Прости меня

Охваченный ужасом, я пробираюсь по ночному лесу. Я смертельно устал, и все же продолжаю бежать, чтобы спасти свою жизнь. Неведомый преследователь идет по пятам, и я всем телом чувствую его желание убить меня. Впереди вырастает пропасть, и обойти ее я не могу, но уж лучше туда, чем сдаться, прекратить бег и попасть в лапы к своему убийце, который настигает меня с каждым шагом. В последний миг я отталкиваюсь от земли обеими ногами и падаю вниз, отдавшись жадным объятиям темноты. Следующая картина пугает еще больше. Я прикован цепями к холодной каменной стене, смотрю вдаль, напрасно силясь различить хоть что-нибудь. Тусклый свет висящей надо мной лампочки образует передо мной полукруг, оставляя меня на виду, а моего мучителя скрывая от глаз. Глухие шаги раздаются все ближе и ближе. Он замирает на границе света и тьмы, так, что я вижу лишь смутный силуэт, но не могу рассмотреть лицо стоящего передо мной. - Я ведь предупреждал тебя не играть с огнем... - Этот голос, такой знакомый, заставляет нервно сглотнуть, эхом отдаваясь под гулкими сводами. Мой палач делает ещё шаг ко мне, и я вижу перед собой того, кого не мог забыть многие месяцы, – Ивана. Его взгляд прожигает насквозь, все внутри сжимается от ужаса, и я судорожно повторяю в уме слова первой пришедшей в голову молитвы. Пытаюсь произнести хоть слово, но в горло словно насыпали песка. В его взгляде – жестокость и жажда мести. Это безжалостный убийца, глазами которого на меня равнодушно смотрит неотвратимое возмездие. Он вытягивает руку с пистолетом, целится мне в сердце. Что ж, я это заслужил. Закрываю глаза и слышу выстрел. Я просыпаюсь в холодном поту. - Это всего лишь сон... О, mein Gott! – схватив мобильник с тумбочки, подношу его к глазам. На часах без четверти три. Поворачиваюсь на бок и, почти успокоившись, отмечаю, что Людвиг крепко спит. Это был лишь кошмар. Пустое прошлое, на мгновение разбудившее боль в сердце. Проснувшись утром, я обнаруживаю, что безнадежно проспал. Менеджер недовольно выслушивает по телефону мои сбивчивые извинения и вранье о внезапной температуре, потом равнодушно советует поскорее поправиться и вешает трубку. После разговора с ним хочется прополоскать рот с мылом или хотя бы запить чем-нибудь крепким, и я иду на кухню. На столе обнаруживается завтрак, предусмотрительно оставленный для меня заботливым Западом. С набитым желудком я лежу на кровати и размышляю о своей жизни. Я живу с братом, у меня есть, какая-никакая, работа, две любимые собаки. И лишь этот кошмар, повторяющийся ночь за ночью, не дает покоя. Брагинский... Мы с ним не общаемся уже почти год, и все же что-то внутри не дает мне его забыть. А может, я сам этого не хочу. Зачем я себя обманываю? Иногда бывают такие моменты, когда хочется просто прийти к нему и распить бутылку водки. Чтобы все было как раньше, словно ничего не произошло. Но я одергиваю себя, не позволяя совершить очередную глупость. Поглощенный своими размышлениями, я не замечаю, как мои веки тяжелеют и я погружаюсь в сон. Всплыв из глубин памяти, перед глазами встает образ комнаты. Словно на экране я вижу в кровати свое собственное тело, раскрасневшегося Родериха, изгибающегося подо мной и распахивающего рот в немом крике наслаждения. Ни один из нас не услышал ни шагов по лестнице, ни тихого звука открывшейся двери. А еще секунду спустя меня словно ударило молнией, когда я услышал его горькое "Пошел вон". Прежде я наивно полагал, что распущенность – это круто, но в тот момент вдруг понял, что это не так. Я задел его чувства, сам того не желая, но уже не мог ничего изменить. Истерично трезвонящий телефон вырывает меня из этого мерзкого сна. Ох, Людвиг, ты всегда звонишь вовремя. Беру трубку, и он сообщает мне о предстоящей командировке. У меня нет причин его останавливать, и я просто бормочу «Хорошо», готовясь к недельному одиночеству. Прошло не более часа, а я уже маюсь от скуки и чего-то еще, непрерывно терзающего меня изнутри. Облокотившись о стол, зарываюсь пальцами в волосы и смеюсь над самим собой. Неужели скучаю? Прошло столько времени, а я все жду, что когда-нибудь мы опять встретимся. Нет, нельзя тупо надеяться на судьбу, пора брать инициативу в свои руки! Прекрасно понимая, что окончательно потерял рассудок, и не давая себе опомниться и передумать, я выскакиваю из дома, чтобы навестить этого русса. Ведь, как бы то ни было, я все равно люблю его. Он мне нужен. Я стою у порога его дома, а в моей руке подрагивает подсолнух, ведь он их очень любит. Пытаясь успокоиться, считаю до десяти, а потом стучу в дверь, но мне никто не отвечает. Пробую снова, но в ответ лишь тишина. Может, он уехал? Что ж, зайду в другой раз. Разочарованно вздохнув и развернувшись, я иду по знакомой улице, которой прежде проходил сотни раз – к нему. На асфальт падают первые неуверенные капли, а потом вдруг с неба словно обрушивается стена воды. Кое-как прикрывая глаза рукой, я почти вслепую бегу вперед, и тут же натыкаюсь на кого-то, от неожиданности приземляясь в лужу. - Какого черта, вы хоть смотрите, куда?!.. – начинаю я озлобленно, но, подняв голову, вижу перед собой Брагинского, и моё лицо непроизвольно смягчается. Несколько секунд я просто смотрю на него, а он – на меня. - Гилберт? Не думал, что увижу тебя тут. Что хотел? – Он спокойно улыбается. В душе будто укололо иголкой. - Да нет, ничего. Людвиг тебе кое-что передал, а я это дома забыл, пришел с пустыми руками, - Какого хрена я вру?! - Ах, вот оно что, понятно, - Брагинский задумчиво поднимает глаза к небу, смотрит на капающий дождь, потом снова на меня, мокрого. А я лишь хочу снова обнять его, прижаться к нему, поцеловать. Он подает мне руку, и я поднимаюсь с асфальта, сверкая мокрой задницей. Позорище… - Ну, я пойду... - Не надо смотреть на него, от этого только хуже. - Постой-ка, - быстро стянув перчатку, он положил ладонь мне на лоб и присвистнул. – Знаешь что, пойдем ко мне, я не хочу, чтобы ты заболел. От этих простых слов на душе становится так легко и хорошо, что я вдруг теряю дар речи, и лишь молча киваю в ответ. Мы вместе сидим у камина и смотрим как языки пламени танцуют, озаряя комнату своим тусклым светом. В его теплом халате, прихлебывая сделанный им чай с медом, я абсолютно счастлив. Я наконец чувствую себя дома. Он не говорит ни слова, но его пальцы ласково перебирают мои волосы, а губы тепло касаются моего лба, и я понимаю, что прощен. А потом как-то незаметно засыпаю, уронив голову ему на плечо. - Спи спокойно, милый, - шепчет он одними губами и бережно прижимает меня к себе, чтобы даже во сне я чувствовал его руки. Эти крепкие объятия, из которых я больше никогда не уйду.