Слишком.

      Clemens Ruh - December. Его было слишком много. Слишком много в ней. Слишком много его презрительных усмешек, его взгляда, его поцелуев, его запаха. Запаха огневиски, который чувствовала только она. Когда была слишком близко. Запредельно, черт возьми, близко. Когда, например, после очередного дежурства на одном из этажей он прижал ее к стене, а она смотрела своими горячими, карими глазами, немного испуганными, в его серые, слишком холодные. Смотрела и растворялась. Растворялась в его холоде. В его присутствии ей всегда было холодно. Как будто тысячи маленьких льдинок летели с бешеной скоростью и разбивались об нее. Было больно. И холодно. А он тонул. Тонул в ней. Тонул в ее горячем, неровном дыхании. Тонул в исходящем от каждого ее выдоха аромата вишни. Она будто питалась одной только гребанной вишней. Которая сводила его с ума. И одновременно раздражала до невозможности. Как и она сама. Они снова были слишком близко. Таких моментов было слишком много. Так же много, как и слова "слишком". Ей снова было холодно, хотя Малфоя не было рядом. Холод, видимо, стал для нее привычным. А может быть, просто было холодно из-за того, что уже декабрь, а она была лишь в свитере, джинсах и туфлях. Грейнджер была на Астрономической Башне около трех часов, уже темнело. Она любила быть здесь. Ведь это было единственное место в замке, с которым у нее нет воспоминаний с ним. Чаще всего она думала, когда началось это безумие. Когда она поняла, что уже не сможет без этого холода и запаха огневиски. Когда вместо жгучей взаимной ненависти, пришло влечение и желание. Дверь со скрипом открылась, стало еще холоднее. Грейнджер повернулась, громко вздохнула и выпрямилась. Мурашки от холода. Или от него самого. Она самоуверенно подняла подбородок. - Какого черта ты тут делаешь, Малфой? Он не отвечал, да и она не ждала ответа. Они стояли на расстоянии примерно трех метров. Но даже это расстояние было теперь слишком близким. Пошел снег. Крупными хлопьями ложился на ее непослушные локоны, ресницы, губы, на которых мгновенно таяли. Снежинки ложились на его рубашку и немного влажные волосы. Наверное, после душа. Они так и стояли под снегопадом. Наверное, время остановилось. Она не решалась смотреть на него, а он смотрел на нее. Она вообще понимает, как часто облизывает свои губы? За все то время, сколько они стояли, она облизала губы 7 раз. 7 гребанных раз. В начале года Малфоя бы стошнило от того, что он смотрит на то, как грязнокровка облизывает свои губы. В начале года его бы стошнило от нее самой. Потемнело. Начали появляться звезды. А они все стояли. И снег все падал. Он подошел к ней. Снова слишком близко. Она выдохнула ртом, и он почувствовал вишню. А она огневиски. Гермиона так и не решалась поднять на него взгляд. Он нагнулся к ее уху и прошептал: - Я здесь, потому что ты раздражаешь меня больше, чем это возможно, Грейнджер. Но я хочу быть с тобой каждую эту до невозможности раздражающую минуту. От его шепота по всему телу пошли мурашки. И тут она сделала то, о чем потом пожалеет также сильно, как и он о своих словах. Она обхватила холодными пальцами его горячую шею, встала на носочки и поцеловала его. Сколько раз он чувствовал эту вишню когда целовал ее, но в этот раз ее вкус был настолько сладким, что он понял. Он понял, что утонул в этой грязнокровке полностью, без малейшего шанса вынырнуть обратно. Малфой запустил свои пальцы ей под свитер обхватывая талию. Теперь и Астрономическая Башня была связана с ним. Замечательно. Снег все шел. Стемнело.