Hysteria:Попробуй только ты любовь мою понять...

Muse – Sing For Absolution

There's nowhere left to hide

In no one to confide

The truth burns deep inside

And will never die

Доверья уже нет,

Не спрятаться нигде:

Но истина живет,

И никогда уж не умрет...       Большая, но в тоже время пустая и холодная квартира в старом высотном доме. Тяжелые шторы непонятного оттенка не пропускают ни единого солнечного луча, погружая комнату в таинственный полумрак. На потрескавшемся комоде плавятся свечи, откидывая на голые серые стены светло-желтые блики, создавая легкие и невесомые отражения предметов сквозь мрачные тени. Все помещение наполнено легкой дымкой от сигарет, благовоний и все тех же свечей, которые, то и дело затухали, наполняя воздух вокруг терпким и горьким ароматом. На стеклянном, покрывшимся трещинами и тонким слоем пыли, кофейном столике стояла кружка с одноименным, давно уже остывшим, напитком. А на потертом и старом диванчике сидел довольно молодой на первый взгляд мужчина. Но если присмотреться ближе к, словно высеченному из мрамора, лицу, то в уголках этих осмысленных,но потухших изумрудных глаз хорошо различимы залегшие морщины, серьезность и какое-то мертвое спокойствие, чересчур напряженная поза, неестественно прямая осанка, уж точно никак не сводились к образу беспечного юнца.       Как давно трикстера судили? Как давно он оказался в камере для жалких заключенных, а потом... Как давно они с братом одержали победу над Малекитом? Вместе... Казалось, что это было целую вечность назад. Лафейсону даровали свободу, отменили казнь, оставили его магию. Но отправив в ссылку ледяного принца в этот чертов Мидгард,в родной город этой мерзкой, тошнотворной девчонки, словно в насмешку над богом, Один и совет асов оказался прав,как никогда. Тор объяснил это явление тем, что навещая её, он также сможет провести несколько часов и со сводным братом. Несколько часов... Чтоб Одинсон подавился этими несчастными 120 минутами молчания, однотипных и хорошо-заученных фраз!       Сначала Локи пил, как бы это низко не было, но слабое винишко всегда помогало расслабиться и сбавить обороты. Потом он начал писать. Писать о себе, чтобы разбавить серые и однообразные будни одиночества, но надолго бывшего злодея не хватило. Слишком тяжело было вспоминать о первой влюбленности, в которой не мог признаться Локи даже сам себе, о детстве и юности, мягко окутанных умелым бархатом обмана и предательства, тяжелых и невыносимых пытках, беспощадном насилии, надругательствах в плену... Комнату освещал голубоватый свет экрана ноутбука, который так любезно ему подарил Старк, на чьем попечении, кстати, и находился трикстер. Признать то, что теперь Локи относился к Энтони, как к равному было нелегко. Но этот смертный показал ему мир, научил жить на этой несчастной планетке, объяснил, как не сойти с ума. Если бы не случившееся в Нью-Йорке, то они, наверное, смогли бы стать неплохими приятелями. Почему не друзьями? Потому,что для Лафейсон слова "друг" не существовало, такие люди, как друзья -очень редкий, ценный и дорогой экземпляр, который требует взаимопонимания, самопожертвования, верности. Локи же эти явления не признавал. Сделав последнюю и глубокую затяжку аккуратно свернутой в сигарету марихуаны, трикстер медленно выдохнул изящную ленту дыма из судорожно трепещущих крыльев прямого носа. Он блаженно откинулся на спинку дивана, закинув голову назад и всматриваясь в серый потолок остекленевшим взглядом. Но очередному мыслительному процессу на тему тщетности бытия и неразделенным чувствам помешал стук в дверь. Нет, было уже часа два дня, поэтому удивляться раннему визиту было бы неоправданно глупо. Суббота, осенняя, дождливая и промозглая первая суббота октября. Лафейсон нехотя встал с дивана, попутно поднимая лежащую в углу помятую темно-зеленую рубашку,медленно надевая ту на исхудалое и бледное тело. Етун затушил сигарету, прикрыв ее сверху раскрытой книгой, в надежде, что это не полиция или еще какие органы власти, он неохотно открыл дверь,видя в проеме,как всегда чересчур радостного и довольного братца. -Говори,что тебе надо и проваливай,Одинсон,-резко произнес, раздраженный внезапным визитом маг, не впуская громовержца в квартиру. -Братишка,неужели не соскучился по мне? Тем более у меня есть хорошие новости.-подмигнул Тор, все же входя в комнату, бесцеремонно заваливаясь на диван и осматриваясь вокруг. -Порой я просто удивляюсь тебе,Локи. Вроде бы любишь роскошь,чистоту,порядок,а сам...-задумчиво произнес Тор с такой типичной для него ноткой неуместного веселья. Локи остался стоять в стороне,искоса поглядывая на книгу, так как ему совершенно не хотелось показывать старшему брату свою слабость к легким наркотикам. -Не твоего ума дела. И кажется, я попросил быть предельно кратким,-тяжело вздохнув, сказал Лафейсон, чувствуя,как начинает кружиться голова от недавно принятого антидепрессанта. -Ну,что ж...Если ты такой нетерпеливый, то упуская некоторые подробности, я приглашаю тебя на мальчишник!-на одном дыхании выпалил Тор, сияя от счастья, а его небесно-голубые глаза были наполнены поистине детским торжеством и восторгом. -М..Ма..Ма,что? -Мальчишник,Локи.Я женюсь на Джейн. -Подожди,ты шутишь? Как мог разрешить Один?- в недоумении приподняв одну бровь, спросил Лафейсон, в тайне души надеясь, что слова эти- лишь одна из глупых шуточек громовержца. Тор замялся, ломая руки. -Ну,мы с ним все обговорили,да и это не так важно. Главное,что я и Джейн вместе, и, возможно, что вскоре мы и ребенка сможем завести. Ты станешь дядей,Локи! Только представь...       Что-то внутри Локи с огромной скоростью рухнуло вниз, разбиваясь на миллионы острых,ледяных осколков,залитых темной,дымящейся жидкостью, что, казалось бы, вот-вот разъест мага изнутри. Трикстера словно посадили на электрический стул, пуская под кожу миллионы разрядов тока, заставляя каждой клеточкой тела почувствовать щемящую боль пустоты, мельчайшие удары атомов крови и плоти друг о друга,словно в синие вены, ярко выделяющиеся на бледных руках, воткнули тысячи ржавых игл, пуская по ним жидкий азот, что покрыл все внутренности толстой ледяной коркой, приходя на смену адскому пламени, что так больно жгло в груди. -Пошел вон...,-единственное, что смог выдавить сквозь стиснутые зубы Лафейсон. -Убирайся!-повысил тон Бог Лжи и Обмана, -Ненавижу!-срывая голос, кричал он вслед закрывающейся двери, позже увидев на полу белоснежный конверт, на котором неровным почерком было выведено "Для любимого брата"...