Призрак

      По пустынному тракту, под хмурым осенним небом, из которого сыпался мелкий холодный дождик, ехал одинокий всадник. Ехал он не спеша, даже опустив поводья, отчего его конь шел шагом, слегка цокая. Этот мерный звук был единственным, что смел отдаваться в натянутой, словно тетива, тишине.       Вокруг мелькали темные силуэты деревьев, порой выглядевшие настолько устрашающе, что глаза простого обывателя могли принять их за притаившихся бандитов, коих, к слову, было не так уж и мало в этих краях.        Бандиты «с большой дороги» есть везде, и раз их еще не истребили королевские солдаты или баронские дружины, то кто-то получает долю с награбленного. Конечно, соблюдается некое подобие справедливости, что-то вроде принципа «и нашим, и вашим»... было даже несколько повешенных преступников, дабы создать иллюзию законности и защищенности для блеющих, словно стадо овец, мирных селян или купцов, что каждый раз рискуют не только возможной прибылью, ожидаемой от удачной торговли, но и своей жизнью. Да и не только своей, честно говоря...       Редкий лесок, сменялся открытыми полями, что напоминали морские волны, лениво надвигающиеся на пологий берег. Временами вдали виднелись силуэты деревенек. Впрочем, о том, что это были деревни, с такого расстояния можно было понять лишь по бледным огонькам – это горели лучины в окнах. Наверняка там, в сенях сидели молодые девушки на выданье и вязали себе приданое, сопровождая свое занятие негромким, но мелодичным и завораживающим пением. Пели, конечно же, о любви, о своих суженых, что, возможно, ушли на войну (говорят, на юге снова неспокойно) или просто на охоту – зима в этих краях ожидалась злая, голодная, и запасаться мясом и шкурами стоило заранее.       Близость лютых холодов чувствовалась уже сейчас. Дождь, что лил, как из ведра, был совершенно ледяным. Изо рта путника вырывались клубы пара. А до предполагаемой остановки была еще миля пути, а конь устал, тяжело дышит и волочит ноги... Побыстрей бы попасть под крышу, поесть теплой похлебки, выпить подогретого вина, а потом провалиться в сон, на пусть не очень мягкую, но все же — постель. А не на сырую, начавшую уже промерзать землю, на которой приходилось ночевать несколько дней кряду...       Человек успокаивающе погладил своего скакуна. Тот лишь повел ушами и пристукнул передним копытом, выражая свое недовольство. Пожалев верного друга, молодой воин — а это был именно воин, — спешился. Остальную часть пути он проделает пешком, ведя Астальдо, как звали коня, под уздцы. Они шли и шли, месили сапогами и грязь, в которую превратился тракт, ибо дожди лили уже несколько дней не прекращаясь.       Осень, одним словом. Холодная, мерзкая осень, лишенная всякой радости и тепла. Сквозь серые тучи не проникают солнечные лучи, не радуют своим разноцветным окрасом кроны деревьев – все листья уже давно лежат на земле, увядшие и втоптанные в грязь, потерявшие свой золотисто-багряный оттенок.       ...Полы плаща воина промокли насквозь и перепачкались, отчего двигаться стало тяжелее. Ноги наливались свинцом, руки почти онемели от холода – дурак, не догадался сразу перчатки надеть... Спустя полчаса мучений в темноте, впереди, наконец, замаячил силуэт городских ворот. Это был городок со странным названием — Лоссе-Аре. По древним приданиям, тут была эльфийская крепость, на руинах которой люди воздвигли свою твердыню.       Подойдя к массивным воротам, воин уже был готов постучаться с помощью тяжелого стального кольца, которое держала чья-то когтистая лапа, но, видно, его заметили еще на подступах, так как, стоило ему протянуть к кольцу руку, как над ним открылось маленькое окошко и властный голос произнес: - Кто таков? Откуда будешь? И с чем пожаловал, странник? - Мое имя Дикан Эторос. Я наемник из «Призрачной роты». Тут проездом. Надолго не задержусь, будь уверен.       Призраки… О, о них, ходили легенды. Слава лучших наемников разлетелась на много миль вперед, обрастая самыми что ни на есть неприглядными и порой кровавыми подробностями. Впрочем, по большей части - правдивыми. Среди солдат не место невинным овечкам, а среди наёмников – и подавно. Они рождаются, чтобы проливать кровь врагов, упиваться ей и платить положенную цену за то, что решили, будто имеют право судить, кому жить, а кому умирать.       Однако слухи слухами, а сами наёмники в этих краях не появлялись давненько, тем паче – поодиночке, так что слова путника стражника изрядно удивили. Ходили слухи, что сейчас Призраки служат королю Иториону, что правит Наритом – одной из ведущих западных держав... Так что тут забыл этот наёмник? Но, все же, после недолгих раздумий ворота отворились, и наемник, сунув стражнику серебреник, отправился дальше, не обращая более на того внимания. Ему еще предстояло найти постоялый двор для ночлега. А завтра - снова в путь... Сколько это еще продлиться?       Никто не рискнул напасть на одинокого всадника — никому в городе не было дела до чужака. Таких, как он, тут не один десяток и даже не одна сотня проходят то и дело, так что же на каждого обращать внимания, словно тот один из сановников или дворян? Велика честь… Дикан прошел почти весь город, держась как можно ближе ко вторым воротам, нашел гостиницу на окраине – «В гостях у Била», паршивая забегаловка, но какая разница, где спать? Лишь бы его скакун отдохнул… Он отдал поводья мальчишке-служке, чтоб тот отвёл коня в стойло, а сам поднялся по скрипучим ступеням гостиничного крыльца. Вошёл в зал. Собственно, все ожидания оправдались: деревянные столы, кое-где грязные, постояльцы уже изрядно навеселе, служанки с ярко раскрашенными лицами и говорящими глазами, дрянная выпивка, нарочито громкий смех, пока еще тихие перебранки в углу... Кто-то играл в карты – любимое местное развлечение, кто-то пил в три горла, а кто-то щупал этих самых служанок. Посетители лишь на краткий миг взглянули на незнакомца, но, увидев меч, притороченный к поясу, тут же потеряли всякий интерес. Тут любили махать кулаками, но ввязываться в драку с вооруженным солдатом дураков не было. Народ еще не настолько раззадорился от пива, льющегося через край, чтобы добровольно лезть в пасть льву...       Наемник еще осматривался в поисках места, куда можно бросить уставшее в дороге тело, а к нему уже, слегка прихрамывая, спешил хозяин сего чудного заведения. Как водится, тучный, с круглым лицом и хитрыми глазами, улыбка — нарочито любезна, об фартук, прикрывающий внушительное пузо, явно не единожды вытирали руки... Сколько себя помнил Дикан, почти все держальцы постоялых дворов выглядели именно так, и никак иначе. - С чем пожаловали... сударь? – обращение «господин» к этому человеку как-то не подходило. Господа в таких грязных одеждах не расхаживали, так что обойдётся сударем. На оценивающие взгляды хозяина Дикан не обратил ни малейшего внимания: всё равно завтра его здесь уже не будет, и вряд ли трактирщик запомнит его, одного из многих, тень среди теней... - Мне комнату и ужин, это все, - ответил он. - Хорошо, сударь. Второй этаж, третья комната слева. Ужинать будете в зале или? - В комнате, — лишний раз наблюдать все эти рожи не хотелось. – Сколько с меня? - Пять серебренников, сударь, – невозмутимо ответил этот не очень-то приятный тип. Наемник не спорил. Деньги для него уже давно ничего не значили – рано или поздно все надоедает, особенно если этим пересытиться... Сколько в его жизни было этих самых денег? Сколько продажных, легкодоступных женщин? Сколько выпито вина за победу или поражение? Да вам и представить трудно, господа. Надоело! Верите? Нет? Ну, это ваше право. Каждый волен делать то, что хочет, и каждый будет платить за свои поступки, рано или поздно, так или иначе... А потому Дикан просто-напросто достал из кошелька пять монет, отдал их хозяину и направился на второй этаж.       Усталость давала о себе знать, тело жаждало принять горизонтальное положение и не шевелиться. Так что он почти бегом поднялся по деревянной лестнице, чьи ступеньки жалобно стонали под солдатскими сапогами, также быстро нашел положенную ему комнату, открыл дверь и сразу остановил взгляд на кровати. Кроме неё, здесь были ещё только тумбочка, стул и стол – все, что тут было. Никаких изысков или удобств, но после холодной земли и такая убогая обстановка казалась пределом мечтаний. Скинув с себя промокший плащ и сапоги, странник улегся на кровать в ожидании ужина, который, впрочем, не заставил себя долго ждать. Что ж, это лучше чем ничего…       ...Был глубокая ночь. В гостинице все давно уже спали, даже самые отчаянные повесы и гуляки отправились на покой, а вот Дикан лежал без сна. Ловил отсвет свечи на стенах, что догорала на той самой тумбочке. За этими отсветами и бликами скрывалось прошлое, что каждый раз возвращалось к нему. Прошлое, от которого не спрятаться и не убежать, которое будет приходить снова и снова, сколько бы времени ни прошло. Это неважно, и ничем не исправить свои ошибки, не загладить вину, что разрывает когтями душу. Это совсем неважно, что будет потом. Для одного из Призраков существовало лишь… прошлое. - ...Дик, ты бы вылезал из воды. Холодно же! – уперев руки в боки, говорил мальчишка лет тринадцати от роду. Его серые глаза с гневом смотрели на старшего брата: «Сколько можно?!». Сильный порыв ветра и далёкий раскат грома, окончательно подтвердил его наихудшие предположения: надвигалась гроза, а они с братом стоят у берега реки в миле от дома! И лично он, Наттон, уже замерз. - Иду-иду! Ты зря отказался искупнуться. Перед грозой вода похожа на парное молоко, – отозвался старший, выбираясь, наконец, из воды. Нат только махнул рукой – он едва оправился после лихорадки, и в воде ему делать было нечего. Как, впрочем, и на берегу, когда такой ветер... Одевался старший спешно, не вытеревшись даже потом вскочил на коня и втащил младшего следом. Гроза глухо рокотала им вслед... Дикан тяжело вздохнул, погружаясь ещё глубже в свою память, все дальше и дальше, рискуя забыть себя — нынешнего, растерять осколки сознания по закоулкам вселенной... ...Он стоял перед отцом и объяснял, почему же принял такое решение, как посмел противиться воле отца. Душа ушла в пятки, прячась где-то за гранью бытия, но врожденное упрямство не давало повернуть назад. Что бы сейчас не произнес отец, как бы ни умолял небо над головой, холодное и глухое, образумить старшего сына – ничего не изменится. Решение принято, карты розданы – осталось лишь принять свою участь. - Ты твердо решил, идти служить? - Да… - голос звучал как не его, будто со стороны.       Отец все смотрел в окно, заложив руки за спину – лишь бы не смотреть в глаза сыну. Сейчас старый барон был сражен горем. Он сердцем чуял, безумная тяга к приключениям Дикана, будет стоить слишком многого, но и удержать юношу ему не хватало сил. За окном был виден яблоневый сад, что был гордостью старого вельможи. Каждый год яблони были усыпаны белыми с розовым отливом цветами, что пахли не хуже роз, радуя глаз, уставший смотреть на обезумевший от крови мир. Такие красивые… и беспечные, как этот юнец. Барон Эторос тяжело вздохнул, не так давно потерял жену, вот теперь и сына... Сына? Нет, слишком больно было называть этого юношу так, больно и почти невозможно. И простить тоже не хватало духу. Отвыкли вы, барон, от непослушания и дерзостей... Глаза отца и сына встретились. Уставшие и повидавшие много за свою длинную жизнь – и молодые и дерзкие, еще не видевшие ничего, но считающие, что все тайны мира раскроются и лягут к их ногам. Правда, в глубине взгляда Дикана все же плескалось беспокойство, которое ему никак не удавалось преодолеть или заглушить – оно шло из самого сердца, что сейчас замирало от острой боли в груди. Он почти с мольбой смотрел на отца. Боже, как тот постарел! Сразу стали видны глубокие морщины, сеточкой опутавшие глаза, темные волосы серебром окрасила седина, стан как-то ссутулился, и только в выражении глаз была все та же твердость духа, пусть и спрятавшаяся за маску усталости и безразличия. Это все напускное - лишь бы не пускать чувства наружу, иначе они разорвут на части, словно стая изголодавшихся гиен, не оставив ровным счетом ничего. Окинув сына взглядом, барон вновь отвернулся к окну. - Иди. - Отец… - Дикан что-то еще хотел сказать, но слова так и застряли в горле, умерли, так и не успев родиться. Да и имело ли смысл что-то говорить? В очередной раз оскорблять звенящую тишину звучанием голоса? Все уже сказано, сделано и ничего не вернуть, будь ты хоть трижды богом. - Я сказал – «иди»! – на сей раз отцовский голос больше походил на удар хлыста. Резкий и холодный. Чужой.       Дикан вздрогнул, но, все же повиновался. На пороге его настигло запоздалое сомнение в своей правоте, но он задавил его в зародыше. Воин не имеет права сомневаться. Раз усомнившись в себе - проиграл, без права реванша. Да и разве отец не учил никогда не отступать? Любое начатое дело, должно быть, закончено. Не оборачиваясь, он решительно закрыл за собой тяжёлую дверь. Так они расстались со старым бароном — пусть не врагами, но уже не отцом и сыном… Не останавливаясь, он направился к выходу. Чего ждать? Вещи собраны, упакованы и ждут, притороченными к лошади. Его ничего не держит здесь более. Вниз. Вниз, еще виток лестницы, коридор, холл, дверь... Что там, за порогом отчего дома? Свобода? Честь? Победы? - Все-таки ты уходишь? Бред... — брат ждал его на крыльце, подперев плечом одну из балок. Его глаза были грустными, лицо бледное. - Ухожу, Нат. Только давай без лишних слов, хорошо? Наттон горько усмехнулся, покачал головой, пытаясь разогнать грусть-тоску. Но получалось плохо, а, точнее, совсем не получалось. Больше говорить было нечего. Не хотелось лишний раз показывать чувства, что и без того рвались через край, будто обезумевшая река через плотину. Дикан положил руку на плечо брата, как бы утешая, но тот резким движением сбросил ее. И ушёл в дом, не сказав больше ни слова. Больше его никто не провожал….       Как нас самих пугает наше прошлое... Пожалуй, нет ничего страшнее, чем наши воспоминания, наша память, что каждый раз так безжалостна и неумолима. Сколько раз мы, таким образом, проживаем те моменты, которые хотелось бы изменить? И каждый раз нам кажется, что это, вполне возможно, что это всего лишь сон, иллюзия, повергающая в ужас. Но нет, не сон и, тем более, не иллюзия. Мы не властны над временем. Наша память будет с нами всегда, укором или наоборот, как благодать. Имеет ли он значение? Возможно… Мы ведь живем один раз.       ...Дикан был весьма удивлен, тем, что его вызвал капитан. Чем он заслужил такое внимание? Он был не самым худшим из Призраков, но и отнюдь не лучшим. За плечами всего два года службы в этом отряде наемников. Два года. И за все это время он так и не удосужился вернуться домой, хотя бы заглянуть на день — два. Узнать как отец, посмотреть на повзрослевшего брата... Нет, находились иные дела, кажущиеся такими важными, по сравнению с оставшимся где-то далеко домом. Да что там побывать?! Он так и не выбрал время написать пусть пару строк, но написать письмо! Каждый раз он брал в руки перо и бумагу, и каждый раз слова убегали от него, будто стадо перепуганных овец. Он так и сидел, глядя на лист и чернила, сидел и понимал, что и в этот раз сказать нечего, да и незачем. А на следующий день снова шел в бой, за своей Викторией. Побеждал, а воспоминания о доме тонули в веселом хмельном бреде... Он еще несколько секунд медлил, прежде чем войти в шатер.       ...Разбитый лагерь. Осада города Аскетль, снова война. Снова победа, что примет завтра их в свои объятия. Нет сомнений. Разве может сомневаться сильный? Вряд ли лев, убивающий антилопу, сомневается в своей правоте. Так, и тут. Из-за мятежного наместника началась Гражданская война. Приказ короля Иториона прост и понятен. И выполним, впрочем, для лучших наемников, что вооружены не только мечами, но и магией – нет ничего ни возможного. Что уже не раз доказано, словно теорема по геометрии.       И вот он стоял перед начальством, вытянувшись по струнке. Сердце замирало от волнения. Капитан вызывал к себе лишь в случае крайней нужды. В знак благодарности или, наоборот, неодобрения тех или иных поступков. Надо отдать должное, дисциплина в Призрачной роте была не хуже, даже лучше, чем в королевской регулярной армии. Чем не повод для гордости? Да и, вообще, Призраки мало походили на обычных наемников, что предадут нанимателя при малейшем блеске золота: раз заключив контракт, они выполняли его целиком, не предавая и не отступая от канонов чести.       Капитан, уже не молодой мужчина, в полной боевой амуниции, кивком поприветствовал Дикана. Внимательные голубые глаза изучали молодого воина. Правда, взгляд был довольно-таки странным. Нехолодным и злым, нерадостным – но задумчивым. В руках, он вертел какое-то письмо, явно уже прочитанное. Капитан встал из-за стола, мерным шагом прошелся по шатру, заложив рукиза спину, вдруг, резко остановился - его взгляд ожег Дикана, заглянул в душу, но это ощущение быстро пропало. Перед молодым баронетом вновь стоял усталый человек, которому назавтра вести в воинов в бой. Помедлил, он заговорил: -Тут у меня письмо на ваше имя от наместника Императора. Возьми его, Дикан. Письмо?! На его имя?! Что-то говорило, что ничего хорошего в этом грешном письме не написано. Но вот что именно..?! -Читай… — капитан Призраков протянул наемнику письмо. Руки юноши дрожали, когда он разворачивал письмо, хоть он и всеми силами старался скрыть волнение. Следующие минуты, пока Дикан читал письмо, превратились для него в вечность. Сердце-то бешено колотилось о ребра, словно дикий зверь, пытающийся выбраться на волю, то замирало от боли. Он стоял ни жив ни мертв. Мысли в хаотичном порядке носились в голове, разрывая ее на части, не давая вздохнуть полной грудью, сжимались тиски боли. «Этого не может быть!!! НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!», — кричало испуганное сознание, метавшееся на закромах бытия, что рассыпалось на части под грузом обрушившегося на землю неба. «Мертвы», — стучало в висках. «Мертвы», — отстукивало сердце. «Не верю!!!» - Гражданская война приняла следующий оборот, гораздо опасней, чем предыдущий. Да и вы сами это понимаете, молодой человек. Не так ли? — спокойный голос капитана вырвал его из объятий умирающего бытия. - Да… понимаю… — одними губами произнес Дикан. Теперь это уже не столько битва за власть, сколько его личная месть… Та Гражданская война закончилась победой законного правителя. Летели годы, дни, минуты... Казалось бы, прошлое уже давно развеялось, словно прах по ветру. Отгремели отголоски, затих ропот недовольных... Он мог вернуться домой, если разрушенное поместье можно было так назвать. Но не возвращался. Его никто там уже не ждал. И его титул, приобретенный после смерти отца и брата, давно истаял, потерял силу, забылся, и нет смысла возрождать его, не имеет смысла хвататься за былое, если оно ушло безвозвратно. Так, ему тогда, казалось…       Годы службы превратили его в идеального воина. Он не делал ошибок, не давал своим жертвам второго шанса. Его меч был частью его самого — неотъемлемой частью, надо добавить. Те, кто служили в Призрачной роте, слыли мастерами и легендами, и он был одним из них. Новое задание, казалось, ему пустячным – детская забава не более того. Ну, разве жалкая кучка мятежников могли быть серьезной проблемой?! Глупые романтики, во что вы верите? Какие идеалы преследуете? Император Иторион не был идеальным правителем, но и тираном или сумасбродом тоже не являлся. Вполне заурядный монарх – неплохой, нехороший. Такие не оставляют след в истории. Так чем же он вам не угодил? Или вам надоели серые будни? Что ж эта ночь будет слишком веселой… сами напросились. Кривая усмешка исказила его губы. Его глаза видели в темноте не хуже, чем днем. Убежище этих глупцов больше напоминало сарай, такой и не заметишь сразу. Видать, на это и рассчитано — неплохо для простых обывателей, но в корне не годится для таких, как он… Дикан бесшумно залез в окно и прислушался. Тишина. Будто все вымерли. Странно. Почему нет охраны??? Ну не могут же они быть совсем идиотами?! Собственно, тут он был абсолютно прав – не могли. Противник, чьё лицо скрывала маска, вывернул из-за угла, словно черт из коробочки. Великолепная атака, стремительная и опасная, но Дикан увернулся - не на того напали!       Впрочем, враг был тоже шит далеко не лыком. Вскоре молодой наемник понял, что с воином в маске не покончишь так быстро, как бы того хотелось. Лязг мечей уже привлек к себе внимание, но соратники мятежника не спешили на помощь — они просто сматывались! Дикан зарычал: из-за этого парня он проваливает операцию! Впервые в жизни! Но мятежник не отступал, все уворачивался и уворачивался от ударов. «Черт!!!»       Вспыхнул амбар, служивший прибежищем для кучки наемников. Яркое пламя озарило арену, где бились двое противников, и глаза воина в маске расширились от удивления, меч опустился, и Дикан, воспользовавшись замешательством противника, нанес удар сначала мечом, и, пока противник парировал этот удар, левой рукой выхватил кинжал и пробил незащищенный бок. Воин в маске осел на пол. Дикан развернулся и уже готов был убираться из этой огненной геенны – и чем скорее, тем лучше, но, когда он уже почти дошел до двери, как изломанный болью голос врага вдруг произнес лишь одно короткое слово: - Брат… Дикан вздрогнул и обернулся, воин, сняв маску и прислонившись к стене, смотрел на него. В них было непонимание и немой вопрос: «КАК ЖЕ ТАК?!». Призрак кинулся к поверженному врагу. Врагу?!!! Нет! Брату. Брату, которому жить осталось несколько секунд от силы... из-за нелепой, невозможной, чудовищной ошибки. -Нат… — только и сумел выговорить он — и бросился бежать. Как он выбрался из горящего амбара, а затем и из города, Дикан помнил плохо. Бежать! Чем дальше, тем лучше. Сознание не готово было принять такую реальность, не готово. Как же это так получилось?! За что…?! Наутро уже все говорили о том, что отряд наемников уничтожен. Призраки потерпели первое поражение, не получив предупреждения об опасности, которую Дикан увидел собственными глазами. Но ему уже было все равно. Ночь смежила усталые веки… Через несколько дней пути, он заночевал в лесу, что назывался Сумеречным из-за туманов, которые всегда обволакивали землю и болот и славились своей безжалостностью и коварством. Но, собственно, не было смысла спать где-нибудь в поселке или городе – погоня, пущенная за ним уже близко. Так какой смысл убегать от своей судьбы? Посему — он спокойно развел костер, поужинал, будто и не чувствовал приближения смерти. Их было четверо: карательный отряд, безжалостные и справедливые – им было за что убивать бывшего товарища и командира.       Они вынырнули из-за холма, преспокойно спешились, подошли к костру, уселись. В воздухе повисла минута молчания. Они смотрели на Дикана, а он на них — усталыми и печальными глазами. Изумлению Призраков не было предела. По их мнению, предатель должен был попытаться хотя бы оказать сопротивление, но что-то шло вразрез с их представлении о действительности, которая любит преподносить сюрпризы и ускользать из-под ног, а потом тихо посмеиваться над глупыми, нелепыми людьми, почитающими себя творцами и хозяевами. - Я знаю, зачем вы тут. Не медлите. Не у костра же сидеть в обнимку с собственной смертью, – горько усмехнулся Дикан. - Капитан… зачем вы так поступили? – наконец, спросил один из посланников. – Вы ведь… один из нас… -Тебе меня не понять.       Дикан вскочил на ноги, выхватывая меч. Быть зарезанным словно собака, ему не хотелось, если и умирать, то с оружием в руках, как и подобает воину. Воину? Что за бред? Глупые, нелепые идеалы…. Сказать по правде, боя не было. Дикан был слишком уставшим, слишком отрешенным и потерявшим жизненный огонек, что горел у него в груди – братоубийце не место среди живых. За свои ошибки надо платить сполна. И за смерть Ната, и за предательство. За все. За города, что он захватывал, за людей, что убивал. За все… Призраки уехали, все трое. Они так и не поняли, что произошло, что толкнуло их капитана на предательство. Есть тайны, которые не любят быть разгаданными, и, видно, это была одна из них. А из тумана вышел молодой призрак, которому было тяжело удерживать эту форму — тело порывалось расплыться, растянуться, слиться этим вездесущим лесным туманом, забыть всё и вся, обрести, наконец, покой... Но перед тем он должен был завершить одно земное дело. Призрак Призрака Дикана подошёл к бездыханному телу брата и склонился над ним. - Идём со мной... Нат.