Дикие танцы.

Взметнулся подол яркого платья, следом проскользнули рукава. Спейду это было словно в удовольствие, словно он испокон веков посещал столь необычные приемы, словно каждый день видел девушек с тонким станом в юбках да платьях цветастых, что стелются солнечно-яровым ковром по залу. Словно с детства, привычно отплясывал столь пламенные и дикие танцы. И надо было быть совсем слепцом, чтобы не заметить хищной улыбки Деймона, его горящих глаз и непривычно-восхищенного выражения лица. Ему нравилось, доставляло удовольствие. Одернул ярко-алую рубашку, что была на нем вместо привычного камзола. Шагнул к танцующим, выхватывая из окружения прелестную девушку со смешливым взглядом и хрупкими запястьями, что удобно ложились в ладони, позволяя утащить в танец, прильнуть ближе и снова распасться на хаотичные куски от единого яркого моря, что колыхалось вокруг, затягивая. Это как тот же туман, но более заманчиво. Более ярко, живо. И этому можно было отдаться без опаски. А иначе как? Иначе можно сидеть дома, заперевшись на все засовы, закрыв мокрые глаза, и страдать от мнимого одиночества. Хэй, где ты видишь одиноких? Там? Ближе к темным углам? Это не одиночество, это парочки, разгоряченные дикими танцами, ничтоже сумняшеся уединились прямо в зале, любятся, милуются. Спейд, прихватывая горячие пальцы девушек, стоя среди парней, лишь на сегодня прекратил строить планы, прекратил существовать ради Вонголы и жил для себя. Вокруг все полыхало жарче Солнца, пламеннее Неба, хаотичнее Тумана, любвеобильнее Дождя, громче Грозы. Все металось, как ураган по небу, что сметает на своем пути все, будоражит кровь ужасом, колышет вековые деревья, выворачивает их и никогда не возвращает на место. Мысль об Урагане вовремя появилась у Деймона, вынуждая его, все еще разгоряченного, пробежаться взглядом по залу, найти знакомую фигуру и алые волосы, что блестели призывно, метаясь совсем рядом, в паре метров, словно приглашая пуститься в дикий танец уже с желанным партнером, втащить его и закружить в безумстве своем. Спейд, метнувшись, поймал не менее горячую руку Джи, притягивая к себе, вцепляясь в плечи, смеясь ему в лицо, касаясь носом татуировки, что пламенем ложилась на щеке и рассекала глаз. Колыхнул безумьем людей вокруг, что распадались уже на круг, с парами в нем, что забывали, где они, кто они, оставляя за собой волны яркого цвета, покрывая весь мир собой. Джи лишь фыркнул привычно, решая, что один раз можно расслабиться, тем более слишком уж это было привычно. Жаркие объятья, уже не смущаясь, у многих перерастают в любовь, искрами вспыхивающую кругом, бьющую в центры удовольствия. Ураганом, бешено кружащим по миру, Туманом, струящимся следом, захватывающим мир кругом. Дикой радостью, что ощущаешь после того, как ритуальный нож-коготь пронзит тело жертвенной животины. Сумасшествие коснулось всех. Бирюзовые волосы Спейда смешивались с алыми прядями, подаваясь ближе, горячо выдыхая, притягивая вплотную. Жадные пальцы в них, тянущие, перебирающие, ласкающие, присваивающие. Все горело, вспыхивало. Все казалось простым и живым. Наконец, кто-то из них не выдерживает и целует, жадно, горячо и быстро, вынуждая поддаться, ответить, сплетаясь телом и желаньем, судорожно хватаясь за ближнего, за того, кто заменяет весь мир. За Урагана, за Тумана держась, отпустить боясь, словно выпустишь - и уйдет, просыплется сквозь пальцы, выскользнет мимолетной дымкой, ветром к небу устремится. Горячее совсем рядом, совсем близко, одно движение, один толчок, и оно принадлежит Арчери, смеющееся, желанное, бесстыдное, отдающееся прямо среди зала, среди многих пар, что не замечали ничего кроме друг друга. И все жарче становится, все более тяжело дышать, впиваясь в Джи пламенными поцелуями, что душу задевали, пробуждали то сокровенное, что никогда не сказать в ледяном спокойствии существования. Я тебя... ...люблю.