S-Ex.

Я целовал твои губы и спину - Это всё, что мне нужно.©

Закатное небо окутало вечерней дымкой море и глаза Тошии; в их глубине, у самых зрачков, - я видел - тоже догорало бледно-розовое солнце. Я предложил ему искупаться, пока ещё совсем не стемнело - он, задумчиво хмуря лоб, согласился. Пришлось снимать джинсы, доставать из рюкзака махровое полотенце и убирать на его место ветровку - чтобы не намочить её, когда мы вернёмся. Пока я проделывал всё это, Тошимаса, беззастенчиво раздетый, уже подошёл к воде. Окрашенная оранжевым цветом волна мягко коснулась нас обоих, будто приглашая к себе. Я зашёл в воду по грудь, наклонился и присел так, чтобы она достала до шеи; длинные пряди моих волос, не стеснённые резинкой, намокли на концах и начали липнуть к спине, когда я выпрямился, вновь вставая в полный рост. Тошия всё это время стоял на мелководье, вглядываясь куда-то вдаль, потом устремился ко мне. Соприкасаясь с его стройными ногами, море с тихим плеском отступало назад. Теперь грот, в котором были все наши вещи и одежда, остался позади, отделённый от нас толщей темнеющей воды. Я ждал, что Хара что-нибудь скажет - ведь пришёл же он зачем-то, - но он молчал, лишь ветер трепал его отросшие волосы... На берегу я подал ему полотенце, вторым обтёрся сам, потом повесил оба сушиться на выступ одной из скал. Тошимаса шумно завозился позади меня, натягивая брюки, а я уже успел одеться и обнаружить в кармане пачку сигарет. От запаха дыма щипало в носу, но я не обратил на это внимания - такое бывает, когда надышишься солёного морского воздуха, а затем с чем-то его смешаешь. - Тебе скучно со мной, - Тошия сказал это с таким видом, будто это было неоспоримым фактом. Я отвёл глаза от горизонта, от слепящей солнечной кромки, и улыбнулся ему. Стоило ли говорить, что моё равнодушие не было настоящим. - Нет. Я просто задумался. Смотри, какой закат... Я кивнул подбородком в сторону догорающих солнечных лучей и увидел, как Тотчи поморщился. - Ты же знаешь, я не ценитель прекрасного, если ему нельзя найти применение. Я усмехнулся. Он был прав, и я действительно знал об этом. Мы оба долго молчали - до тех пор, пока на небе не показалась сиротливая луна. Вечер выдался на удивление тёплым. - Поехали домой, - я решился нарушить безголосую тишину. Тошия вновь согласился. Я забрал с собой сигареты, упаковал еще мокрые полотенца в полиэтиленовый пакет, и его взял у меня Тошия. Рюкзак я решил донести до машины в руках, не обременяя его весом спину и плечи. Поначалу я пошёл впереди, но почти сразу вспомнил о том, что Хара ориентируется в темноте гораздо хуже меня, и двинулся по левое плечо от него. Мой автомобиль стоял недалеко от набережной, там, где заканчивалась прибрежная песчаная коса. Тошия нырнул в машину и закинул мокрое бельё на заднее сиденье; я пристегнул ремень и вставил ключ в замок зажигания. До нашей квартиры отсюда было около часа пешком и около пятнадцати минут на машине. Вместе мы жили не так давно, хотя, конечно, это зависело от того, какой смысл вкладывать в слово "давно". В общей сложности, три года бы точно набежало. Но в отношениях друг с другом мы не состояли. Всё дело было в деньгах - когда-то, в самом начале существования нашей группы, мы снимали квартиру "сообща" и жили все вместе, впятером - это позволяло довольно ощутимо экономить и стимулировало творческий процесс. Потом, со временем, когда денег стало больше, все разлетелись по своим съёмным квартирам, и лишь мы с Тошией остались вместе. Правда, конечно, сменили место нашего обитания: прежних трёхкомнатных хором нам было много, и мы нашли себе неплохую однокомнатную квартиру. Ни меня, ни Тошимасу подобная близость не напрягала: каждый из нас занимался своими делами, но мы всегда находили время поговорить, выпить вместе, сходить куда-нибудь... В общем, я с полной уверенностью мог назвать его лучшим другом, как и он меня. Но, если уж быть до конца честным - с ним, с собой, с чем-то высшим, что можно назвать Абсолютом, - свело нас тогда, несколько лет назад, не только отсутствие денег... Когда-то нас связывали романтические отношения, но они постепенно прекратились. Причин тому было много, и выделить одну, "главную" из них я бы не смог. Этот город, время, течение жизни сточили нас, как море стачивает прибрежную гальку. Но, если у неё вода убирала острые и неровные углы, то с нами жизнь поступила наоборот. Почему после расставания мы не разъехались? Честно говоря, мне трудно ответить на этот вопрос однозначно. В этом поединке не было проигравших, но и победителей я назвать бы не смог. Мы оба что-то потеряли, и оба же что-то приобрели. Поначалу и Тошия, и я оказались жертвами - так бывает, когда из любовных отношений переходишь в дружеские и при этом продолжаешь общаться со своим бывшим возлюбленным. Первое время было сложно: к хорошему быстро привыкаешь, оно становится частью тебя, и оттого расставаться с этим гораздо сложнее. Полтора месяца после разрыва наших отношения прошли почти в постоянных ссорах и драках, жарких конфликтах и порывах разъехаться. То я, то Хара угрожали друг другу отъездом. Но уходить каждому из нас было некуда: нужно было сначала найти новое жильё, но до этого пункта у нас никогда не доходило: ссора утихала, и поиски откладывались на неопределённый срок. Наша однокомнатная квартира сменилась на двушку: мы нашли её случайно, и нас сразу же привлекла близость к студии и наличие ветки метро рядом. Хозяйка просила за это жильё не так уж много, а её трогательное, почти материнское отношение к нам подкупило меня окончательно. Даже в личной жизни мы сумели отыскать компромисс: я не жаждал отношений, а удовлетворению моих физиологических потребностей наше совместное существование никак не мешало. На Тошии это тоже никоим образом не сказывалось - если он и приводил кого-то домой, то случалось это не так уж часто: насколько я знал, он предпочитал сексу в этой квартире секс на посторонней территории или в лав-отелях. Но если он по собственной прихоти собирался потрахаться дома, то я всегда мог просто закрыть дверь в свою комнату и не обнаруживать своего присутствия. К тому же свести на нет все наши с ним контакты возможности не было - всё-таки мы работали в одной группе и виделись если не каждый день, то большую часть времени точно. У меня, если честно, и не было желания обрывать с ним общение - Тошия был из тех людей, дружбой с которыми мне не хотелось бы разбрасываться. В общем, было много причин, по которым мы остались жить вместе. Одной из которых - не говорю "основной", потому что это было бы заведомой ложью - была моя на тот момент ещё не угасшая любовь к нему. За своими мыслями я не заметил, как подъехал к дому. Тошия всю дорогу молчал - то ли почувствовал моё настроение, то ли сам был занят какими-то своими раздумьями. Я остановил неторопливый ход машины у нужного подъезда, заглушил мотор; Тошия дождался меня - я собирал разбросанные вещи, - и вышел из тёплого салона в прохладу летней ночи. Даже вдали от воды в воздухе ощущалась заметная влажность - видимо, сегодня ночью пойдёт дождь. Несколько лестничных пролётов промелькнули перед глазами - по лестнице было быстрее, чем ждать лифт. Всё-таки жили мы не так высоко. Тошия остановился у двери и, обернувшись, посмотрел на меня с безмолвным вопросом в глазах - я знал, что у него не было с собой ключей. Я отыскал в сумке звенящую связку, и дверь в квартиру приоткрылась с мягким характерным шумом. Я пропустил Тошию вперёд и щёлкнул замком, проворачивая его на несколько оборотов. Хара включил свет в коридоре. Вечер нагонял усталость. Я разулся и прошёл в ванную, оставляя там пакет с мокрыми полотенцами в корзине для грязного белья. Уже на кухне мой взгляд скользнул по часам - половина первого ночи. Спать мне пока совершенно не хотелось, но разговаривать с Тошией абсолютно не было сил, поэтому я решил сделать вид, что готовлюсь ко сну. Я сходил в душ, вместе с тем развесив наши мокрые полотенца, пропитанные морской водой, и вышел из ванной комнаты в одном нижнем белье - я почему-то начал стесняться своей наготы в присутствии Тошимасы, хотя за мной никогда такого не водилось. Но дома было слишком душно, чтобы облачаться во что-то помимо этой детали гардероба, поэтому я наплевал на собственные причуды и засел в кухне, намереваясь выпить чая и покурить. Буквально через пару минут сквозь закрытую кухонную дверь донёсся плеск воды из ванной - Тошия последовал моему примеру, и теперь мне можно было не опасаться возможных объяснений с ним. Я смял окурок в пепельнице, оставил так и не допитый чай на столе и, наконец, ушёл в свою комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Почему именно сейчас присутствие Тошии начало меня угнетать? Что послужило этому причиной? Как ни старался, я не находил предпосылок. Воспоминания не могли сыграть в этом решающую роль - я возвращался к ним нечасто, но всё же иногда воскрешал их в своем сознании, только они ни разу не вызывали у меня реакции, подобной сегодняшней. Я уже давно решил для себя: было и прошло, всякое может случиться. Я не потерял Хару - он всё равно остался со мной, пусть уже и в несколько другом качестве. Я уже давно разлюбил его, разлюбил искренне, а не насильно: я никак не боролся с этим чувством, оно исчезло само - тихо, постепенно; по-видимому, просто нашло какой-то выход извне, в окружающее пространство. Грусть по прошедшему времени тоже быстро утихла, осталась только приятная, тёплая ностальгия. Когда я расправил постель и лёг, меня посетила простая, но удивительно разумная мысль: я убедил себя в том, что сам надумал себе эту тоску и разочарование из-за своей вечной склонности к рефлексии. Меня охватил лёгкий стыд перед Харой за своё поведение - в конце концов, он не был ни в чем виноват. Я уловил его мягкие шаги в коридоре и достаточно громко, чтобы он услышал, пожелал ему спокойной ночи. Он остановился, а потом ответил коротким: "Угу. И тебе." и, судя по звукам, тоже закрылся в своей комнате. Умиротворённый его голосом и своими мыслями, которые мне удалось привести в порядок, я отвернулся к стене... Сон не шёл, будто понимал, что спать я не хочу, и издевался надо мной. Я лежал полчаса, час, полтора... Периодически поднимался, чтобы посмотреть время на своем мобильном, но уснуть так и не мог. Когда на часах загорелись цифры 3:17, дверь в мою комнату тихо приотворилась, раздался звук хорошо знакомых шагов. Я не шевелился и старался дышать размеренно и ровно, чтобы не выдать себя. Тошия осторожно сел на край моей кровати и поинтересовался шёпотом: - Каору, ты спишь? Я бы очень хотел не отвечать ему, но лишь вздохнул и негромко сказал: - Нет. - Не спится? - продолжил свой внезапный разговор Хара. - Угу. - Мне тоже, - теперь настала его очередь вздыхать. - Давай поговорим. Сказать, что я удивился - значило бы почти то же самое, что промолчать. Совладав с собой, я отозвался после некоторой паузы: - Ну... давай. О чём? - Если ты не хочешь - так и скажи. Я не буду приставать. Я устало скривился и потёр ладонью лоб. Ну почему этот человек так часто воспринимает мои слова в штыки? - Это не значит, что я не хочу. Просто мне трудно сейчас придумать достойную тему для разговора... Я по-прежнему не оборачивался, поэтому Тошии приходилось разговаривать с моей спиной. - Подвинься. Я послушно выполнил его просьбу и только потом запоздало подумал, для чего это. Но Тотчи уже успел лечь рядом, и теперь его дыхание щекотало мне шею - моя кровать была, пожалуй, слишком узкой для двоих. - Я уезжаю на следующей неделе к родителям. В счёт отпуска. У матери день рождения и... - Необязательно ставить меня в известность, - грубовато перебил его я и продолжил: - ты об этом хотел со мной поговорить? Тошия не растерялся под моим напором. - Нет, не об этом. Я подумал, что у тебя могут быть какие-то планы. - У меня нет никаких планов. А если и появятся - тебе знать о них совсем не обязательно, - отрезал я. - Если у тебя какие-то проблемы - это не повод срываться на мне. - И никаких про... - я хотел снова перебить его, но он не дал мне этого сделать: - И если у тебя недотрах - я в этом не виноват. Могу разве что найти тебе кого-нибудь... Во мне вскипела злость. - Спасибо, я сам справляюсь. - Сам - в смысле, находишь кого-нибудь или... - В смысле, нахожу кого-нибудь, - передразнил его интонацию я. - И вообще, с каких пор тебя так интересует моя личная жизнь? - Она всегда меня интересовала, если ты не заметил. - Не заметил, представь себе. - Као? - Что? - Хватит. Я пришёл к тебе не для того, чтобы ругаться. Я вздохнул и сбавил обороты - уже второй раз за день я совершаю одну и ту же ошибку, за которую потом буду себя корить. - Прости. Я... - Да ничего, бывает. Я резко повернулся к нему, но не рассчитал расстояния - Хара был близко. Слишком близко. - Знаешь что? - Что?.. - Пошёл ты... - беззлобно бросил я и наклонился к его губам, целуя. Я ожидал, что он грубо оттолкнёт меня, назовет больным на голову в лучшем случае - в общем, чего угодно. Но Хара, к моему удивлению, сам углубил поцелуй, обнимая меня одной рукой. Я усмехнулся своим мимолётным мыслям - видимо, он решил помочь мне справиться с моими проблемами таким радикальным способом. По-видимому, Тошия обладал умением читать мысли - иначе я не мог объяснить то, что он, даже не отстраняясь, прошептал мне в губы: - Нет, это не то, о чём ты подумал. Разбираться со своими... - Я понял, - перебил я, вновь заставляя его замолчать. Когда я понял, что тянуться к нему, склоняя голову набок - не слишком удачная идея, я поднялся и навис сверху. Мои волосы упали Тошии на лицо, и он негромко фыркнул, отворачиваясь, а я, не успев вовремя среагировать, уткнулся ему лицом в шею, коснувшись кожи своим дыханием и губами. Тошимаса отозвался на эту случайность тихим шипением и провёл пальцами по моей спине, останавливая руку на талии. Меня пугала такая откровенность - я одновременно хотел и не хотел её; сейчас я как никогда понимал, что мы можем натворить таких вещей, за которые потом оба никогда не расплатимся. Когда Тошия в последний раз позволял мне что-то кроме дружеских контактов, без примесей чего-то большего?.. Мог ли я устоять перед искушением? Мне казалось, что нет. Но я в любой момент был готов отказаться от своих притязаний. И даже извиниться за свою наглость. Но Тотчи, похоже, был совсем не против: когда я отодвинулся от него, он посмотрел на меня исподлобья, полуприкрыв глаза, и мягко притянул обратно, придержав за шею. Его пальцы тут же скользнули дальше, ведя вниз по моей спине, по позвонкам. С ним было сложно, со мной - ещё сложнее. Время тянулось медленно, словно застыло; я смотрел Тошии в глаза, и он отвечал на мой взгляд - спокойно и уверенно, словно уже давно решил всё для себя. Он был мудрее меня - он не боялся. Я снова поцеловал его, уже не страшась выглядеть эгоистом - Хара хотел этого не меньше меня, но ничего не предлагал первым, чтобы я выбрал сам - прекратить или продолжить. Я завёлся уже от одного этого поцелуя, хотя ничего вызывающего в нём не присутствовало: не было какой-то особенной техники, не было страсти или любви. Тошимаса выдохнул, касаясь кончиками пальцев моей лопатки, и я ощутил, что прежнее напряжение исчезло, забирая с собой чувство дискомфорта. Ограничители, которые придумали мы сами себе, стали условными - зачем лгать себе, когда можно просто принять свои желания? Секс ради секса, без слезливых сантиментов, без клятв в верности до гробовой доски... Я мог бы поклясться - но знал, что это будет заведомой неправдой, знал, что Тошии это не нужно. И мне самому тоже едва ли... Могло ли это томление быть невысказанной тоской по нему? Он закрыл глаза ладонью, когда я целовал ему плечи, он не смотрел на меня, хотя всегда - я помню - любил это делать. Но сейчас было не "всегда", сейчас было "теперь". Опустив голову ниже, я задел его живот прядями своих волос; Тотчи вздрогнул, как будто ему было щекотно, но не отстранил меня. Я всё ещё помнил его тело, хотя уже давно не был единственным, у кого была возможность касаться его. Я вообще больше не обладал какими-то особыми привилегиями - даже у незнакомца с улицы было куда больше прав на него, чем у меня. Но сейчас Тотчи позволял мне все - разрешал прижиматься к его груди в опасной близости от сосков, разрешал вдыхать запах его туалетной воды, который, казалось, намертво впечатался в его кожу, разрешал мне проявлять свою одержимость им и его телом совсем не так, как это делают друзья. В такой искренности я открывал для себя особый шарм: я гладил его твёрдый член, хорошо зная, как Тошии больше нравится, какой темп лучше выбрать, когда приостановить ласку... Хара затыкал себе рот рукой, обрывая собственное дыхание, всхлипывал, когда я трогал его ягодицы другой, свободной рукой, оставляя на них следы от прикосновений и шлепков. Я старался быть обходительным, но, откровенно говоря, это получалось у меня неважно. Я видел, что Тошия был возбуждён гораздо сильнее, чем я - он всегда придавал большую значимость наслаждениям, которые можно было получать из окружающей действительности: еде, алкоголю... Сексу. Он то давал мне прийти в себя, отвлечься, то вновь прижимал к себе: трогал влажными губами мою шею, дышал мне на ухо. Я освободил Тошимасу от веса своего тела, привстав на коленях, и подцепил пальцами его трусы, стягивая их до колен. Тошия сам помог мне: прогнулся в спине, сдвинул ноги и, вытянув правую руку, довёл до конца начатое мной дело. Я заводил Тошию и тут же шёл на попятную, давая его возбуждению утихнуть и ослабнуть. Затем снова медленно, но уверенно накалял желание: целовал в губы, гладил низ живота, будто бы случайно задевал его вставший член... Я знал, что это позволяло долго не кончать: за это время Тошия успевал свыкнуться со своим возбуждением и не стремился к разрядке как можно быстрее. Его чувствительность стала обострённой до предела: он дышал с такой жадностью, как будто никак не мог надышаться; я и сам уже был в нетерпении, но не останавливался: двигался точно, но без лишней резкости, почти не сбиваясь. Это доводило Хару едва ли не до отчаяния: он всхлипывал сквозь сжатые зубы и царапал мне плечи: ненасытный, неутолённый, злой. Лёгкие сводило до нехватки дыхания, я чувствовал пульсацию своей плоти и осторожные губы Тошимасы, которые коротко и жадно целовали мои. У меня хорошо получалось представить свое искажённое похотью лицо - я на время словно становился азартным наблюдателем и видел всё со стороны; так, как будто не был сам участником всего происходящего... В какой-то момент Тошия оттолкнул меня и вскочил с кровати, торопясь так сильно, что едва не потерял равновесие. Я немедленно схватил его за руку - он обернулся, тяжело дыша, и посмотрел на меня. - Я... подожди, я поищу у себя какой-нибудь крем. У меня давно не... - У меня есть презервативы. В куртке. В прихожей. Я был слишком взвинчен, и оттого не способен на длинные осмысленные фразы, но Хара понял меня и, высвободив свою руку из моей, скрылся в коридоре. Оттуда послышались шорохи, выдавающие поспешность Тошимасы, и звон мелких монет в моих карманах; Тошия вернулся быстро, на этот раз не закрыв за собой дверь. - Блин, у меня руки дрожат, - через несколько секунд посетовал он, сжимая двумя пальцами блестящую упаковку. - Боюсь порвать. - Дай сюда, - отозвался я и прежде, чем Тотчи успел как-нибудь среагировать, поднялся с кровати, устремившись к нему. Руки, к слову, у меня дрожали ничуть не меньше, чем у него, но вскрыть маленький пакетик у меня всё-таки получилось без потерь. - Синий? Хара усмехнулся и хотел сказать что-то ещё, но был достаточно грубо оборван мной. Развернув его спиной к себе и откинув вскрытый презерватив на стол, я облизнул два пальца и устроил их между ягодиц Тошии, осторожно проникая внутрь. Выглядело это тривиально и по-дурацки, как будто мы оба были неопытными слюнтяями, но другого выхода я не видел. Тошимаса шикнул, против своей воли вцепляясь в деревянную спинку кровати, но тут же попытался расслабиться, чтобы не создавать лишних трудностей мне и дискомфорта себе. После этого у меня получилось вставить ему пальцы на одну фалангу, потом - больше. Стенки его мышц несколько раз сократились, принимая меня, и я тут же закусил губу, чтобы не застонать от этого полузабытого ощущения. Тошия выгнулся, утыкаясь лбом в стену, когда я начал возвратно-поступательные движения рукой, чтобы помочь ему расслабиться. Мой взгляд скользнул вниз; я наблюдал за свои действиями, пытаясь не обращать внимание на достаточно заметное головокружение. Это было странно; у меня никак не получалось до конца поверить в то, что всё происходящее - не галлюцинации и не очередной мучительный сон. То, чего я так долго хотел, о чём мечтал столь часто, но затаённо - происходило со мной на самом деле. Легко ли мне было быстро примириться с такой действительностью?.. - Хватит, - сказал Тошимаса спустя какое-то время, уже в который раз за этот вечер; только теперь он выдохнул это слово, почти срывая его своим стоном, и я оторвался от него, чтобы достать из упаковки презерватив. Я зажал двумя пальцами его кончик, выпуская воздух, надел колечко на член и, помогая себе второй рукой, быстро и аккуратно расправил тонкий латекс по всей длине ствола. Тошия только усмехнулся моей сноровке: с ним я редко использовал "резинки". - Прислонись к стене, - попросил я, отмечая, каким хриплым стал мой голос, и вытер испачканную смазкой от презерватива ладонь о своё бедро. Тошия кивнул и, склонив голову, скрестил руки, оперевшись ладонями о стену; я прижался к его спине грудью. С презервативом дело пошло лучше, проникновение получилось достаточно плавным для того, чтобы не доставить ни ему, ни мне боли. Хара низко застонал, отклоняясь назад, чтобы принять меня полностью, и позволил мне приобнять себя за талию. - Каору... - прошептал он, почти до боли сжимая мою руку у себя на талии. Я двинул тазом по кругу, заставляя Тошию зашипеть, и, удерживая медленный ритм, начал двигаться в нём. Через несколько минут Хара уже вплотную прислонился к стене, немного расставляя ноги, и провёл между них ладонью, ненавязчиво задев мой член подушечками пальцев. Я удивлённо выдохнул: раньше ему была не свойственна подобная нескромность, но Тотчи, кажется, даже не заметил этого. Почему он пришёл ко мне именно тогда, когда на меня грузом навалились воспоминания? Разве в другое время я бы?.. - Снимай презерватив, - тихо, но твёрдо произнёс Тошия вдруг. - Думаю, смазки уже будет достаточно. - Но зачем... - Ты не любишь резинки, я знаю. Я усмехнулся и промолчал, а затем, отстранившись, шлёпнул его по ягодице. Растянутый латекс приземлился на пол, на что Тошия, подавляя своё недовольство, сдержанно фыркнул. - Я уберу потом, не волнуйся. - Я и не думал волн... нн... Теперь можно было не осторожничать - Хара больше не зажимался и явно не испытывал возможных неприятных ощущений. Мне было слышно, как он шумно задышал через рот, и я находил упоение в такой реакции, в его откликах на мои действия... Было сложно не сбиться с выбранного темпа движений: я то ускорялся, то замедлялся вновь, блуждающими поцелуями лаская его плечи и спину. Тошия уже не скрывал своего наслаждения: у меня получалось различать стоны в его неровном дыхании; я смотрел на его влажную от пота спину, на сжатые в кулаки ладони, и чувствовал, как забываюсь в накрывающем меня экстазе... Из-за позы и быстрого темпа мой член иногда выскальзывал из Тошимасы, но я сразу возвращал его обратно, возобновляя движения. Звуки стёрлись, и теперь я воспринимал всё только на ощупь, на языке жестов: я осязал удовольствие Тошии по его сокращающимся мышцам, по его толчкам мне навстречу, по его голове, откинутой мне на плечо... Когда я накрыл ладонью его член, начиная дрочить ему, Тошимаса грубовато откинул мою ладонь в сторону, и мне не осталось ничего, кроме как просто обнять его снова. Мне приходилось постоянно отвлекать себя, чтобы не кончить слишком быстро; Хара слабо скулил, выдыхая через нос, льнул ко мне, вздрагивая и обмякая в моих объятиях. Тошия несколько раз ударил по стене, кончив себе в ладонь и с трудом устояв на ногах. Я услышал его длинный, словно разочарованный стон и обхватил за талию ещё плотнее, чтобы удержать; мне оказалось достаточно ещё всего лишь нескольких толчков, чтобы с хриплым рычанием достичь разрядки... Пошатываясь и пока ещё плохо осознавая собственную подвижность, я отошёл на шаг назад, покидая тело Тошимасы, и с горечью признался самому себе, что обычного удовлетворения физиологических потребностей у меня всё-таки не получилось. Секс с Тошией до сих пор оставался для меня слишком интимным действом, и я ничего не мог с этим поделать, хоть и старался. Мне стало видно, как вниз от его ягодиц стекает моя сперма. Я осторожно развернул Хару лицом к себе и не смог не признать, что он выглядел... огорчённым? - Что-то не так? - Наверное. Ты... - я стоял всего в нескольких сантиметрах от него и ждал продолжения фразы. Тошия поднял руку, потёр ладонью лоб и поморщился. - Что? - У меня никогда и ни с кем не было и не будет такого секса, как с тобой... Я бы улыбнулся, но слишком хорошо его знал - он был бы не собой, если бы не добавил после этого какое-нибудь "но". Так и случилось. - Но это не значит, что я люблю тебя. - Я и так это знаю. - Не перебивай меня. Ты и так слишком много это делал сегодня. Я замолчал, вглядываясь в его лицо; мне показалось, что на дне его глаз я снова увидел тёмно-розовый цвет закатного солнца. Как символично. - Я бы не хотел, чтобы это повторялось. - Это и так не повторится, не волнуйся. - Я и не думал волн... - Тошия осёкся на середине слова - видимо, вспомнил, при каких обстоятельствах эта фраза была произнесена в последний раз. Он замер, видя ухмылку на моем лице, потом тихо выругался и, бросив напряжённое "Я в душ", исчез из моей комнаты. Я опустился на кровать. Звук включенной воды с болью врезался в моё сознание. Разве Тошия был не прав? В его словах заключалась жёсткая и неумолимая истина, хотя всё моё существо отрицало это. Стоило Тошимасе подпустить меня немного ближе - я становился слишком мягкосердечным в отношении к нему. Это неправильно. Мне нужно смириться. - Каору, - я очнулся от его голоса и заметил его фигуру рядом с дверным проёмом, но уже в коридоре. Он словно не решался войти ко мне. - Я... - он замолчал, не находя слов. - Не стой босиком после душа, простудишься, - устало заметил я, посмотрев ему в глаза. Я увидел, как он борется с желанием ещё что-нибудь сказать, а, может, даже сделать - его лицо всегда хорошо отражало то, что творилось у него в душе. Но, видимо, он так и не решился ни на то, ни на другое, поэтому, хмурясь, пробормотал: "Спокойной ночи". Я кивнул, насильно рисуя на своих губах улыбку, и ответил его словами, прозвучавшими всего несколько часов назад: "Угу. И тебе". Тошия ушёл, оставив меня наедине с тишиной. За окном занимался серый, будто присыпанный пеплом рассвет...