПЫЛЬ … Они смотрятся как герои какого-то научно-фантастического ужастика. Что-то очень узнаваемое, такие образы, вплавленные в подсознание, понимаете? Я в детстве читал такую книжку…. И в тоже время они очень настоящие. Вообще, стоит преодолеть заграждение из колючей проволоки, проползти по минному полю, миновать ещё одно заграждение и, наконец, очутиться здесь, вдохнуть заражённый радиацией и в тоже время безумно чистый и свежий воздух – и мир взрывается красками, звуками, запахами, прикосновениями, ощущениями. Да, Зона сероватой смотрится. Тусклые цвета, всё такое ржавое, серое, мрачное, облезлое – атмосфера отчаяния и уныния – одним словом, постсоветское пространство. Но остальной мир – он же вообще весь серый. И народ там – серая масса. Рабы машины. Винтики системы. Так что, это два совершенно разных цвета. Две большие разницы. … Они смотрятся как герои какого-то научно-фантастического ужастика. И я – один из них. Да, я сталкер. Вот во что превратился рафинированный аристократичный потомок обрусевших немцев. Сталкер Эдгар . Мама, папа – простите меня, пожалуйста. СПОСОБ ОСТАТЬСЯ В ЖИВЫХ – БЕГСТВО Что такое сталкер? Я знаю это слово с 7 лет, но я так и не понял до конца, что это значит. И сейчас, когда я стал им, я только начинаю понимать смысл происходящего. А вот как началось моё путешествие в один конец. Я приехал на поезде. Киев встретил меня сотнями разных запахов, красок, звуков. Но среди них, как ни странно, я быстро нашёл то, что мне нужно. - Привет, Василёк! – я пожал руку невысокому дядечке лет 50 – 55. Обычный такой мужик – европейская внешность, синие джинсы, куртка-бомбер, армейские ботинки. Только глаза – бешеные абсолютно. Жёлтые, звериные, а вместо зрачков – знаки радиации. - Классные линзы, - говорю я, - это для красоты? - Ну, чтобы сразу видели, что я – ликвидатор аварии на ЧАЭС и место в автобусе уступали, - смеётся Василёк. – Просто нравится быть не как все. Мы садимся в его машину – чёрный Nissan и едем навстречу киевскому рассвету. - Я сам уже старый – в Зону не хожу. Но, как и обещал – экскурсию тебе сделаю. Получишь все 33 удовольствия, - герой-ликвидатор улыбнулся и улыбка эта, в сочетании со зрачками-символами чётко отпечаталась в моём подсознании. Символ. Здесь каждый жест, каждый взгляд – символ. Такое это место. С одной стороны – обычный город, столица довольно крупного, по европейским меркам государства, вполне себе самостоятельного, НЕЗАЛЕЖНОГО…. И в то же время – здесь уже ощущается эта зыбкая реальность – дикая помесь литературы, компьютерной игры, жизни и чего-то ещё…. По официальным данным радиационный фон в Киеве в 2 – 2, 5 раза выше естественного. - Познакомлю тебя с одним хлопцем – он этим делом вплотную занят. Туристов водит, сам шастает, когда время есть. Ты не думай – оттуда выносить особо нечего. Ну, по пустым квартирам собирать металлолом всякий, ложки-вилки, приёмники, телевизоры старые – это всё ещё в те годы вынесли. Да и разве на этом проживёшь? И у вояк приказ – огонь на поражение по любому, кто проникнет за Периметр. С ними договариваться – тот ещё геморрой…. С одними договоришься, вроде всё нормально, заплатишь – а тут другие. Там же и наши, и российские, и натовские…. Каждой тварюки по паре…. Ну, добро, вот приехали. Он такой, внешность яркая, как из книжки, сразу узнаешь. Только учти, Влад – хлопец своевольный – клиентов отбирает, хрен его разберёт как, по запаху, что ли…. Зато проводник – один из самых лучших. Да и плата символическая, «на сигареты». Кличка у него – Асфальт. Так называется рок-группа, в которой он играет. Ну, давай, дальше сам. Не веря своему счастью, я шагаю в низкий тёмный лаз, ведущий в местную забегаловку. Неуверенно продвигаюсь через клубы табачного и не только дыма. Кажется, здесь время суток не имеет значения. Вечный сумрак. Оно-то мне и надо. Словно по компасу, неуверенно продвигаюсь к столику, за которым сидит проводник. - Привет. Можно? Он молча кивает. Типичная сталкерская внешность – некрупное худощавое тело, облачённое в кофту-балахон защитного пятнистого окраса с капюшоном и узкие кожаные штаны. Опустив взгляд, я без удивления увидел ботинки-гады. Снова посмотрел на его лицо. Тонкие черты – ещё без западноевропейского лоска, но уже не исконная российская топорность. Типичный такой хлопец. Внимательный взгляд больших голубых глаз – он тоже меня изучает, понял, зачем я здесь, теперь прикидывает – взяться за меня или послать куда подальше. Что его выделяет среди сталкеров – а только они да туристы тусуются в этом баре – так это длинные, до плеч волосы и белая бандана, повязанная на них. Рядом с его бокалом пива лежат здоровенные солнцезащитные очки. Он берёт их и слегка поигрывает ими. Пальцы у него тонкие и длинные и почти на каждом – серебряные кольца. Мы молча смотрим друг на друга. Проводник чуть наклоняет голову. Если бы сейчас стакан пополз по столу – я бы не удивился. Наконец, Влад говорит: - Я согласен. - Сколько? Он называет сумму. Действительно, это в несколько раз меньше того, что требуют официальные тур-операторы, заколачивающие бабло на крупнейшей техногенной катастрофе этой планеты. Я достаю кошелёк и протягиваю ему купюры с портретами мёртвых президентов чужой для нас обоих страны. Влад мотает головой. - Подожди. Ты уверен? Я вопросительно поднимаю брови. Он же вроде согласился уже….. - Понимаешь, - говорит проводник, - это ведь не простая экскурсия. Я не беру во внимание вред здоровью, излучение – ты взрослый человек, сам определяешь для себя степень риска. Многие поклонники игры разочаровывались – ведь в нашем мире Второй Катастрофы не было. Нет ни мутантов, ни аномалий. Ты увидишь просто пустой город. Просто разрушенную жизнь – чужую и бессмысленную для тебя. Сотни искалеченных судеб – но просто на уровне ощущений. Никакого экшна. Просто атмосфера. Ты согласен на это? - Да, согласен, - говорю я, мысленно возмущаясь – ну как он не может понять – это для меня последняя проверка. Я сбежал из собственной жизни, я нарушил все законы, я послал на три буквы самую могущественную организацию моей страны. Я пустил под откос самый многообещающий эксперимент – проект Тотенкопф, эксперимент по развитию способностей Модератора Реальности. Моего лучшего друга пытались сделать частью программы, контролирующей меня. Он пытался сопротивляться – его убили. Он погиб из-за меня. Да и сам я не раз отправлял людей на тот свет. Я убийца и предатель, я изменник Родины. И куда мне ещё деваться? - Ну, хорошо. – Влад отхлёбывает пива. Тем временем официантка приносит меню. Я бегло просматриваю и тут же заказываю белое сухое вино и мороженое. Ничего серьёзного не хочется, но для поддержания беседы алкоголь необходим, я это чувствую. - Красное вино лучше…. Лучше выводит, - комментирует Влад. – А лучше – водки возьми. Голос у него высокий и резкий, с лёгким украинским акцентом. Гармонирует с его внешностью да и с обстановкой тоже. - Так это правда? Но я больше белое люблю почему-то. Официантка тем временем приносит заказ. Я мельком глянул на девушку. Странное на ней платье, необычная униформа – нечто узкое, многоцветное. Словно акварель расплескали по телу, размазали пальцами. Это заставляет меня оглядеться вокруг. Дым-машина работает на полную мощь, отгораживая столы друг от друга дымовой завесой. Народу немного – человек 10 - 15 на такой большой зал. Может быть, потому, что всё же утро сейчас. Впрочем, кажется, я уже говорил, время суток тут не имеет значения. Влад отвлекает меня от созерцания обстановки. - Я сам составлял маршрут. Он безопасен в том плане, что горячих пятен на нём мало. В тоже время побываешь почти во всех интересных местах. Свалка, село Копачи, город Чернобыль, Радар издалека посмотрим, это секретный объект – и дальше до ЧАЭС. Под Саркофаг не полезем, сам понимаешь. Зато по Припяти побродим, сколько хочешь. Перед глазами проплывают скрины из игры, реальные фотки, какие-то пограничные образы – всё вперемешку. - Так когда выходим? Завтра утром пойдёт? - Да, конечно. Только я же не местный Мне нужно где-то остановиться, закинуть вещи, передохнуть, всё такое. - Не проблема. Ко мне заедем. А дальше посмотрим….. Мы выходим на улицу и садимся в его машину. - У вас разве можно ездить под градусом? – осторожно спрашиваю я. - Чего тут ездить – через 10 минут уже у меня будем. И вообще, это тебе не Москва, чтобы по бордюрам прыгать и от мигалок уворачиваться. Ты же москаль? - Я вообще из Жемчужины Черноземья. Липецк, в общем. Это очень странный город к югу от Москвы. Там три достопримечательности – огромный металлургический комбинат, минеральная вода и бандиты. Влад улыбается. - Бандитов и у нас полно…. - Знаю, - с видом знатока говорю я. – Они ходят в трениках и чёрных кожаных куртках и орут «Кандёхай веселей!» и «Лови лимончик, пиндосина!» Влад было улыбнулся и снова нахмурился. - Я же говорил – ты думаешь об игре и книгах. А в жизни этого нет ничего. А вот мы и приехали. Обычная облезлая многоэтажка, двор-колодец формата «выгребная яма плюс лавочки для алкашей плюс песочницы плюс киоск плюс металлоконструкции неизвестного назначения», обычный подъезд. Вроде всё, как и в моей родной стране – только намного чище и как-то аккуратнее. А вот комната Влада меня приятно удивила. Во-первых, все стены завешаны постерами – в основном, с группой Kiss. Кажется, обоев нет вообще. Маленькие, но мощные колонки к компу, две гитары (электруха и акустика) и куча всевозможных девайсов к этому делу дополняют картину уютного логова творческой личности. А во-вторых, из-под кровати слегка высовывается угол металлического ящика, в котором по определению может быть только одно. - Ну, из чего вы изволите валить кровососов – из СВД или из гауссовки? - Ты совсем чокнутый… - шипит Влад, запихивая ногой ящик поглубже под кровать. - Я разбираюсь в оружии, не только глядя на монитор. Доводилось и в реале…мм… заниматься. – Разумеется, всю правду о себе я ему рассказывать не собираюсь, по крайней мере, сейчас. Но кое-что сказать стоит. Чтобы он прекратил принимать меня за геймера-переростка. - Презервативы там у меня. Стратегический запас, - интонация смертельно уставшего человека и взгляд в сторону. - На случай ядерной войны…. - Блин, твою мать! Я сейчас верну тебя деньги – и вали в свою Москву или куда там… Забавно, забавно…. Он по-любому не должен так реагировать. Ведь этот фантастический, мистический ореол – только на пользу всему чернобыльскому бизнесу. - Тебе есть, что скрывать. Мне тоже. Только мне этого уже не хочется. Именно поэтому мне нужно туда. Разобраться в самом себе. Понять – правильно ли я поступил, разрушив собственную жизнь. Есть! Влад кивком показывает мне на кровать. Я усаживаюсь, чувствуя пятками (мы разулись на входе) леденящий металл ящика с оружием. Влад садится в кресло напротив и говорит - Достань этот ящик. Я выдвигаю ящик. Тяжёлый, зараза. И замок с кодом. - Код Асфальт – три раза, с пробелами, с большой буквы. Кто бы сомневался. Ящик тихо раскрывается. - Хех. «Макаров». Тоже вариант. Можно? Влад молча кивает. Я вставляю обойму, снимаю с предохранителя, подхожу к окну. Прицеливаюсь в какого-то неряшливого мужика возле мусорного бака. - Ты офигел… - Влад пытается перехватить мою руку, но я уворачиваюсь и отпрыгиваю в дальний угол комнаты. Он было кидается за мной, но понимает, в чём прикол и успокаивается. - Я не собирался стрелять, - спокойно говорю я. - Та понял, понял.… Теперь я всё понял. Где служил? - В своём же городе. Вообще, это был скорее научный эксперимент, но под прикрытием ФСБ, поэтому меня научили обращаться с оружием. Я вкратце рассказал Владу об «Объекте». Только о том, что я сам был причиной этих событий, не стал говорить. И как покажут дальнейшие события – всё правильно. - Ахеренно.… А почему ты от них ушёл? А вот почему. ПОСЛЕДНЯЯ ИЛЛЮЗИЯ Очередной разговор с Альтером. На это раз, на моей кухне. - Ты сгенерировал эти отношения. Ты Модератор Реальности. Ты воплощаешь в жизни образы и события из книг, фильмов, клипов. Но ты можешь и сам создавать эти образы, в соответствии с твоими внутренними потребностями. И Цукерман, и Вика – результат твоей тоски по нормальному человеческому общению. Заметь, события развивались по одному сценарию. - Я заметил, - неохотно выпускаю слова пополам с сигаретным дымом. Альтер кивает. - Бурные, эмоциональные взаимоотношения, просто море эмоций. Полное совпадение вкусов и взглядов. Внешность, как тебе нравится. Ну, у Цукера были эти безобразные шрамы на лице, ну а Вика уже лучше получилась. Вы с ней только про Зону и трепались. Она на полном серьёзе собиралась туда с тобой ехать. И что дальше? Через полтора месяца – резкий разрыв отношений, бессмысленный и беспощадный. По инициативе твоего партнёра. В обеих историях. - Словно я не смог удержать… - Именно. Это всё иллюзия, Эдгар, - Альтер закинул ногу на ногу и посмотрел мне в глаза. Ну, что он там хочет увидеть? - Чего ты от меня хочешь? – я не выдержал. - Я? – Альтер расхохотался холодным злым смехом. – Я от тебя ничего не хочу. Тебе самому это нужно. Нужно понять. - Что понять? - Любовь и покой – не для тебя. Покой – враг творчества. Вспомни свою любимую группу – когда у них наладилась личная жизнь, они стали петь добрые, светлые песни, которые ты уже не можешь слушать. Так оно тебе надо? - Нет, конечно, нет. Но мне хочется, чтобы меня понимали. - А разве я тебя не понимаю? – Альтер удивлён. - Но ты… Ты меня сделал таким, какой я есть. Ты меня вырастил, можно сказать. Ты словно часть меня…. – и я сказал то, что никому никогда не говорил, что было моей последней тайной. - Когда-то давно я писал роман о майоре Альтере. Я уничтожил файл, потому что роман получался слишком жестоким, слишком кровавым. Но Альтер остался со мной в реальности. Это ты. - Нормально. В нашей жизни и не такое бывает, - Альтер спокойно разглядывает меня. Мне не по себе от этого равнодушного взгляда его нечеловеческих глаз, горящих ровным зелёным огнём. И я понимаю. Равнодушие. Я всегда считал Альтера другом и…защитником, что ли. Он много для меня сделал. Но всё это было лишь частью плана. Частью системы, которой я должен подчиняться. В дверь позвонили. Я никогда не открываю, если меня не предупредили звонком по телефону. Но в этот же момент мне приходит СМСка от Лайма. Да, пожалуй, профессиональный киллер и гитарист-любитель Лайм – мой единственный реальный друг в этом бесконечном бреду. Лайм влетел в квартиру и ошарашено уставился на Альтера. - Ты уже здесь. Обрабатываешь его, да? Не получится, - Лайм повернулся ко мне. – Не слушай его! Тебя просто используют. То время, что мы знакомы – мне этого стало достаточно, чтобы понять сущность «Объекта». Они использует тебя, свободную творческую личность, как батарейку – элемент питания для своей машины, для этой системы. Эдгар, разве ты любишь систему, которая управляет этой страной? Посмотри, что происходит вокруг. Вспомни «Сухоборье». Ты приехал на эту базу отдыха – и там начались жестокие убийства. Тебе нравилось быть персонажем фильма ужасов, но подумай – ведь те люди умерли по-настоящему. Ради чего? Чтобы тебе было интересно? Даже не для этого. Я раскопал информацию в базе данных. «Объект» использует тебя, чтобы менять реальность, а получившуюся энергию использует для управления этой страной. И ещё, - Лайм говорит быстро, словно боится не успеть. – Ты недавно заинтересовался Зоной. То, что произошло на Чернобыльской АЭС, что происходит там сейчас – это всё как-то связано с «Объектом». И главное – вспомни людей в подвале университета. Автоклавы! Прозрачные гробы, в которых спят люди и их сны меняют реальность. Такие точно автоклавы есть и под Саркофагом….. Последнее слово Лайм произнёс на выдохе, сползая по стене, зажимая рану в груди. В больших голубых глазах застыла тоска смертельно раненого существа. - Беги, Эдгар, - на губах моего друга пузырится кровь, он хрипит. – В Зоне ты найдёшь… Альтер снова выстрелил и опустил ПСС – бесшумный пистолет, словно он заранее знал….. Затем он красиво развернулся, работая на камеру. Да, видеокамеры повсюду. Куда бы я ни пошёл – они всё снимают, всё фиксируют. И в моём доме тоже. Они скрыты в стенах, в мебели – я давно привык к ним. Но сейчас это показалось мне омерзительным. Реалити-шоу. Грёбаное реалити-шоу – с настоящими убийствами. Только смерть – всегда настоящая. Shooting – это и съёмка, и стрельба. - Сука, Альтер, зачем? – я опускаюсь на колени, обнимаю окровавленный труп Лайма. Тоже работа на камеру. – Ты же убил его, урод. За что? - Он выбился из программы, - Альтер уселся на диван. - Вали отсюда, - прошипел я. – Или убей меня тоже. - Я тебя не убью. Пока ты в «Объекте», пока ты Модератор Реальности – тебя никто не убьёт, с тобой ничего не случится. - Да пошёл ты! Из коридора вышла тихая серая тень. Это Макбет. В руках фотоаппарат с режимом видеосъёмки. Макбет – очень талантливый оператор. Он снимает моё лицо крупным планом. - Ты тоже был мой друг, - говорю я в камеру. – Теперь – ты просто ходячая веб-камера. Ты даже не человек. Ты снимаешь, монтируешь, сохраняешь в базе данных и, что скажут, выкладываешь на YouTube. У тебя много просмотров, ты знаменитость, Макбет. Эмоции людей, просматривающих видеоролики – это тоже энергия для «Объекта». Корм для этого монстра. Мы сами уже монстры. Мы все только жрём. И кормим друг друга. Но меня уже тошнит. Я поднимаюсь. Лицо Макбета по-прежнему в тени – я вижу только объектив и его руки, и силуэт. Я смотрю на труп Лайма. Этого я им никогда не прощу. Закуриваю. Достаю вторую сигарету, надламываю и кладу рядом с Лаймом. Я привык всё делать красиво. - Закрой за мной дверь, я ухожу. - Всё ясно, - сказал Влад. – И ты решил искать душевного спокойствия в Зоне. - Ну да. Больше негде… - Добро. Завтра утром выдвигаемся. И, собственно, это они – Здесь, где молчание рождает отчаяние, Немые скитальцы скрывают боль в танцах Отто Дикс «Эго» Локального, личного моего времени прошло месяца три от силы. Но всё же – сейчас май 2014года. Почему? Потом скажу. - Он слева! Пригнись! Щас я его сниму! – проорал я, перезаряжая MP5. Влад пригибается и для верности падает на колени, в вязкую грязь. Моя очередь пролетает над его головой. Сдавленный вопль извещает, что пули нашли свою цель. Я глянул на экран ПДА. Всё правильно, этот военный был последним. Это не «каратели» - просто патруль, углубившийся в Зону и столкнувшийся с двумя одиночками. И вот чем мы им помешали? Прошли бы мимо – были бы живы. Я прислушиваюсь к моим ощущениям. Всё тихо. Только звуки природы, в том числе, наше с Владом учащенное дыхание. В Зоне вообще тихо. Когда никто не стреляет. - Ничего себе, - Влад поднимается, кое-как отряхивая грязь с комбинезона. – Вдвоём семерых положили. С трупов мы взяли только боеприпасы и аптечки – рюкзаки от хабара чуть не рвутся. Выброс был два дня назад – артефактов, как грибов…. Кстати, грибы здесь тоже растут – причём не только галлюциногенные. Вообще, большая часть продуктов, из которых готовят нямку в барах – местные. Географического наименования, так сказать. Кстати, о барах… - Куда пойдём? – спрашиваю я у Влада. – В «100 Рентген» или в «Чёрный Сталкер»? - «100 Рентген» ближе…. - А в «ЧС» только одиночки и наёмники. - Что ты так «Долг» не любишь? Они же мутантов истребляют! - Хорошие люди долгов не делают, - привычно отмахнулся я. Не люблю объяснять что-либо, когда знаю, что человек всё равно не поймёт – не захочет понять. А на тему, скажем так, неодобрения политики «Долга» я могу спокойно поговорить с моими друзьями из «Свободы». Я полностью разделяю их мнение, что нельзя бездумно уничтожать животных и существ только потому, что они сильные и опасные. Хотя опасность – понятие относительное. По ежемесячной статистке, публикуемой Мракоделом – новым администратором сталкерской социальной сети и единственным участником сталкер-рок-группы «Ржавый Лес»– из всех погибших сталкеров 70 – 80% были убиты военными, бандитами и другими сталкерами. Ещё примерно 15% сгубила жадность или неосторожность – нашли свою смерть в аномалиях. И только 5 – 10% были убиты мутантами. «А как же радиация?» – спросит читатель. – «Это же Чернобыль!» Ну, знаете ли, в Чернобыле от радиации умирали в 1986 году. Сейчас на дворе май 2014. Вот например, сейчас я глянул на дозиметр – 35 микрорентген в час. В Киеве есть места, где можно намерить вдвое больше. Микрорентген – это одна миллионная доля рентгена. Доза, с которой начинается ярко выраженный негатив для организма человека – те самые 100 рентген. Лучевая болезнь начинается с 250 рентген – выпадение волос, лучевые ожоги и прочее. Ну, например, чтобы тело получило сотню – нужно 2 часа поторчать в месте, где фон – 50Р/час или 4 часа на 25Р/час. Но такие уровни ещё поискать надо. А эти наши несчастные микрорентгены – они почти сразу же распадаются, выводятся. Конечно, на могильниках техники, вроде Свалки, можно наткнуться на очень «грязные» машины, БТРы, вертолёты. В Рыжем Лесу до сих пор «цезиевые поляны» с фоном 10 рентген в час, а то и больше. Всё-таки, Второй Взрыв разметал остатки ядерного топлива, сильно подняв средний фон по всей Зоне. И периодические Выбросы, помимо аномальной энергии, добавляют нуклидов. Ну, Саркофаг ЧАЭС – это отдельная тема. Пусть о радиационной безопасности на этой локации монолитовцы думают – если этим фанатикам вообще есть, чем думать. В общем, в Зоне есть вещи гораздо страшнее и опаснее радиации…. Завибрировал мой ПДА. Прежде, чем ответить на сообщение, я уточнил у Влада - А как тебе «Глоток Свободы»? - К твоим анархистам? И это ещё дальше, чем до «Чёрного Сталкера». Всё, мы идём в «100 Рентген». И почему я всё время должен спрашивать у него разрешения? - Мы сейчас в южной части Дикой Территории. Отсюда одинаково что до завода «Росток» с долговцами и их баром, что до Армейских Складов с анархистами «Свободы». У бармена «Свободы» появилось в продаже снайперское оружие. А я сегодня, - я поправил лямку рюкзака, врезавшуюся в плечо – с конкретным хабаром. Так что я иду в бар «Глоток Свободы». Сообщение, которое только что упало мне на ПДА – от моего друга-свободовца Винограда. Мы с ним уже неделю не виделись, и он сообщил, что адски соскучился, а в магазин при баре привезли «Валы». Именно автомат специальный «Вал» я давно мечтал купить, прицепить на него ПСО (прицел снайперский оптический) и радоваться жизни. Поэтому-то я на сообщение ответил положительно, развернулся и пошёл на север – в сторону базы «Свободы». Удивительно, но Влад двинулся за мной. Думаю, ему просто не хотелось ссориться с постоянным напарником. Товарищи Влада по его музыкальной группе Асфальт в Зону не ходят в принципе. Насколько я знаю по обрывочным упоминаниям Влада, они зарабатывают музыкой. Что ж, их выбор. Мне иногда кажется, что и самому Владу было бы интереснее стать профессиональным музыкантом, гастролировать по миру, записывать альбомы не в самодельной, а в настоящей студии. Но…. Скажите, с той стороны Периметра кому нужны эти песни? Мощный взрыв, обломки и пыль Людей погребает новая быль Смертью окутан наш новый мир Изменилась полностью наша жизнь Вот он – храбрый советский герой Он никогда не попадёт уже домой Небо открывает свой зловещий рот Его ненужную жизнь оно заберёт Это его песня «Тени Чернобыля». Скрежет гитар, быстрый ритм и жуткий воющий вокал. Да никто, кроме сталкеров, такое слушать не станет. В сытом, благополучном мире востребованы совсем другие мелодии. Хотя… такой ли он благополучный? Может, весь позитив, всё это веселье, льющееся с экранов телевизоров и динамиков радиоприёмников – лишь ширма? Лишь цветная раскрашенная маска, скрывающая изъеденное язвами лицо цивилизованного общества? Я много раз замечал, что в этих легкомысленных попсовых песенках с незатейливыми мелодиями тексты – о безответной любви, предательстве, бывает, и о самоубийстве. Но пипл хавает – бабло идёт. People… Люди, которые ни разу не держали в руках оружие, каждый день медленно убивают друг друга злобными насмешками, конкуренцией, завистью, нетерпимостью к инакомыслию (инакочувствию – как говорит мой друг из «Свободы» по кличке Надмозг, такой же любитель лингвистики), ложью…. И жадностью. Вот говорят: сталкеры жадные. Типа, они из-за денег лезут на запрещённые территории, убивают друг друга, калечатся в аномалиях и прочее. Да как вам сказать…. Поделиться бинтами, медикаментами с раненым, даже незнакомым – это в порядке вещей. Сталкер, вернувшийся из удачной ходки, «проставляется» - угощает выпивкой окружающих. А за Периметром.… Ну, скажем, человек взял кредит в банке и не рассчитал. Влез в долги, короче. Конечно, брать кредит – это глупость, но мало ли что. И вот этот человек просит у друзей, у родственников помочь ему расплатиться. И знаете, как-то сразу у него число друзей уменьшается. Родственники как-то странно себя ведут. Читатель, ну ты понял. Эти мои невесёлые мысли прерываются негромким шелестом в зарослях слева от дороги. Я моментально вскидываю ствол. Проверяю список контактов. Никого. Это ничего не значит – ПДА того, кто в кустах, может быть выключен. Хотя, может, это мутант – у них компьютеров нет. Истина оказалась посередине – на дорогу выполз зомби. Именно выполз – у него нет правой ноги. Несчастный (по-другому зомбаков и не назовёшь) повернул к нам мёртвое лицо с мутными высохшими глазами и что-то невнятно пробормотал. Влад, не останавливаясь, прошёл, обогнав меня (до этого я шёл впереди). А я притормозил возле зомби. - Лаб…. Лаборатория, - прошептал зомби. – Нас бросили… умир… умира-аать. Там зараза…. Не ходи….. Он закрыл глаза и завалился на бок. Я невольно отшатнулся – армейский бронекостюм «Берилл-109» на животе и груди разъеден какой-то кислотой. На теле зомби несколько глубоких чёрных язв, воняющих гниющей плотью. И совершенно особенный, чуть сладковатый запах сгнившего сердца…. Я не понял, умер ли зомби окончательно или просто отключился. Но на всякий случай я выстрелил одиночным ему в висок. Улучшенный патрон 9х19 Парабеллум, выстрел в упор – мутная слизь вместо мозгов тяжело выплеснулась на асфальт. Теперь он мёртв окончательно. Можно взять его ПДА и попытаться выяснить, что за очередная лаборатория. Заодно поживиться почти новым «Абаканом», и в вещмешке должно быть что-нибудь полезное – сухой паёк, антирад, да и сбором хабара военсталы не брезгуют. Но меня насторожили слова о заразе. Военный сталкер предупредил свободного сталкера о заражённой лаборатории. Странно.… Хотя, в таком-то состоянии он, наверно, уже не соображал, кто перед ним. В любом случае, жадность не одного фрайера сгубила. Поэтому я не стал трогать труп и вещи и быстро догнал Влада. Он ждал меня на повороте, возле заброшенной стройки. - И зачем ты на него пулю тратил? Он бы и так загнулся – вояка этот полудохлый, – интересуется Влад, закуривая. Он по-особому держит зажигалку – за самые края, чтобы всем присутствующим было видно, что это Zippo. Мы здесь вдвоём, я его зажигалку уже стопятьсот раз видел, но это уже рефлекс. И на этот вопрос я не хочу и не буду отвечать. Такие эмоции, как сочувствие, жалость, сострадание – их не каждый испытывает. ЭТО НЕ СУБКУЛЬТУРА Анархия – мать порядка! Нестор Махно Немного хлеба и вина Для всех без имени и рода Из всех возможностей – Свобода – Дитя нетрезвого ума. Би-2 «Небо» [ищите эту малоизвестную песню на альбоме «Бесполая и грустная любовь», диск 2] В отличие от компактной, концентрированной базы военизированной группировки «Долг», расположенной в руинах завода «Росток», база их идейного врага – раздолбаев-анархистов «Свобода» распростёрлась по всей территории бывших армейских складов. Две прилегающие к ней деревеньки (одна из них - с печально знаменитой водонапорной башней кровососов) также считаются территорией «Свободы». Кстати, не такие уж они и раздолбаи. Практически любому человеку, первый раз попавшему на базу анархистов, в первую очередь бросаются в глаза не охранники в жёлтых экзоскелетах, не знаки анархии, нарисованные на стенах зелёной светящейся краской. Нет. Прежде всего, замечаешь чистоту. Вот так. На базе анархистов очень чисто. Аккуратно подметённые дорожки, для мусора используются ржавые контейнеры, которые периодически вытряхиваются куда-то за пределы базы. А ведь ещё есть огород – это вообще местная достопримечательность. Помимо знаменитой конопли, на нём растут помидоры, чеснок и прочая зеленуха. Всё это не заражено и очень даже съедобно – как я уже упоминал, большая часть еды в Зоне готовится из местных продуктов. Не представляю, как Лукаш – нынешний батька чернобыльских анархистов – заставляет свою банду работать. - Здорово, мэн! – Ко мне шагнул Виноград, или попросту Вин – молодой свободовец, один из моих близких друзей. Мы обнялись, анархист кивнул Владу и представил парня, который стоял рядом с ним - А это Визажист. Он у нас третий день только. - Эдгар, - я пожал протянутую руку. Визажист оказался высоким тощим парнем с длинными, до середины лопаток волосами, выкрашенными в красный и жёлтый цвета. В сочетании с зелёным камуфляжем его образ сильно напоминает красно-жёлто-зелёный флаг Эфиопии – а этот символ пользуется почётом среди всевозможных растаманов и хиппи, к которым смело можно отнести и «Свободу». Хотя как только этих ребят не называют: панки, хиппи, тёмные хиппи [вот они – взаимоисключающие параграфы], тёмные панки, чернобыльские панки…. Сплошная игра словами. Сталкеры – это сталкеры. И нечего плодить сущности сверх необходимости – это ещё Вильям Оккам говорил. - А я недавно поучаствовал в проекте «Глазами Зоны», - сказал Визажист. – Слышали об этом? - Нет. Расскажи, - ответил я. - Вы заметили, в Зоне полно биологов, химиков, физиков, зоологов – короче, учёных естественного профиля. Но абсолютно нет психологов, культурологов и прочих гуманитариев. - А кого им тут изучать? - скептически спросил Влад. - Как кого? Нас, сталкеров. Мы ведь даже не субкультура – мы абсолютно отдельный мир со своими правилами, обычаями, образом жизни, - Визажист заговорил увлечённо, видно, что это его любимая тема. Я даже начал подозревать у него наличие высшего образования в этой сфере. – Смотрите. Представители какого-нибудь культурного течения – ну, например, готы… Они отличаются от окружающих специфическим вкусом, эстетикой, музыкальными пристрастиями, более философским отношением к жизни. Но образ жизни у них вполне себе человеческий – ходят на учёбу, на работу. Да, их не любят окружающие, сам на себе испытывал не раз, но в открытую конфронтацию это выливается не так часто. - Ну, правильно, - поддержал его Вин. – И как бы ни старался – всё равно ты остаёшься частью системы этой ненавистной. А мы здесь – на воле. Живём по своим законам. Утром встал, натянул респиратор – и в лес, завтракать. Раз – и захавал кабанчика. - Или кабанчик – тебя, - возразил Влад. - Ну, это закон жизни, - развёл руками Вин. – Кто успел – тот и съел. Зато тут всё от тебя зависит, а не от начальника. - Согласен, - сказал я. – А как тебе термин «контркультура»? - Неплохо, - кивнул Визажист. – Но это больше к бандюкам подходит. Есть в нём негативный смысл. Хотя, для обывателя, сталкер – не слишком позитивный образ. - Ну, так что за проект? – я напомнил начало разговора. - «Глазами Зоны». Этот проект замутил доктор философских наук профессор Зеркальский. Ему стало любопытно – чем же Зона привлекательна для определённых лиц – для нас с вами – что они (мы, то есть) готовы в ней жить, несмотря на смертельные опасности. Короче, сталкеры приходят к нему и в спокойной, непринуждённой обстановке размышляют на тему «Что такое Зона и каково моё место в ней». Как-то так. Это записывается и получается как бы аудиокнига. Каждое высказывание – отдельная глава. Профессор за это сталкерам денежку платит, - Визажист улыбнулся. – Да и сама возможность высказаться, так сказать, напрямую, весьма заманчива. - И что ты ему наговорил? – спросил я. - Хочешь, скину тебе копию записи? Так…. Готово. Профессор сказал, когда наберётся достаточно материала – он выложит это в интернет. Не просто в нашу сеть, а прямо в открытый доступ. Хочет, чтобы люди хоть что-то начали понимать в сталкерах… - Думаешь, они поймут? – неуверенно предположил я. – По-моему, кому надо – те и так в теме. Они и книги читают, и в игру эту нашумевшую играют. И даже сюда, в реальную Зону едут, наплевав на запреты. Кстати, как ваши туристы? Живы? - Та шо им сделается, - заулыбался Вин. – Как тут одна дивчина сказала «Только здесь и поняла, что такое покой». Вон они, шастают… Действительно, недалеко от жилых зданий толпится с десяток людей. Одеты обычно для Зоны – джинсы либо камуфляжные штаны, кофты с капюшонами, массивная обувь.… Но держатся совсем не как наш брат-сталкер. Не так уверенно, что ли. Сложно объяснить. Они двигаются по-другому – суетливо, немного напряжённо. И взгляды… Взгляды жадные и удивлённые – всё для них экзотика, всё хочется разглядеть и запомнить. Ведь они здесь не надолго – скоро им снова возвращаться в привычный мир. Мир цивилизации, тепла и света, мир законопослушных граждан и домашних животных, мир взяток и налогов, мир начальников и подчинённых, мир режимов работы и входов по пропускам. Но это будет позже…. А пока – я подошёл ближе – а пока они разглядывают тело только что убитого кровососа и фоткают друг друга на его фоне. Кровососа завалил Макс – главный за боевую подготовку свободовцев. Теперь он с довольным видом делится с туристами секретами охоты на «таку суровую тварину». Но понаблюдать за туристами мне не дали. - Эдгар, ты разбираешься в компах? – спросил Вин. – Я ничего не путаю? - Всё правильно, - ответил я. – А что такое? - Тут тебя Лукаш хочет видеть. У него с компом что-то. Сам понимаешь, если поможешь – он отблагодарит. - Не проблема. Пошли. Мы зашли в административное здание, прошли мимо охранников в экзоскелетах и с пулемётами и поднялись на второй этаж – в апартаменты лидера анархистов. Лукаш сидит за столом, а на столе – знакомое зрелище! – разобранный системный блок стационарного компьютера. - Привет, Эдгар, - поздоровался батька, не отводя хмурого взгляда от электронных внутренностей. – Поможешь? Гешефт гарантирую. - Не проблема, - ответил я. – Отвёртка есть? Через несколько минут стало ясно – оперативка мертвее трупа. Да и материнская плата на ладан дышит. Такие с производства давно сняли. - Лукаш, знаешь анекдот? Едут в автобусе два программиста и мирно беседуют: «Прикинь, у меня вчера мама умерла. Всю ночь с ней трахался – даже не пикнула!» - Фух, - скривился Лукаш. – Богатый наш язык, называется. Пошлость одна. Забавно, но меня ничуть не удивила его реакция. Должен же в этом хаосе хоть кто-то мыслить трезво. И я счёл это хорошим поводом спросить о том, что меня волнует. - А как ты вообще управляешься с этими ребятами? Они ведь не чувствуют себя подчинёнными. - Интересный вопрос и я на него отвечу. Дело в том, что я – психолог. Причём, специальность у меня – девиации психического развития подростков. Я одно время работал в детской комнате милиции. И весьма успешно, говорю без лишней скромности. Думаешь, причём здесь сталкеры? Да, большинство из них – уже давно не тинэйджеры по возрасту. А если разобраться – мозги у них… что у той школоты за компами, что у этих мужиков, кто по реальной Зоне шастает…. Они ведь так и не повзрослели. Когда заходит разговор о сталкерской психике, говорят, дескать, это такие суровые мужики – ничто их не берёт. Но здесь фишка не в твёрдости, а в гибкости. Что-либо твёрдое – оно сломается, рано или поздно. Твёрдость – это признак смерти, пусть и отсроченной. А гибкость – это жизнь.… Сколько угодно крови, убийств, загадочных явлений, жестоких экспериментов…. Сознание и – что важнее – подсознание прогибается под окружающий мир, как надувной матрас, а потом выпрямляется, оставаясь прежним. Улавливаешь? - Да, мне очень интересно, - честно сказал я. В принципе, я и сам примерно так же думаю, но всегда интересно услышать мнение со стороны. - В обычном мире как раз таких и называют чёрствыми, - сказал Лукаш. – Но всё не так, как можно подумать с первого взгляда. Часто сталкеров называют жестокими. Ты наверняка слышал ту историю, когда одного не слишком вежливого посетителя нашей территории пустили по минному полю. Ребята смеялись, как окровавленные куски разорванного тела летали по полю, а оторванная рука шлёпнулась Скряге на макушку. Жестокие? Вовсе нет! Они просто не понимают своей жестокости. Забавно. Я согласен с Лукашом. Но возникает ощущение, что он считает своих подчинённых какими-то психами, что ли…. Зачем тогда ему они? - Лукаш, а ты не пробовал завоевать мир? Ну, хотя бы устроить государственный переворот? - А зачем? Больше власти – больше проблем. Мне и так нормально. Я тут устроился лучше всех. Мы говорили об управлении такими людьми… Оно тоже должно быть гибким – ненавязчивым. Не люди для власти, а власть для людей. Это важно. На самом деле, я всего лишь организую этих анархистов. Направляю. А дальше они сами. Не поверишь – графики дежурств по охране территории, уборку, уход за грядками, весь быт, короче – они всё сами составили и выполняют. Здесь уже начинает работать принцип личной ответственности, который там, на Большой Земле, забыли. Как бы человек сам себя «на слабо» берёт: «Я что – совсем лох, что не могу для своих товарищей картошку начистить?» Понимаешь? - Угу. И не надо никого заставлять. - Именно, - улыбнулся Лукаш. – Ну, что там с компьютером моим? - Железо полетело. Оперативная память сгорела, а другие такие, чтобы подходили к этой плате, не найти уже. Короче, на металлолом всю эту коробку. - А данные? Что с инфой на жёстком диске? – обеспокоенно спросил Лукаш. - Она в порядке, - я протянул ему жёсткий диск с печально свисающими 80-жильными шинами. - И куда я его теперь воткну? – задумчиво протянул Лукаш. – К ПДА его никак не подсоединить? - Не, никак, - я лихорадочно соображал. – А другого компа нет? - ПДА, ноутбуки, планшеты… - Понятно, - произнёс я. В этот момент я сообразил, что нужно делать, но решил набить себе цену. – Есть одна идея. - Ну, какая? - У меня есть переходники для моего ноута, - на самом деле, это можно сделать с любым ноутом или планшетом, но мне хочется выглядеть техногенным шаманом, - Могу подсоединить твой винт к нему. - Тю! И скачать себе все секреты группировки «Свобода»? - Конечно! Для этого-то я и здесь. Лукаш задумался. Я тоже. Ситуация дурацкая. Если Лукаш решит мне доверять – это ещё ничего не значит. Разумеется, я не собираюсь сдавать инфу «Свободы» ни военным, ни «Долгу», ни кому-либо ещё. Но любая утечка информации – и я первый окажусь под подозрением. - Знаешь, - я подал голос, - я вообще не жадный. Я тебе свой ноутбук подарю. У меня, одиночки, все секреты на ПДА. А в ноуте – стихи, тексты, всякие видео и картинки. Я их тоже на ПДА скачаю – не проблема. Теперь я наблюдаю за реакцией лидера анархистов. Мой подарок щедрый, что и говорить, интересно, что я получу взамен. - Хорошо, - согласился Лукаш с видимым облегчением. – Тогда я закажу новый ноут и при следующей встрече вручу его тебе. Лады? - ОК. - Надеюсь, это будет дней через пять, максимум, через неделю. Тебе такую же модель? А вот теперь скромничать не надо. - Если можно, я бы хотел…. – я назвал модель ноута, которую недавно видел в интернете. Она не сильно дороже той, что я отдал Лукашу, но помощнее. И аккумуляторы дольше работают. - Договорились. А пока позволь вручить тебе награду за труды. – Лукаш прошёл к шкафу, на котором стоит чучело псевдособаки, достал слегка пыльную бутылку и протянул мне. Текила. Круто! - Спасибо, - сказал я. - Тебе спасибо. Лимон в баре возьмёшь. Да, кстати, - Лукаш взял рацию, - Ганжа, тут к тебе чувак подвалит, он мне подгон хороший сделал – замути ему ужин за счёт заведения. И это, - это уже мне, - ты с кем? - С другом-одиночкой и другом из ваших ребят. - Отлично, - и в рацию, - Ужин на троих. Мэна зовут Эдгар, чтобы всё, что он скажет – в лучшем виде. - Ок, начальник, - донёсся голос Ганжи - бармена «Свободы». - Усё будет в ажуре! Я достал ноут, провода, перекопировал данные. Потом подсоединил винт, объяснил Лукашу, что и как. И, взяв бутылку, вышел на улицу. Об обещанной награде я не беспокоюсь. В Зоне отношения либо строятся на доверии, либо вообще не строятся. Лукашу просто не выгодно подрывать свой авторитет, обманывая сталкера. Возле бара меня уже дожидается Вин. - Ну, что там? – интересуется свободовец. - Всё нормально. Отдал свой ноут вашему батьке, он мне новый обещал. - Обещал – значит, будет, - уверенно сказал анархист. – А где твой кореш шастает? Я уже проголодался. - Да сейчас придёт…. Наверно, туристам свою музыку рекламирует. Кстати, вот бутылка от Лукаша. И ужин у нас сегодня халявный. - Круто! – обрадовался Вин. – Гуляем! А вот и Влад идёт. Влад подошёл недовольный, но увидев бутылку, оживился. - Вот это дело! Идём в бар. ВКУС СВОБОДЫ Первым делом, я подошёл к терминалу и кинул денег на счёт сталкера-одиночки Мракодела – то есть, заплатил за интернет. Мракодел отвечает за работу сталкерской сети – админ, в общем. Также Мракодел – единственный участник сталкер-рок проекта Ржавый Лес – поёт как на свои стихи, так и на стихи других сталкеров. Мои тексты частенько использует, что мне безумно нравится. В зоне им самое место. Что такое сталкерская сеть? Представьте себе социальную сеть типа «ВКонтакте», карты Яндекс с GPS-навигацией, универсальный поисковик (по словам, фото, аудио и прочее), Википедию, YouTube, Torrent и Skype на одном портале. Плюс выход в человеческий интернет. Как всё это работает – уму непостижимо. Но работает. Я ухмыльнулся, глядя на единственный в мире платёжный терминал, принимающий советские купюры образца 1961 года. Ну, на самом деле, такой агрегат есть в каждом баре в Зоне и на Кордоне тоже недавно поставили. Они специально заточены под валюту Зоны. Эта игрушечная валюта, между прочим, имеет курс к евро один к одному. Я со злостью вспоминаю российский рубль, падающий всё ниже и ниже. И бешеные цены на бензин – и это в стране-производителе этого вонючего бензина и газа. Да ещё и на несчастных хохлов гонят. Что они газ воруют. Я за всю Украину не скажу, но в Зоне этот газ никому не нужен – все на кострах готовят. А на базах микроволновки и электроплитки – электричество дармовое, ещё одна загадка Зоны. Так что суета это всё. Превратили некогда великую страну в нефтебазу, уроды. Будь моя воля – я бы вас научил Родину любить. Чтоб вы там все обосрались! Приветственные возгласы знакомых сталкеров оторвали меня от неприятных мыслей. Хотя какие это мысли – ругань одна. Не будем об этом. В принципе, народу в «Глотке Свободы» не так много, как показалось сначала. Просто шалман дикий. Сталкеры болтают, туристы носятся туда-сюда – на базах фоткать нельзя, так хоть на память запечатлеть - вот и пялятся на всё подряд. Но так в баре тусуется человек 40, что на такой большой сарай совсем немного. Справа от столика, где мы устроились, вообще один парень сидит. Вроде обычный сталкер-одиночка, да и нямка перед ним почти стандартная - бутерброды, мясо с картошкой, водка, чай с лимоном. Только на данный момент сталкер занят не едой. Он что-то увлечённо рисует в тетради, по столу разбросаны карандаши, точилка в виде паука и два ластика. Вообще, в сталкерской среде не принято разглядывать незнакомых, но уж очень он меня заинтересовал. Предупредив кивком Влада и Вина, я поднимаюсь и подхожу к незнакомцу. - Привет. Он кивает, не отрываясь от рисунка. - Можно глянуть на твою работу? Многие сталкеры пишут стихи и поют песни, но сталкера-художника я вижу в первый раз. Я и сам пишу стихи – меня зовут Тотенкопф. Парень, наконец, поднимает взгляд - Тотенкопф? слышал, конечно. Поэт-снайпер. Ты всегда попадаешь в цель – что словами. Что пулями. Вот, смотри. Он протягивает мне тетрадь. На листе в клеточку рельефно выступает изображение «Винтореза» во всех подробностях. Используя жирный простой карандаш и серый из набора, художник добился потрясающей рельефности и чёткости изображения - того, что у меня никогда не получается, и что меня так поразило в рисунках художника-вампира Павлика в той далёкой жизни, которую я мечтаю забыть, как страшный сон. - Классно рисуешь. Как тебя зовут? - Дали. Ты здесь один? - Да вот, с парнями. А что? - Так. Ладно, я пойду. – Сталкер-художник неожиданно сгребает свои принадлежности и рисунки, оставив еду, направляется к выходу. - Подожди, ты куда? - Да так. Нет настроения, - бросает через плечо Дали и быстро ускользает. Я в замешательстве возвращаюсь за свой столик и спрашиваю Вина - Не, ну ты видел? Чего это он? Даже и не поговорили толком… - Не обращай внимания, - свободовец пьёт «Чёрную Быль» через тонкую соломинку. – Он всегда такой. Необщительный. Ты лучше с выпивкой определяйся – и пойдём на поляну. Мы подходим к стойке. Я листаю меню. - Хмм… «Звезда Полынь». Из полыни, настоянной на артефакте «ломоть мяса». Так это настоящий абсент или самогон? - Абсент – это вид самогона и есть. Вообще, правильный самогон – это получше магазинной выпивки, - задумчиво говорит Вин. – Например, ближе к Рыжему Лесу на хуторе живёт один дед-самосёл, Лесник зовут. Так он делает удивительно мягкий напиток из абрикосов. Крепкий до ужаса, но пьётся, как сок. И эффекты просто сказочные. Пока сидишь за столом, эффект не чувствуется. То есть опьянение наступает, но голова вроде бы соображает, руки слушаются и т. д. Это до тех пор, пока не попытаешься встать. Попытка встать приведет к тому, что на тебя набросится и побьет пол. И где-то в районе 250 грамм начинается традиционное веселье: восемь сосен на пригорке, собаки-близняшки, «эй, придержите дом, чтоб не шатался», небо в алмазах, и «где это я?». Однажды к Леснику заглянул на огонёк отряд наёмников. То ли они ему помогли по мелочи, то ли он их по доброте душевной угостил, но ребята ужрались вкусняшкой так, что заблудились в трёх соснах в прямом смысле. В Рыжем Лесу есть несколько мёртвых зон, где сигнал спутника не ловится и, соответственно, GPS не работает. Вот наёмники зашли-заползли на такую полянку – и реально неделю не могли выйти! У них рация была, по которой на всю Зону разносились истеричные вопли на тему: «Мы попали в пространственную аномалию! Помогите! Мы не можем найти выход!» - Ужас какой, - поразился я. – И чем дело кончилось? - Вывел их один сталкер. Зачитал бедняжкам координаты, где они находятся. Наёмники потом всем рассказывали, что были в Лиманске, в каком-то заброшенном госпитале. Причём по их описанию это точно клиника из фильма Тарковского. Помните, там архитектура явно не советская – колонны, арки, пол залит водой, и использованные шприцы кругом валяются. - От мужиков торкнуло, - рассмеялся Влад. – Шприцы... Похоже, Лесник твой не только самогон делает качественный. Занятный дедушка. - Да он хороший дед, добрый, - спокойно ответил Вин. – Я вообще заметил – самосёлы, в основном, нормальные. Ну, есть маразматики, которым всё мерещится, что кто-то им помидоры потоптал и псевдовишню обгрыз. Такие и из дробовика шмальнуть могут. Но это единицы. А так почти все добрые – этакие божьи одуванчики. - Понятно, - из еды я заказал «Ржавый Лес». Сытный такой салатик, но халява есть халява – добавил к нему котлету по-чернобыльски из кабана, местные же помидорчики и бутерброд с плавленым сыром. На запивку – яблочный сок. - Давай ещё коньяка возьмём, - предложил Вин. Он взял креветок, кусок пиццы, пакет банановых чипсов и чай с мятой. – А то одной бутылки на троих мало. И по коктейлю. Вот, «Чёрная Быль» - коньяк, холодный чёрный кофе и сахар. - Тогда отдельно коньяк не надо, - сказал я. – А то завтра не встанем. - Ты прав. Ганжа подвинул поднос с нашим заказом. - Хабар купишь? – спросил я. Ганжа наигранно всплеснул руками. - Угощение вам бесплатное, выпивка бесплатная – давай тогда и хабар бесплатный. - Ну, нет, - я принял игру, - пойду я до ближайшей базы одиночек прогуляюсь…. - Ну-у, Эдгар, мы так не договаривались, - Ганжа сделал вид, что мой отказ вогнал его в беспросветную депрессию. – Давай поторгуемся. - Уговорил, противный. Я выложил на стойку почти весь найденный сегодня хабар: три «грави», три «медузы», «золотая рыбка», «вспышка» и пучок «игл дикобраза». «Медуза» размером с грейпфрут, а весит грамм 30 – 50. Зато фонит нехило. Я их и таскаю не в рюкзаке, а в специальном контейнере. «Золотые рыбки» и «Грави» - тоже. Почему некоторые арты смертельно радиоактивны, несмотря на то, что по-настоящему «грязных» мест в Зоне почти не осталось – учёные долго ещё головы ломать будут. Артефакты во всём их многообразии – это самое полезное и самое загадочное явление Зоны. Дар и проклятие. Вот «игла дикобраза» - прикольнейший артефакт. Выглядит как тонкая длинная игла, длиной 40см. Бывает прямая, бывает чуть изогнутая. Блестящая. Цвет – от тёмно-серого, как графит, до серебряного. А прикол вот в чём. Берёшь «иглу» и с силой вгоняешь себе в ладонь или ещё куда-нибудь. Ни крови, ни боли. Спокойно протаскиваешь, вытаскиваешь. Никаких следов. Туристы в ужасе, учёные в восторге, сталкер, показавший фокус, подсчитывает наличку. Главное, действует «игла» только на по-настоящему живое тело. Если тыкать ей обычный труп, мертвяка [мертвяки – это ходячие трупы, в отличие от зомби, мертвы окончательно, совсем ничего не соображают, только двигаются, разлагаются и иногда жутко воют] или зомби – «игла» просто проткнёт их, как стальной штырь. Такие дела. Я сложил контейнер и засунул его на дно значительно полегчавшего рюкзака. Только два «ломтя мяса» и «кровь камня» - дешёвые, но полезные для здоровья арты остались висеть у меня на специальных шнурках на шее. - Тебе наличкой или как? – поинтересовался свободовский бармен. – Есть интересный товар. - «Валы» остались? - Конечно! «Валов» навалом! Специально для тебя, - Ганжа достал новенький «Вал». Я осмотрел игрушку. Мм… прелесть. Хищная красота орудия смерти. И лёгенький – со снаряжённым магазином весит немногим больше MP5, где-то 3, 5 кг, а насколько мощнее. - Можно стрелять со сложенным прикладом, - сказал Ганжа. – Заметил? - Угу. А он как – только из коробки? - Ну, я всегда стволы пристреливаю. Конкретно с этого расстрелял две обоймы. Нужно же проверить – вдруг брак или какая лажа. - Прекрасно. Беру. И патронов – на оставшуюся стоимость. - Простых? Бронебойных? Снайперских? - Какие лучше? - Смотри. В нём используются специальные 9-мм дозвуковые патроны СП-5 и СП-6. Пуля снайперского патрона СП-5 (со стальным сердечником) пробивает бронежилеты 2 класса или 6-мм стальной лист на дальности 100 м, а 2-мм — на всём расстоянии прицельной стрельбы. То есть, любой броник из тех, что есть в Зоне, расфигачит на раз. При этом сохраняется энергия, достаточная для поражения укрывшегося противника. Бронебойный патрон СП-6 с увеличенным сердечником из закалённой стали способен вывести из строя автомобиль и даже легкобронированную технику. Он пробивает 8-мм стальной лист на дальности 100 м, а 5-мм стальной лист или бронежилеты 3 класса — на всём расстоянии прицельной стрельбы. Он даже экзоскелет пробьёт. - Давай бронебойные. Обойм 10. - Только это мало получится. Эдгар, у тебя ещё хабар есть? - Ты жлоб, Ганжа. Я ведь ещё ПСО на него нацепить хотел. - Ничего личного. Бизнес. - Знаешь, Ганжа, что будет, если скрестить тебя с Монолитом? - Не. Что? – насторожился бармен. - Любой каприз за ваши деньги – вот что будет! – выдал я. Ганжа расхохотался. Он и сам пошутить любит, и на чужие шутки не обижается. В разумных пределах, конечно. - Ну, ты выдал, мэн. Прико-о-ол… Я выложил два трофейных «Калаша», отобранных утром у гопников. Весело утро началось. Из-за особенностей ландшафта бандюков пришлось загнать в «карусель». Получилось красиво. Как точно Лукаш сказал – не осознавая своей жестокости….. Ганжа подвинул коробки с тёмными полосами маркировки и положил сверху прицел. Я прицепил его к «Валу», снарядил магазин. Нежно погладил ствол с интегрированным глушителем и пламегасителем. - Я теперь всех замочу, - с хищной радостью сказал я. - Тю! Ты просто мизантроп! – беззлобно «обозвал» меня Ганжа. – Как там: «И всё, что пред собою видел – он презирал и ненавидел!» От, помню ещё с Большой Земли. - Хех, на Большой Земле я реально «презирал и ненавидел». А здесь просто забочусь о безопасности – своей и моих друзей. - Это правильно. А вот к «Валу» ещё такой футляр, - он достал серебристый кейс. – Это в комплекте идёт. Не знаю, правда, пригодится ли он в Зоне. - Ничего, - я взял кейс. – В хозяйстве всё пригодится. Я ещё подержал автомат в руках и закинул за спину. Ганжа кивнул охраннику, тот отнёс хабар в подсобку, в навороченный сейф. Сделка состоялась. - Что-нибудь ещё? – предложил Ганжа. - Не, пока нет. Два лимона к текиле и соли чуток. Пока всё. – Тратить наличку пока не хотелось. Мы с Вином взяли поднос и вернулись за стол. - И что здесь моё? – поинтересовался Влад, глядя на еду и выпивку. - В смысле? – удивился свободовец. - Что из этого вы для меня взяли? – повторил Влад. - Ничего себе! А ты сам почему не возьмёшь? - Ладно. – Влад неохотно поднялся и побрёл к стойке. Вернулся с рыбой с жареной картошкой и бутылкой виски. - Чего это он? – тихо поинтересовался анархист. - Не знаю, - ответил я. – Он весь день чудит. - Ничего, бывает, - миролюбивый Вин решил сменить тему и вернулся к рассуждениям о самосёлах. - Они почему в Зону вернулись? Им не нашлось места в том мире…. Как и нам. И то – мы тут считай, по своей воле дурью маемся, а им реально идти некуда. Тогда, в 1986-м году эвакуированных людей рассовали по разным областям. Сами подумайте, какое жильё можно получить от государства? Тем более, для людей, проживших всю жизнь на земле, в сельской местности, переезд в город – жуткий стресс. Вот они и стали возвращаться, при первой возможности. Доживать свой век на родной земле. - Брр, Вин, ну что тебя в социалку тянет? Других тем, что ли, нет? – Влад раскурил сигарету и, не скрываясь, полюбовался зажигалкой Zippo. Потом его взгляд скользит по залу, словно луч прожектора и останавливается где-то за моим плечом. – Эдгар, ты когда последний раз о девках думал? - Странный вопрос. - Обернись. Я поворачиваю голову. Встаю и делаю пару ленивых шагов к соседнему столику. Девушки в Зоне – редкость. А девушку-наёмника я вообще первый раз вижу. Интересно….. - У тебя комбез точно под цвет глаз. Ты поэтому в наёмники пошла? - Нет. Просто это реальная возможность заработать самостоятельно, а не сидеть на шее у какого-нибудь богатого дяди, - гордо ответила девушка, встряхивая светлыми волосами. – А что, действительно идёт? Просто все говорят одно и то же. - Реально. Даже больше, чем вот этому перцу его зелёнка, - я киваю на Вина, весело болтающего с подошедшими к нему сородичами по группировке. Кажется, они обсуждают очередную выходку Повара. Влад, тем временем, отошёл. - Значит, тебя девушки интересуют? - Угу, - я подвигаюсь ближе. – Сам не понимаю, что со мной – вокруг столько красивых мужиков, а я всё о девках думаю. Девушка-наёмник рассмеялась. - Все вы такие. Вроде от радиации уже всё отвалилось, а туда же…. - Ну, у меня ещё не отвалилось, - заявляю я. – Или ты на слово не веришь? - Посмотрим, посмотрим…. – Девушка-наёмник загадочно улыбается, а её пальцы скользят вверх-вниз по высокому стакану с «Чёрной Былью». Вообще, я изначально хотел с ней только поболтать. Но в Зоне не принято отказывать девушкам. Как и торговаться, если представительница прекрасной половины сталкерского сообщества назначит цену за удовольствие. Хотя какой половины – на всю Зону девушек не больше десятка, а мужиков примерно 400 – 500. Вот и считайте. - И какова же цена вопроса? - Я по-другому зарабатываю, я думала, ты понял. – Девушка вздохнула. – Мне что, с табличкой ходить: «Ищу интим. Работу не предлагать!» - Извини. Будем считать, я криво пошутил. Правда, извини. - Ничего. – Она чуть улыбается. А я сообразил, что она настроена на общение, но хочет мне предложить вовсе не секс. Но что же тогда? И почему я чувствую странное облегчение от этого? Присматриваюсь к лицу девушки. Что-то очень знакомое в этих правильных, чуть угловатых чертах. Впрочем, мне часто попадаются люди с такой внешностью – длинные светлые волосы, большие голубые глаза, стройное тело. Святые ликвидаторы! Да каждое моё знакомство с человеком такого типажа гарантирует нехилые приключения на мою пятую точку и прочие части тела. [читайте об этом во всех подробностях в трилогии «Записки Макбета» - жизнь Эдгара до Зоны]. - Ты здесь с кем зависаешь? – интересуется девушка. - Ну, с вот этим парнем, Вин зовут. И ещё один чувак, он сейчас отошёл. - Эдгар, иди сюда, - позвал меня свободовец. – И девушку пригласи. - Да, точно. Давай к нам? – предложил я. Кстати, как тебя зовут? - Гештальт. А ты, значит, Эдгар? Редко когда в роли клички выступает имя. - Так это и есть моё имя. Я тут больше года, а кличка пока никакая не прилипла. Странно, правда? - Бывает, – пожала плечами Гештальт, от чего её грудь под разгрузкой изящно приподнялась. Размер второй или третий, а талия такая узкая, симпатично. – Имя редкое, короткое, запоминающееся. Тем временем, вернулся Влад. Я познакомил его с Гештальтом и предложил: - А давайте на «поляну». Там воздуха больше и вообще…. - Отлично, - согласилась Гештальт. – Я как раз хотела предложить это. Мы сгребаем подносы с едой и выпивкой и выходим на улицу. В цивилизованном мире вокруг любой уважающей себя забегаловки расположенный столики, чтобы все желающие могли невозбранно пьянствовать под открытым небом. Спрашивается, чем хуже «Глоток Свободы»? Да ничем. И устроено здесь всё также, с поправкой на местный колорит. Между самим баром, административным зданием, где штаб Лукаша, и ещё какой-то постройкой расположено довольно большое пространство – это и есть «поляна». Уличное продолжение бара. Горят костры в обрезанных железных бочках, расставлены ящики, лежат брёвна, настилы с матрасами и одеялами – и на всём этом сидят и лежат сталкеры. Звяканье стаканов, болтовня, смех, кто-то рассказывает анекдоты, кто-то играет на гитаре – в общем, народ расслабляется потихоньку. Местами натянуты навесы из маскировочной сетки – для большего уюта, видимо. Мы устраиваемся под одним из них, на продавленных и потёртых матрасах. Гештальт вытягивается на спине, втыкая взгляд в небо сквозь сетку. Теперь она пьёт «Реактор» - чередующиеся слои тёмно-красного и прозрачного в высоком узком стакане и правда напоминают знаменитую трубу Чернобыльской АЭС. - И как на вкус? – интересуюсь я. - Это гранатовый сок и водка. Горько. Но вкусно. – Улыбается девушка-наёмник. – Как жизнь в Зоне. Морщишься, глотку обжигает, но пьёшь её, пьёшь – до последней капли. Хочешь попробовать? - Давай, - я взял стакан из её рук и отпил. Горечь. Хмм…. Вкусно. - Красиво говоришь, Гештальт, - одобряет Вин, раскуривая косяк. - Просто говорю, как есть, - пожимает плечами девушка-наёмник. – Вы гляньте, какое небо суперское. Потрясающе ведь. Тучи, тяжелые, как свинцовые пластины, а сквозь них звёзды просвечивают. Действительно. Ночное небо Зоны завораживает. В принципе, после тускло светящегося, как гниющие водоросли, неба большого города, где за рекламными огнями и фарами машин и луны не увидишь, при выезде на природу небо всегда поражает. Но в Зоне всё класса «экстра». Небо в том числе. Я открываю текилу. - Кайф, - Вин выдыхает сладковатый дым аккуратными кольцами. – Вот так сидеть с корешами, выпивать, смотреть на звёзды. Рядом люди, но не абы какие, - он чуть кивает на сборную толпу свободовцев, сталкеров-одиночек, туристов и наёмников. И вокруг только ночь, степь и костры…. Древнее варварское племя скифов, как у Пелевина. - Вообще, - уточняю я, - занюхивая текилу лимоном с солью, - это у Александра Блока было стихотворение «Скифы». Далее Виктор Пелевин развил эту тему в нескольких своих рассказах. - Ах, неважно. Истинная красота не имеет конкретного автора, - свободовец принимается за креветок, - Дай-ка лимончик, я их сбрызну соком… Ничего нового уже нельзя придумать. Всё написано до нас. Всё сказано и предсказано. Всё спето и выпито. Если уж само мироздание, сама реальность оказалась вторичной по отношению к художественной литературе…. Так, о чём я? Ах, да. Вот в древности как люди жили? Занимались собирательством, охотились на диких животных, воевали друг с другом, грелись у костров…. У них было острое восприятие и молниеносные рефлексы. Не хуже, чем у зверей. Потом, за тысячелетия так называемого прогресса люди растеряли свои способности, данные им природой, стали слабыми, изнеженными существами, скованными правилами, которые они сами себе навязали. – Он доел креветок. – И вот теперь, мы, сталкеры собираем артефакты, воюем с врагами и тусуем с друзьями, чуем аномалии не хуже животных-мутантов…. И в подтверждение слов анархиста возле соседнего костра кто-то запел Всё повторяться будет извечно То, что нетленно и скоротечно Серую пыль истоптав сапогами Тысячелетия ходят кругами Невидимый в ночи музыкант сбился и продолжил другой песней, тоже из творчества Отто Дикс И никто нам не нужен, Никого мы не любим Мы не будет такими, Как все прочие люди По дешёвке продали Мы теням наши души Тем, кто тихо вливает Яд молитвы нам в уши - Видимо, правда, - сказал я, - сталкеры – это уже не совсем люди. Психология и психика другие совсем. - И всё же, - возражает Влад, - сталкеры – плоть от плоти современной цивилизации. В Зоне никакого производства нет – кроме еды и туристских сувениров. Почти всё, чем вы пользуетесь – оружие, одежда, приборы, большая часть еды и лекарств – это всё из цивилизованного мира. Из мира, от которого вы так упорно отрекаетесь. Не только сталкеры – бюреры и кровососы селятся в брошенных человеческих домах. Контролёры и изломы носят человеческую одежду. Получается, Зона не так уж независима, как вам хотелось бы, - он взглянул на Вина. - Я об этом не думал, - неохотно признался анархист. – Ведь просто всё. Насобирал артефактов, продал барыге, купил патронов, снарягу обновил – и снова в ходку. Круговорот сталкера в природе, - он хихикнул. - А если смотреть глубже, - сказал Влад, - Если по какой-либо причине будет запрет на артефакты, их перестанут покупать – сталкеры загнутся и вымрут как вид. Зона не может без внешнего мира. А мир без Зоны вполне себе может. - Ты так говоришь, - напрягся я, - будто ты сам не сталкер. - Нет. Просто я не романтизирую Зону и мой взгляд на неё более чёткий. - Извини, Влад, - сказал свободовец. – Но иногда, сейчас, например, ты рассуждаешь, как представитель «Долга». Они тоже считают Зону неким придатком, уродливым наростом, из которого нужно выжать как можно больше пользы, а потом уничтожить за ненадобностью. А я не понимаю и не принимаю это потребительское отношение к природе. Оно никогда ещё до добра не доводило людей. - Вин прав, - сказала Гештальт. – И то, что я вам расскажу – очередная история о самонадеянных учёных и их экспериментах. И я надеюсь, вы мне поможете разобраться с их последствиями. Одна я точно не справлюсь. РАССКАЗ ГЕШТАЛЬТА. ВОЛЯ К ВЛАСТИ Как вы знаете, наёмники – это не единая группировка, как «Долг» и «Свобода». Это синдикат, состоящий из нескольких подразделений. «Машины» - гильдия наёмных убийц, охранников и сборщиков информации, у них мирный договор со «Свободой». «Пауки» - программисты и хакеры, специалисты по компьютерным технологиям. «Орлы» - тоже наёмные убийцы, самые известные, те самые, у которых эмблемой синий орёл. Помнится, Меченый навёл шороху на их базе, ох и весело было. И «Тени» - в них состоит Гештальт. Это универсалы – занимаются и информацией, и убийствами, могут выполнять охранные функции, участвовать в различных научных исследованиях и прочее. Гештальт входила в отряд, охраняющий полевую лабораторию учёных недалеко от Выжигателя Мозгов. Сам Выжигатель монолитовцы так и не починили, и слава Богу, но осталось несколько более слабых пси-установок, образующий границу между общей Зоной и территорией «Монолита». Вот группа учёных, под охраной шести наёмников из подразделения «Тени» занималась исследованиями пси-поля. Конкретно их интересовало – можно ли сгенерировать излучение, пробуждающее в человеке способность управлять другими людьми. Рабочей гипотезой была версия, что контролёры были созданы путём облучения людей таким полем. Проект назвали «Воля к власти». Исследования велись в строжайшей тайне. Только сами учёные (их было четверо) и шесть наёмников, охраняющих их и помогающих им, знали истинную цель этих исследований. Был вечер. Гештальт сидела возле мобильной лаборатории и чистила свою LR-300. Только что прошёл дождь, земля была влажной и холодной, по всему внутреннему двору лагеря разлились лужи. Почистив и зарядив оружие, девушка-наёмник устроилась на картонной упаковке из-под принтера, прислонившись спиной к стене лаборатории, зажав винтовку между колен, глядя на холодный малиновый закат. От сырой земли поднимались испарения. Неподалёку выли псевдособаки и ухали снорки. Каркали вороны. Эти звуки природы успокаивали расшатанные нервы и в то же время возбуждали воображение, вызывали полузабытые эмоции, что-то из глубин генетической памяти – с тех времён, когда человек сам был частью этой дикой природы. Наёмники обеспечивали круглосуточную охрану, дежуря по восемь часов, по двое. По идее, для столь серьёзного проекта, нужна более многочисленная и сильная охрана, но чем больше людей задействовано в проекте – тем больше вероятность утечки информации. Поэтому заказчики пожертвовали личной безопасностью исследователей ради конфиденциальности их деятельности. Правильно ли они поступили или нет – даже теперь, зная, что получилось на выходе – понять сложно. Внезапно сумерки разорвали резкие хлопки с северной стороны. С Гештальта слетело романтическое оцепенение, сердце под серо-синей бронёй заколотилось часто-часто. Она схватила винтовку и воткнула в ухо минигарнитуру от ПДА. Наушник взорвался душераздирающим криком Финика. - Тревога! Атака с севера! Это монолитовцы и с ними мутанты! Финик – напарник Гештальта, финн, поэтому и кличка такая – стоял на вышке в северной части лагеря. Хлопки СВД сменились короткими лязгающими очередями LR-300 – такой же винтовкой, что и у Гештальта и остальных наёмников в их отряде, кроме командира Аметиста – у него FN-2000 – отличный бельгийский ствол. Аметист и остальные трое наёмников уже бежали в сторону вышки. Гештальт было присоединилась к ним, но в её голове мелькнула догадка. - Парни, это может быть обманный манёвр! Нужно защитить весь периметр лагеря. - Логично, - пробормотал Аметист, - Как я сам не догадался. Гештальт, Вискарь, Ворон – рассредоточьтесь вдоль забора. Ракета, со мной к Финику. Девушка-наёмник оказалась права. Подбежав к западной стороне забора, она увидела только большую рваную дыру в покорёженных металлических листах, в которую уже пролезала морда псевдогиганта. Гештальт выстрелила, целясь по глазам. Попала ниже, в провал носа – по плоской уродливой морде потекла кровь. Животное заревело от боли. Псевдогиганты вообще чувствительны к боли – этим и объясняется их слабая живучесть. Девушка отскочила в сторону, за угол одно из зданий, чтобы не попасть под ударную волну, которую псевдогигант генерирует ударами лап о землю. Но мутант не спешил воспользоваться этим своим оружием. Он просто пролез через дыру в заборе, и Гештальт увидела, что на спине псевдогиганта сидит сталкер – точнее, сектант «Монолита» – в светло-сером комбинезоне с чёрным зеркальным тонированным шлемом и чёрными клёпаными ремнями. Поэтому псевдогигант не генерировал ударные волны – чтобы не контузить наездника. Гештальт нашарила в подсумке гранату Ф-1. Сжав её ребристую поверхность, девушка-наёмник выдернула кольцо и швырнула гранату под брюхо псевдогиганта. Эффект был ожидаемый – большая часть осколков застряла в теле животного, распотрошив его, теперь псевдогигант корчился на земле, в предсмертных судорогах. Монолитовцу тоже досталось – сброшенный ударной волной, он с трудом поднялся на ноги. Автомат сектанта куда-то отшвырнуло, он достал из кобуры «Пустынный Орёл» - массивный и, по мнению многих сталкеров, неудобный пистолет, отличающийся, однако, чудовищной убойной силой. Настороженно крутя головой в чёрном зеркальном шлеме, сектант обошёл тушу сдохшего псевдогиганта. Гештальт очень спокойно прицелилась и выстрелила одиночным. Пуля вошла монолитовцу в затылок – между краем шлема и мягким воротником комбинезона. Он задёргался, упал на землю. Гештальт подошла почти вплотную. Ей захотелось снять с врага шлем и посмотреть на его лицо. Смертельно раненый монолитовец слегка подёргивался. Повреждённый пулей, почти мёртвый мозг ещё посылал сигналы телу, но сектант был обречён. В этот момент в наушнике что-то неразборчиво прокричал Ворон, защищающий южный сектор. Коротко завибрировал ПДА – один из зелёных индикаторов на карте стал серым. Ворон мёртв. Гештальт добила монолитовца ещё одним выстрелом, сняла с его руки ПДА и побежала к южной части ворот. - Гештальт! – раздался голос Аметиста. – Не ходи туда! Беги к вышке! Здесь мы продержимся хоть немного. - Где Вискарь? - Он в восточном секторе. Кажется, ранен. Там зомби до хрена, - хриплый голос Аметиста полон тоски и ужаса, хотя интонация по-прежнему решительная, как у настоящего командира. – Ему не поможешь. Иди к нам. Ему не поможешь, - повторил он уже тише. - Я хотя бы попробую, - проговорила Гештальт. - Нет, вы оба погибните! Девушка-наёмник двинулась к восточному забору – как раз с этой стороны были ворота. Но на полпути развернулась и бросилась к вышке. Ворота были аккуратно вынесены, вокруг них толпилось с десяток зомби. Развернувшись на бегу, Гештальт кинула в них гранату. Половина зомбей попадали, посечённые осколками, двое умерли окончательно, остальные пытались встать, но добивать их было некогда. Задыхаясь, Гештальт влетела по лестнице на вышку. - Ну, я же говорил, - недовольно проговорил Аметист, перезаряжая подствольник своей бельгийской игрушки. – Ты так и не научилась меня слушаться…. Никакой дисциплины…. – Он аккуратно прицелился и выстрелил в снорка, пытавшегося забраться по лестнице. Мутанта разорвало на части, несколько ступенек лестницы рухнули. Гештальт осмотрелась. Помимо неё и Аметиста, на вышке был Ракета, с побелевшим лицом и перебинтованной ногой, и профессор Переходов, в научном скафандре без шлема, прижимающий к груди свой планшетный компьютер. - А где остальные учёные? – спросила Гештальт. Аметист молча показал вниз. Гора трупов – десяток монолитовцев, пять снорков, Финик с развороченной, выпотрошенной грудной клеткой и без рук. И клочья оранжевых научных костюмов, трепещущих на ветру, словно языки пламени. Гештальту они напомнили пионерские галстуки – хотя те, кажется, были красными, как кровь. Чудовищный алтарь безумия науки и амбиций военных. Впрочем, нам не привыкать. - Вызовите помощь, - прошептал профессор. – Вызовите вертолёт! Пусть нас спасут! – он всхлипнул. - Нет, - сказал Аметист.- Заказчикам не нужны наши жизни. Они наверняка знают о нападении. Подождут, пока монолитовцы нас убьют, затем замочат монолитовцев и заберут результаты ваших исследований. - Наших исследований, - машинально поправил его учёный. Он любил говорить, что все участники этого исследования – и учёные, и наёмники – это одна команда, и каждый внёс свой вклад. - Они спокойно возьмут компьютер с инфой из ваших холодных мёртвых рук, - сказал Аметист. Учёный заплакал. Гештальту и Ракете было тяжело смотреть, как плачет пожилой человек, но они не знали, что ему сказать. Поэтому взяли свои винтовки и начали отстреливать монолитовцев. Судя по спискам контактов, число врагов постепенно уменьшалось. Но и патроны приходилось экономить. Аметист уже опустил ствол – подствольных гранат и патронов 9х39 не осталось. - Их осталось всего трое, - сказал Ракета. – Можно попробовать спуститься вниз и взять снарягу с трупов. У них «Винторезы» - патроны подойдут к FN2000. Чёрт, если бы не нога…. - Что с ногой-то? – спросила Гештальт. - Снорк чуть не отгрыз, зараза прыгучая. Ничего, перекисью и антисептиком залил, заражения крови не должно быть. Но больно жутко. - Давай я спущусь, - предложила Гештальт. - Сиди здесь, - твёрдо сказал Аметист. – Гештальт, ты прям мужик. Вспоминай хоть иногда, что ты девчонка, и парни рядом с тобой и сами могут кое-что сделать. - А какая разница? – возмутилась Гештальт. Это всё предрассудки внешнего мира, в Зоне они не действуют. Ведь от природы женщина такая же умная и развитая…. - Это понятно, - согласился Аметист. – Но за припасами сбегаю я. А вы меня прикроете. - Лады, командир, - ответила девушка-наёмник. Через пару минут Аметист поднялся и вывалил на пол несколько обойм и «Винторез». Он зарядил обоймы для FN2000, Гештальт протянула «Винторез» Ракете. - Я знаю, твой ствол скоро ресурс выработает. А сейчас важна любая мелочь. В этот момент у всех завибрировали ПДА. Количество красных точек на карте стремительно увеличилось….. ВОЙНА ЗА МИР - И что дальше? – спросил я. – Как ты выбралась? - Это был военный спецназ. И пришли они, как предсказывал Аметист – забрать бесценные результаты из рук мертвецов. Профессор Переходов отдал мне планшет, на жёстком диске которого были все данные. Аметист и Ракета прикрыли мой отход. Видит Чёрный Сталкер, я не хотела оставлять ребят и учёного, зная, что они погибнут. Но это дело чести – не отдать этим бездушным тварям результаты. Знаешь, Эдгар, наёмники обычно не задумываются – прав ли тот, на кого мы работаем. Деньги платит – и ладно. Как говорится, ничего личного. Но здесь дело даже не в том, что заказчик нас кинул и решил убить. То, что мы получили – это слишком жестокое и опасное знание. Если спецы из этой структуры узнают, как делать из людей псиоников – как создавать контролёров – ты представляешь, что будет? - Но ведь контролёры не могут жить вне Зоны – с ними мир не завоюешь, - сказал Вин. - В том и прикол, что профессор Переходов открыл излучение, не связанное с аномальным полем Зоны. И псионики, созданные при помощи этого излучения, совершеннее контролёров. Они могут жить среди людей, по их правилам и обычаям. И в нужный момент нанести массированный удар по психике, по коллективному бессознательному. Думаю, через телевидение удобнее всего. - Хех, так телевизор – это и есть зомбоящик, - ухмыльнулся Вин. – Телевизор – самое лучшее оружие массового поражения. Трупов нет, ничего не разрушено – а весь мир твой. - Так ты понимаешь серьёзность проблемы? – переспросила Гештальт. - Да, говорю без иронии. Только не всё ли равно, что происходит там, когда мы – здесь? Мне, например, абсолютно пофигу, что творится за Периметром – пусть хоть глотки друг другу перегрызут за нефть и бриллианты. Зона – это отдельный, самодостаточный мир, что бы ни говорили. И мне в нём хорошо. - Наивный! И ты думаешь, что организация, захватившая всю планету, оставит Зону в покое? Да нас первых и накроют! Какая нефть, какие бриллианты…. В новом мире будут рулить артефакты. Когда не будет нефтяных магнатов, всех этих олигархов – никто не помешает создать экономичный, экологически чистый транспорт на «батарейках». На этих машинах будет ездить элита нового мира…. - Да хоть скажи, что за организация такая? Кто они вообще? - я отпил ещё текилы и обнаружил, что подарок Лукаша закончился. Ну и ладно, мне на сегодня хватит. - Это секретный отдел СБУ под названием «Одержание». Они связаны с российскими спецслужбами. Похоже, две структуры выполняют общую задачу. Сила огромная – тоталитарная мощь спецслужб России и сообразительность специалистов Украины вместе. - А может, нет смысла с ними связываться? – спросил Вин. – Это же не арабы какие-нибудь. Всё-таки, славянские государства. Гештальт нервно рассмеялась. Я её понял. И сказал - Славянские? Да ты тут, в лесу, на воле, совсем жизни не знаешь. Правящая партия в России давно прогнулась под чеченских и азербайджанских бандитов. Всю страну засрали. Просто сказать на улице «я русский» - уже экстремизм и фашизм! - О Боже же мой, как всё запущено, - возмутился Вин. - Тогда надо наказать уродов. И как мы это сделаем? - Так ты согласен? – с надеждой спросила Гештальт. - Конечно! – с воодушевлением сказал Вин. У меня эмоции написаны на лице, поэтому я молча киваю. - Подождите, - вступил в разговор Влад. – А почему меня никто не спросил? Может, я вообще не хочу лезть в политику. Рок вне политики. - Угу, вне политики, - сказал Вин. – Все так говорят. Пока эта политика их за задницу не цапнет вот такими зубами. - Ну, ладно, уговорил, - неохотно согласился Влад. – Я с вами. - Прекрасно, - сказала Гештальт. – Тогда объясню, что нужно сделать. - Такой вопрос, - меня заинтересовала одна деталь. Мне она показалась очевидной, странно, что больше никто не обратил внимания. – А почему наёмники из твоего клана, твои товарищи тебе не помогают? - Как объяснить.… У нас, наёмников, этика ещё более сложная, чем у сталкеров из других группировок. Тогда получится, что я не выполнила это задание, провалила его. И потом – не очень хочется, чтобы об этом узнало много народу. - Но нам же ты рассказала…. - Да, - Гештальт смутилась, - я предположила, что вы менее меркантильные, чем мои коллеги…. - Может, ты права. В каком-то смысле, - Вину явно льстит подобное мнение. – Ну, излагай свой план. - Переходов был очень предусмотрительным человеком. Вообще, мне кажется, он обладал даром предвидения. Профессор сделал нычку на территории Радара. Он залил мне в ПДА координаты, карту с отметками. Это с другой стороны Выжигателя, ближе к Припяти. И это очень хорошо. Я уверена, что с той стороны, где был наш лагерь, до сих пор ковыряются военные и, возможно, монолитовцы. Уж как эти заразы узнали о наших исследованиях – понятия не имею. Может, они с «Одержанием» заодно, фиг знает. В ПДА того монолитовца ничего особого не было – на карте местности была отметка с нашим лагерем и дата и время атаки, вот и всё по этой теме. Короче, в тайнике есть готовый прибор – генератор излучения, превращающего людей в псиоников. У меня есть инструкции к нему, код активации и всё, что нужно. Я хорошо знаю, как эта штука работает, потому что я во многом помогала Переходову. Наша с вами задача – пробраться туда и уничтожить прибор. После чего я уничтожу все материалы исследований и сами жёсткие диски – чтобы никто уже не узнал. Редко когда учёный хочет гибели своих трудов, но последним желанием Переходова было именно это. Гештальт помолчала. - Теперь, - сказала она ровным голосом. – Вы можете меня убить, взять прибор и захватить мир при помощи него. Я расхохотался. Так я ещё никогда не смеялся. Рядом в истерике катался Вин – всхлипывая от смеха. Только Влад с недоумением смотрел то на нас, то на Гештальта. - О Боже, - выдохнул свободовец, - Вот что значит – наёмник. Ты реально решила, что мы такие же упыри, как твои заказчики? - Да кто вас знает, - улыбнулась Гештальт. - Но теперь ты нам веришь? - А куда деваться…. - Значит, так, - сказал свободовец. – Дай посмотреть карту. Гештальт открыла карту и протянула ему ПДА. - Хмм… ты знаешь, что у нас с монолитовцами договор о разграничении сфер влияния. Они отдали нам Припять – весь город, а мы им оставили лакомый кусок к югу, богатый на артефакты. - И зачем? – спросил Влад. - Припять – это удивительное, даже по меркам Зоны, место. Можно сказать, Зона в Зоне. Там особенный микроклимат. Нет аномалий, артефактов, нет мутантов – только слепые собаки и разные мелкие зверьки забегают. Ну, зомби иногда забредают. Но редко. Зомби и мертвяки – это в городке Чернобыль и возле Янтаря. В Чернобыле ещё и кошек до фига. Обычные кошки, не мутанты, на сталкеров не кидаются. Мы их котэ называем. А Припять – это просто покинутый людьми город. Мёртвый город. Самое красивое место на планете. Это настоящий памятник той трагедии 1986 года. Трагедии, о которой за Периметром почти никто не помнит. И мы водим туда туристов – чтобы хоть кто-то помнил. Ну и зарабатываем на этом не хуже, чем на артефактах. Кругом одна польза, - он улыбнулся. И продолжил, - я сейчас составляю примерный маршрут, как мы завтра пойдём – чтобы пройти по нашей территории – территории «Свободы» – и не попасть ни к «Монолиту», ни в аномалии. Плюс там есть несколько действующих пси-установок…. - Они отмечены на этой карте, - сказала Гештальт. - Отлично. Тогда я займусь маршрутом, а вы спите – можно прямо здесь. Вон, народ уже храпит вовсю. Действительно, большая часть тусовщиков уже легла спать. Многие ушли в здания, в номера так называемого мотеля (вполне себе цивильное место, мне там доводилось спать), а некоторые уснули на матрасах рядом с кострами. Мне спать особо не хочется, но стоит полежать спокойно минут 15 – сон сам придёт. Я так и сделал. Гештальт легла рядом, она долго ворочалась, устраиваясь поудобнее. Влад соорудил себе гнездо из трёх пледов и заснул быстрее всех. Конечно, помимо общей текилы, он один выпил две трети бутылки виски. Я лежу на правом боку, бесцельно разглядывая территорию базы, чувствую тепло тела Гештальта за спиной. Приятно. Сны… Сны сталкера. Кошмары? Предчувствия? Я стою над обрывом. Внизу расстилается лес из чёрных ёлок, неторопливо струится узкая чёрная река. Я знаю, она впадает в море неподалёку. А над морем – мост с огненными чашами. Вверху – тёмно-красное небо. С него падает голубой снег. Знакомая картина. Я закрываю глаза и подставляю лицо снегу. Холодные снежинки нежно щекочут веки. Приятно. Я открываю глаза и снова окидываю взглядом окружающий мир. Мир моих несдержанных обещаний. Красиво. И загадочно. Если бы я не сбежал – я узнал бы о нём больше. Например, чьи кости покоятся на склонах этого обрыва и кто были те, кого мы тогда расстреляли…. Нет, слишком больно вспоминать. Я помотал головой, снежинки обиженно свалились с моих ресниц, словно голубые ледяные слёзы. Не стоит эта красота таких массовых жертв. И ведь Лайм – в его смерти виноват не только я. Вся машина «Объекта» дала тогда сбой. Но им легче было убрать Лайма, чем признать свою ошибку. И потом – я улыбнулся собственному цинизму – эта нарочитая сюрреалистичность страшной новогодней сказки сильно уступает холодной предательской красоте Чернобыльской Зоны. В каком-то журнале ландшафт Зоны назвали предательским. Что ж.… Эти слова имеют определённый смысл. Ведь любить Зону – значит, предать человечество и его идеалы. Пора возвращаться в мир, который я выбрал себе сам. Я решил напоследок пройтись немного, но мне не дали. Вой сирены выдернул меня из сна. Я стою посреди базы «Свободы» с новым «Валом» наизготовку. Вин, жмурясь ото сна, вставляет магазин в свой АК-74 с подствольником. Рефлексы, отлично…. Уже светло. Я взглянул на экран ПДА – 5 утра. Нормальное время для нападения, самое то. Сталкеры хватают своё оружие и, грозя жестокими карами нападающим, распределяются по периметру базы, под руководством Макса и ещё нескольких свободовцев. Туристы лезут посмотреть на настоящие разборки, но их загоняют в мотель – если с ними что случится, рейтинг «Свободы» резко упадёт, да и вояки, которые позволили организовать эти полулегальные прогулки, быстро прикроют эту лавочку. - Что за отстой, - Влад поводит стволом, который вчера выменял за свой хабар. Это натовская SIG-550 – на нашем рынке недорогая, но одна из самых лучших винтовок. Неужели мой напарник научился, наконец, разбираться в оружии? - Нападение на базу, - Вин оценил обстановку лучше всех. – Но кто? Мать вашу! С «Монолитом» договорились, с «Долгом» перемирие, бандюки обосрутся на базу лезть – они только одиноких сталкеров лупить горазды. Каким уродам от нас чего надо? Мимо пронёсся Визажист. Его крашеные жёлто-красные волосы развеваются, как пламя. Он оборачивается к нам - У кого стволы снайперские – бегом на вышки! Я, не раздумывая, бегу к ближайшей вышке. Чёрт, рюкзак остался валяться, где мы спали. Хорошо, что я вчера сунул несколько обойм в карманы комбеза, а патроны к пистолету «Форт-12», бинты, салфетки и некоторые препараты и так всегда по карманам. Взбираюсь на вышку. База «Свободы» - это старые армейские склады, поэтому здесь и вышки основательные, настоящие – не те деревянные насесты, что на Барьере и возле лагерей одиночек. По высоте эта железобетонная башня, наверно, как пятиэтажный дом, взбежав на верхнюю площадку, я порядком запыхался. Вены на ногах неприятно гудят, лёгким воздуха явно не хватает, пульс бешеный. Сталкер-одиночка, который уже был на вышке, даже посочувствовал - Передохни чуток, а то ствол в руках ходить будет – фиг попадёшь. - Сейчас, секунду. Просто проблемы с сердцем, - оправдываюсь я. – Кто хоть напал? - Кто-то новый и очень бестолковый, - ответил сталкер. Он уже выцеливает живые мишени в оптику «Винтореза». – Глянь, размалёванные, разнаряженные – как индейцы на войну. Проблема – их чуть больше, чем до фига. Я приникаю к прицелу «Вала». М-да… Парень правильно оценил нападавших. Хотя какой он парень – взрослый мужик, лет сорок, а то и больше, наверняка и армейский опыт есть, может, даже здесь раньше служил, а потом подался на вольные хлеба. Одет, как подросток – да здесь многие так ходят – чёрная кофта с глубоким капюшоном, спереди огромный принт – целая картина с волками в лесу при луне, беспалки, кроссовки. Джинсы с большими накладными карманами разрисованы маркерами. Это такая народная сталкерская забава – расписывать друг другу шмотки разными лозунгами, у меня самого на левой штанине комбинезона красуется «Зона – это сталкеры! Сталкеры – это Свобода!» - Вин постарался. На шее этого сталкера болтается респиратор и очки-гоглы с тёмными линзами. Внизу кто-то шмальнул из подствольника. Я прекращаю созерцать боевого товарища и переключаюсь на врагов. Да, такой дурацкой экипировки я ещё не видел. Клоуны, мать вашу, клоуны-убийцы надвигаются на нас в утреннем тумане. На самые дорогие костюмы химзащиты с замкнутыми циклами дыхания и прочими излишествами натянуты бронежилеты, налеплена броня, снятая с экзоскелетов. Вот тупость! Как столько брони таскать без сервоприводов? Что-то не так. Эти громоздкие силуэты двигаются слишком легко и плавно, это какие же мышцы должны быть. Из-под капюшонов торчат то ли толстые провода, то ли антенны какие-то – как у роботов из старых фильмов. Костюмы выкрашены кричаще яркими разводами синего, фиолетового и красного, отчего безобразная экипировка выглядит совсем нереальной. Но враги реальны. И стволы у них – «Гроза», «Тайфун», гранатомёты типа «Бульдог» - уже начали реально забирать жизни сталкеров. Я выбрал себе жертву и выстрелил в голову. Как там Ганжа сказал – пробивает даже экзоскелет…. Не обманул. Клоун-убийца замер, зашатался и рухнул в траву. Класс! Только как он дёргается в предсмертных судорогах, мне не нравится. Словно зомби. На всякий случай посылаю ему ещё один хэдшот. О, угомонился. Хорошо. Переключаюсь на следующего. Попадаю в грудь. Он вообще не реагирует. Беру выше и снова в голову. Святые ликвидаторы! Мимо моей головы проносится пуля. Мерзкое ощущение. Смещаюсь в сторону и продолжаю отстреливать врагов. Внизу раздаются душераздирающие вопли раненых и умирающих сталкеров. Ну, конечно! Клоуны-убийцы [я решил их так называть] смели охрану на входе и прорвались на базу. Хреново. У них гранатомёты. Сейчас всех наших ребят положат. Нет, я им не позволю. И тут между мной и моим напарником что-то шлёпается и подпрыгивает. Я не успеваю крикнуть, предупредить его – зато успеваю перевалить за бортик площадки и рухнуть на нижний ярус вышки. Как мешок с картошкой. Инстинкт самосохранения быстрее благородства на это раз. Наверху рвануло. Парню в кофте с волками уже не поможешь. Граната ВОГ для подствольного гранатомёта, интегрированного в «ОЦ-14 Гроза», не оставляет жертве шансов. Я выругался, перезарядил «Вал» и начал слезать с вышки. И, словно почувствовав, глянул на ПДА. Прямо подо мной трое врагов. В этот момент с верхнего яруса начинает капать кровь убитого парня. Запах свежей крови и разорванных внутренностей, близость врагов, близость смерти – словно у меня в голове что-то переключили. Мной овладела дикая, животная ярость берсерка. Да я с этих уродов их клоунскую броню зубами сорву и глотки им перегрызу! Я прыгаю прямо на головы клоунам. Одного сбиваю с ног, падаю сам рядом и перекатом ухожу с линии огня. Это только в кино красиво – я отбил коленки и приложился башкой об край дорожки, выложенной плиткой, но боли нет. Есть только ярость. Перед глазами всё красное. Вскидываю автомат, почти лёжа на спине. Короткая очередь. Думаете, из такого положения стрелять не получится? У меня получается. Ещё один клоун мёртв. Остальные двое отступают, обстреливая меня. Вот уроды! Обойма моего «Вала» опустела. Перезаряжать некогда. Выхватываю «Форт-12». Слабенький пистолет против навороченной брони. Вот реальный цирк начался. Вспомнилось, как я в компьютерной игре мочил сектантов в экзоскелетах из такого же пистолета – и весьма успешно. Всё дело в меткости. Выстрел в голову смертелен практически для любого существа. Так что бой продолжается. Только в жизни сохранения с перезагрузкой не предусмотрены. Мало того, сейчас почти любая рана снизит подвижность и станет для меня смертельной. Рядом мусорные контейнеры. Я туда. Мечусь между ними, как загнанная в угол крыса. И только резкие звуки выстрелов – как удары мокрой плёткой. Урод в разноцветной броне рухнул. Ну, да, большой шкаф громко падает. Я же на него целую обойму извёл. Я перезарядил пистолет – и едва не застрелил парня, который вломился ко мне, под защиту мусорных ящиков. Это Слип – я узнал его по чёрному противогазу с синими дредами, приклеенными к макушке. - Чувак, бинт есть? – прохрипел свободовец, зажимая правый бок. Я молча вытаскиваю бинт, разрываю упаковку и быстро обматываю анархиста поверх комбинезона. Концы бинта закрепляю его же значком с символом «Свободы» – зелёной головой волка. - Мля, не так туго! – шипит он от боли. - У тебя наверняка в рёбрах трещина. Нужно зафиксировать. Да и крови меньше потеряешь. Это осколками тебя дырануло? - Угу. Потом надо будет выковырнуть, если что застряло, - Слип привалился к ржавой стенке контейнера и тяжело дышит, хрипя фильтрами противогаза. Я перезарядил «Вал» и расстрелял очередного клоуна. - Что-то их много, - заметил я. - Вижу, блин. У тебя гранаты есть? - В рюкзаке остались. А у тебя? - Тоже. Наш угол оставили в покое, бой снова сместился к выходу со складов. Сталкеры выгоняют клоунов с базы. Я поднялся и осторожно выглянул. Можно пробежаться и помочь ребятам добить клоунов. Я повернулся к Слипу. - Слип, ты как? Драться можешь? - Не знаю, мля, весь бок пылает. - Сейчас полегчает, - я достал анаболик и вколол анархисту в правое плечо. - Пасибки, чувак, - Слип поднимается на ноги, но снова падает, срывает противогаз и начинает блевать. – Господи, как хреново, - он отплёвывается, я даю ему влажную салфетку, Слип вытирает лицо и с отвращением бросает салфетку в сторону. – Выпил коктейль перед боем, называется…. - Ничего, - успокаиваю я его, - бывает. Полежи здесь, я пойду, помогу нашим. - Ок. Храни тебя Джа. Я выбираюсь из-за контейнеров и прыжками устремляюсь на звук боя. На бегу стреляю в особо резвого клоуна. Ему пофигу. Я уже заметил – клоунов-убийц нельзя притормозить – они не обращают внимания на раны. Их можно только убить, разнеся череп. Неужели они не чувствуют боли? Странно, ведь даже зомби и снорки – эти, страшно сказать, мёртвые существа сохраняют болевую чувствительность, пусть и слабую. Что ж такое…. Возле входа на базу происходит натуральное побоище. Одиночки, наёмники и свободовцы пытаются окружить клоунов, чтобы никто не ушёл живым. Получается не очень – мощный огонь клоунов уже ополовинил ряды сталкеров. Подтянулись парни с Барьера – но это мало что даёт. Меня клоуны сейчас не видят. Эх, жахнуть бы, чем помощнее…. Здесь полно трупов – можно ведь взять чей-нибудь ствол. Я наклоняюсь и подбираю «Грозу». Отлично, подствольник заряжен, а рядом ещё два гранаты. Выстрел. Ух, одному снёс башку, другому оторвало руку, жаль, что это его не вывело из строя. Теперь всё внимание на меня. Заряжаю подствольник. Выстрел. Промазал. Снова заряжаю. Нет, я так своих покалечу. А что у нас с патронами? Полный магазин бронебойных. Прекрасно. Две короткие очереди. Ещё два клоуна мертвы. Снова перевожу в режим гранатомёта. Высматриваю цель. Так, где же они? Ну, суки, вылезайте, всех убью. - Эдгар, успокойся. Это последние были. Всё кончилось. Мы всех замочили, - рядом со мной стоят Макс и Вин. Я опускаю ствол. Наваливается дикая усталость. В ноздри ударяет сладко-солёный запах свежей крови и смерти. Ярость улеглась. - Сколько наших погибло? – спросил я, закуривая. Запах табака не может перебить запах поля боя, но как хоть немного легче. - Проще сказать, кто остался, - Макс показал мне список контактов в своём ПДА. – Пятеро одиночек – ну, с тобой и Владом семеро, четыре наёмника и пятнадцать свободовцев, вместе со мной и батькой. - Шестнадцать, - сообразил я. – Там, за контейнерами Слип. Его ранило и, кажется, контузило, но, думаю, он в порядке. – А где Влад? - Он и Ганжа с туристами, - ответил Макс. – Понимаешь, с ними тоже должен был кто-то остаться. Это же мирные люди. Они приехали природу посмотреть, свежим воздухом подышать, а тут такое. Я ещё туда пытался Скрягу отправить – с его больными глазками только воевать, но он же упрямый, как танк. - И что – плохо разве? – Скряга, бывший торговец, а с возвращением Ганжи переквалифицировавшийся в специалиста по артефактам и сборкам, подошёл к нам, поправляя очки с толстыми линзами. – Я одной сборкой «чёрная дыра» двух уродов положил, а потом ещё двух с «Калаша» угробил. - Да герой, герой, - Макс потрепал его по плечу. – С меня бутылка. - Две бутылки. Коньяка. Помянем ребят по-человечески. - Лады. - А что с Гештальтом? – спросил я. - Это девушка-наёмник. - Я здесь, - Гештальт подошла. - А где Визажист? – беспокоится Вин. – Я его в контактах не вижу. - Я тоже, - мне это не понравилось. - Пойдём, проверим. Мы буквально идём по трупам. Под ногами мерзко хлюпает начавшая сворачиваться кровь. Возле стены бара кто-то всхлипнул. Я устремился на звук. Парень в комбинезоне «Заря» и без нашивок группировки – одиночка, значит. Его ПДА валяется рядом – поэтому-то он высвечивается, как труп. Дима Предатор. Забавно, и ботинки на нём фирмы Predator. - Ну, что с тобой, брат, - я присел рядом с ним. Сталкер, почувствовав себя в безопасности, потерял сознание. У него аж три пулевых раны, но кости и внутренние органы не задеты. Жить будет. Ранеными займётся местный специалист с загадочной кличкой Белый Корсар, реальный врач, сосудистый хирург с высшим образованием. Ну, в местных условиях он давно стал врачом-универсалом. Мёртвых похоронят тоже сами свободовцы. Я, Вин и Гештальт ищем конкретного человека. Осторожно перешагивая через трупы сталкеров, периодически проверяя карманы мёртвых врагов, мы обошли почти всю базу. Нашли Слипа, где я его оставил – анархист уже пришёл в себя и, снова поблагодарив меня, побрёл в бар восстанавливать силы. - Боже ж ты мой, - бормочет Вин, - ну, где он? У него же боевого опыта никакого, он и в Зоне недавно, а у нас три дня всего…. А я спотыкаюсь об что-то такое, что мой разум не сразу идентифицирует. Всё те же длинные жёлто-красные пряди. Только красного стало намного больше… - Гады…. Вот гады…. – Вин упал на колени, прижал к груди растерзанный труп Визажиста, - Что он им сделал? Что мы все им сделали? Почему они нас не оставят в покое? Я бессильно наблюдаю, как он бьётся в истерике. С Визажистом мы толком и не пообщались. Но всё равно – так жалко. Жалко всех погибших ребят. И противно. Противно от того, что непонятно, кто и зачем напал на «Свободу». Если бы это был знакомый противник со знакомыми целями…. А эти клоуны, как из любительского фильма ужасов…. У меня тоже слёзы на глазах. Но слезами никого не вернуть. Нужно действовать. - Ты хочешь узнать, за что они так с нами? Вин молча кивнул. Его душат слёзы. - Тогда нужно узнать, кто они такие вообще, - я выбрал более-менее целый труп клоуна. – Помоги мне оттащить его к Белому Корсару, он разберётся. - Забавно, забавно, - бормочет Белый Корсар, стягивая окровавленные резиновые перчатки. – Вообще, не понимаю ни фига, - он налил коньяка в пластиковый стакан и залпом выпил. Фыркнул и закусил консервированным персиком из банки. Я, Вин, Гештальт, Макс и Скряга сидим на диване в кабинете Белого Корсара. Врач прохаживается по комнате, на его лице отражено недоумение и задумчивость. - Я первый раз такое вижу, - говорит Белый Корсар. – Гипертрофированные мышцы – это понятно. Куча стимуляторов на основе стероидов, все дела. Загадка в нервной системе этих созданий, бывших когда-то людьми. Как вы их назвали? Клоуны? - Клоуны-убийцы, - уточнил я, прикладываясь к коньяку. Те самые бутылки, которую Макс презентовал Скряге, а тот поделился с нами. И за что его только Скрягой назвали…. Хороший коньяк, Влад бы оценил. Но он отказался участвовать в исследовании трупов, в баре снимать стресс тоже не захотел – просто взял бутылку виски и закрылся в номере в мотеле. Не понимаю, лишние деньги за номер платить, что ему с анархистами тусить не нравится…. К тому же, мы накупили у Корсара бинтов, аптечек, разных лекарств, и если что, мне опять придётся делиться с Владом. Он даже аптечку с собой не таскает. Ладно. - Ну, что с нервной системой? – интересуется Скряга. - Большая часть нейронов и их связей просто разрушена. Думаю, они побывали под Выбросом. - Просто под Выбросом? - Не знаю, - покачал головой Белый Корсар. – Мы же до сих пор точно не знаем, что происходит с человеком, попавшим под Выброс. Может, создатели этих клоунов-убийц использовали какие-то препараты или дополнительное облучение. Я зафиксировал несколько повышенную радиоактивность некоторых тканей тела. Но это совсем незначительные цифры, они ничего нам не дают. - Создатели? – переспросила Гештальт. – Их сделали искусственно? - Да, скорее всего. Здесь же полно секретных лабораторий, во многих эксперименты ведутся до сих пор. Приходят новые исследователи, с новым оборудованием, - Корсар вылил себе в стопку остатки коньяка, покачал в руке пустую бутылку и с сожалением отправил её в мусорное ведро, вслед за использованными перчатками. Эту порцию он выпил медленно, глоточками, закусывать не стал. – В общем, у клоунов-убийц разрушена большая часть нервной системы и мозга. Этим объясняется полное, подчёркиваю, полное отсутствие болевой чувствительности. Все хорошо знакомые вам, молодые люди, создания, даже те, кто с точки зрения традиционной биологии уже не живые – зомби, например, они обладают чувствительностью. А эти – нет. И вообще, то, что осталось от их мозга, от нервной системы – уже не в состоянии управлять телом. Те провода, что вы наверняка заметили да, можете посмотреть, - он кивнул на приоткрытую дверь соседнего помещения, где на столе лежит распотрошённый труп клоуна. – Это своего рода антенны, при помощи них и управляли клоунами. Жаль, что черепная коробка полностью разрушена – мало что осталось для исследований. - Их по-другому никак не замочишь, - пояснил я. - Понимаю. - Вин, Гештальт, - обратился я к моим друзьям, - может, выйдем на улицу? У меня голова кружится. - Может, тебе ещё валерьянки? – предложил Корсар. - Не, не надо. Мы пойдём. Мы выбрались из подвала Корсара. - Не нравится мне это, - сказал я, закуривая. – Взялись уроды на нашу голову. - Думаешь, это как-то связано с экспериментами, в которых я принимала участие? - спросила Гештальт. - Без понятия, - честно сказал я. – Давай просто свалим и побыстрее найдём твой хренов прибор и разберёмся с ним. Вин, ты вчера успел составить маршрут? - Да, всё отмечено у меня на карте в ПДА, - ответил анархист. – Сегодня пройдём до Припяти, я вам устрою небольшую экскурсию по городу – это надо видеть. Потом двинемся к Выжигателю. Там 10км по прямой, ну, как мы пойдём – 14 или 15, надо будет на месте кое-что проверить. Пройдём, сколько успеем до темноты. Заночуем где-нибудь. А завтра к вечеру будем на месте. Только одна проблема – тайник профессора находится в подвалах «Чернобыль-2» - самого Выжигателя Мозгов. Это территория сектантов. Скорее всего, придётся с ними сражаться. - У вас же нейтралитет? – удивилась Гештальт. - Нет. Мы просто поделили территорию. А так мы враги. Монолитовцы враждуют со всеми сталкерскими группировками, в том числе с нами. И ещё. Мы пойдём через Припять. Это самая безопасная часть нашего маршрута. Дальше тоже нормально, а вот прямо перед Выжигателем есть очень нехороший участок. - И что там? – спросил я. - Да как сказать…. Мы туда редко ходим. Но если смотреть на это сквозь розовые очки – у нас есть возможность увидеть Зону во всей её убийственной красоте. В общем, главное – выжить. - Впрочем, как и всегда, - сказал я. Ладно, пойду, найду Влада, вы с Гештальтом пока проверьте снарягу, и выдвигаемся. ПРИПЯТЬ На некогда белом, теперь грязно-сером бетонном указателе надпись: «Припять 1970». - Этот город погиб молодым и красивым – в неполные 16 лет, - мрачно констатирует Вин. Наше фото на фоне надписи. Дальше я буду фотографировать практически всё, что увижу. Это Барьер. Мы стоим на развилке потрескавшейся асфальтовой дороги. Слева расположены самодельные укрепления из мешков с землёй, досок, ржавых машин и прочего хлама. Стоят самодельные вышки. Горят костры. Бродят настороженные свободовцы и несколько одиночек. Кто-то играет на гитаре. Я узнаю собственный текст Рыщешь в чужих подвалах Ищешь, чего бы выпить А под дождём кислотным Спит вечным сном Припять Город чужого детства Точка на карте империи прошлого И не пытайся вспомнить Это уже чужое Поёшь ты очень хреново Гитару настроить не можешь Но от сталкерской песни Даже у снорков мурашки по коже Даже зомби притихли И что-то пытаются вспомнить Но расползаются мысли И хочется спать по такой погоде Но надо идти дальше Через подземные лаборатории Через блокпосты и аномалии На запрещённые территории Слабость становится силой Страх превращается в веру Припять – город красивый Не я сказал это первым Припять – город красивый Припять – город красивый - Нам туда, - Вин показал за Барьер. – А справа – дорога на ЧАЭС и территория «Монолита». Я посмотрел направо. Взгляд попал на жёлтую табличку: «Территория группировки МОНОЛИТ. Проход запрещён! Ведётся огонь на поражение!» - А где их посты? – спросил я. - Их так просто не увидишь. Но стоит кому пересечь границу – как выскакивают откуда.… Сразу начинается побоище. А ты хочешь посмотреть на сектантов? - Ну, так, любопытно… - С крыши 16-этажки вид на пол-Зоны. Может, увидим сектантов. Я даже как-то видел, как они молятся. - Интересно. - Да. Обычно во время молитвы люди становятся на колени, а монолитовцы – на одно колено. - На правое или на левое? - На левое. А что? - Я так и думал. По средневековому этикету на правое колено становятся перед сюзереном – ну, перед вышестоящим аристократом, начальником, а на левое – перед дамой сердца. - И причём тут это? - спросил Влад. - Ты Фрейда не читал, поэтому не понял, - пояснил я. - Ты про Зигмунда Фрейда? – уточнил Вин. – Который всё на сексуальной почве толковал? - Да, он самый. Дедушка Фрейд. - Вы о чём вообще? – растерялся Влад. - Эдгар имеет в виду, что монолитовцы молятся женской сущности как воплощению Зоны. Вообще, в художественной литературе и сталкерском фольклоре Зона изредка материализуется в образе прекрасной девушки. Типа, как Гештальт…. - Спасибо, - улыбнулась девушка-наёмник. - И поэтому монолитовцы молятся, стоя на левом колене, как средневековые рыцари перед дамой сердца, - закончил мысль Вин. И спросил у меня, - Думаешь, их начальство настолько хорошо знает историю? - Не знаю. Скорее, само собой получилось. Не совпадения, а как тут вообще в Зоне всё происходит. Внутренняя логика событий. - Ты прав, - согласился анархист. – Ну, господа экстремалы, смотрите под ноги и на дозиметры. Сейчас мы пойдём на 16-этажку. Я иду первым, не отставайте. Вин направился к высокому зданию. Когда-то это был жилой дом. Место, где жили люди. Понимаете? Обычные люди, со своими горестями и радостями, со своими проблемами. А потом, одной душной апрельской ночью всё рухнуло. Теперь здесь даже запахов жилья не осталось. Пахнет мокрым холодным бетоном, деревьями, растущими рядом, и особенной свежестью, которая есть только здесь. Этот кристально чистый свежий воздух – словно запах самой Зоны. Мы зашли в подъезд со зверски выломанными дверями. - Словно псевдогигант прошёл, - сказала Гештальт. - Это мародёры, - пояснил Вин. – Ещё в те времена. Отсюда вынесли всё, что имело хоть какую-то ценность. Я посмотрел в чёрный провал лифтовой шахты. На 16-й этаж без лифта. Ничего, оно того стоит. Я выпил банку энергетика «Non-Stop». По коже пробежал лёгкий озноб, сердце забилось чаще. Хорошо. Лестница необычная – пролёты внутри дома, а площадки вынесены наружу, как небольшие балконы. Попутно мы заглядываем в квартиры. Почти ничего нет, только облезлые газовые плиты, сантехника, кое-что из мебели – почти всё разломанное. Под ногами хрустят битые стёкла. Со стен свисают почерневшие клочья обоев. В одном из коридоров я увидел раздолбанное пианино – его тоже пытались вытащить, но не осилили. Я дотронулся до пыльных клавиш. Инструмент не издал ни звука – он давно мёртв, как и всё здесь. - Им говорили, что эвакуация временная – на три дня только, - говорит Вин, взбираясь по ступенькам. – Но, говорят, многие дети плакали, взрослые томились предчувствиями, что это надолго. Навсегда. Мы выбрались на крышу. - Осторожно, - предупредил Вин. – Не споткнитесь об остатки антенн. Я осмотрелся. - Офигеть! Класс! Мёртвый город выглядит не таким уж мрачным – скорее, здесь расслабляющая атмосфера. - Тихо как, - сказала Гештальт. – Ни выстрелов, ни криков. - Здесь стрелять не в кого, - сказал Вин. Он раскурил сигарету – на это раз просто табак, без конопли, прошёл к краю крыши, огороженной покосившимся ржавым бортиком. Белые стены покинутых домов утопают в зелени разросшихся парков и скверов. Я увидел жёлтый круг колеса обозрения. - На нём ведь так никто и не покатался? – уточнил я, - указывая на аттракцион. - Да, - подтвердил анархист. - Луна-парк должны были открыть на 1 мая. Мне кажется, оно скоро рухнет – ржавое всё, как ещё держится, непонятно. Но это ничего. А вот если труба ЧАЭС обвалится или кусок Саркофага – шухер будет нехилый. Прикиньте, сколько радиоактивной пыли поднимется…. Хотя радиация – это ещё не самое страшное. - Выбросы, - сказал я. – Сейчас Саркофаг гасит хотя бы часть этой энергии. - Не совсем так. Эпицентр Выброса чуть в стороне от четвёртого энергоблока. Отсюда должно быть видно. Труба выходит из третьего энергоблока – он прилегает вплотную к четвёртому. А вот за ними…. Видите? - Синяя дымка такая? - спросила Гештальт. - Да. - Похоже на защитное поле, - предположила девушка-наёмник. - Может быть, - пожал плечами Вин. – Мы не знаем. - А что к северу от ЧАЭС и Припяти? – спросила Гештальт. – Почему туда никто не ходит? - Официально там граница с Белоруссией, - пояснил Вин. – Вон, последний диктатор Европы нам оттуда рукой машет, - пошутил он. – Но в реале это сфера влияния миротворцев НАТО. Америка очень хочет присвоить себе Зону. Знаете, у них «кровь камня», за которую мы вымениваем тарелку борща в баре, стоит, как легковой автомобиль бизнес-класса. Говорят, пиндосы и «Монолит» спонсируют, чтобы они нас отсюда выкурили. Может, и правда. Экзоскелеты у сектантов американские. За колесом обозрения видно саму атомную электростанцию – холодное сердце Зоны. Место жесточайшей техногенной катастрофы, породившей…. Что? Что получилось в результате Первого и Второго Взрывов? Зона. А что такое Зона? - Здесь так спокойно, - сказал я. – Расслабляюще. Классно. - Да, - согласился Вин. – Классно в другом смысле. Какая-то часть тебя помнит о трагедии, породившей то, чем ты восхищаешься. В этом тоже есть тайна. Вообще, я заметил, в Зоне слова имеют несколько другой смысл. Например, на Большой Земле словом «друг» чаще всего называют человека в своём списке в социальной сети. Да даже при живом общении редко когда тот, кого ты называешь своим другом, за тебя подпишется. При любой мало-мальски реальной угрозе так и норовят свалить. Или вот, у меня в школе так часто было: начнёт какой-нибудь урод наезжать, а твой как бы друг ему поддакивает или стоит в стороне и хихикает. И я всегда принимал бой в одиночку. А здесь, в Зоне друг – этот тот, кто тебе последнюю аптечку отдаст, последним куском хлеба поделится, порвёт свою майку, чтобы перевязать твои раны. Здесь всё такое – настоящее. И сила, и слабость, и опасность, и подлость, и верность, и предательство. Вот мы сегодня столько ребят классных похоронили. Это горе. Но что мы это глубоко переживаем – это делает нас лучше. Мы умеем чувствовать, переживать. Любить и ненавидеть по-настоящему, от души. Это больно – терять друзей, самому мучиться от ранений, ожогов, укусов животных. Но вся эта боль говорит нам о том, что мы способны на чувства, эмоции. Что в нас осталось что-то живое. Говорят, страдания очищают. Если это правда, получается, мы, сталкеры – самые чистые существа на этой планете. Визажист интересно об этом говорил. Эдгар, ты не успел послушать его запись? - Нет ещё. - Включи сейчас. Давайте вместе послушаем. Я запустил этот аудиофайл. Над мёртвым городом зазвучал голос мёртвого человека. Совсем молодой парень, который ещё вчера вечером был полон сил, энергии и мыслей. И жаждал поделиться этим со всем миром. Что ж, он успел это сделать. - Свобода… Я сегодня вступил в группировку с таким названием и хочу начать с этого слова. Веками философы бьются над этим определением. Что такое свобода? Осознанная необходимость. Возможность определять свою судьбу. Возможность делать всё, что хочется. Нет, не то. Необходимость да ещё осознанная – это никак не свобода. Я могу осознавать, что мне нужно ходить на работу, чтобы зарабатывать деньги и жить на них. Я могу осознавать, что мне необходимо платить за интернет и коммунальные услуги. Да даже то, что нужно есть, пить и ходить в туалет – вот это всё осознанная необходимость. Дальше…. Определять свою судьбу. Судьба – это такая штука. Я убедился на своём опыте, что мы можем выбирать только некоторые вещи. И от небольшого этого выбора зависит дальше целый кусок нашей жизни. Ну, например, у нас, в Зоне. Выбираешь с утра, куда идти. Пошёл в Тёмную Долину, например. Нарвался на бандитов, перестрелял их. Нашёл в ПДА одного из них координаты схрона. Пошёл посмотреть, что там. По дороге увидел, как на какого-то сталкера напала стая собак. Помог ему отбиться. Познакомились. И потом он стал твоим другом. А если бы ты в тот день пошёл, например, на Свалку - этого парня сожрали бы собаки, и вы бы никогда не встретились. Ну а про «делать, что хочешь» – и сказать нечего. Безнаказанность никого до добра не доводила. И в Зоне только лохи и самые тупые бандиты считают себя безнаказанными. Все наши поступки имеют свои последствия. Да, ты можешь убивать сталкеров направо и налево – но тогда и на тебя будет объявлена охота. Даже военных просто так валить не получится. Вынесешь блокпост – так потом вояки с карательной операцией нагрянут на ближайшую базу сталкеров. Понятно, что спасибо тебе никто за это не скажет. К тому же, с некоторыми военными налажены отношения, на которых вся Зона и держится. Но я сейчас не об этом хочу рассказать. Что же такое свобода? Я вывел собственное определение. Свобода – это добровольная зависимость. Свобода – это когда ты сам выбираешь, от чего зависеть. И речь не о наркотиках. Хотя, при желании, почти любое явление можно сделать наркотиком – музыку, например, определённую, конкретного человека или просто некое место, пространство. Зона, например. Зона – это тоже наркотик. От неё плохо и можно умереть, мы все от неё умрём, но она притягивает так, что нет сил сопротивляться. При этом это желание возникает не у всех, далеко не у всех. У большинства людей Зона вызывает здоровое отвращение. Тогда кто такие те, кто выбирает её? Чем сталкеры отличаются от других людей? Слишком жадные? Слишком глупые? Слишком сумасшедшие? Нет. Здесь нельзя выбрать один вариант ответа. Любой конкретный ответ будет неверным. Одни убегают в Зону от проблем, которые не могут решить в той жизни. Может, это слабость? Другие ищут здесь определённых ощущений. Только в экстремальной обстановке они чувствуют себя полноценно. Только в аду мы чувствуем себя живыми – распространённая сталкерская поговорка. Хотя, ад здесь или что-то другое – тоже вопрос. Нельзя всех сталкеров подгонять под один шаблон – мы все очень разные. И каждый ищет в Зоне решение своих проблем. И Зона – она для всех разная. Я одно время тусовался с «Долгом», даже подумывал вступить к ним. Они говорят, что Зона – это зло, опасность для человека. Тогда что они тут делают? Придумали себе долг перед человечеством: «Защити мир от заразы Зоны! Помоги мирным людям!» Все эти долги, обязанности – это придумано самим человеком, от головы. Просто не знают, как объяснить своё иррациональное влечение к Зоне, вот и оправдываются. А на фига? Хоть перед самим собой можно ведь быть честным. Вообще, в «Долге» много толковых ребят, жалко, что теперь они мои враги. Но каждому своё. Я честно говорю: я оказался в Зоне потому, что хотел решить одну проблему в жизни. Потом эта проблема исчезла сама, а я остался здесь. Почему? Сам не знаю. Но это был мой выбор. Вот это и есть свобода. - Вот каким он был, - Вин вытер слёзы. – Настоящий философ. А его расстреляла толпа тупых клоунов с выжженными мозгами. Вот гадство…. Мы с ним знакомы были три дня, а я к нему успел привязаться. Почему его убили? Зона, зачем ты его взяла так рано? Анархист поднял глаза к небу. Словно среди низких серых туч можно увидеть ответ. Ответов не будет. Наверно, мы просто задаём не те вопросы. Мы бродили по Припяти почти весь день, словно забыв, что нужно идти за пси-генератором. Фоткали друг друга. У меня уже аккумулятор на ПДА стал садиться. Побывали в брошенных школах и разрушенном ДК «Энергетик». Полазили по пустым квартирам. Посмотрели поближе на колесо обозрения и карусели. Не аномалии «карусель» - здесь их нет, на обычные качели и аттракционы, которые должны были катать припятских детишек. Должны были…. Да здесь никто никому ничего не должен! - Красивый город, - в очередной раз сказал я. – Не только потому, что покинутый. Сами дома, их расположение…. - Это же был образцово-показательный советский город, - объясняет Вин. – Припять строили специально для работников ЧАЭС и их семей. Здесь жило 49, 5 тысяч человек. Хотя по размерам города, по советским стандартам могло быть больше. Интересное, свободное расположение домов – это так называемая треугольная застройка. Наверно, этот город – последнее яркое достижение Советского Союза. Ведь этот великан на глиняных ногах был уже обречён…. - Такую империю сгубили, - с неожиданной грустью сказал Влад. – Как я тоскую по тому времени…. - Ни фига себе, - Вин дёрнулся от возмущения. – Да тебя же первого и посадили бы. Тогда музыкантов гоняли только так…. Тогда вообще пискнуть поперёк правящей партии нельзя было. - У нас сейчас в России то же самое, - добавил я. – Унаследовали только самое плохое… - Мы тогда были единой великой державой, - твёрдо сказал Влад. – Нас все боялись, даже американцы. А сейчас мы сами по себе мотаемся. - Мне со стороны виднее, - возразил я. – Украина постепенно превращается в какое-никакое европейское государство. У вас и улицы чище, и люди добрее. И у вас есть этот свой национальный колорит, который привлекает людей. Вы на одном туризме развиваться можете. - А меня бесит наш колорит! Эта недоделанная мова, которую русские и поляки даже не учат – так всё понимают. Какой национальный колорит? Горилка с салом, Крым, Киев, Чернобыль. И всё. Ничего больше. Мы для всего мира – мутанты какие-то сказочные. - Знаешь, - мне начинает не нравиться этот разговор. Спорить о политике в таком месте нехорошо, - Человек, который не любит свою мать и свою Родину – для меня подозрительный. Брежнев был контуженый и наркоман, но он тоже говорил правильные вещи. Я постоянно ругаю Россию, говорю о её проблемах. Но это потому, что у меня душа болит за неё. Мне за державу обидно, блин. В моих венах больше немецкой крови, чем русской, но родился я в России – это моя Родина. Она рухнула в говно – это и дурак видит. Но я всё равно за неё переживаю. Понимаешь? - И поэтому-то ты сбежал сюда? – Влад закурил очередную сигарету. Хотел привалиться к стене дома, но, видно она показалась ему слишком грязной. Хотя разве нормальный сталкер обращает внимание на такие мелочи. - Я сбежал, чтобы не участвовать в экспериментах спецслужб, которые делают этот мир и эту страну ещё хуже - Ну и правильно, - поддержал меня Вин. – Государство – это зло. - Да ты бы молчал вообще! – накинулся на него Влад. – Ваша банда наживается на этой трагедии. Все эти ваши «круто, клёво, ништяк»! Чем вы восхищаетесь? Гибелью людей? Вот такие так ты… Вы сделали из катастрофы – игру, из горя тысяч людей – книжную субкультуру, из трагедии – бизнес. Чернобыль – это не место для игр. Сталкеры – не герои. Вы такие же мародёры. Только те, в 86-м, тащили мебель и посуду, а вы – артефакты и шкуры мутантов. - Влад, а ты тогда кто? – Вин реально ошарашен этим напором и злостью, с какой Влад просто выплюнул ему в лицо эти обвинения. – Ты тоже получаешь деньги за свою музыку, посвящённую этой теме. - Я пою о реальной трагедии! Я хочу людям глаза открыть. А вы, сталкеры, собираете вокруг себя восторженных подростков, эксплуатируете их неокрепшие души. Что, хочешь сказать, типа хорошо, что подростки читают книги? Эти книги учат их только жестокости, безразличию к чужой боли, да и к своей тоже. Игра «S.T.A.L.K.E.R.» - стрелялка, пусть не такая кровавая, но она ещё хуже, чем «DOOM» и «Mortal Combat». Потому, что «Сталкер» - это очень правдоподобно, реалистично. Это изображение реальной мерзости, которая здесь творится. Понравилось оружие – убей его владельца и забери ствол себе. Можно по заказу бармена убить человека и получить артефакты или деньги. Ты всё время говоришь о дружбе. Это только слова. На самом деле, очень легко пойти с другом в опасную ходку, набрать артефактов, а потом пришить друга, чтобы не делиться добычей. А отмычки? Молодые ребята, те же подростки, доигравшиеся до полной потери реальности и пришедшие в Зону. Их отправляют прокладывать дорогу на опасных и неизвестных участках. И после этого ты восхищаешься сталкерами? Вин уселся на пол, заваленный слоем детских противогазов, покрытых холодной пылью. Он говорил, что противогазы, книги, игрушки разбросали сами свободовцы – чтобы было интереснее фотографироваться. Отхлебнул воды из пластиковой бутылки. И спокойно ответил - Да я болт положил на твои возмущения. То, что ты тут излагал – это правда, кто же спорит. Но это твоя правда, Влад. Зона выглядит по-разному – в зависимости от того, кто на неё смотрит. Ты видишь Зону такой – эгоистичной, зацикленной только на своей выгоде. Влад, ты не замечаешь ни торжественной печали заброшенной атомной станции, ни завораживающей красоты пустого города, ни трогательно скромной, такой родной европейской природы, которой и радиация нипочём. А это всё тоже есть. Зона – это зеркало, если хочешь. Это диалектика, Влад. Это всего лишь диалектика. - Новое для меня слово, - неохотно сказал Влад. – Диалектика – что это? - Единство и борьба противоположностей, - пояснил анархист. – Два разных начала, составляющих одно целое. Применительно к Зоне – убийственная красота окружающего мира. Опасность, которая притягивает. Выгодный бизнес и память о катастрофе. Хотел бы я, чтобы ты это понял. УБИЙСТВЕННАЯ КРАСОТА Уже стало темнеть, когда мы вышли на окраину Припяти и направились к Радару. Здесь снова началась привычная Зона – я бросил болт во вмятину на асфальте – его моментально расплющило. «Комариная плешь» - гравиконцентрат. Вин, по-прежнему идущий впереди, настороженно осмотрел кусты. Действительно, посреди ярких зарослей шиповника выделяется жёлто-рыжий куст, словно высохший от жара. И над ним дрожит воздух. «Жарка» и есть. Вин осторожно приблизился к аномалии и выудил из кустов красно-оранжевый светящийся шар, размером с мелкий апельсин. - «Огненный шар», круто, он радиацию выводит - прокомментировал анархист свою находку, засовывая артефакт в накладной карман ниже колена. – И это, пиплы, я на минутку. Он углубился в кусты, явно «по делу». А я в очередной раз подумал – до чего же практичные шмотки. Их обладателя на фоне зелени вообще не видно, словно кровосос в стелс-режиме. Сегодня Вин надел зелёные камуфляжные штаны со множеством карманов, обтягивающий чёрный свитер с капюшоном – из линейки одежды от разработчиков игры «Сталкер», они нам эти шмотки за полцены толкают – типа гуманитарная помощь, зелёный камуфляжный броник с разгрузкой и символикой «Свободы», натовские берцы и неизменные беспалки. Через несколько минут Вин вернулся и сверился с картой в ПДА. - Нам осталось пройти 11 километров. Сегодня – сколько успеем, а завтра придётся идти весь день. На Радаре будем только вечером. - Как время пролетело, - сказала Гештальт. - Я ночью по Зоне не пойду, - сказал Влад. - До ночи ещё далеко, - ответил я. – успеем пройти пару километров, потом заночуем на какой-нибудь поляне. - Так и сделаем, - согласился Вин. – Но можем и ночью проскочить небольшой участок – срежем путь по территории «Монолита». Как раз туда они редко суются. Это метров 500 – 600 пройти – а дальше снова наши земли. - А почему сектанты туда не суются? – интересуется Гештальт. - А что им ловить в этом углу? Артов нет, одно зверьё…. - Зверьё? – Влад остановился так резко, что шедшая следом Гештальт чуть в него не врезалась. – И ты нас туда ведёшь ночью? - Да какая ночь! Небо всё светлое. Тучи почти рассеялись. Сейчас Луна выкатится – и можно будет хоть книжку читать. И Эдгар видит в темноте, как кошка – он любую аномалию увидит. И потом, бояться каких-то собак и кровососов – мать вашу, у кого валыны с бронебойными патронами? Пусть они нас боятся. В четыре ствола мы и химеру принять сможем… - Что? Здесь есть химеры? – Влад наставил винтовку на свободовца. Тот немедленно достал свой «Калаш». – Ты куда нас завёл, проводник обдолбаный? – вскричал Влад, целясь в лицо анархиста. – Туристов своих, точняк, по другим тропам водишь, они же тебе деньги платят. Интересно, тебе все деньгами платят или некоторые туристочки, - это слово он произнёс с какой-то невероятно пошлой интонацией, - натурой? - Влад, опусти ствол, - сказал я. Что за похабень творится. Влад словно под контролёром. Но контролёра рядом нет – у меня на них реакция чёткая, словно кто-то в голове начинает страницы переворачивать, и за ушами болеть начинает. - Пожалуйста. Не сходи с ума. - Пусть он первый опустит, - зло фыркнул Влад. - Влад, чем я тебя обидел? – Вин пытается разрулить ситуацию миром. – Скажи, я извинюсь – и забудем. - Ты не меня обидел, - Влад по-прежнему целится в анархиста. – Ты просто обдолбаный псих, накурившийся травы и начитавшийся дурных книжек подросток, жадный до неприличия, чёрт знает что возомнивший о себе и об этом проклятом мёртвом крае! - Прекрати! – каким бы флегматиком и пофигистом не был свободовец, такие оскорбления он не может пропустить. – Я же тебе башку разнесу! - Духу не хватит, - издевательски улыбается Влад. Неужели он так уверен? Я внутренне сжался и резко шагнул, встав между ними. - Влад, успокойся, - сказал я, глядя в глаза другу. Все трое, мы стоим так близко, АК Вина упёрся мне в рюкзак, затем я почувствовал, что анархист убрал ствол. Хорошо. Но его злость я всё равно чувствую. Ещё бы – когда тебя обзывают хрен знает как и пушкой перед лицом машут…. - Влад, ты же теперь в меня целишься, - сказал я. – Я твой друг. Ты меня убить хочешь? - Отойди, Эдгар. Не мешай. И вообще – это всё из-за тебя! Точно! Это ты виноват! Если бы ты не попёрся и не потащил меня в этот сраный притон «Свободы» - мы бы не ввязались в эту дурацкую ходку! А если бы я тогда не повёл бы тебя в эту проклятую Зону – не оказался бы здесь! Эдгар, это ты всё устроил! Сволочь! Моё тело реагирует быстрее, чем разум. Я резко отвожу руки назад, хватаю Вина за воротник свитера и, рискуя вывихнуть себе руки, падаю вместе с ним в высокую жёсткую траву. На самом деле, я успел развернуться боком, прежде чем схватить Вина. Иначе бы точно вывихи получил. Над нами грохочет длинная очередь. Боковым зрением вижу, как Гештальт отскакивает в сторону, LR-300 уже в руках. Я и Вин, не поднимаясь, быстро ползём в кусты. И в ноздри ударила вонь гнилого мяса. - Ууаааххххррр! – взвыл мертвяк. Я с перепугу врезал ему локтем по челюсти. Челюсть отвалилась и упала в траву. Мертвяк зашатался. Я приложил его ещё раз. Вин добавил прикладом «Калаша». Голова мертвяка растрескалась и отвалилась. Труп, теперь уже окончательно мёртвый, кульком свалился в кусты. - Всё-таки контролёр! – я кричу, чтобы Гештальт тоже слышала. – Но как я его не почувствовал – я же на контролёра всегда реагирую! - Нет, это излом, - пояснил Вин. Гештальт прибежала и залегла в кустах рядом с нами, можно говорить тихо. Свободовец перешёл на шёпот – У меня тоже от контролёра голова болит, я бы догадался. Это точно излом. - А разве излом – тоже псионик? – спросила Гештальт. - Нет, не совсем. В отличие от контролёров, созданных людьми в лабораториях, излом – природный мутант. Это человек, попавший в одну из пространственных аномалий. Хрен знает, что происходит, мы видим только результат этого воздействия. У него правая рука становится длинной – на ней несколько суставов, и одним ударом этой руки излом может снести голову человеку. Излом не умеет управлять другими существами, но он разумен, немного телепат и может ментально провоцировать. - Это как? – про такое я даже не слышал. Про изломов вообще инфы мало – это редкий мутант. - Ну, он выводит наружу то, что в душе у человека. Влад был недоволен мной, он вообще не согласен с нашей свободовской философией – излом почувствовал это и вызвал в душе Влада настоящий ураган ненависти. Как он только меня не убил…. Эдгар, спасибо тебе. Ты реальный друг. - Не за что. Где он сейчас? – я приподнимаю голову, осматривая местность. - Кто, излом? Сейчас выйдёт – проверить, как его добыча. - Не, Влад. Его уже отпустило или как? Воздух разорвал хриплый низкий вой, и мимо нас мелькнула серая тень. Псевдособака. Я увидел белую бандану и раскинутые руки Влада – он попытался увернуться от зверя. Ошибка. От этой помеси волка с собакой нельзя бегать – нужно принимать бой. Хоть кулаками по морде её лупи – между прочим, можно справиться. Псевдособака сбила Влада ударом сильных передних лап. Отрывистый лай «Калаша» помешал ей нанести второй, смертельный удар. Вин убил псевдособаку всего двумя пулями – что вы хотите, даже долговцы признают отличную стрелковую подготовку анархистов. Я стащил труп псевдособаки с Влада. - Как ты? - Не очень. Чёрт, как меня всё достало…. Эта сволочь меня чуть не убила, - он кивнул на мёртвую псевдособаку. – Вин, ты здесь? - Да, - анархист присел рядом. - Я тебе много фигни наговорил, ты не бери в голову. Всё не так плохо…. Просто усталость накопилась. День тяжёлый. - Он уже прошёл, этот день, - примиряющее сказал Вин. – Только больше так не делай. Не наезжай ни на кого. - Ладно. – Влад протянул анархисту руку. Тот пожал её и помог Владу встать. - Что там за мужик? – Гештальт показала за спину Влада. - Это излом! – Вин обогнул Влада и выстрелил по невысокой фигуре в плаще. Излом с нечеловеческой грацией увернулся от пуль. И через несколько секунд возник уже метрах в трёх. Я пальнул в него с «Вала», излом снова спрятался. Ещё одно отличие от контролёра – излом быстро бегает. Надо запомнить. - Не подпускайте его близко, - предупредил Вин. – Он одним ударом руки убить может. - Он разумен, - сказала Гештальт. – Может, договоримся? Эй, мужик! – позвала она. – Мы просто шли мимо. У нас свои дела, не трогай нас, мы не хотим тебя убивать. Мы сейчас уйдём! - Бесполезно, - Вин перезарядил «Калаш». – Я заметил у него брелок из человеческого черепа. И длинный нож. Это излом-людоед. Бывают нормальные изломы, они едят то же, что и мы, с ними можно пообщаться, но конкретно этот хочет нас сожрать. - А у него харя не треснет, - поинтересовался я. И добавил шёпотом, - падайте на землю и не шевелитесь. Я сейчас этого гада сделаю. Я шагнул в кусты, с «Валом» наизготовку. Святые ликвидаторы, как же страшно. Я реально вижу в темноте, как кошка, ночь для меня – приятный серый полумрак. Обратная сторона этого свойства – я не переношу яркий свет, поэтому днём хожу в тёмных очках, а на случай экстремальных вылазок у меня противогаз с затемнёнными стёклами. Сейчас же, в последних лучах заката, я вижу лучше всего. Я убрал «Вал» и достал нож «Bowie». И вовремя. Тень на уровне моей головы. Я выбросил руку с ножом навстречу руке излома. Сильный удар, излом тихо вскрикнул от боли, я злобно зашипел и провернул нож, кромсая его руку. Сочно и мерзко хрустнула кость. Излом ударил меня левой рукой, в которой штык-нож. Лезвие скользнуло по защитным пластинам. Бронежилет, встроенный в комбинезон «Заря», даёт слабую защиту от пуль, но пробить ножом его вряд ли получится. Я навалился всем телом и пришпилил излома ножом к земле. Он снова ударил меня. На этот раз лезвие прошло между пластин брони, но, едва почувствовав укол, я прогнулся по ходу ножа и повернулся, выворачивая лезвие из разреза. И внезапно увидел лицо излома – в 5 – 6 сантиметрах от моего лица. Обычное мужское лицо, перекошенное яростью смертельной схватки. Но в глазах я вижу нечеловеческий голод. И я понимаю…. Мои пальцы свело судорогой, я не сразу сумел их разжать. Наконец, я убираю руки со сломанной шеи излома. Он мёртв. А понял я вот что. Биологически излом остаётся человеком. Поэтому для него питание людьми, сталкерами – это каннибализм. И поэтому большинство изломов предпочитают охотиться на кого-то другого и выменивать у сталкеров нормальную еду за артефакты. Но те, кто выбирает охоту на людей…. Говорят, мясо представителей своего вида – это очень сильный наркотик. Безумные, наполненные голодом глаза существа, которого я только что убил – лучшее подтверждение. - Вин, не забудь срезать хвост псевдособаки. И давайте побыстрее свалим. Мы устроились на ночлег возле заброшенного хутора. Мне стало любопытно, как он называется, но на карте ничего не указано. Всего четыре строения – некогда жилой домик и три сарая или склада – точно уже никто не скажет. Возможно, здесь жил лесник или какой-нибудь колхозный сторож. В почти полностью разрушенные строения мы не пошли – решили ночевать на открытом воздухе. - Хорошо-то как, - проговорила Гештальт, вглядываясь в сумрачное небо. Над дикой пустошью Полесья [историческое название севера Киевской области, собственно Зоны] догорел закат. Я смотрю на север, на трубу ЧАЭС. Там небо самое тёмное. - Чипсы и сухарики – любимая еда наёмников. Потому, что вы не умеете готовить, - сказал Вин, глядя на Гештальта. Хвост псевдособаки, длинный и пушистый, пристёгнут булавкой к его рюкзаку, что в сочетании с фенечками и брелками придаёт анархисту вид этакого первобытного охотника и собирателя. - Ну, кто на что учился, - беззлобно отмахнулась девушка-наёмник, хрустя сухариками. – Зато мы всегда готовы помочь людям за разумную плату. Любой каприз за ваши деньги. - Никто не спорит. Но на твой хруст сейчас пол-Зоны сбежится. - Ну, а что ты предлагаешь, - полувопросительно произносит Гештальт, перестав хрустеть. - Кое-что предлагаю, причём не только тебе, - свободовец поворачивается ко мне и Владу. – Тушёнку и бомж-пакеты захавать успеете. Дядя Вин сейчас вас свежатинкой побалует. Эдгар, идём со мной. Ствол не забудь. Я беру мой «Вал» и выдвигаюсь за Вином. Рана от ножа излома меня почти не беспокоит – я приложил к ней оба «ломтя мяса», порез уже зажил, только розовый шрам остался, но и он наутро исчезнет. Жаль только, что один из этих артов пришлось выбросить – он полностью разрядился, отдав мне всю свою энергию. Мы проскальзываем вдоль дороги, по которой недавно шли. На потрескавшемся от времени асфальте, если присмотреться, заметно вмятину гравиконцентрата. А если не присмотреться – ну, вы поняли. В зарослях, напоминающих не то ежевику, не то можжевельник, кто-то возится. - Псевдоплоти? – тихо спрашиваю я. - Они, - кивает Вин. – Нам их и надо. - Я понял. – Эти потомки одичавших свиней – животные пугливые и осторожные, поэтому я тихо проскальзываю между ветками и стреляю. Конечно, валить свиней со снайперского автомата – для цивилизованного человека это дикость, но нам важен результат. Две уродливые туши, распростёртые на сероватой траве. - Нам одной за глаза хватит. Ладно, разделывать умеешь? - Нет. Но сейчас научусь, - я достаю нож. Что я этим ножом только не делал – вспомнить страшно. Теперь вот радиоактивных свиней-мутантов на барбекю разделываю. - Короче, нам нужна вот эта часть, где загривок. Надрежь шкуру и отдери, а потом срезай мясо от затылка и вдоль всего позвоночника. На четверых как раз хватит. А я пока посмотрю, что там за железка валяется. Похоже на решётку. Если не сильно фонит – на ней и пожарим. Это у домашней свиньи кожа тонкая и податливая. А псевдоплоть покрыта толстой шкурой, усиленной хитиновой щетиной. Я кромсаю вонючий загривок мёртвой твари, и понимаю, что всё делаю криво и неправильно. - Вообще, мясо не так разделывают, - говорю я, отдирая кровоточащий кусок мяса от позвоночника. – Надо сначала кровь слить, потом тушу подвесить, выпотрошить…. - Пока ты провозишься – сюда на запах живность со всей Зоны сбежится. Так, давай помогу. Вин бросает железную решётку и несколькими надрезами облегчает мне задачу. Наконец, с противным всхлюпом, полутораметровый шмат окровавленного мяса отделяется и остаётся в моих руках. - Не парься, - подбадривает меня свободовец. – Смотри, что я тут нашёл. Он показывает мне несколько стеблей какого-то растения кислотной сине-фиолетовой окраски. - Это что? Вин растирает пару листьев в пальцах и подносит к моему лицу. - Мята? Классно пахнет. - Чернобыльская мята. Одно из немногих тут полезных растений. Возле нашей базы её до фига растёт. - И как вы её используете? - Как обычную мяту. В чай кладём, в табак для кальяна, очень хорошо идёт, - Вин нагибается и срывает ещё стебли. Оказывается, половина поляны заросла этой мятой. - Прикольно. - А это стереотип такой, что в Зоне всё ядовитое, токсичное, радиоактивное. Они просто боятся пробовать. Ты же видел, какой у нас огород. С чернобыльской картошечкой, хех. А ты знаешь, как про ту же псевдовишню народ узнал? Один чувак влетел в симбионт трамплина с жаркой. Остался жив, но отмычки его кинули. Причём как – забрали весь хабар, стволы, всё барахло, даже ПДА сняли. Только комбез и берцы оставили. И бросили умирать. - Вот уроды! Тогда бы пристрелили, что ли….. А вообще надо было на себе вытащить – как все нормальные сталкеры делают. Или его сильно покалечило? - Так, средне. Нога сломана и лицо обожжено было. Короче, он каким-то чудом выполз, хотя локация была дальняя, не помню, какая точно. Где-то за Агропромом, что ли…. Ну, представь себе человека в Зоне без оружия, без снаряги, да ещё и раненого. - Капец…. - Ну, вот он этими фруктиками и кормился. Потому что тут такая тема – либо по-любому сдохнешь от голода, либо окажется, что всё нормально. Но всё равно, по его словам, его зомби за своего принимали – настолько он плохо выглядел. - И как он выбрался? - Да какой-то мужик его подобрал, из самосёлов. Но наш брат сталкер тогда нехило перепугался. Некоторые ни за что не брались малознакомых людей сопровождать. Другие своим отмычкам инструкции писали – в какой ситуации вытаскивать, в какой – пристрелить. Потому что такое издевательство – это может быть там, с той стороны колючей проволоки сойдёт. Но не здесь, не в Зоне. Зона может простить слабость. Но подлость Зона никогда не прощает. - Ну, а тех, которые этого парня бросили? Их нашли? - Да они не прятались особо. Обалдели конечно, когда тот чувак, считай, с того света вернулся…. - И что он с ними сделал? Вин выдержал эффектную паузу, причём я в это время сообразил, наконец, как взять мясо, чтобы дотащить до костра и оголодавших Влада и Гештальта. Перчатки, конечно, в кровище, да пофиг – у меня запасные есть. - А ничего. В том-то и прикол. Он их не простил – потому что такое не прощается. Но распинать на арматуре и скармливать тушканам тоже не стал. Говорят, взял на какое-то задание, они, понятно, высрали не одну тонну кирпичей. А потом чуть не пинками прогнал их из Зоны. Потому что им здесь не место, мягко говоря. - Нехилая история, - проговорил я. А в груди снова колыхнулась холодная муть – свободовец Вин явно говорит про события, произошедшие более года назад. Но ведь тогда Зоны в её нынешнем облике просто не было. Или это меня не было в мире, где она была ещё с той душной летней ночи 2006 года. Наверно, я так и не узнаю, как именно Монолит исполнил моё желание. Почему Монолит – ведь его в этот момент ещё не было. Ведь моё желание – это как раз появление Зоны со всеми её ужасами и чудесами, в том числе и с Монолитом. Но как тогда….. Так, сталкер Эдгар, ты же запретил себе об этом думать. Хотел Зону – получи. А как и почему – лучше не заморачивайся. Мозги сломаешь – другие у барыги не купишь. - Эдгар, о чём задумался? - О том, что мозги – единственное, что здесь не купишь, - на автопилоте я озвучил мою крайнюю мысль, чем привёл Вина в дикий восторг. - Ну, ты выдал! Не могу…. А ведь правда – тогда бы любой зомби мог бы купить мозги…. Не, ну бред абсолютный. - Не, ну где вы ходите? – поинтересовался Влад, когда мы наконец пришли к нашим друзьям. – Ни фига себе, шашлыки намечаются? - Скорее, гриль, - заявляет Вин, устраивая на еле тлеющем костре решётку. – Пусть пока разогреется. Свободовец аккуратно нарезает мясо псевдоплоти на ломти толщиной в пару сантиметров и раскладывает на решётке. - Когда чуть поджарится – надо будет специями посыпать, - поясняет он. - Специи от лапши сгодятся? – спрашивает Гештальт. – Там, конечно, химии полно…. - Ладно, пойдёт. Когда мясо, наконец, пожарилось, и мы принялись за еду, я почувствовал, как меня отпускает. Жуткое напряжение, страх, неопределённость – я чувствую даже не облегчение, а скорее, осознаю напряжение, которое меня до этого держало. А сейчас, сижу на природе в самом экзотическом уголке планеты, с друзьями, поедаем свежайшее мясо – с такой золотисто-коричневой корочкой и розовым соком. По идее, его надо запивать качественным вином, а у нас только водка и коньяк. Но всё равно классно. - Всё-таки здорово здесь, - сказал я. - Ну а то. Зона – это подарок человечеству. Нужно только уметь им пользоваться, - Вин раскуривает косяк. Сладковатый дым конопли с добавкой мяты смешивается с тонкой горечью тлеющего костра и вместе с ним медленно растворяется в мутных сумерках. Неподалёку раздаётся вой слепых собак – резкий, пронзительный, тянущий за душу. - Говорят, вой собаки – плохая примета, предвещающая смерть, - тихо говорит Гештальт. - Но только не в Зоне. Здесь смерть повсюду. Она – слишком обыденное явление, чтобы на неё были приметы. - А вслушайтесь, - Вин затягивается, – в этом вое есть что-то такое, цепляющее….. Это своего рода музыка. К тому же, сейчас мы можем их не опасаться – собаки наверняка предпочтут сожрать туши псевдоплотей, чем связываться со сталкерами. Но всё же следует быть осторожными. - Это понятно, - говорю я, - но давайте дежурство на ночь распределим. - Ну, я сейчас лучше спать лягу, - мило улыбается свободовец. – Зато могу ночью встать без проблем. Или хоть на рассвете. - Тогда сейчас я покараулю, - сказал Влад. – Потом тебя разбужу. А на рассвете – Эдгар с Гештальтом. - Не доверяешь мне, - Гештальт не спрашивает, а констатирует. - Нет. Дело не в доверии и не в том, кто к кому относится. Просто те, кто вынес тот лагерь учёных, могли заподозрить, что кто-то ушёл. Мало ли что…. - Но ведь за нами точно нет никакой слежки, - возражает Гештальт. - В Зоне никогда нельзя быть в чём-то уверенным на 100%, - Влад закуривает очередную сигарету, добавляя в дымовой коктейль нотки табака. Шикарно живём. Это вам не пикник на обочине – это пир на бездорожье. - Влад прав. Это всё правда, - сказал Вин. - Есть приборы, которые ловят сигнал ПДА на дистанции до 20 километров. Это, конечно, паранойя, но лучше перестраховаться чем недостраховаться. - Ты прав, - видно, что Гештальт согласилась не просто потому, что не хочет спорить. Ей действительно не по себе. - К тому же, - продолжает Влад, поигрывая зажигалкой «Зиппо», - дежурство на рассвете – самое тяжёлое. Собачья вахта. Так что будешь забивать мозги Эдгару, чтобы он не уснул. Он же не любит рано вставать. - Договорились. Мы устраиваемся на ночлег, Влад подбрасывает ветки в костёр. Они трещат, а в воздухе появляется какой-то новый запах. Он этого буйства дымового ассортимента слегка кружится голова. - Дай затянуться, - попросил я Вина. - Да, пожалуйста. Только неглубоко, а то с непривычки-то…. Я затянулся косяком. Странное чувство – словно и без того низкое небо приблизилось, качнулось – и снова встало на своё место, равнодушно взирая на странных существ, добровольно отравляющих себя всеми доступными способами. - Давайте спать. Час ночи уже. А в Зоне спать до обеда не получается, сами знаете, - Гештальт справилась со своим навороченным спальником и улеглась ближе к костру. Я рядом, а с другого бока лёг Вин. Ночь тёплая, поэтому я просто расстелил туристический коврик и накинул на плечи куртку, а Вин завернулся в фирменное свободовское одеяло – зелёное и с эмблемой группировки. - Клёвое, - сказал я. - Ну а то, - пробормотал свободовец. Он добавил ещё что-то про умелых техников, но я уже провалился в сон. Сон в Зоне – странное пограничное состояние, когда ты спишь, и в то же время ловишь все звуки и шорохи вокруг – от мирного сопения товарища под боком до воя слепых псов и визга псевдособак, грызущих добычу. Ветер. Просто движение воздуха над землёй – над бесконечной пустой, выжженной степью. Ни одной травинки, но почему-то сильно пахнет мятой. Меня нет. Я растворился в этой пустоте. Или нет – я стал абстрактной материальной точкой, наблюдателем из задачи по физике. За кем я наблюдаю? Или за чем? Ровная серая степь. Низкие серые тучи с огромной скоростью проносятся над ней. Нет даже теней – их просто нечему отбрасывать. Зачем же я здесь? Что я забыл в этой пустоте, где только я и мои мысли? - Эдгар, пришло твоё время. Как открыть глаза, если они уже открыты? Я лежу на земле, возле костра. По-прежнему пахнет мятой. Лёгкий порыв ветра приносит немного остывающего пепла от костра. Вин, отчаянно зевая и закрывая лицо руками, укладывается, заворачиваясь в зелёное одеяло. Я это видел несколько часов назад. Всё правильно, он уже отдежурил, теперь наша с Гештальтом очередь. - Спать охота, - жалуется Гештальт. Она достаёт из подсумка влажные салфетки, тени с зеркальцем и кисточку и поправляет макияж. - Ненавижу рано вставать. Вообще ненавижу утро. Хотя сейчас даже не утро – безразличная предрассветная тьма, - сказал я, - подбрасывая в костёр пару веток и несколько стеблей чёрной полыни (это тот самый чернобыльник). – А я заметил, те немногие девушки, что всё же есть в Зоне, либо вообще не красятся и в принципе выглядят несколько мужиковато, либо делают такой чёткий макияж, в панк стиле. - Тебе как больше нравится? – интересуется девушка-наёмник. - Второе, - ухмыляюсь я. – Как у тебя. Мне нравятся глаза, сильно подведённые тёмным. - Спасибо. В кустах что-то зашуршало. Мы одновременно нацелили туда стволы. Раздался топот, что-то загремело, я уже готов был выстрелить – но из зарослей вылез ёжик. - Офигеть, - выдохнула Гештальт. – Такой маленький зверёк, а сколько грохоту. Он опасный? - Вроде нет, - ответил я, опуская ствол. – Это ёжик. Ёжики, как вороны и кошки, не мутировали. Ты разве никогда раньше их не видела? - Я диких животных вообще увидела только здесь. До этого – только на картинках. Помню, меня поразило, что здесь собаки бегают сами по себе – без хозяев и поводков. И что они могут быть опасны. Ёжик повёл носом, принюхиваясь, недовольно фыркнул и потопал прочь. Обогнув «электру», он нырнул в заросли ежевики и, неимоверно грохоча, углубился в сторону леса. - Говоришь, раньше диких собак не видела, - задумчиво сказал я. – Откуда же ты? Где ты раньше жила? - Сейчас расскажу. Только по порядку, окей? Как раз я сейчас вспомнила, - Гештальт подбросила ещё досок в костёр, - как я убила человека первый раз. – Рассказать? Я молча кивнул. Хочет человек выговориться – пусть. Тем более, мне интересно всё, что связано с моими друзьями. А я уже считаю Гештальта моим другом? В Зоне вообще быстро выстраиваются отношения. Любые. - Вообще, я из Венеции. - Ничего себе.… А как тебя занесло? - Я там родилась. В семье русских эмигрантов. Поэтому и по-русски, сам видишь, говорю чисто. И по-итальянски тоже. Кстати, на английском у меня итальянский акцент. - Так ты тоже полиглот. А я кроме русского и английского – немецкий и французский знаю. Немецкий – это мой второй родной. - А, я слышала – у тебя предки…. - Да. Ну, что ты там хотела мне рассказать? Гештальт помолчала, я, было, решил, что она передумала откровенничать. Но она продолжила - Я ещё подростком решила, что тихая обывательская жизнь – это не для меня. Венеция – это очень красивый и необычный город. Каналы с водой вместо улиц – поэтому там нет машин, воздух чистый. Не как здесь, конечно, но всё же. Необычная архитектура, всё такое…. Но люди – они везде одинаковы. И живут по одним и тем же принципам. И требования к отдельно взятому человеческому существу везде одинаковы. Сначала учись и слушайся маму с папой, потом работай и слушайся начальника. Заведи семью. И чем старше я становилась, тем сильнее меня тошнило от такой перспективы. А ещё было обидно, что нужно вкалывать всю жизнь, заниматься всякой ерундой – а денег всё равно мало будет. Денег всегда мало, ты же знаешь. Разве что в старости можно будет спокойно пожить. - Хех, это там, в Италии, может быть спокойная старость. А в России, в Украине – не пенсионеры, а бомжи какие-то. Вкалываешь всю жизнь на государство – а оно потом тебе хрен без масла. - Вот-вот. Но всегда есть альтернативные пути заработка. И тогда, в 13 лет, мне они казались более лёгкими. Уголовная ответственность в Италии наступает с 16 лет, поэтому 13 – 15-летние подростки – желанные сотрудники определённых организаций. Рассказ-воспоминание Гештальта разворачивается перед глазами, словно скриптовая сцена. Венеция. Весна. С залива дует холодный, сырой ветер. Он накатывает мокрыми, чуть солоноватыми волнами на город, на причудливо переплетённые улицы с водой вместо мостовых и узкими тротуарами и мостиками, выложенными древним камнем. Ветер проникает под заплесневелую потрескавшуюся штукатурку домов, под одежду прохожих, врезается в лица туристов и в объективы их фотокамер. И почти насквозь пронизывает одинокую человеческую фигурку на крыше одного из домов. С земли этого человека практически не видно – его скрывает фигурный выступ крыши и тарелка спутниковой антенны. Да и серо-синий камуфляж делает своё дело. Но при ближайшем рассмотрении видно, что это – девочка-подросток, неподвижно лежащая на мокрой холодной крыше с Винторезом в руках. Снайперский автомат в руках 13-летней девочки выглядит дико, сюрреалистично, но откуда-то возникает уверенность, что всё идёт правильно – по чьёму-то очень правильному плану. Улица, за которой девочка-подросток наблюдает через оптический прицел, абсолютно пуста. Даже туристов не видно. Но вот на ней появляются три человека. В отличие от светловолосого голубоглазого снайпера на крыше, у этих людей обычная для итальянцев внешность – смуглая кожа, тёмные, аккуратно подстриженные волосы. Они гладко выбриты и только у того, кто идёт по центру – тонкие ухоженные усики. И чувствуется, что он главный. Его длинный тёмно-красный кожаный плащ распахнут, открывая элегантный дорогой костюм. Длинный чёрный шарф развевается на ветру. Этот человек спокоен. Его спутники вроде тоже, хотя время от времени то один, то другой внимательно обводит взглядом окружающее пространство. А по телу девочки пробегает дрожь. Не от холода, хотя она уже час лежит на крыше в луже холодной дождевой воды. Голова мужчины в кожаном плаще попадает в перекрестье прицела. Подросток плавно жмёт на спуск. Брызги крови и мозгов перечёркивают серый день. Тело уважаемого человека, владельца сети сувенирных магазинов валится на мокрый тротуар. Две пары обалдевших глаз жадно ищут – откуда? Откуда прилетела смерть и забрала их босса? И как, как такое могло произойти? Расслабились. Упустили. Не уберегли. Уползая к люку, ведущему с крыши на чердак, девочка-снайпер чувствует, почти видит эмоции охранников. Удивление. Чувство вины. Страх. Ярость. Найти виновного и разорвать на части. Снова страх. Непонимание происходящего. Это же не Чикаго, не Сицилия. Нанимать снайпера, чтобы устранить среднего венецианского бизнесмена? Бред какой-то. Но бред реальный, случившийся. А её собственные эмоции? Эмоции 13-летней девочки, застрелившей человека по заказу? Волнение позади. Теперь спрятать Винторез в тайник на чердаке и переодеть куртку. Штаны можно оставить эти же – мало ли подростков ходит в камуфляжных штанах? Удовлетворение. Всё сделала правильно, аккуратно. Её наставник Костя-Кастанеда – тоже этнически русский – будет доволен. Многочасовые тренировки не прошли даром. Хотя самой Гештальту снайперская стрельба кажется не таким уж сложным делом – из засады по ничего не подозревающей жертве. Это вам не перестрелка с чеченами в горах, не рукопашная схватка, о которых иногда рассказывает Костя – ветеран двух кавказских войн. Человек, который защищал свою страну, и которому эта страна ничего не дала – кроме девяти лет тюрьмы за то, что он делал и на войне – за защиту своего народа от ублюдков. Оказывается, убивать можно только от имени государства. А когда делаешь это по своей инициативе, защищая пусть незнакомого, но своего – точнее, свою – это, оказывается, преступление. Ни Костя-Кастанеда, ни Гештальт не понимали этой вымороченной логики. Именно поэтому оба они работали на дона Альено. Дон Альено заплатит за выполненную работу. Первые самостоятельно заработанные деньги. Классно. И ещё один факт приятно грел Гештальта, когда она шла по залитой дождём улице. В последний миг своей жизни его жертва думала о ней. Конечно, этот человек не знал, кто его убил. Он даже не увидел, откуда стреляли. Но последняя мысль угасающего сознания была именно об этом – кто и за что? И Гештальт поняла, что так всегда – что бы ни говорили про жизнь, проносящуюся перед глазами, про всякие нелепые мелочи типа «я же свет в туалете не выключил» - умирая насильственной смертью, человек думает только о своём убийце. - А что потом? – спросил я, сминая банку из-под энергетика и бросая её в «электру». Аномалия зашипела и выплюнула пучок синих молний. – Как ты оказалась здесь, в Зоне? - Почти 3 года я работала на дона Альено. Выполняла разные задания – не только убийства. А потом, однажды утром, серым венецианским утром, пришёл Костя. И он сказал, что на дона облава, все члены Семьи в розыске. Он предложил бежать за границу – у него бабушка в Киеве. Конечно, я согласилась. Мы сидели в моей комнате, я полусонная, в пижаме…. Родичи как-то спокойно относились к Косте – считали его моим другом и вообще были уверены, что общение со взрослым человеком пойдёт мне на пользу. – Девушка-наёмник ухмыляется, глядя на розовое небо, готовое принять первые лучи солнца. – Действительно, он многому меня научил. Не только в боевых искусствах. Ну, ты понял. Короче, мы умудрились по поддельным документам пробраться сюда. Потом…. Долго объяснять, короче, мы работали по прежнему профилю. Потом мне предложили стать наёмником в Зоне. Точнее, сначала предложили нам. Но Костя…. В общем, один из заказов оказался нам не по зубам. Объект сопротивлялся, да так…. Его увезли в больницу, а Костя умер на моих руках. Я снова оказалась в розыске – так что путь был только один – в Зону. Последнее убежище. Она улыбнулась, глотая невыплаканные слёзы. Мы помолчали. Потом я почувствовал странную энергию, исходящую от Гештальта. - Эдгар, - неуверенно сказала она. – Ты мне очень понравился, ещё в баре. Ну, не только по разговору…. И помнишь наш разговор об интиме? - Помню, конечно. Ты мне тоже очень нравишься, - я придвинулся ближе. – А знаешь, говорят, небольшие дозы радиации повышают сексуальное влечение. - Да и обстановка здесь расслабляющая, - ответила Гештальт. – В Припяти, конечно, ещё лучше, но и здесь очень атмосферно. Девушка-наёмник перевернулась на спину и начала расстёгивать бронежилет. Я помог ей. Затем стянул с неё комбинезон и чёрные хлопковые трусики. Взглянул на набухшие розовые соски, выступающие рёбра, впалый живот, ниже всё выбрито. Я начинаю раздеваться, но Гештальт меня останавливает - Не надо. Только молнию внизу расстегни. Меня дико возбуждают сталкерские шмотки, тем более, на твоей прекрасной фигуре. - Спасибо, - я провёл языком по её шее, между грудей, опустился ниже и начал интенсивно работать языком. Судя по непроизвольным движениям Гештальта, я всё делаю правильно. Затем мы устроились в позу «69», и она тоже доставила мне удовольствие. После занялись «по-взрослому» и это было восхитительно. Я мельком подумал, что если Влад сейчас проснётся и увидит нас – нам обоим не жить. Но это только придало остроту моим чувствам. - Слушай, Эдгар, я ещё на Большой Земле слышала, что многие девушки не любят глотать сперму. Интересно, почему? - Без понятия, - ответил я. Мы уже привели шмотки в порядок и просто валяемся рядом на траве, глядя на покосившиеся антенны Выжигателя Мозгов. – Но вообще сперма – штука полезная. Из неё делают мазь от ожогов. - А мне нравится её запах. Особенно твой. Он у каждого мужчины – свой. Как и выделения у девушек. У меня, кроме Кости, было три парня – два одиночки и один из «Долга». Но он хороший. И ещё, - она смутилась, - с девушкой у меня тоже было. Было классно. Она тоже сталкер-одиночка. Ты как к таким вещам? - Нормально. Любовь прекрасна во всех видах. А секс – не грех, а метод общения. Я и к гомикам спокойно отношусь. Такие же люди. Но у меня самого мужиков не было. Хотя обнять друга от избытка эмоций – это запросто. Наверно, я тоже бисексуал. Впрочем, не знаю. - Забавно. А у тебя было много девушек? - Нет, не очень. По пальцам одной руки посчитать можно. Причём у меня синдром романтика. - Это как? - Влюблённостей больше, чем половых связей. Не знаю, плохо это или хорошо. - Это просто твоё отношение к сексу. Оно не может быть хорошим или плохим. - Тоже любишь Ницше? - Костя его очень любил. Странно, я не ощущаю ревности. Да имею ли я на неё право? Итальянский киллер украинского происхождения Костя по кличке Кастанеда навсегда останется в её жизни самым главным человеком. Ну, родители, понятно – они дали эту жизнь, какой бы она не была. А вот из тех, кого она встретила в этой жизни – Костя всегда будет на первом месте. И это правильно. А я – я буду рад, если войду в первую десятку её внутреннего рейтинга. Или хоть в двадцатку. - Фридрих Ницше и Карлос Кастанеда, - сказала Гештальт. – Это были два его любимых философа. - Интересное сочетание, - ответил я, подбрасывая веток в костёр. – Ницше я знаю хорошо, а Кастанеду – поверхностно. Читал его «Учение Дона Хуана» сто лет назад. Помню про кактусы и ворон. - Между прочим, Кастанеда тоже писал о сталкерах. - Любопытно. - Угу. По его трактовке, сталкер – этот тот, кто находит решение любой проблемы и выход из любой ситуации. Универсальный проводник. - Классно. Хотелось бы быть таким. ТАНЦЫ С СЕКТАНТАМИ Больше всего мне хочется спать. Ненавижу утро. Ненавижу рано вставать. Вот так всегда – стоит Владу принять какое-либо решение самому – всё летит псевдособаке под хвост. Хотя, с другой стороны, с Гештальтом потрясающе получилось. Я ловлю её взгляд. Она слегка улыбается. Вин, как обычно, идёт первым, я за ним, следом Гештальт. Влад замыкает. Анархист замирает на месте. Поднимает руку, чтобы бросить болт, и замирает. Нерешительно крутит болт в пальцах. - Назад, - шепчет анархист сквозь зубы, - все назад. Мы отступаем на три или четыре метра. Вин быстро пятится к нам, замирает, прижавшись ко мне спиной. Затем отходит вправо и жестом показывает идти за ним. Мы обходим по широкой дуге абсолютно нормальный на вид участок, проходим, в нарушение примет, между двумя отдельно стоящими соснами, и возвращаемся на обочину асфальтовой дороги. Вин тяжело дышит. И в этот момент на том участке, что мы обошли, с рёвом поднимается столб пламени. Мы оборачиваемся и смотрим на широкий столб ослепительного чёрного пламени. Чёрный огонь, кошмарно яркий, от него больно глазам, но мы продолжаем смотреть, как заворожённые. Через минуту всё стихло. Чудовищное явление поглотило довольно большой кусок дороги и по бокам где-то метра два пространства – всё провалилось в чёрную дымящуюся яму. Гештальт выругалась матом. По-другому это вряд ли можно прокомментировать. Зрелище просто кошмарное, и мой разум никак не может подобрать ему мало-мальски приличное объяснение. Нетипичная «жарка»? Слишком нетипичная. Прорыв материи из другого мира? Что же за мир такой…. Не понимаю. А непонятное страшнее всего. Вин привалился к бугристому стволу сосны, прикрыв глаза. - Ты в порядке? – я подошёл к нему. - Немає. Я не уявляю, що це таке, - Вин тяжело дышит. От волнения он перешёл на родную мову. И я ощутил резкий, чуть сладковатый запах его пота. Насколько я помню, такое с ним было только один раз – когда мы вдвоём удирали от квада долговцев, чуть не попали под Выброс и пережидали его в одном подвале с контролёром и его собакой и зомби. Незабываемое приключение. - Спочатку мені просто це місце не сподобалося. Ну, так буває, наприклад, коли аномалія слабка і її оком не видно. Але коли я хотів кинути болт, - продолжает Вин, - перед очима таке прямо море вогню, тільки чорного. Але це був саме вогонь. І я в ньому - як сірник згораю. Жах нелюдський. І ось як воно все вийшло. Ми зараз це бачили. Хто-небудь, киньте в мережу повідомлення про цю жахливу аномалії - в мене сил немає. Вин вытащил фляжку, судорожно свинтил колпачок и сделал несколько жадных глотков. Протянул мне. Я тоже выпил. Коньяк мягко прокатился по глотке и комом упал в пустой желудок. Хорошо, что мы не позавтракали. Стошнило бы на раз, это точно. Зато сейчас, после спиртного, можно и даже нужно будет нормально поесть, когда нервы успокоятся. - Блін, пліч коле, - Вин прижал ладонь к левому боку. – Серце снову, чи що…. Анархист достал пузырёк с валерьянкой, сыпанул на ладонь с десяток мелких зелёных таблеток, заглотил и снова запил коньяком. - Снова привал? Сколько можно, - Владу как будто без разницы, что мы только что пережили, - Мы хоть километр прошли? - Расслабься, - осадила его Гештальт. – Если с тобой всё в порядке – доставай чипсы и колбасу. Поешь, может, подобреешь. А я, тем временем, заинтересовался грузовиком, брошенным здесь, видимо, ещё в 1986 году. Он почти не ржавый, дозиметр рядом с ним начал нервно потрескивать, а под днищем я заметил синие вспышки статического электричества. Все эти признаки указывают, что здесь долгое время была «электра». Сейчас аномалия почти выдохлась. А это значит, что можно найти что-нибудь полезное. Распространённый «бенгальский огонь» можно взять и с активной «электры», а вот элитные «вспышка» и «лунный свет» - это посмертный подарок умирающей аномалии. Есть гипотеза, что аномалии – это такая форма жизни. Они рождаются, живут, питаются неосторожными сталкерами и зверями, рождают артефакты и умирают, чаще всего, от Выброса, но могут и без видимых для нас причин. Действительно, на изодранном, облезлом переднем сиденье я увидел мерцающий полупрозрачный голубоватый шарик. «Лунный свет» - самый редкий и дорогой из электрических артов. Он реально похож на обычный «лунный камень» - полудрагоценный минерал, из которого на Большой Земле делают украшения. Но «лунный свет» намного красивее и круче – он повышает выносливость организма, оказывает общеукрепляющее действие, особенно на сердечно-сосудистую систему. Именно это и нужно сейчас. Стекло на двери грузовика давно выбито – я перегнулся через проём и взял артефакт. Он приятно холодит кончики пальцев, а по спине пробегает лёгкий озноб. Но я его использую не для себя. Я возвращаюсь к товарищам, подхожу к Вину. Вид у анархиста по-прежнему нездоровый. - Держи, друг, - я протягиваю ему «лунный свет». - Це ж дуже дорогий артефакт. Не шкода? - Для друга – не жалко, - уверенно говорю я. - Дякую, - Вин взял арт. - Давай лучше под свитер, - я достал один из заранее заготовленных для таких целей бинтов с плетёными кармашками, положил в него «лунный свет» и надел Вину на шею, как кулон. - Эй, что это тут у вас, - Влад подошёл, жуя бутерброд с колбасой. – Эдгар, ты нашёл «лунный свет»? - Ну, да, - я напрягся. Что на этот раз Владу не нравится? - Помнишь, мы же договорились делить поровну весь хабар. На тебе уже три арта, так что этот – мой. - Влад, ты что, не видишь? Я его отдал Вину, у него сердечный приступ. - И чё? Он сначала вечером травы накурился, потом водкой догнался, а с утра энергетика пол-литровую банку выдул, может, ещё и колёса какие. Сам виноват. А мне, может, тоже плохо. Дай мне. - Нет, Влад. Я поднимаюсь и смотрю ему в глаза – такие же холодные и безжалостные, как молнии «электры». Впрочем, у меня самого глаза такие же, если не жёстче. Я-то народу замочил намного больше. Коньяк без закуси слегка врезал мне по мозгам, и я боюсь сказать лишнее, но и уступать не собираюсь. – «Лунный свет» нашёл я. Это мой хабар. Я могу им распорядиться, как пожелаю. Я его отдал моему другу, потому что этот артефакт ему сейчас необходим. Сейчас это лекарство, а не деньги, - мне очень хочется врезать Владу по физиономии, но я знаю, что с человеком, к которому я хоть раз применил насилие, я уже не смогу общаться. - Влад, - продолжаю я, как можно спокойнее, - ты почти не собираешь ничего. Берёшь хабар, только когда он сам лезет в руки. - И чё дальше? Я музыкант и актёр, прежде всего, я живу музыкой, а не собирательством. - Значит, так, - я уже едва сдерживаюсь. – Коммунизма не получилось. Теперь у нас с тобой хабар по отдельности. Что найду я – моё. Что возьмёшь ты – твоё. Понятно? - Ладно, - Влад махнул рукой. – Мне спорить надоело. - Наконец-то, - выдохнул я. И повернулся к анархисту, - Как ты? - Мне лучше намного, - ответил анархист, снова перейдя на русский. - Ещё бы Влад не буянил…. - Не переживай из-за него, - я посмотрел на Вина. Ему реально лучше. Синюшные губы слегка порозовели, ногти тоже приобрели нормальный цвет [при сердечном приступе они тоже синеют], дыхание нормализовалось. Я проверил его пульс – частый, но не чаще моего. Хорошо. - Я думаю, нам нужно двигаться дальше, - сказал Вин, сверившись с ПДА. – Дальше могут встретиться монолитовцы – а это опасный противник. Да, пиплы, тут Мракодел спрашивает, как мы назовём новую аномалию. Есть идеи? - Сайлент Хилл, - не задумываясь, ответил я. – И если кто её будет исследовать – пусть проверят на пси-поле. Возможно, от неё есть излучение. Мы прошли полкилометра, как вдруг громко заиграл ПДА Влада. - Ты что творишь – на вибрацию поставь! – проорал я шёпотом, снимая «Вал» с предохранителя. На экране четыре красные точки. Неужели монолитовцы – и что им на ЧАЭС не сидится. Я сегодня вообще поем или нет? - Старший лейтенант Черненко, - на дорогу вышел высокий человек в броне «Химера» [более совершенная модель, пришедшая на смену «Скату»]. За ним, словно тени, выскользнули трое и взяли нас в кольцо. Мы быстро убрали стволы. – Назовите себя и предъявите ваши документы. - На фига вам подорожная – вы же неграмотны, - прошептал Вин, доставая из разгрузки какие-то бумаги в пластиковой папке. Он протянул их военному сталкеру и чётко произнёс: Внештатные сотрудники научной лаборатории «Янтарь» по исследованию Чернобыльской Зоны. Отдел по изучению пси-поля. Наши личные данные в бумагах, там фотографии, можете проверить. Да, не зря Лукаш, по просьбе Вина, изобразил эти «ксивы». И хорошо, что военсталы не открыли огонь сразу – решили соблюсти формальности. Вообще, они всё больше и больше превращаются из безжалостных истребителей неучтённых лиц в неких сотрудников милиции и ДАI. В общем, меньше стреляют, уже хорошо. Наверняка Черненко разочарован, что у нас всё в порядке. Хоть бы он своё зеркальное забрало поднял – лица не видно, словно не человек, а робот. Старлей внимательно осмотрел документы, нарочито долго сверяя фотки и наши физиономии. - Очки сними, - сказал он мне. Я подчинился. – Порядок. Вы в курсе, что вы опасно приблизились к стратегически важному объекту? Это «Чернобыль-2», он до сих пор засекречен. - У нас задание, - спокойно ответил Вин. - Какое? – насторожился старлей. - Замеры остаточного пси-излучения, - сказал анархист. – И кое-что ещё. Но об этом вам следует поговорить с нашим научным руководителем. Если он сочтёт целесообразным сообщить вам эти данные. - Мне достаточно предоставленной информации, - равнодушно сказал военный сталкер. – А это у тебя что за трофей? - он взял в руки хвост, пристёгнутый к рюкзаку Вина, и оценивающе повертел. - Образец тканей, - начал было анархист, но вовремя сообразил, - Но у нас таких более, чем достаточно. Если он вас заинтересовал…. - Да, пожалуй, я его возьму, - сказал военстал. Он отстегнул хвост псевдособаки и этой же булавкой прицепил его себе на пояс. – Отличный образец. Что же, удачи в исследованиях, сталкеры. Черненко жестом отдал приказ своим подчинённым, и они устремились за ним. Но прежде чем их метки исчезли из списка контактов, мы успели здорово посмеяться. Старший лейтенант Черненко, лейтенант Андропов, прапорщики Путевой и Медведко отобрали собачий хвост у бедного больного подростка, вынужденного зарабатывать на жизнь работой с радиоактивными материалами. - А нехай, - Вин почти не расстроился. – Они не стреляли по нам и даже нас не шмонали. Всё цивильно! Мы прошли ещё метров 200, и я не выдержал - Я так больше не могу! Если я сейчас не поем – я точно кого-нибудь загрызу! - Да какая проблема, - Вин усаживается на поваленное дерево. – Пиплы, привал! Мы прикончили две большие пачки чипсов, доели вчерашнее мясо псевдоплоти, развели костёр и попили чай с чернобыльской мятой. Затем пополнили запасы воды из ближайшего ручья – вкусная холодная вода, ни радиации, ни аномальной отравы, восхитительно. И двинулись дальше. - Теперь нужно быть осторожнее, - предупреждает Вин. – Начинается территория «Монолита». Анархист, как обычно, идёт первым, Гештальт за ним, Влад в середине, я прикрываю тылы. Говорят, у женщин шире угол зрения, чем у мужчин. Гештальт замерла на месте, тронула Вина за плечо - Там кто-то есть, на восемь часов, за заправкой. Это военный жаргон, который переняли сталкеры и наёмники. Мысленно накладываешь циферблат на окружающее пространство, сам в центре. И определяешь расположение предметов по цифрам на этом циферблате. Прямо спереди – двенадцать часов, точно справа – три часа и т. д. Очень удобно. То, о чём сказала Гештальт – слева и чуть позади. Вин достаёт бинокль и внимательно изучает руины автозаправочной станции. - Я никого не вижу, но ты его видела. Кто это был? - Вроде человека, очень крупный и слегка сутулый. Может, кровосос? - Возможно. Они любят жить в зданиях. Не будем связываться, идём дальше. - Оставим эту тварь за нашими спинами? – спросил Влад. - Если нападёт – отобьёмся. А так – пусть живёт. Это всё равно Звериный Угол – сталкеры здесь редко ходят. И вообще – я не сторонник бездумного истребления живых созданий, - убеждённо сказал анархист. – И ещё – может, там целая семья кровососов. Лучше поберечь патроны на случай встречи с сектантами. - Везде у тебя своя выгода, - бурчит Влад. Впереди над асфальтом дрожит марево. Вин бросает болт, тот летит по замысловатой траектории, взлетает вверх по спирали и впечатывается в край дороги. Нехилое скопление гравитационных аномалий всех видов. Несколько «воронок», между ними устроились «трамплин» с «каруселью», дальше «комариная плешь». Обходим по заболоченной канаве, вплотную к кустам, заросшим «жгучим пухом», и зарослям «ржавой крапивы». В отличие от чернобыльской мяты, которая от аномальной энергии стала только полезнее для человека, крапива мутировала в токсичное растение, сок которого разъедает кожу, словно кислота. А на вид это высокие стебли ржавого цвета, покрытые какими-то мерзкими волосами вместо листьев. Наградой за неудобство становится хабар – у меня и Вина по два «каменных цветка», Гештальт нашла «золотую рыбку», «каменный цветок» и ловко вытащила из «жгучего пуха» «кристальную колючку». Влад подобрал простую «колючку», вывалившуюся из «пуха» на землю, и «кальмара». «Кальмар» - это редкая разновидность «золотой рыбки», за него учёные бешеные бабки платят. Фишка в том, что вокруг знакомого любому сталкеру тела «золотой рыбки» расположены десять длинных гибких щупалец. И ни между собой, ни с «телом» эти «щупальца» не соприкасаются. Как диски «пустышки» - между теми можно просунуть хоть руку, хоть голову. «Кальмар» поменьше размером, но пальцы легко пролезают. Фонит «кальмар» ещё больше, чем «золотая рыбка», но у нас есть специальные контейнеры. Но прежде чем положить в контейнер, Влад минут пять вертел радиоактивным артом перед нашими лицами, демонстрируя свою крутость. Особенно его радует, что остальные нашли довольно распространённый хабар, вид и свойства которого известны даже тем, кто знает мир Зоны только по книгам. - Странно, что здесь нет лечебных артов, - сказал Вин. – Ни «души», ни «ломтя мяса». Хоть «кровь камня» должна была быть. - Правда, странно, - ответил я. Не успели мы отойти от этой поляны артефактов, как снова мелькнула тень. Это уже заметил я. Тень плавно, фантастически плавно выруливает на дорогу и замирает в трёх метрах перед нами. - Вашу мать. Мы попали, - констатирует Вин. – Знакомьтесь, это химера. Химера не спешит, словно давая нам время разглядеть её, да что там – полюбоваться. Эмоции за гранью фола. Я смотрю на это странное даже для Зоны существо, замершее на древней растрескавшейся дороге. Красавица и чудовище в одном флаконе. Из всех монстров, созданных в лабораториях Зоны, химера – самое гармоничное и удачное создание. И самое опасное. Ростом почти три метра, химера не сутулится – это бугрятся мышцы на плечах и лопатках. Тело покрыто серой, с металлическим отливом кожей, на вид мягкой и бархатистой. Существо напоминает дикую кошку, вроде ягуара, но нижняя часть тела человеческая. Из копчика растёт длинный тонкий хвост, которым химера равномерно похлопывает себя по бёдрам. Передние конечности – это почти звериные лапы, длинные и сильные, с человеческими пальцами с длинными острыми когтями. Они втягиваются и вытягиваются, как у кошки. Две головы с острыми кошачьими ушами и длинными чёрными волосами. Одна голова, поменьше, свешивается на грудь, другая, основная, оглядывает нас холодными голубыми глазами. Зрачки вертикальные. В них нет ни ярости кровососа, ни злобы псевдособаки, ни безумия излома – просто холодная констатация факта, что сейчас обладатель этих глаз нас убьёт. - У неё две головы и две системы внутренних органов, - даже в безнадёжной ситуации Вин продолжает делиться с нами информацией. – Почти мгновенная регенерация. Всё, что мы можем – это умереть достойно. Химера прыгнула. Нет, не так. Она словно выстрелила собственным телом. Прямо в меня. Я высаживаю пол-обоймы в её живот с жёсткими кубиками пресса. Если бы это был снорк – он бы уже валялся на земле, умирая. Но раны на теле химеры затягиваются прямо на глазах. Мутант отпрыгивает от меня и, начинает странно двигаться, словно боевой вертолёт, заходящий в атаку. Все четверо, мы поливаем её огнём, но химера словно ускользает от выстрелов. Она кружит вокруг нас, выбирая жертву. Это похоже на красивый зловещий танец. - Она ждёт, пока у нас закончатся патроны! – поняла Гештальт. - А что делать? – Вин в отчаянии расстреливает остатки магазина, переключает на подствольник. Граната пробивает в плече химеры сквозную рану, на траву капает тёмная, с металлическим блеском, кровь. Химера вскрикивает. Не рычит, не ревёт – именно вскрикивает, как кошка, которую пнул гопник. Это вопль выводит меня из транса, в который я был погружён завораживающим танцем смерти. Свой запас прочности есть у любого создания. Похоже, у химеры он заканчивается. - Вин, куда я шмальну – ты потом бей с подствола - Ок, - ответил анархист. Я прицелился точно между двумя шеями химеры и нажал на спуск. Пока «Вал» выпускал маленькие кусочки смерти, чуть водил стволом, корректируя. Эти доли секунды растянулись, растеклись, стали густыми, как тёмная кровь химеры, брызнувшая мне на комбинезон. Химера снова закричала. Вин выстрелил с подствольника точно в рану от моих пуль. Та голова, что поменьше, отлетела в сторону, врезалась в дерево, превратившись в кровавый комок мяса. Левая лапа химеры – или всё же рука? – дёрнулась, повисла на сухожилиях, из развороченного плеча остро заблестела кость. Я чуть замешкался, вставляя новую обойму, химера подалась вперёд, резко схватила меня уцелевшей рукой и сдёрнула «кровь камня» и «ломоть мяса». Я на рефлексах отшатнулся. Химера с хрустом сжевала артефакты. Встряхнула головой, волосы разметались по плечам. Глаза снова засияли. Но смерть уже настигла её. Эта граната попала чуть ниже раны. Взрыв разворотил грудь химеры, уничтожив оба сердца мутанта. Фантастическое существо рухнуло на землю. Кровь залила мой комбинезон, брызнула в лицо. Но у меня нет сил вытереть её. Агония химеры длилась недолго. Холодные глаза потухли, словно перегоревшие лампочки. Огромное тело вытянулось и замерло навсегда. Вин и Гештальт подошли ближе. Даже мёртвая и изуродованная химера прекрасна. - Почему такое красивое создание так жестоко? Она напала на нас просто так – просто, чтобы убить, – Гештальт присела и провела рукой по бархатной коже на боку химеры. – Мне её даже жалко…. - Да вы точно психи, - Влад закурил сигарету. – Как можно жалеть тварь, которая тебя чуть не убила? - Прекрасное жестоко, - только и сказал я. - А теперь понятно, почему на том гнезде аномалий не было ни одного лечебного арта, - Вин отхлебнул коньяка и протянул мне фляжку. Я делаю пару глотков и передаю её Гештальту. Та тоже отпивает и возвращает Вину. Он допивает и продолжает, - Химера кормится лечебными артефактами, видимо, в этом секрет её неуязвимости. Сколько же чудес в Зоне…. Вот ещё одному чуду мы нашли объяснение, - он чуть улыбается. И как-то резко улыбка сползает, анархист снова вскидывает «Калаш». - Монолитовцы! – выкрикнула Гештальт, одновременно прострелив голову сектанта, выскочившего на поляну. Ярость берсерка снова проснулась во мне. Я не помню, как мы и монолитовцы метались между дорогой, заправкой и воротами комплекса Выжигателя Мозгов, поливая друг друга свинцом. Я не помню, как я методично отстреливал монолитовцев одиночными в голову, напролом двигаясь к Выжигателю. Я не помню тяжёлое дыхание моих товарищей, их матерные крики и тихие стоны умирающих монолитовцев. В отличие от сталкеров, бандитов и военных, раненые сектанты предпочитают страдать молча, они умирают без ругани, призывов на помощь и мольбы о пощаде. Я не помню, как Вин кричал, срываясь на визг: «Свободу даром!» Я не помню, не помню….. Не помню! Очнулся я только в сыром сумрачном коридоре. Это лаборатория Х10, подземная часть объекта «Чернобыль-2». Здесь пульт управления Выжигателем Мозгов, который Меченый отключил 2 года назад, и здесь же тайник профессора Переходова с его жутким изобретением, ради которого мы здесь. Я сижу на полу, привалившись к прохладной влажной стене. Над моей головой тускло светится длинная трубка лампы дневного света. Напротив меня сидит Вин и глушит водку «Казаки» с горла. К его плечу привалилась Гештальт. Она без сознания и при ней нет её винтовки. Я соображаю. Видимо, после, как мы перебили отряд «Монолита», девушка-наёмник упала в обморок, анархист тащил её на себе, а ствол потерялся. Влад сидит в другом углу коридора и курит. - Как мы вообще прошли? – спросил я. - Да ты шёл, как Рембо, отстреливая сектантов, - поясняет Вин. Кровь химеры даёт некое защитное поле, а ты весь в её кровище. А мы за тобой бегом. Так и прошли. Вин достал баклажку с водой и брызнул Гештальту на лицо. Девушка-наёмник пришла в себя. - Мы уже в Х10? Прекрасно. Сейчас пройдём по этому коридору – и мы у цели. ГЕШТАЛЬТ-ТЕРАПИЯ - Вот и пришли, - Гештальт отодвинула полусгнивший, мерзкий на вид и запах рубероид. За ним лаз, достаточный, чтобы пролез некрупный человек. Девушка-наёмник бросила болт. Все мы инстинктивно отпрянули. Болт звякнул на полу. Чисто. - Можно идти. Гештальт пролезла в дыру, за ней Вин, затем я и Влад. Мы оказались в небольшой, относительно сухой комнате. Похоже, раньше здесь был склад какого-то электронного оборудования или спецодежды. По крайней мере, ничем не воняет, токсичного мусора и подозрительных луж на полу нет, и дозиметр молчит. Вот и ладушки, вот и хорошо. В комнате пусто, только у дальней стены ворох картонных коробок. Вроде обычные коробки, в которых могли бы быть принтеры, например. Но ни логотипов изготовителей, ни надписей, что в коробках – ничего нет. Даже графических символов типа рюмки, обозначающих хрупкость содержимого, нет. Просто светлый картон, слегка пахнущий клеем. Я осторожно потрогал одну из коробок – пусто. И уже не узнать, что в ней было. Вот из таких маленьких неразгаданных загадок и состоит великая загадка Зоны. - Не знаю, как он выглядит, - сказала Гештальт, разглядывая коробки. - В смысле – не знаешь? – нарочито удивлённо переспросил Влад. – Ты же участвовала в разработке этого устройства. - Я не о пси-генераторе, а о тайнике. Он в этой комнате, но где именно… - Мой внутренний Капитан Очевидность подсказывает, - Вин в очередной раз сгладил конфликт, - что прибор может быть в одной из этих коробок либо просто под ними. Давайте проверим. Он начал разбирать коробки. Я и Гештальт ему помогаем. Влад, поколебавшись секунду, присоединился. Мы берём коробки, открываем их и откладываем в сторону. - От эта тяжёлая, - Вин держит на вытянутых руках очередную коробку. Такую же, как остальные, но в ней наверняка что-то есть. – Думаю, прибор в ней. Анархист поставил коробку на пол и открыл. - Да, это пси-генератор, - Гештальт достаёт из коробки нечто вроде пистолета с длинным стволом, обмотанным проволокой, и тонкий шлем из сетки. – Смотрите, шлем надевается на подопытного, чтобы сконцентрировать пси-волны на нём. А эта штука, похожая на пистолет – сам генератор, мы его пульт называли. - И что – работает? – спросил Влад. - Хочешь проверить? Мы здесь, чтобы уничтожить это дьявольское изобретение. Только сначала нужно ещё кое-что сделать. Вин, глянь, там нет никакой записки? Может, флэшка… - Не, нема. Только внутри коробки надпись. - Какая? - Цифры. Маркером нацарапано. Видимо, код. 1986-2006-2014-2016 - Всё правильно. Это пароль, чтобы открыть видео и скрытый файл. - Какое видео? – спросил я. Ох, не нравится мне эта игра в казаки-разбойники – пароли, коды, файлы…. А ещё, не дай Чёрный Сталкер, монолитовцы нагрянут с проверкой на свой стратегический объект. И доказывай потом…. И ещё я подумал, что как-то всё несвязно получается – само знакомство с Гештальтом, почти случайное, затем нападение странных биороботов на базу «Свободы», то, как мы сюда пробирались – никакой логики. Сплошные обрывки. Или всё же это кусочки паззла, просто я пока не собрал картинку полностью? - В компе есть запароленная видеозапись, - пояснила Гештальт. - Профессор сказал, это его личное послание мне. А пароль, чтобы её открыть – в тайнике с пси-генератором. На случай, если что-то пойдёт не так. Видео должно развеять сомнения – если бы они у меня появились. И, кажется, он хотел попрощаться. Он же предвидел… Бедный Михаил Ильич, он как будто заранее знал…. Давайте уже расфигачим этот прибор! – девушка-наёмник начала нервничать. - Э, нет, - возразил Влад. – Зря, что ли, сюда тащились? Давай проверим прибор. Доброволец у вас есть. Я хочу стать псиоником. - Да ты и так всех загипнотизировал своей музыкой, - сказал я и внезапно понял, что Влад не шутит. Ему на полном серьёзе хочется этого. Гештальт тоже почувствовала это и, взяв прибор, отошла вглубь схрона. Я заметил, что она что-то переключила на нём. - В чём дело? – спросил Влад. - Ты его не получишь, - твёрдо сказала Гештальт. Быстрым, отработанным движением, она натягивает шлем себе на голову и приставляет пульт к виску. Нажимает на кнопку. Вокруг головы Гештальта на мгновение вспыхивает синее сияние. - Ни хрена себе, - тихо воскликнул Вин. И я уловил в его возгласе нотки восхищения. Гештальт сбрасывает на пол потемневший шлем, бросает пульт. - Он одноразовый, - торжествующе объявляет девушка-наёмник, обводя нас сияющим взглядом. В её глазах словно отпечаталось то демоническое сияние «поля власти». - Нееет! Ты этого не сделаешь! – вскричал Влад. Он отпрыгивает в угол и замирает, стиснув голову руками. – Ты не получишь мои мысли! Гештальт рассмеялась. - Какого же ты мнения…. Мне не нужна власть ни над миром, ни над чьим-либо отдельно взятым сознанием. Посмотрим видео – всё станет понятно. А если нет – я объясню. Гештальт достала планшет, открыла какую-то папку, запустила проигрыватель. Ввела код в появившееся окно. Повернула к нам экран. Влад, недоверчиво косясь на Гештальта, приблизился и тоже стал смотреть. На экране возникло лицо пожилого человека. Именно так я и представлял себе профессора Переходова по рассказам Гештальта. Похоже, он снимал себя на веб-камеру, встроенную в планшет – изображение чуть мутное и задний фон – полутёмный кабинет – толком не разглядеть. - Здравствуй, Гештальт, - произнёс пожилой учёный. – Если ты смотришь это видео – значит, меня уже нет в живых. Шаблонная фраза из фильма ужасов. Ты знаешь, я не любитель этого жанра, но что делать, если жизнь превратилась в научно-фантастический фильм ужасов. Прототип генератора «поля власти» готов. Эксперимент завершён удачно. Сегодня ночью я испытал прибор на подопытных. Любопытно – на мутантов и обычных животных он действует, как обычно на них действует Выжигатель Мозгов и сходные с ним устройства. Но на людях эффект оказался поразительным. Все четверо подопытных получили способности мутантов-псиоников, которых сталкеры называют контролёрами. При этом не внешность, ни основные поведенческие установки субъектов не изменились. Жаль, что зависимость от аномального поля Зоны не фиксируется приборами. Но полагаю, зона-зависимость они не получили – ведь это были обычные люди из разных городов, не сталкеры, да и в Зоне пробыли недолго. Спросишь, где они сейчас? Мне пришлось их отпустить. С такими-то способностями они не пропадут. Вопрос в том, как они их применят, - учёный вздохнул. – Я чувствую себя доктором Франкенштейном. Как бы то ни было…. Оставляю тебе рабочую модель пси-генератора. Он одноразовый. Я прошу тебя уничтожить его. Но ты можешь им воспользоваться. Гештальт, - голос учёного дрогнул, - я знаю, ты умный, и, что важнее, добрый человек. Даже получив нечеловеческие способности, ты вряд ли захочешь использовать их в низменных целях. Я видел твой интерес, твой научный энтузиазм во время наших исследований. Твои товарищи гораздо сдержаннее. А ты… у тебя бы получилось заниматься наукой по-настоящему. Но всё пошло по-другому, - профессор помолчал, как будто подбирая слова. – Не знаю, что задумали наши заказчики, но не к добру это. Помнишь, я говорил, что у меня дар предчувствия. Я знаю, что эта работа – генератор «поля власти» - моя последняя. Я скоро умру, погибну. Это тяжёлый дар – знать будущее. Но надеюсь, он нам поможет. Это всё. Остальное, на момент просмотра этой записи, ты уже знаешь. Выбор за тобой. Видеозапись кончилась. - Странно, как странно, - задумчиво сказал Вин. – Интересно, где сейчас те четверо…. - Ну, что Модератор Реальности, хороший ужастик? Нет, невозможно! Это невозможно! Невозможный здесь голос. Я чётко вижу, как Вин и Влад поворачивают головы и недоумённо смотрят на Гештальта. Но это уже не Гештальт. Я только сейчас понял, что после использования пси-генератора, почти не смотрел на девушку-наёмника. Да никто из нас не смотрел. Мы были заняты просмотром видео. Хороший манёвр…. - Лайм, как ты здесь оказался? Что с тобой сделали на самом деле? Кто такая Гештальт? – выпалил я, глядя в лицо этого кошмарного создания. Всё тот же серо-синий комбинезон. Всё те же длинные светлые волосы. Тело и лицо – словно картинка с помехами. Даже непонятно, мужское или женское. Но это не девушка-наёмник Гештальт. Это Лайм. Мой друг, которого принесли на алтарь экспериментов спецслужб. - Это всё фикция, Эдгар, - произнёс Лайм губами Гештальта. – Меня отправили сюда, чтобы…. Он резко замолчал, словно по приказу. Затем продолжил другими интонациями, словно это не он говорил. - Эдгар, мы нашли тебя. Ты нужен «Объекту». Эксперимент ещё не закончен. - Я не хочу участвовать в ваших экспериментах, - жёстко ответил я. – Вы уже достаточно принесли зла в этот мир, сколько можно…. На ошарашенных Вина и Влада я стараюсь не обращать внимания. Потом всё объясню. Надеюсь…. - Мы? – Лайм механически расхохотался. – Это были твои мысли и твои желания. Да ты и здесь, в этой нелепой помеси больного творчества и кривых экспериментов продолжаешь накручивать события, одно страшнее и нелепее другого. Это твоя сущность, Эдгар. От себя не сбежишь. Хватит валять дурака, нечего тебе в Зоне делать, возвращайся в город. - Это всё фикция, - прошептал я. – Гештальт, профессор, пси-генератор. Нападение на базу «Свободы». Это всё декорации, да? Это приманка? - Нет, - снова прорвался плачущий голос Лайма – моего Лайма, моего несчастного друга, которого я не смог уберечь. – Всё сделано по-настоящему, с реальными убийствами, как обычно. Я сам всё делал, ведь я знаю, как с тобой надо. Те люди в автоклавах. Ну, в подвале…. Помнишь? Это живые батарейки для генератора реальности, я использовал его, чтобы создать эту историю…. Прости! Я не хотел! Это Альтер! - А ты тогда кто? И кто такая Гештальт? - Это псевдоэмоциональная проекция. В общем, Гештальт – это Gestalt. Образ. Нужно было тело. Там свои заморочки, - создание (даже не знаю, как его сейчас назвать правильнее) говорит лихорадочно быстро, торопясь. - Это тело, хоть и девчачье, оказалось самым подходящим, - он судорожно сглатывает слюну. Вот это характерная особенность Лайма. Это точно он. Но что с ним сделали – издевательство такое, что слов нет. - Знаешь, как мне было неудобно? Центр тяжести другой и отливать сидя! - Так это ты всё время притворялся этой девушкой? - Нет! Не думай так обо мне! Моё истинное сознание включилось только сейчас. Всё остальное, до этого, всё, что было – это слепок с личности девушки-наёмника Гештальт, это реальный человек. Которого больше нет, к сожалению. Плюс твои воспоминания, твои представления об идеальной девушке. Это настолько подло, Эдгар, я понимаю. Невыносимо подло и цинично. Но я не мог сопротивляться – ведь я уже мёртв, моя душа полностью во власти «Объекта». Не повторяй моей ошибки! Его крик снова перебила трансляция чужой воли. - Возвращайся, Эдгар. Это приказ. - Нет, - прошипел я, закипая от ярости. – Я свободный человек и больше ничьим приказам не подчиняюсь. - Ты не человек, Эдгар, ты знаешь. - Плевать! – завизжал я. – Я сталкер! Я прыгнул на того, кто в облике Лайма, и ударил его ножом в грудь. Ярость и отчаяние придали мне дополнительные силы. Лезвие попало между пластинами бронежилета. Что-то вспыхнуло синим. Призрак Лайма исчез. Тело Гештальта растворилось. Нож задымился, словно в «кисель» попал. Лезвие начало растворяться. Я отбросил то, что осталось от ножа. Обломки даже не звякнули – картонные коробки на полу глушат звук. - Идите все… - простонал я. – Сил больше нет. Я разворачиваюсь и вылезаю из схрона, направляюсь к выходу. Никто не пытается идти за мной. Правильно. По коридору, вверх по лестнице. Тусклые лампочки на облезлом потолке, заколоченные двери…. По лестнице вверх. Коридоры подземелий Радара все какие-то однотипные, перенасыщенные унылой советской казёнщиной – легко пропустить нужный поворот. Но я на автопилоте нахожу правильный путь. Перелезаю через ящики и трупы монолитовцев и выбираюсь на улицу. Сырой ветер проводит по лицу, и я чувствую, как по щекам текут слёзы…. - Что вы со мной сделали, суки, мрази….. В кого превратили….. – шепчу я, вытирая лицо рукавом комбеза. Мне без разницы, куда идти. Не проверяю болтами дорогу, не смотрю на экран ПДА. Могу влететь в аномалию – всё равно. Если сейчас на меня нападёт мутант или подоспевший монолитовец – даже не буду сопротивляться. Зачем мне жить? Чтобы продолжать служить этой чудовищной организации? Если даже здесь, в Зоне, они меня нашли и попытались вновь использовать – нет мне места на этой планете. Захожу в какую-то полуразвалившуюся подсобку. Пол из сгнивших досок, пахнет плесенью. В углу комод старый. Сажусь на него. И что дальше? Не знаю. Я никогда раньше не думал о самоубийстве – как бы плохо мне не было. Всегда была эта животная ярость, воля к жизни – частный случай воли к власти. А сейчас всё перегорело. В Зоне редки самоубийства. Вообще, я даже не знаю ни одного случая, чтобы сталкер покончил с собой. Не считая ситуации, когда влетел в аномалию, покалечился, попал в окружение врагов и прочее – чтобы не мучиться. Но это настоящим суицидом не назовёшь. А так, самоубийство – это уже другой жанр, какая-то другая тема. Я достаю «Форт-12» и тупо разглядываю его. Или лучше ножом по венам? Второй нож по-прежнему со мной. Нет, это долго – пока кровь вытекать будет, могу передумать, заметаться. А поздно уже будет. Я знаю, как располосовать вены, что не зашить. Ладно. Дуло пистолета приятно холодит висок. Теперь нажать на спуск – и главная проблема моей жизни решена. Вместе с самой жизнью. - В Зоне не место самоубийствам. Здесь и так слишком много смертей. Знакомый голос. Я его слышал в аудиозаписях в разделе «Дневники» нашей сталкерской сети, где каждый желающий может выкладывать свои личные впечатления от происходящего. Неужели это действительно он? Я опускаю пистолет и поднимаю голову. Этот мягкий, слегка печальный взгляд больших карих глаз настолько не соответствует внутреннему миру его обладателя….. Глаза – зеркало души? Какие фальшивые зеркала. - Это точно ты? - А что, не похож? Тату показать? - Просто так странно.... Я не ожидал тебя увидеть, Меченый. - А что такого? Брожу по Зоне, вот решил заглянуть на Выжигатель Мозгов. Знаковое для меня место. – Легендарный сталкер сидит на корточках в каком-то метре от меня. И как он сумел подобраться ко мне, что я не почуял. Впрочем, в моём состоянии…. - Понятно, – я с интересом разглядываю его. Невысокий худой парень в потёртых джинсах и таком же, как у Вина, чёрном свитере от GSC, только ещё и знаки радиации на капюшоне. На ногах высокие массивные ботинки на липучках. На руках перчатки-беспалки. За спиной АКС74У, на правом бедре кобура с «Компактом». Очень бледный, но для Зоны это нормально. Трёхдневная щетина. Очень короткая стрижка, не по возрасту глубокие залысины. Глаза, как я уже сказал, карие, большие и выражение их удивлённое, что ли, ещё и брови в кучку, от этого у Меченого вид слегка обалдевший. Короче, внешне это милое, трогательно беззащитное создание. На самом деле – идеальная машина для убийств. - А мне вот не понятно, - говорит Меченый. – Что такое должно случиться, чтобы нормальный, здоровый сталкер пытался покончить с собой? Выкладывай давай. И как хоть тебя зовут? - Эдгар. Это имя. Кличку пока не заслужил. И я начал выкладывать. Всю гадость, что у меня в душе накопилось. Всю злость… - А ещё теперь по Зоне бродят четыре мощных псионика, четыре суперконтролёра, которые выглядят, как обычные люди. И причина этого бесконечного ужаса – только я. Знаешь, Меченый, - я чувствую себя полностью опустошённым, но продолжаю говорить. Слова слетают с моих губ, едва поспевая за потоком мыслей. – Работа в «Объекте» привела меня только к одному выводу – шоу должно продолжаться. Любой ценой. Эта установка заменила мне этику и эстетику, мораль и религию, вдохновение и смысл жизни. Я перекраивал мир по образу и подобию моих фантазий. Даже не фантазий – впечатлений от творчества других людей, от прочитанных книг и просмотренных клипов. Из этих клипов я делал нарезку – чудовищный микс самых странных фантазий, пугающий образов и жестоких событий. Это и было моей жизнью. Я чувствовал себя героем книги – идеальной книги, где было собрано всё самое любимое. Я был проводником, по которому творческая энергия стекала в реальный мир, словно в канализацию, делая его ещё гаже. Страх, боль, смерть, жестокость, предательство, одиночество…. Этим мир не переделаешь. Поэтому-то я и ушёл сюда – в место, где нет границ между сном, творчеством и реальностью. Только вот сбежать от своего прошлого не получилось, - Перед глазами снова расплывающийся силуэт Лайма-Гештальта. Только призрак…. Это был всего лишь призрак. - Я тебя понимаю, - тихо сказал Меченый. – Ты чувствуешь себя использованным. - Именно. Меня использовали в самых жестоких и грязных операциях. Вот эта история, когда из города эвакуировали всех людей, а нам сказали, что придут существа из другого мира – бездушные зомби, способные маскироваться под обычных людей. И мы их расстреливали. И я потом сам, с ножа, добивал оставшихся. Они совсем как люди выглядели. Только заторможенные какие-то, даже не сопротивлялись. А потом мы с Лаймом узнали, что это были души людей из другого мира. И в нашем мире у них был шанс обрести нормальный облик и снова жить. А мы их этого лишили. Мы расстреливали души… Мы их убили навсегда. - Скажи, - неожиданно напрягся Меченый. Те последние – их было четверо? - Да, четверо. А что? – мне стало страшно, хотя, кажется – куда уж больше. - Серый, Макс, Стёпка, Рома, - выдохнул Меченый. – Так их звали. - И кто же они были? - Люди. Простые ликвидаторы, которых тут десятки тысяч было. Они работали на Саркофаге – точнее, когда ещё его не построили. Лазили на край развороченного реактора. А потом пропали. Очень странным образом. Тогда, в 1986 году такие вещи не разглашали. Да и сейчас, редко кто расскажет тебе эту историю – это слишком даже для Зоны. И никто не знает ответа, что произошло. Похоже, радиация, эти мельчайшие частицы, пронзающие материю – они влияют на реальность. На пространство и время. - Вот кого я убил, - прошептал я, хотя хочется кричать. – Теперь понятно, почему было так тяжело после. И почему потом вся моя жизнь рухнула. То утро, когда всё произошло, навсегда врезалось мне в память. - Память…. Кажется, последнее, что можно отнять у человека, помимо здоровья и жизни. Но иногда забирают даже это. Мою память так и не восстановили – она не заблокирована, а просто стёрта. Отформатирована. Знаешь, я не задумываясь расстрелял автоклавы с членами проекта «О-Сознание» - за то, что они вторглись туда, куда человеку лезть просто не нужно. Но за стёртую память я им даже благодарен. В Зоне так бывает – ты можешь быть благодарен врагу, потому что его действия повернули тебя на другой путь – на котором тебе стало лучше. - Мы с тобой похожи, - я, наконец, справился с чувствами. Ничего не изменишь, надо как-то жить дальше. – И у тебя, и у меня с той стороны Периметра не было ничего хорошего. - Это точно. И я даже знаю, почему. - Ну, говори. - Ты лучше сядь, - Меченый приглашающе подвинулся на досках. Я усаживаюсь рядом. Странное это ощущение – сидеть рядом с ним. Простой парень, который лучше всех умеет убивать людей. Меченый интересно пахнет. Чувствуется, что он два или три дня не мылся, перегар тоже заметен – но к этому примешивается странный свежий аромат, который я изредка ощущаю от некоторых сталкеров – от тех, кто не покидает Зону уже многие годы. Так пахнет в квартирах в Припяти. Это запах самой Зоны пропитал тело сталкера, сделав его частью себя. - После того, как Снайпер освободил меня и моих друзей, мы вместе снова начали исследовать Зону, - Меченый уселся, расставив ноги, положив сцепленные руки на острые колени, - Но теперь нас заинтересовали взаимоотношения Зоны и мира с той стороны Периметра. Мы много чего узнали. Это реалити-шоу. Офигеть, но это всего лишь реалити-шоу. Только «за стеклом» находимся не мы в Зоне, а они там, на Большой Земле. Почти вся планета Земля – это огромный съёмочный павильон. И только Зона – последний кусочек реального мира. Поэтому Зона так тщательно охраняется. Поэтому здесь строятся секретные лаборатории. И именно поэтому-то здесь так легко, несмотря на все трудности. По сути, мы, сталкеры, те, кого называют геймерами – мы как раз вышли из игры. Мы – винтики, выпавшие из механизма, запущенного много веков назад. - Но кто… - внутри меня моментально вскипела злоба. Отвращение и ненависть к неведомым хозяевам мира вспыхнули с новой силой. – Кто запустил эту проклятую машину? - Хотел бы я знать, - вздохнул Меченый. – Вряд ли это инопланетяне. Жизнь на других планетах наверняка под таким же колпаком, что и здесь – им также навязана система ложных ценностей и стереотипов. Словно паутина… - Механизм сдерживания, - подсказал я. - Да, точно. Не понимаю, кому это нужно? И зачем? Какая от этого польза? – сталкер помотал головой. А я почему-то обращаю внимание, как просвечивают тонкие хрящики его ушей в свете, проникающем сквозь трещины и пулевые отверстия в стенах сарая. Такой яркий солнечный свет – редкость для зоны. И в нём кружатся пылинки. Медленно так кружатся пылинки…. - Эдгар, очнись! К бою! – резкий, хоть и довольно тихий, окрик и тычок в плечо сбрасывают с меня оцепенение. Я хватаюсь за «Вал». Меченый, с «Калашом» наперевес, осторожно подбирается к выходу. - Что происходит? - Какая-то тварь прорвалась сюда. Из другого слоя реальности. - Слои реальности? Что, и здесь? Это же настоящий мир, ты сам сказал… - В том-то и дело. Поэтому здесь их даже больше, чем в других местах. Свет снаружи по-прежнему яркий, но никаких подозрительных звуков не доносится. И на экране ПДА высвечиваются только две зелёные точки – Влад и Вин. - Там мои друзья, - сказал я, чувствуя, как бешено колотится сердце. - Что ж ты сразу не сказал. Тогда вперёд! – Меченый плавно выныривает из сарая, я за ним, на ходу надевая солнцезащитные очки. И на нас обрушиваются звуки и запахи боя. Пороховая гарь и свежая кровь, запах страха и предсмертного ужаса. Выстрелы, ругательства, крики боли, нечеловеческое рычание. Моих друзей я не сразу увидел. Стая почти прозрачных тварей окружила их мерцающим кольцом. Кольцо это непрерывно пульсирует в некоем безумном, ломаном ритме, сжимается и расширяется. Неведомые существа напоминают кровососов в стелс-режиме, но это явно кто-то другой. Я даю короткую очередь от бедра. Фонтанчики ярко-золотистой, янтарной, солнечной крови и низкое рычание, похожее на собачье. Несколько существ отделяются от стаи и бегут в нашу сторону. Прикинув, где может быть голова, я выстреливаю одиночными. Двое падают, оставшихся трёх срезает Меченый. - Лезь на вышку, - скомандовал он мне, перезаряжая «Калаш». – Прикрывай меня оттуда. Я с ними разберусь. В несколько прыжков я взлетаю по лестнице. На площадке стоит какая-то картонная коробка. Я машинально заглядываю туда. Несколько патронов для СВД валяется. Ссыпаю их в карман. На всякий случай. С вышки, высотой с двухэтажный дом, мне видно всё поле битвы. - О, чёрт…. Вин зашатался и отступил на несколько шагов. Его бронежилет пробили, расплываются тёмные пятна, перекрывая изначальный камуфляжный окрас. Свободовец прислоняется к какому-то дереву и сползает вдоль его ствола. Влад быстро оборачивается на него и продолжает отстреливаться. Я пытаюсь выцелить одну из прозрачных тварей. Говорят, неудобно пользоваться оптическим прицелом в солнцезащитных очках, но я с моей светочувствительностью уже привык. Так что спокойно приникаю к прицелу. Шустрые твари. Одиночный выстрел. Мимо. Так. Ещё. Попал. Но твари это не сильно повредило. Понятно. Переключаю в режим очередями – бью несколько раз по 2 – 3 выстрела, умудряюсь свалить четверых. Меняю магазин. Снизу грохочет АК Меченого – и весьма эффективно. Золотистое сияние бледнеет, но по поляне продолжают метаться прозрачные силуэты. - Да сколько же их, - прошипел я. Осталось два прозрачных силуэта. И в этот момент SIG-550 Влада замолкает. Влад растерянно озирается и едва не становится жертвой прозрачной твари. Резкий хлопок СВД спасает его в последний момент. Помощь со стороны? От кого же? Мельком глянув на ПДА, я вижу новую жёлтую точку. Но лезть в список контактов некогда. Второй выстрел из этой же винтовки гасит последнего нашего противника. - Снайпер! – воскликнул Меченый, обращаясь к человеку с СВД, выходящему из тени густых елей. – Ты вовремя! - Разве? – Снайпер повёл плечами и осмотрелся. – Неплохое тут побоище было. Я торопливо спускаюсь с лестницы. На этот раз ветхие ступеньки не выдерживают даже моего малого веса и обваливаются – я едва не срываюсь. Спрыгнув на землю, подхожу к сталкерам. Урожайный сегодня день на легенды. Впрочем, Снайпер (именно так, с большой буквы, это его имя) – близкий друг Меченого, так что ничего удивительного. Я смотрю на них. Абсолютно разные глаза. Тёмные, словно туннели давно заброшенного метро, глаза Меченого и холодные, пустые, светлые, как дождь по стеклу, глаза Снайпера. И всё же, эти два сталкера очень похожи. И я знаю, чем…. - Надо помочь тому парню, - сказал Снайпер. Он подходит к Вину и опускается перед ним на корточки. Я уже рядом, раскрываю аптечку дрожащими пальцами. - Противошоковое и обезболивающее, быстрее, - говорит Снайпер. Я достаю нужные шприцы и вкалываю их в плечо Вина. Даже не нужно закатывать рукав – свитер изодран в клочья когтями прозрачных тварей. Свободовец тяжело дышит, из многочисленных порезов сочится кровь. - А кто эти солнечные демоны? – спросил я. - Что? Эти прозрачные существа? – Меченый достаёт из подсумка «ломоть мяса» и приматывает его к груди Вина. Там несколько глубоких разрезов, которые я сначала и не заметил. Раны серьёзные. Мне реально не по себе за жизнь друга. – «Слизняк» или «слюда» есть у кого-нибудь? Жалко. Надо бы что-то кровоостанавливающее. А эти твари…. Хорошее ты для них название подобрал. Солнечные демоны… - повторил он. – Я их первый раз вижу. Похоже, они из какого-то другого мира прорвались. Только вот как? - Что за дрянь? - Влад брезгливо оттирает золотую кровь со своего комбеза. Она тускнеет и становится похожей на гной. Влад оглядывает поляну с распростёртыми телами солнечных демонов. После их смерти гипнотическое золотое сияние пропало, и теперь трупы напоминают медуз, выброшенных на пляж. Поэтому, когда они начали медленно таять, никто из нас особо не удивился. Зато одновременно меня и Снайпера заинтересовало некое движение за елями. Даже не движение – просто ощущение присутствия. - Что там может быть? – настороженно проговорил я. - Ты тоже чувствуешь? – тихо переспросил Снайпер. СВД он закинул за спину, а в руках у него теперь LR-300 с навороченной оптикой и увеличенным магазином на 45 патронов. Красивая игрушка. - Пойдём, глянем, что там, - Снайпер шагнул в заросли, я за ним. - Мы вас прикроем, - сказал Меченый. - Мы? – переспросил Влад. – Лично я не собираюсь лезть непонятно куда. Что-то сегодня и так много ненужных приключений. Вы кто такие вообще? - Сталкеры, - коротко ответил Меченый. – Я сейчас буду подстраховывать моего друга и вот этого парня, Эдгара. Кстати, он назвал тебя своим другом. Я думал, это взаимно. Влад не ответил. Меня насторожила эта его негативная реакция, но анализировать некогда. Касаясь друг друга локтями, мы со Снайпером пробрались через заросли. Снайпер выматерился. Я попытался отвести взгляд – не получилось. - Святые ликвидаторы! – Что за срань такая! В Зоне много жестокости. Но чтобы такое… В ноздри бьёт запах, от которого нормального человека стошнило бы. Это только на экране кровь и кишки не пахнут. Но как в игре ты быстро привыкаешь к виду крови, так в реале мы привыкли к её запаху. И просто натянули респираторы. По периметру поляны странной треугольной формы воткнуты кресты, сваренные из арматуры, связанные проволокой из фрагментов антенн и прочего индастриал хлама. А на этих крестах распяты сталкеры. Многие ещё живы – судя по судорожно вздымающимся бокам. Посреди поляны стоит ржавый троллейбус без колёс. Из него сделан алтарь, сооружения наподобие можно увидеть в жилищах бюреров – если кому хватит ума туда влезть. Только бюреры кладут на свои алтари всякие блестящие цацки, фрагменты движков автомобилей, игрушки, бижутерию и прочее. Попавшихся им сталкеров они разрывают на части и съедают. А на такую холодную, вдумчивую жестокость бюрерам просто не хватит ума и – другого слова не подберу – художественного вкуса. Здесь явно поработал человек – маньяк, мразь, отморозок – короче, человек. Я заворожено смотрю на обнажённое тело, прибитое гвоздями-сотками к передней части троллейбуса за запястья и щиколотки. На голове у сталкера венок из ржавой колючей проволоки, на животе, под рёбрами вырезана кровавая надпись S.T.A.L.K.E.R. В ногах у него, поперёк, распростёрт ещё один сталкер – уже мёртвый. У него вырезаны глаза, вспорот живот и внутренности, как гирлянда, разложены вокруг. Сердце вырвано и, с десятком других, висит на потрескавшемся лобовом стекле троллейбуса. В мёртвой тишине раздался низкий жужжащий звук – и я чуть не заорал. Это всего лишь вибровызов ПДА Снайпера. - Да, Призрак. Ты тоже видишь это? А что я тебя не вижу? Подходи сюда. - Не выходите на поляну! – донёсся голос Призрака. – Это ловушка! Я повернулся на звук. Призрак стоит с другой стороны поляны. - Это ловушка! – повторил он. – Не двигайтесь, я сам к вам подойду. Призрак осторожно пробрался по краю поляны и подошёл к нам. - Знакомься, это Эдгар, - представил меня Снайпер. – Призрак, а ты знаешь, что за мрази сделали это? - Без понятия. Но я уверен – это приманка. Хороший психологический расчёт. Любой, кто это увидит – если он только сам не последняя сволочь – ломанётся на поляну, попытается что-то сделать. И тут наверняка сработает какая-нибудь ловушка. Более того, мне уже попадалась информация о некоей антисталкерской секте, действующей на территории Зоны. Это понятно – ни одно явление не может нравиться всем. А если это что-то яркое, необычное – по-любому будут те, кто будет это люто, бешено ненавидеть и стремиться изничтожить. Вот и эти… мать их, антисталкеры – вполне себе закономерное явление. Интересно только, кто за ними стоит, - Призрак пожал плечами. На нём комбинезон «Ветер Свободы», но, естественно, без нашивок группировки, а просто со значком радиации – символом сталкеров-одиночек. Я подумал, что было бы интереснее увидеть Призрака в его знаменитом аномальном комбезе. Но мелькает мысль, что ещё успею. На одном плече сталкера Винторез, на другом МР5. На беспалках острые металлические заклёпки – встроенный кастет, можно сказать. У Призрака очень короткие тёмные волосы, забритые виски и длинные заточенные ногти, покрытые чёрным лаком. И как они ему не мешают? Хотя, не удивлюсь, если они ему помогли в той рукопашной схватке с контролёром в лаборатории Х16. - А это случаем не те загадочные круизёры, которые писали в нашей сети, что это они нападают на одиноких сталкеров и новичков? Они ещё угрожают сталкерам, всему нашему сообществу – предположил я. - Точно, - Призрак одобрительно глянул на меня. – Скорее всего, это они. Дело в том, что мы их выслеживаем. Я, Снайпер, Меченый, Японец и Клык – мы решили разобраться, кто это такие и чем им помешали сталкеры. Клык, по идее, скоро должен подойти. И давайте отойдём отсюда. Меченый уже пришёл? - Да, - ответил Снайпер. – Идём. Перейдя на первую поляну, я первым делом подошёл к Вину. Он пришёл в себя, лежит на боку, скорчившись от боли, прижав руки к изрезанной груди. Меченый сидит рядом с мрачным видом. У меня мелькнула мысль, что ему бы очень пошла длинная тонкая сигарета, но видимо, он не курит. А возле Влада уже валяется несколько окурков. - Ты как, друг? – спросил я Вина. - Хреново. Дай попить. - Держи, - я дал ему минералки. - Чёрт, больно как. И кровь всё течёт. Вколи мне что-нибудь. Я не успел. Воздух распорол треск автоматной очереди. Я развернулся, поднимая «Вал» и инстинктивно нажимая на спуск. Это и спасло нас троих. Оставшиеся в магазине восемь патронов раскололи череп нападавшего. Алые брызги, кровь, мозги, осколки черепа. Я торопливо перезарядил автомат и отбежал в сторону. В этот момент Меченый, Снайпер и Призрак рассредоточились по поляне, аккуратными короткими очередями выкашивая нападавших. Влад почему-то оказался с другой стороны поляны – но сейчас это ему на руку. Он начал отстреливать врагов с тыла. Я присмотрелся к нападавшим – и ничего не понял. Люди это или зомби? А может, биороботы, вроде тех, что недавно атаковали базу «Свободы»? Рваные комбинезоны в пятнах засохшей крови, на шеях болтаются респираторы, у некоторых противогазы надеты типа как у снорков – сдвинуты на макушку, оставляя рот открытым. Лица невыразительные, остекленевшие глаза. Нелепо и почти смешно – если бы они не стреляли по нам. Я бью из «Вала» от бедра, почти не целясь, полосуя врагов короткими очередями. Кем бы они ни были – живыми они отсюда не уйдут. Хотя стволы у них мощные – сплошь «Гроза» и «Вал». Вот кто-то пальнул с подствольника «Грозы». Коротко выругался Меченый – его зацепило. Я инстинктивно метнулся к нему. И это меня спасло – в место, где я стоял до этого, кинули гранату. Меня окружили сразу трое врагов. Алые вспышки перед глазами. В меня попали! Но и от моих пуль никто не ушёл. Очередь в голову никого не оставит равнодушным. Я взглянул на распростёртые тела врагов. Готово. Никто не выжил. И упал прямо на них. Как больно…. Святые ликвидаторы, как больно! Я корчился на мягких, ещё тёплых телах, желая только одного – чтобы это закончилось. Как угодно и чем угодно – лишь бы закончилось. Наверно, я отключился. Потому, что как-то резко надо мной возникло лицо Меченого - Поднимайся, поднимайся. Это даже не пуля. - А что? – поинтересовался я, кое-как вставая на ноги. Меченый и Призрак меня поддерживают, и – вот чего я не ожидал – Призрак осторожно гладит меня по плечу. А боли нет. Странно…. - Что это было? – повторил я. Снайпер протянул мне что-то вроде дротика для дартса. На конце толстой длинной иглы дрожит алая капелька крови – моей крови. А на том плече, к которому сейчас прикасается Призрак, на комбезе аккуратная дырочка и видно засыхающую кровь. - Нервнопаралитический препарат, - пояснил Снайпер. – Только здесь ещё и болевой шок. Настоящее оружие садистов и неудачников, - он сплюнул. – Круизёры грёбаные. - Готово, - объявил Призрак. – Я его нейтрализовал. Сталкер отбросил кусок грязной ваты – именно так выглядит использованный артефакт «мороженое» - уникальное натуральное обезболивающее. А судя по своеобразному свежему запаху, Призрак добавил антисептик. И всё это ради меня. Вообще, среди сталкеров это норма – помогать друг другу. Но ведь приятно, когда с тобой возятся такие крутые парни. - А с тобой что? – спросил я у Меченого. – Я видел, в тебя тоже попали. - Фигня, - он показал неглубокую царапину на ноге. – Больше джинсы порвали. Даже бинтовать не надо – само заживёт. Давай лучше твоим другом займёмся. Мы подошли к Вину. Его лицо, абсолютно белое, покрыто мелкими капельками пота. Дыхание частое. Бинты пропитались кровью. Плюс новая пулевая рана, пробившая артерию между шеей и ключицей. - Это издевательство какое или что? - проговорил я, ни к кому особо не обращаясь. Рана смертельная. Если бы его прямо сейчас на операционный стол – был бы шанс. А так…. Меченый покачал головой. У него тоже все препараты кончились. Я ещё раз проверил артефакты. На Вине «лунный свет», и «огненный шар». Я убрал с него «огненный шар». Радиация ему сейчас не так опасна, а побочный эффект этого арта – снижение выносливости – может сильно навредить. - Влад, у тебя есть что из артов? Это вопрос жизни и смерти. Он безучастно развёл руками. - Только «колючка» и «кальмар». Понятно. Собирать хабар – не царское это дело. Зато как «лунный свет» выпрашивал. Я с удивлением проанализировал собственные эмоции – мне начинает не нравиться поведение Влада. Но почему? Он всегда был капризным, словно злой ребёнок. Привык, что все восхищаются его музыкой…. Но дело не в этом. Снайпер достал какой-то шприц. - Должно помочь. Он вколол препарат в вену Вину. Тот ещё больше бледнеет, зрачки сужаются. - Это что? – с подозрением спросил я. - Одна бодяга на основе морфия, - пояснил Снайпер. - Отлично обезболивает и типа наркоз. Подсесть на неё можно запросто, но в ситуациях, как сейчас – самое то. Он сейчас вырубился. - Подожди, - я выхватил опустевший шприц. – Вин курит траву, и у него сердце больное, ему нельзя тяжёлые наркотики! - Блин, я мог бы догадаться, - Снайпер взглянул на символику «Свободы» на шмотках Вина. Но ничего, хуже не будет. А ты сейчас успокойся и расскажи всё по порядку. Как я понял, ты раньше жил в зеркальном мире – ну, как бы в отражении нашего мира, только там не было экспериментов «О-Сознания» и, соответственно, не случилось Второго Взрыва на ЧАЭС - Ну, правильно. А ты в этом разбираешься? - Мне доводилось полазить между мирами. Занятие не для слабонервных. И на ваш мир я насмотрелся…. М-да… Ну, а как тебя сюда занесло? - В том мире Зона – вполне безопасное место. И там легально устраивают экскурсии. Влад был таким проводником. Я нанял его, чтобы он меня поводил по Зоне. - Понятно, - сказал Снайпер. – Одно из значений слова сталкер – проводник по местам таким… необычным, где люди не ходят. - Всё шло как обычно, - вставил Влад. – Я собирался провести Эдгара по безопасным, но интересным местам, посмотрели брошенные деревни, сам город Припять, пруд-охладитель, градирни, саму станцию…. Всё нормально было. Эдгар вёл себя, как нормальный турист – челюсть отвисла, фоткает всё подряд…. Ё-моё, если бы я знал, во что это выльется, с чем я связался… - Было ощущение сказочности реальности и малозначительности обычного мира, - продолжил я. – Словно мир из любимой сказки моего детства был рядом. Не было ни мутантов, ни аномалий, но я ощущал себя героем игры, и какая-то непонятная свобода наполнила меня. Рядом не было никого, кому следовало бы подчиняться, под чьё мнение подстраиваться. Никто не стоял над душой, никто не придирался к внешнему виду и поведению. Меченый и Снайпер переглянулись. - Ну, вот ради этого и стоило…. – вполголоса прошептал Меченый – а может, просто подумал, а я уловил его мысль. - Короче, когда мы были возле села Копачи, начало происходить что-то странное. - В общем, - перебил меня Влад, - всё как-то стихло. В Зоне и так шуметь особо некому, а тут прям вся живность попряталась и замерла, как перед бурей… - И я почувствовал, что сейчас будет Выброс. Чёткое такое ощущение. Жуткое, иррациональное чувство – сейчас произойдёт то, чего не может произойти. Я сказал Владу. - Разумеется, я не поверил. Какой ещё выброс? Но когда я посмотрел на небо…. - С севера, со стороны ЧАЭС, небо стремительно наливается красным. Красное небо – образ из моих снов, из моих трипов сквозь слои реальности. И вороны падают с неба. А мы стоим и смотрим. Красиво неимоверно. Но ведь находиться на открытом пространстве во время Выброса – верная смерть. Или что-то худшее. Но в момент опасности я всегда соображаю и действую быстрее, чем обычно. Смотрю, рядом хутор, домики полуразвалившиеся. И в голове промелькнуло – погреб! Хватаю Влада, тащу к этим домикам. Нашли погреб, забрались в него, люк досками завалили. И накрыло. Ощущения…. Ну, вы сами столько выбросов пережили – знаете. А мне… нам тогда, в первый раз…. - Я сначала подумал, что Эдгар спятил, - продолжил Влад. – Что он вообразил себя героем игры. Но когда птицы мёртвые стали падать с красного неба…. - Когда перестало трясти, - я прикурил сигарету, - и мы, наконец, выбрались из этого подвала – стало ясно, что мир изменился. - Это не мир изменился, - поправил Снайпер. – Это вы переместились, проникли сквозь слои реальности. Я офигеваю…. Для перемещения из мира в мир тебе достаточно лишь желания, усилия воли. Какая же она должна быть…. Безграничная воля…. - Я уже рассказал Меченому, что я – Модератор Реальности. Я меняю мир моим творчеством или пропуская сквозь себя чужие творения. - Я понял. – Снайпер смотрит на меня с неподдельным интересом. – Тогда всё логично. Зона – это результат, продукт воображения многих людей. Хотя до сих пор неизвестно, что первично – эксперименты «О-Сознания», творчество на тему Зоны Отчуждения или что-то ещё. В общем, ноосфера буквально пропитана мыслями, снами, кошмарами, мечтами людей о Зоне. Это огромная волна энергии. Эдгар, благодаря своим способностям, ты поймал эту волну. Вот как в море люди на досках катаются по волнам – эти, сёрферы. Только редкий сёрфер может кататься на гребне цунами. Да, насчёт цунами…. Ведь и катастрофа на Фукусиме, в Японии, неслучайна – как раз в канун 25-летия Чернобыля. От этих слов Снайпера мне стало нереально жутко. Что говорить – я всегда воспринимал мои, мягко говоря, необычные способности, как нечто естественное. Да и сейчас я ни за что не хотел бы с ними расстаться. Я просто не представляю себя без них. Только раньше, корёжа реальность по своему образу и подобию, я ловил неимоверный кайф, словно наркоман какой-то. - Ещё и время сдвинулось. У нас был ноябрь 2010. А когда мы оказались здесь – здесь уже май 2014. Менять реальность….. Мой кайф, - сказал я. - Да, это был мой кайф от того, как придуманные (в основном, придуманные не мной) кошмары оживают, как вымышленные монстры убивают по-настоящему. Этим и воспользовалась организация «Объект». Альтер…. Майор Альтер – он нашёл правильный подход ко мне. Весь антураж, вся обстановка, всё, что меня окружало – было подстроено под мои вкусы. Абсолютный мир моих фантазий. - Иллюзия, - произнёс Меченый. – Иллюзия – это ключевое слово. - Ты прав. И Зона казалась мне той самой точкой, где окончательно стёрта граница. Где уже невозможно отличить нарисованную кровь от настоящей. - А оказалось, что только Зона-то и реальна, - сказал Меченый. – Поэтому ты и оказался здесь. Инстинкты истинно творческой личности сработали верно, хоть разум ошибался. Инстинкты тебя вывели. Меченый всё ещё спокойно договаривал фразу, а его руки уже поворачивали автомат куда-то за моё плечо. Куда целился сталкер, я не успел увидеть – Призрак в прыжке повалил меня на землю и прижал, царапнув подбородок длинными ногтями. - Не смотри туда, - прошептал Призрак мне в ухо. – Он пришёл за тобой. Но мы тебя ему не отдадим. Сталкер навалился на меня всем телом, закрыл мне лицо, чтобы я не мог повернуть голову. Но уши он мне не заткнул, и я услышал голос того, кто превратил меня в чудовище. Очень ровный, спокойный голос. Как всегда, когда его обладателя переполняет ярость и готовность действовать. Альтер нашёл меня в мире моей мечты. - Что, Эдгар, прячешься за спинами вымышленных героев? Что ж, вполне естественное для тебя поведение. Эскапист хренов. Наломал дров и сбежал…. Только вот куда ты сбежал? В мир, придуманный не тобой, и ставший реальным из-за цепочки ошибок и просчётов наших коллег. Бывших коллег, к сожалению. Да, «Объект» и «О-Сознание» занимались одним делом. И ещё дополнительно – «Одержание», но это резерв. У нас одна цель. Только подходы у нас были разные. Вот мы – тактики. В «Объекте» собрались военные, экстрасенсы, боевые единицы всех мастей. То есть практики. Поэтому мы ещё на плаву. А теоретикам, учёным-романтикам из «О-Сознания» повезло гораздо меньше…. Кстати, - в голосе Альтера появились насмешливые нотки. – Неужели вот этот… мм… организм разнёс в лоскуты столь мощную контору? Что, Меченый, смотришь на меня, как Ленин на буржуазию? Печень ещё не лопнула? - Да пошёл ты, - прорычал Меченый. – Вали в свой мир. Эдгара ты не получишь. - Командовать своими собутыльниками будешь. Думаешь, от твоего желания что-то зависит? - Это желание Эдгара. Он не хочет уходить отсюда. Он не хочет быть частью вашей системы. - Он всегда был лишь её частью. Нашим инструментом. Это слова окончательно взбесили меня. Нет больше сил валяться на траве и слушать со стороны, как другие люди (люди?) решают мою судьбу. Но больше всего меня заинтересовало, что может заставить врагов просто вяло переругиваться в мире, где все споры принято решать меткими выстрелами и точными ударами. Я рывком сбрасываю с себя Призрака и поднимаюсь. И вижу жуткую даже по меркам Зоны картину. На краю залитой кровью поляны стоит Альтер. В этом его знаменитом белом полупрозрачном плаще и чёрном комбинезоне со множеством ремешков. Изумрудные глаза пылают. Длинные белые волосы наэлектризованы и торчат во все стороны от чудовищной концентрации энергии. Руки Альтера подняты на уровень лица и напряжённые пальцы сведены, с их кончиков слетают дрожащие белые искры. Они срываются, падают к его ногам и гаснут. А в двух метрах от него, спиной ко мне, стоит Снайпер. Сталкер раскинул руки и – я сначала решил, что мне показалось, но это правда – повис над землёй, касаясь травы только носами берцев. - Меченый, я не могу один удерживать его, - прохрипел Снайпер, - Быстрее…. Меченый одним прыжком оказывается рядом со Снайпером. Берёт его за руку. Они оба зависают, распятые в воздухе, а их тела охватывает синее сияние. Мощный поток энергии образует барьер между нами и Альтером. Влад пытается приблизиться к Альтеру, но вынырнувший из-за моей спины Призрак останавливает его. - Не трогай никого! Ты даже не представляешь, какие силы здесь задействованы! – Призрак поворачивается ко мне. – Не надо, Эдгар! Не подходи! Я уворачиваюсь от него и оказываюсь слева от Альтера и Снайпера с Меченым. Вот как выглядит настоящая война миров. Нет ни зла, ни добра. Есть только два мира. Мир творческий, свободный, смертельно опасный и безумно красивый. И мир, не менее красивый и опасный, но сотканный из приказов и их выполнения. Каждый выбирает то, что ему ближе. Когда-то я боготворил дисциплину и подчинение. Но теперь моя жизнь совсем другая. Тонкая невидимая стена перерезала поляну, словно лезвие бритвы. Её породила энергия, которую неведомым образом генерируют два сталкера. Я взглянул на их лица. Всегда спокойное, равнодушное лицо Снайпера перекосил звериный оскал, из широко распахнутых серых глаз текут слёзы. Снайперы тоже плачут, вот оно как. А по искусанным губам Меченого на подбородок стекает струйка крови. Я вскидываю «Вал». И тут же опускаю – неизвестно, как поведёт себя выпущенная пуля в таком урагане энергетики. Но желание поставить точку в моей прошлой жизни диктует лишь одно – убить Альтера. Я подбираю длинный нож одного из убитых круизёров. Хороший клинок – узкий и длинный, и сбалансирован, как надо. Лезвие входит в горло Альтера. Крови нет. И словно видеозапись назад отматывается – нож падает точно на невидимую, но такую чёткую границу двух миров. Блестящее лезвие тускнеет и дымится. Через пару секунд от ножа ничего не остаётся. - Эдгар, не делай глупостей, - Альтер пронзает меня взглядом. Святые ликвидаторы, это почти больно. Словно он душу из меня высасывает…. Но подойти он пока не может. Я снова взглянул на сталкеров. Синее пламя вокруг них тускнеет. Их сила, какой бы она не была, на исходе. Сейчас Альтер прорвёт барьер и…. Что тогда будет, думать не хочется. Альтер делает рывок, словно хочет оттолкнуть сталкеров. Его рука проходит над лицом Меченого и резко отдёргивается. Альтер шипит от злости, отшатывается и чуть не падает на спину, удержав равновесие в последний момент. Я оказываюсь рядом со сталкерами – и в этот момент они оба падают. - Кровь, - прошептал Меченый, закатывая глаза, - Жизнь как кровь…. Живая…. Останови его кровью…. Сталкер красноречиво приподнял рукава комбинезона, выставив запястья с сине-зелёными венами, и потерял сознание. Дальше я действовал чисто на рефлексах. Выхватив второй – и последний – нож Боуи, я полоснул Меченого по венам. Выступила тёмная кровь. На правой руке рукав задрался почти до локтя, и я увидел знаменитую наколку S.T.A.L.K.E.R. Но любоваться на неё некогда. Затем я порезал запястья Снайпера. Рывком развернул ребят, чтобы кровь из ран вытекала на землю между мной и Альтером. Перенасыщенный аномальной энергией воздух густой, как кисель, каждое движение даётся с огромным трудом. Резкая боль пронзает тело, позвоночник гудит, как перетянутая струна на гитаре – что за чёрт? Неважно. - У тебя ничего не получится, - шепчет Альтер. Он так близко от меня, я чувствую его запах, его дыхание. Всё, что нас разделяет – энергетическое поле и полярное отношение к происходящему. Это удерживает Альтера. Но он может просто подождать, пока Снайпер и Меченый умрут от потери крови – и тогда Альтер заберёт меня в свой мир. - Не хочешь по-хорошему, - зелёные глаза Альтера выжигают мою душу, но я не могу отвести взгляд. – Ты всё равно вернёшься. Только теперь никто не будет с тобой церемониться. У тебя слишком много свободной воли. Но ничего…. Ляжешь в автоклав в подземельях, как миленький. И будешь мечтать….. Ведь сладкие мечты сделаны из этого…. - Нееет… - вместо душераздирающего крика у меня получилось лишь невнятное рычание, сипение. Но сейчас важны не слова, а действия. Я кидаюсь к Владу, всё это время наблюдавшему за происходящим. - Прости, друг, так надо. Я расстёгиваю молнию комбеза на груди ошарашенного Влада и делаю несколько длинных надрезов. Кровь хлещет, что будет потом, я стараюсь не думать. - Ты что творишь! Совсем охренел?!! – Влад пытается вырваться, но спотыкается о труп круизёра и падает к ногам Альтера. Алая кровь брызгается на белый плащ. Альтер отступает. И я вижу, как пространство за его спиной сминается, приоткрывая проход между мирами. Это какая же должна быть сила, чтобы вот так – без артефактов, без специальных приборов раскрыть портал? Белое сияние за спиной Альтера выстреливает в нашу сторону прозрачными языками пламени. Достигая кровавых ручьёв на траве, они гаснут и осыпаются, как лепестки цветов. Ещё немного…. Я ударил себя ножом по левой руке. Потом полоснул по груди – нож скользнул по кевларовым пластинам. Ах ты…. Я расстёгиваю комбез и начинаю кромсать себя. Боли не чувствую. Ярость глушит всё. - Жри, сука, получай! Подавись моей болью! Подавись моей жизнью, мразь! Ненавижу уродов! Ненавижу систему! Жри, сука! Ненавижу! Всю жизнь мне испортили, суки! Ненавижу! Ненавижу! НЕНАВИЖУ! Кровь повсюду – на траве, на трупах врагов и едва живых телах друзей. Весь мир стал алым и липким. Мне уже всё равно – выживу я или нет. Только бы мои способности не достались этой кошмарной системе. Лучше умереть свободным…. Я падаю на колени. И на коленях можно умереть свободным…. - Ты ещё пожалеешь об этом выборе! – до моего сознания донёсся голос Альтера, полной бессильной ярости и жестокого разочарования. – В нашем мире ты был уникальным, а в Зоне ты всего лишь часть чужого бреда. Вас тут, как собак. Ты тут такой же, как все.… Как все эти грязные сталкеры. Ты теперь никто, Эдгар. Тебя любая собака загрызть может, любой бандит подстрелить. Ты всего лишь тварь…. Тварь, право имеющая. Я понял, что он ушёл. Нож выпал из пальцев. ТОЛЬКО ЭТОГО МАЛО - Он очнулся. Хорошо. Я открыл глаза не сразу. Боялся поверить, что я в том мире, в каком хочу быть. Открыв глаза, я увидел пожилого человека с аккуратной бородкой. Болотный Доктор – слава Чёрному Сталкеру. И рядом Призрак. - А где Меченый и Снайпер? Доктор улыбнулся. - Они в порядке. - А Влад? И Вин? - Владу досталось больше, он в соседней комнате. Сможешь поговорить с ним…. А насчёт Вина… - Доктор помялся, подбирая слова, и я всё понял. Но он всё же сказал это, - Есть вещи, которые сильнее нас. - Он умер ещё там. Мы похоронили его возле Радара, - сказал Призрак. А чтобы дотащить вас четверых – ты не поверишь – я кинул сообщение Клыку, который, кстати, застрял где-то в Тёмной Долине, и он вызвал военный вертолёт! С Янтаря, конечно, там они все академика Сахарова слушаются, а Сахаров нашего брата в обиду не даст. Но всё равно, сам факт… Сталкер вызывает на помощь военную вертушку! Да-а-а, Эдгар, ты действительно меняешь реальность, - сталкер улыбнулся и дотронулся до моей руки. Я сел на кровати, подобрав ноги. На мне пижама какая-то подозрительная – в сине-зелёный цветочек. И окон в комнате нет. - Мы сейчас на Янтаре, - Призрак прочитал мои мысли. Местные спецы и Док вас двое суток из объятий смерти выцарапывали. - Бедный Вин, - сказал я, осматривая свои руки. Раны зажили идеально, даже шрамов не осталось. Только маленький штрих на сгибе локтя. А, это от капельницы…. Оттягиваю воротник пижамы – кожа на груди гладкая, даже не найти, где я себя резал. – Залечили артефактами, от чудовищной той боли не осталось даже шрамов, только воля к власти, воля…. - Не вини себя, - Болотный Доктор присел на край койки. – Войны без потерь не бывает. - Понимаю, - согласился я, хотя внутри всё разрывается от чувства вины. – Жизнь – это война. Но всё же…. Я так был занят разборками с моим прошлым…. А наскоро перебинтованный Вин валялся где-то на границе восприятия. - Успокойся, Эдгар! – Призрак запрыгивает мне в ноги, словно большой кот, берёт меня за руки и смотрит в глаза. – Ты не сможешь спасти всех! Это Зона – Зона, понимаешь? Здесь каждый день друзей хоронят. Когда есть, что хоронить…. А в том мире ещё хуже – сам знаешь. - А что я Лукашу скажу? По моей вине погиб один из лучших членов «Свободы». - Да не по твоей вине, мля! – срывается Призрак. – Вина изранили эти солнечные демоны и сволочи круизёры подбавили, он умер от этого. Мёртвым уже не поможешь. Надо жить дальше. Вообще, как ты себя чувствуешь? Я медленно встаю с койки. Ноги сами попадают в мягкие тапки – кто-то очень удачно их поставил. - Голова чуток кружится. А так вроде нормально. - Скажи, Эдгар, - Болотный Доктор внимательно оглядывает меня, словно убеждаясь, точно ли я в порядке. – У тебя очень частый пульс, даже когда ты спишь – 95 ударов в минуту. При этом температура и давление понижены. У тебя и раньше так было? - У меня и 130 ударов бывает. И температура 36 – это нормально. - А давление – 90 на 70, - задумчиво сказал Доктор. – Интересно. - Есть что-нибудь попить? – поинтересовался я. - Да, конечно, - Призрак потянулся к тумбочке возле койки. – Тут полно всего. Сок яблочный, сок ананасовый, минералка «Моршинська»…. - Минералки давай. Призрак налил воды в стакан и подал мне. - Ещё, – сказал я, осушив стакан залпом. - Держи. Ну как? - Теперь лучше. - Может, поешь что-нибудь? - Потом. Где мои шмотки, и пошли к ребятам. Призрак протянул мне мой комбинезон и берцы. - Всё постирали, почистили. Даже носки свежие, - улыбнулся сталкер. Я быстро переодеваюсь. - Ну, пойдём, что ли? Мы проходим в соседнюю комнату. Всё такое же, только две койки. На той, что дальше от двери, сидят Снайпер и Меченый и что-то радостно обсуждают. - О, Эдгар, здорово! – приветствует меня Снайпер. – Проснулся? А это чудо меня разбудило в 9 утра! Я у него спрашиваю – ты вообще спишь? - А я ему: поставь АМК мод – тогда буду спать, - смеясь, сказал Меченый. - Мужики, я это…. Простите меня, если можете. Меченый удивлённо приподнял брови - За что? Пришла моя очередь удивиться. - Если ты про кровь – так я же сам тебе предложил, - пояснил Меченый. – Этот твой Альтер намеревался двинуть мне в челюсть, но отдёрнул руку от капель крови. И видишь, это сработало. - А насчёт Вина… - Это неизбежность, - холодно сказал Меченый. – Любой сталкер теряет друзей…. время от времени. Это Зона. Здесь смерть на каждом шагу. Но зато здесь и друзья такие, что о них жалеешь, когда они погибают. - Я понял. Да, кстати, я тут решил вступить… влиться в «Свободу». Вы не против? - Ё-моё, Эдгар! – Снайпер аж привстал с кровати. – Ты теперь у нас на всё будешь разрешения спрашивать? Ты же сталкер – свободное существо, живущее по своим законам. - Не, ну я за то… как у вас со «Свободой»? - «Свобода», по крайней мере, не назначала за мою голову награду, - произнёс Снайпер, - в отличие от «Долга». Так что всё в порядке. Только чисто человеческая просьба… или совет – даже если ты решил стать свободовцем из-за гибели Вина – в порыве искупить несуществующую вину не превращайся в бесплатную рабочую силу для анархистов. Будь полноценным членом, - он улыбнулся. - В этом я разберусь, - улыбнулся я в ответ. – Сейчас сообщение с заявкой в личку Лукашу скину, и пойдём с Владом поговорим. - Я пока к Сахарову зайду, - сказал Призрак. – Не скучайте без меня. Да, кстати, Эдгар – артов, которые при тебе были, как раз хватило на оплату лечения. Так что за это даже не парься. Пальцы отстучали короткую дробь по сенсорному экрану ПДА. - Готово. Мы проходим по коридору и заходим в комнату, где Влад. Он лежит на койке, обнажённый по пояс, к груди привязаны артефакты «душа», «ломоть мяса» и ещё что-то блестящее. - Привет! – я шагаю к кровати и замираю, натолкнувшись на колючий, как иней, взгляд Влада. - «Прости, но так надо», - тихо произносит Влад. – Кому надо? - Я сделал это, чтобы остаться здесь, в Зоне! С тобой! - В Зоне…. Я тебе нужен был, чтобы попасть в Зону. И здесь тебе было просто удобно ходить со мной. - Ты что! Я твой друг, я люблю твою музыку – она самая лучшая! - Друзья так не поступают, - Влад помотал головой. Он сделал вид, что это движение далось ему с большим трудом, но я понял, что, на самом деле, Владу не больно. Бинты лишь фиксируют лечебные артефакты, а на коже поблёскивает «мороженое» и «кроличьи уши» - самые лучшие натуральные обезболивающие. - Я тебе рассказывал про Альтера, про «Объект». Это жестокие, бездушные твари – я сам был одним из них, я знаю. Я знаю, что это такое – наслаждаться властью над чужими жизнями и над чужими душами. Сейчас у меня это переросло в зависимость от снайперского оружия, в охоту на людей. Пусть я охочусь на бандитов и военных – это тоже люди, у них тоже есть те, кто их любит, кто их оплакивает. Кто меня проклинает за то, что я отнял жизнь. Но я это всё понимаю! А «Объект» - это те, кто просто смотрит чужую жизнь, как кино…. Им только зрелище нужно. Я не хочу быть с ними! - Зачем ты мне это говоришь. С тобой всё ясно. - Что – ясно? – у меня всё внутри переворачивается. И главное – я не чувствую себя виноватым. И пытаюсь доказать Владу, что я и правда ни в чём не виноват. - Этот твой поступок поставил крест на нашем общении. - Подожди, Влад…. Но это был единственный способ остановить Альтера – доказать ему, что мы живые, что мы настоящие. Что Зона – это всё настоящее. Залить кровью – ведь кровь – это жизнь. Мне Меченый сказал: «Жизнь как кровь» - это же название твоей песни! - Меченый…. Это всё из-за него. В нём столько же крови, что и во мне. А ты чуть не убил именно меня. «Прости, но так надо». В этом всё твоё отношение ко мне. - Так получилось. Ты хоть понимаешь, что бы произошло? Меня бы засунули в грёбаный автоклав, чтобы использовать мою душу, как батарейку – качать из неё энергию для своих экспериментов! Спроси у Меченого, что это такое – валяться в этом прозрачном гробу, отдавая свою энергию на эти безбожные эксперименты, на это надругательство над природой бесконечное! - Тебе Меченый дороже меня! Тебе Зона дороже меня! Вот если бы ты не меня, а Меченого изрезал, хоть бы он и умер – зато ты бы показал, что я тебе дорог, а не он. - Да что ты такое говоришь. Я не могу выделить, не могу отделить Зону, сталкеров, тебя, - произнёс я по инерции, ещё не осознавая, что все слова бесполезны, что всё моё хорошее отношение к Владу уже не имеет значения… - Говоришь, что любишь мою музыку, - продолжает Влад. – Да ты просто слушатель, ты не фанат. У меня таких тысячи по обе стороны Периметра. Только мне простые слушатели не нужны. Мне нужны те, кто за меня будет головой об лёд биться, а не использовать меня в своих интересах. Я понял, что разговор окончен и пулей вылетел из палаты. Вцепившись в плечи Меченого, я почти повис на нём, согнувшись и уткнувшись лицом в жёсткие кевларовые пластины его комбинезона. Мы с ним одного роста, и в итоге я просто съехал на пол, утянув его за собой. Мы валяемся на полу посреди коридора, и я чувствую, как по моим щекам текут слёзы. - Что он тебе наговорил? – спросил Меченый. - Ничего хорошего. Он больше не хочет со мной общаться. Как же так… Говорит, что эти порезы перечеркнули всё наше общение. Но мы же дружили, мы вместе были всё время. - Бред какой-то, - Снайпер присел рядом с нами, потом снова поднялся. – Я сейчас с ним поговорю. Снайпер зашёл в палату. Я пытаюсь встать и снова вытягиваюсь на холодном сером кафеле. - Как ты? - обеспокоенно спрашивает Меченый. – Ты плачешь? - Угу, - просипел я, глотая слёзы, - так хреново…. Сталкер поворачивается и внимательно смотрит на меня. - Ни фига он тебя довёл. Ну, ничего, жизнь на этом не закончилась, - Меченый стоит надо мной на коленях и приподнимает. – Давай, вставай потихонечку. - Сил нет…. - Сейчас, - сталкер достаёт из рюкзака пол-литровую банку энергетика «Нон-Стоп» и вскрывает. – Держи. Холодная газировка мягко скатывается по пищеводу в желудок, и уже через пару секунд по телу разливается приятная волна энергии. По коже мороз пробегает слегка. Я поднимаюсь. Меня чуть шатает, кружится голова, но физическое состояние в норме. Чего не скажешь о душевном….. Из-за угла коридора выруливает Призрак. С ним парень, которого я до этого не видел даже на фотках. Но ошибиться невозможно – это Клык. - Вот я и говорю, - доказывает Клык, - нож – это клёвая вещь! Тихо сзади подошёл, сунул и пошёл. Без шума и пыли. - А снайперка демотивирует на расстоянии, - с улыбкой возражает Призрак. – И подходить не надо. Оп-паньки, Эдгар, что с тобой? Знакомься, Клык, это Эдгар. Парень, который умеет менять мир. - Здорово, - Клык пожал мою руку. – А чего ты такой убитый? И руки холодные, как у зомби…. В этот момент в коридор вылетает Снайпер. Не могу поверить, что это холодное, спокойное существо может быть таким взъерошенным. - Это бред. Влад либо с ума сошёл, либо я не знаю, - Снайпер машинально берёт банку «Нон-Стопа» из моей руки и допивает. – Мужики, идём отсюда. На улице расскажу. Мы проходим по длинному коридору, поднимаемся по лестнице и выходим из комплекса. Тёплый сырой ветер ударяет в лицо. Над приземистыми зданиями исследовательского комплекса медленно плывут бледно-серые тучи. А по двору туда-сюда носятся лаборанты, научные сотрудники, сталкеры, пришедшие продавать артефакты или проконсультироваться и прочий народ. За этими процессами лениво-настороженно наблюдают военные сталкеры. Когда взгляд военстала падает на сталкера, в нём можно прочитать всю правду об отношениях этих двух категорий лиц. Тот, для кого Зона – всего лишь очередная горячая точка, где год за три идёт, никогда не поймёт того, кто пришёл сюда жить. Ну и не надо. Мы спокойно проходим КПП, который охраняют два военстала – под прицелами их глаз и Абаканов. - Вот так всегда, - говорит Призрак. – Выйдешь за пределы обжитого пространства – и сам воздух меняется. - Атмосфера здесь другая, - ответил Меченый. – Запахи дикие. - А ты романтик, - я с интересом глянул на сталкера. Жестокий стресс не мешает мне анализировать происходящее, впрочем, как и всегда. - Есть немного, - согласился Меченый. Мы осторожно пробираемся вдоль берега озера Янтарь. Полупересохшее водное пространство, над мутной поверхностью возвышаются ржавые крыши автомобилей. Деревья, изуродованные излучениями и химикатами, тянут к небу перекрученные ветви, словно в немой мольбе забрать их жизни. Из кустов выпрыгивает снорк. Забирается на капот ржавых Жигулей. Поводит хоботом противогаза, словно принюхивается. Я смотрю на тощее тело, еле прикрытое обрывками комбинезона, на язвы лучевых ожогов на тонких руках и ребристых боках, на старый противогаз, который, кажется, прирос к лицу этого существа, когда-то бывшего человеком, сталкером – таким же, как мы. Этакий символ последствий неосторожных игр с силами природы. И ведь что-то поддерживает в нём жизнь – жизнь? Некрожизнь, псевдожизнь. Или даже полужизнь, как любит шутить свободовец Надмозг [игра с переводом названия Half Life, если кто не въехал]. И всё же… - Не надо. Не убивай, - попросил я, видя, как Снайпер поднял свою СВД. - Я просто смотрю на него через оптику, - ответил сталкер. – Я не убиваю без причины. А этот снорк не собирается нападать на нас. В подтверждение его слов снорк развернулся и огромными прыжками устремился к центру озера. А мы двинули дальше. Первым идёт Призрак, - мягко ступает по влажной болотистой почве, время от времени провешивая дорогу болтами и поглядывая на экран ПДА. Пока всё чисто, только чуть в стороне переливается ядовитой зеленью «ведьмин студень». Ну, нам до него дела нет. Я иду следом, Снайпер за мной, далее Меченый и Клык. - Ну, говори, Снайпер, - сказал я. – Что Влад тебе сказал обо мне? - Не нужен ты ему, - вздохнул Снайпер. - Его слова: «Этот поступок перечеркнул все наши отношения. Он порезал именно меня, чтобы остаться в Зоне. А мне такие друзья не нужны». – Снайпер помолчал, давая мне время переварить услышанное. – Я, конечно, не понимаю, как можно из-за одного такого момента перечеркнуть все отношения. Тем более, здесь, в Зоне. Вы с ним столько всего пережили, и вдруг полное отрицание и разрыв. По нему видно было, что он не настроен на дальнейшее общение. - Не может быть, - сказал я. Умом я понимал, что так всё и есть, но подсознание отчаянно цеплялось за те немногие светлые воспоминания, связанные с Владом. – Не может быть. Он был моим другом, лучшим другом. Он не может меня бросить. - И ты его после этого другом называешь? – переспросил Меченый. – Да Владу просто плевать на тебя и на твои чувства. Если бы Альтер уволок тебя в преисподнюю твоей прошлой жизни – Влад бы и не горевал. Подумаешь, сталкером больше, сталкером меньше. Людей, готовых тусовать с музыкантом целыми днями, он всегда найдёт. А большего ему и не надо. Он о тебе через два дня забудет. Забудь и ты о нём. - Не могу. – Я остановился и уселся на край тропинки, не обращая внимания на потрескивание дозиметра. – Мне редко кто из людей нравится, но если уж понравится – я сильно привязываюсь к такому человеку. И мы с Владом вместе сюда пришли. К тому же, я люблю музыку Влада – она гениальна. Его группа Асфальт – это самая красивая музыка, которую я только слышал. К тому же в Зоне она повсюду. Почти все сталкеры слушают Асфальт. - Мдааа.… Значит, я не как все. У меня на ПДА ни одной песни Асфальта нет, - сказал Меченый, усаживаясь рядом со мной. – Ржавый Лес есть, твои песни есть. Snork…. Да много чего…. А его нет. Не веришь? Глянь, - он протянул мне свой наладонник. - Верю. Но мне от этого не легче. Я слишком привык к этой музыке. - Послушай, Эдгар, в Зоне полно всякой музыки. Она здесь кругом. Хочешь, я тебе прямо сейчас спою? Вот, Etternum, например: «Ты всего лишь часть механизма, я всего лишь часть игры. Моя реальность на жёстком диске, и скрыты тайны твои….» - Я даже не понимаю, зачем ты со мной возишься. От тебя этого можно меньше всего ожидать. Зачем я тебе? Бросил бы меня и ушёл со своими друзьями. Зачем я тебе нужен? - Во-первых, я не «вожусь». Я просто не могу пройти мимо того, кому хуже, чем мне, - ухмыльнулся Меченый. – За это и страдаю. Трачу свою жизнь на всяких уродов, распускающих сопли по любому поводу. А во-вторых.… Забыл, что хотел сказать.… Вот ведь маразм. Вот. Эдгар, почему тебя все называют по имени? У тебя погоняла до сих пор нет? - Угу. А фамилию мою мало кто может выговорить. Да и не вписывается Тотенкопф в местный славянский колорит. - А мне кое-что пришло в голову. Маркиз. Это же был такой маркиз де Сад. А ты уж слишком много боли причиняешь себе и остальному миру. Пойдёт, если это будет твоим новым именем. - Пойдёт, – кивнул я. Маркиз так Маркиз. И почувствовал, что мне внезапно стало легче. – Новая жизнь – новое имя. - Отлично, Маркиз, - чуть улыбнулся Меченый. – Тогда двигаем. - А куда мы сейчас? – спросил я. – Ну, мне на Армейские Склады, вливаться в анархисты. А вам куда? - Да, считай, в ту же сторону. В том районе одна деревенька брошенная – надо там кое-что проверить. - Ясно. Практически всю дорогу мы прошли без особых приключений. Пару раз нами интересовались слепые собаки, но Снайпер вовремя снял их вожаков, а принять в пять стволов остатки стаи – не проблема даже для начинающих сталкеров. Ребята дошли со мной почти до ворот базы «Свободы». - Ладно, чувак, нам дальше, - сказал Призрак. – А ты ни о чём не парься. И не забывай выходить на связь. Я кивнул. Координаты всех четверых Легенд забиты в моём списке друзей. А вот Влада в контактах уже нет. И вряд ли он там снова появится. - Ребята, - неуверенно сказал я. Мне пришла в голову несусветная глупость, но мне дико хочется её осуществить. – Можно ваши автографы? - Расписаться? Да не проблема, - ответил Снайпер. – Только у меня маркера нету. Да и не на чем. - Сейчас найду, - я начал рыться в рюкзаке. Тонкий чёрный маркер для дисков я нашёл сразу в боковом кармашка. А с поверхностью проблема. В этот момент я нашарил на дне рюкзака некий твёрдый прямоугольник и вытащил его. - Круто, - восхитился Меченый. – Та самая книга. А меня накрыло осознание момента. Я стою посреди Зоны Отчуждения, в окружении четырёх сталкеров и держу в руках книгу братьев Стругацких «Пикник на обочине». Как в детской считалке: «А. и Б. сидели на трубе, писали книгу на стене. И тут труба взрывается – Зона! Мечты сбываются!» Сбылась мечта идиота…. Когда я убегал из города, из страны, из жизни, я не брал с собой книг. И всё же, в моих руках тот самый седьмой том из полного собрания сочинений Стругацких. Издание 1991года. Белая обложка с жутковатой картинкой. Слегка потёртая. Да что там… Откуда она? Ах, мы же в Зоне, сколько можно удивляться. - Маркиз, дай-ка глянуть, - Меченый взял книгу. – Так тут четыре повести. «Пикник на обочине», «Парень из преисподней», «За миллиард лет до Конца Света», «Повесть о дружбе и недружбе». Что-то все названия такие символичные. - О сталкерах только первая. - Знаю, - листает, - 152 страницы всего. И во что это вылилось…. – сталкер оторвал взгляд от книги и осмотрелся. – Ладно, где тебе здесь расписываться…. Легендарные сталкеры расписались на внутренней обложке легендарной книги. Я сунул её в рюкзак и сказал - Спасибо, мужики. Ну, я пошёл. Одновременно завибрировали наши ПДА. Мой даже дважды. Первое – сообщение от Лукаша: «Добро пожаловать в Свободу! Твой ноутбук уже привезли – заберёшь у меня. Рад получить в наши ряды ценного специалиста и клёвого мэна». Подозреваю, что последнюю фразу он всем новоиспечённым анархистам копирует, но всё равно приятно. Ой, у меня же теперь «Долг» враги. И военные домахиваться ещё больше будут. Ну, ничего, прорвёмся. Второе – рассылка от «Свободы» же. Напоминание о концерте Ржавого Леса сегодня вечером в «Глотке Свободы». - Концерт через час, - сказал Снайпер. – Да, Маркиз, сегодня ты от нас так просто не отвяжешься. Я посмотрел, что парни написали на внутренней обложке. Просто свои имена, только Меченый накарябал: «Красота не спасает мир. Камни не исполняют желания. Это делают люди – кто как умеет. Сталкеру Маркизу от сталкера Меченого. 7 мая 2014года». Час спустя, прыгая возле сцены со стаканом коктейля «Чёрная Быль» в руке, под музыку Ржавого Леса, я физически ощущал, как из меня уходит прошлое. Мне по-прежнему мучительно больно из-за смерти Вина. Мне омерзительно, что «Объект» сделал с Гештальтом и Лаймом, как Альтер надругался над ними и над моими чувствами к этим людям. Мне страшно за сталкеров, которые могут попасть в руки круизёрам. Мне тоскливо от того, как легко Влад порвал нашу дружбу. Но всё же…. Душераздирающая тупая злоба на весь мир уходит. Да, я чувствую, как она уходит. Под скрежет гитары Мракодела. Под пьяные вопли сталкеров, беснующихся в слэме. Под восторженный визг туристов. Под звон разнокалиберных стаканов. И над всем этим царит музыка. Стихи, которые поёт Мракодел, пронзают душу, наполняя её жуткой сладостью экстремального кайфа, который и составляет смысл жизни сталкера Зеленая пыль развеет по ветру Все мои страхи, вопросы, ответы И стану свободный я в мире без шансов Если меня пощадит радиация Если укроют листвою деревья Если «Калаш» меня ночью согреет Если патроны остались в запасе Если в ночи снорки не задубасят Так быль или не быль Ты спросишь меня Оставь без ответа Былое не я Чернобыль сплотил нас – мы духом едины Указ ликвидатора неповторимый Мы все будем помнить трагедию эту Что пеплом развеет наш прах по планете И сколько не рваться здесь противогазу Нам небо поможет, поймем мы не сразу И Гейгер зашкалит, и смерть постучится Но будет в ночи сердце сталкера биться! Так быль или не быль Ты спросишь меня Оставь без ответа Былое не я Апрель – июнь 2011г Липецк – Киев – Чернобыль – Припять ОТ АВТОРА Роман «Танцы на атомной станции» - это не только моё слово в проекте «S.T.A.L.K.E.R.» - это закономерное продолжение предыдущих моих историй – трилогии «Записки Макбета». Это развитие главного героя Эдгара. Просто развитие может быть не только эволюцией, но и революцией, как в данном случае. Этот псевдодокументальный роман – любовь и ненависть, исповедь преданного и предавшего, крик протеста и попытка к бегству. Как сумел, так и написал. Геймеры заметили – я несколько изменил географию игровой Зоны в пользу Зоны реальной, благо я там побывал в процессе написания. Кто такой Эдгар? Это я сам. У него мои вкусы и взгляды, мои знания и – главное – моё отношение к миру. Все политические, национальные, социальные темы – это моя личная позиция. И она опирается на реальный жизненный опыт. А вот кто такие: Влад Бусторшин из группы «Асфальт» - спасибо ему за бесценное знание, что красивая музыка и клипы ничего не говорят о своём авторе. Спасибо за ту лёгкость, с которой произошли события, аналогичные описанным в романе. Настя Цукерман – здесь и сказать нечего. Была и нет. Также благодарю всех моих врагов – всех, кто меня ненавидит, боится и стремится переделать по своему образу и подобию – вы только развиваете мою волю, уроды поганые. Вот так, скопом, не называя имён – всё равно это безликая серая масса. Помнится, я в гимназии постоянно дрался, бил противников головой об шкаф, макал их мордой в унитаз. Удары я помню, а лица растворились, как туалетная бумага в канализации. А теперь те, кому я реально благодарен. Андрей Мракодел – за проект «Ржавый Лес», за песни на мои стихи. Сергей Вольнов – за поддержку, за понимание, за «не прохожу мимо тех, кому хуже, чем мне». Дмитрий Силлов – за Снайпера, за харизму и стиль. Проводники Юра и Женя – за то, что один человек не сделал по дружбе, разорвав её, они сделали за деньги. Инна, Роджер, Ярик Зорин – за искреннюю дружбу. Коля Пучок – за реальную помощь. Настя Ананас – за то, что, не имея отношения к Зоне, принимает меня, какой я есть. Людмила Белюшина – за то, что делает меня сильнее. Компания GSC – за «S.T.A.L.K.E.R.» во всех его проявлениях Аркадий и Борис Стругацкие и Андрей Тарковский – с них всё началось. Ликвидаторы катастрофы на ЧАЭС – это и так понятно. Озлобленный на весь мир и влюбленный в кусок земли радиусом 30км, Эдгар.