Stop crying your heart out

"Моя проблема в том, что ты ее решение"

Frédéric Beigbeder

Среда. Я прекрасно знал, что этот момент настанет. Момент, когда Луи придется уйти с другими солдатами в разведку. Я готовил себя морально, выбрасывал разные мысли из своей головы, старался дышать ровно и контролировать свои эмоции. Я представлял, что ничего страшного не случится. Я провожу Луи, попрощаюсь с ним долгим и страстным поцелуем, а потом всего неделя, и он вернется ко мне целым и невредимым. Всего каких-то жалких семь дней… Но все мои планы полетели к чертям, когда я открыл глаза рано утром. Внутри меня уже давно установились свои часы, по которым я просыпался за 5-10 минут до команды «Подъем!». По привычке я посмотрел на кровать Луи в надежде увидеть это безмятежно спящее создание, но тут же со скоростью света поднялся из положения лежа. Его кровать была пуста, и, как всегда, идеально заправлена. Моя голова тут же пошла кругом, сон как рукой сняло, несмотря на то, что я не спал почти всю прошлую ночь. Черт возьми, когда его забрали? Во сколько? Как я мог проспать этот момент? Мы ведь даже не попрощались! Он может не вернуться с разведки, а я даже не сказал, как сильно люблю его напоследок! Все дурные мысли и паника, которые я сдерживал, огромной волной прорвали дамбу спокойствия в моей голове. Возможно, он еще в лагере. Может быть, их только сейчас забрали? И я выбегаю из вагончика в одних трусах и бомбере. Смотрю по сторонам, оказавшись в одиночестве на пустой дороге, а вокруг ни души. - Стайлс! – слышу я за своей спиной, и мне не нужно оборачиваться, чтобы узнать, кто это. Становлюсь по стойке смирно, забыв о своей одежде. - Где твоя форма? – это первый вопрос, который задает командир, встав передо мной. - Я… я вышел в туалет. - Был приказ никакого туалета ночью! Тебе что-то не ясно из этих слов? - Солдаты из разведки уже ушли? – спрашиваю я поспешно, игнорируя его вопрос. Кажется, моя дерзость удивляет его. - Я ослышался? Ты задал вопрос, вместо того, чтобы ответить на мой? – командир подставляет ухо, и я закатываю глаза. - Мне все ясно, сэр! Никакого гребаного туалета никакой гребаной ночью! Так точно, сэр! Есть, сэр! Будет сделано, сэр! А теперь ответьте мне, ушли они или нет! – ору, теряя терпение. Я спешу попрощаться со своей любовью, а он тянет резину. У меня мало времени разводить антимонии. Командир, не раздумывая, шлепает меня по щеке, да так сильно, что у меня едва не выворачивается шея. - Три наряда вне очереди, маленький падонок! – выплевывает он мне в лицо и уходит, бросив через плечо, - и они ушли - ты опоздал. И эти слова бьют гораздо больнее, чем пощечина. Я поднимаю лицо к небу и закрываю глаза. Прижимаю ладонь к саднящей щеке, и на заплетающихся ногах возвращаюсь в вагончик. Там я плюхаюсь на свою кровать, игнорируя уже одевающихся солдат. Среди них нет ни Лиама, ни Найла. И постепенно дыра внутри меня снова начинает напоминать о себе. Я снова один, наедине с самим собой. Мне даже не хочется никуда идти. Хочу упасть в кровать и завалиться в спячку, как медведь, до тех пор, пока не придет Луи и не разбудит меня своим поцелуем. Но, собрав в кулак всю свою волю, я поднимаюсь с кровати и натягиваю солдатские брюки. Заправляю постель, и, взмахнув покрывалом в воздухе, создаю небольшой ветер. Краем глаза замечаю, как что-то белое падает с моей тумбочки. Слежу за предметом и вижу листок белой бумаги на полу. Не раздумывая, беру его в руки и сажусь на кровать. «Хэй, Гарри, доброе утро! Ты уже проснулся и наверняка не увидел меня на положенном месте. Я написал эту записку специально, на случай если меня заберут раньше, чем ты проснешься. Если ты читаешь это, значит так и случилось. Мне жаль, что я не смог лично попрощаться с тобой, провести еще хотя бы пару лишних минут вместе. Но я успел поцеловать тебя на прощание. Ты спал, и, вероятно, не почувствовал моих губ на своем лице. Но, я целовал каждый сантиметр. Ты знаешь, что ты самый красивый спящий парень на Земле? Очень красивый! И я бы продолжал тебя целовать столько, сколько времени бы мне дали. Я хотел сказать тебе спасибо за эту ночь. Кажется, мы и правда сделали это. Мы занимались любовью. Трахались, как бы ты сказал. Можешь называть это как угодно, но это было волшебно. Будь осторожен, когда будешь дрочить на меня, вспоминая все, что я делал с тобой. Тебя могут засечь, так что… Лучше подожди недельку - я вернусь и покажу, как сильно скучал по тебе. Знай, каждая секунда без тебя вечность. Я постараюсь не сойти с ума и выжить. Ради тебя, малыш. Береги мое сердце, ладно? Я люблю тебя им всем. Безумно. До встречи. PS. Как же ты целуешь… Мне будет этого не хватать. » Луи Я даже не могу описать, что чувствую. Любовь и нежность? Определенно. Тоску? Скорее всего. Но, кажется, я уже до смерти скучаю по нему. Уже. Прошло всего несколько часов, а я больше не могу без него. Это первый раз за все время, когда мы расстались. И сейчас я чувствую каждую минуту, проведенную в ссоре с ним. Сколько времени мы потеряли, вместо того, чтобы просто любить друг друга. Четверг. Сегодня я перечитывал письмо Луи раз шесть. Когда выдается свободная минута, я достаю сложенный листок из кармана и читаю, читаю, читаю. Не могу объяснить причину своей дурацкой улыбки от уха до уха. Я так рад, что Луи оставил напоминание о себе. Он был прав- у меня должна быть часть его. Теперь помимо бомбера, вещью, которую я постоянно ношу с собой, стал этот уже затасканный клочок бумаги. В какой – то момент, ближе к вечеру, мне захотелось немного пошалить. Точнее, сразу после душа я, быстрее других, вернулся в свой вагончик. Нет, я не собирался дрочить. Я просто принялся рыться в тумбочке Луи. Найдя там стопку писем, я уселся на его кровать и положил их перед собой. Все они были от Элеонор, датированные разными числами. Я искал признаки их недавних переписок. Не знаю зачем, но мне показалось это важным. Я надеялся не увидеть там ничего, что говорило бы о том, что он до сих пор общается с ней. Но я увидел. Увидел три недавних письма с перерывом в неделю. Это показалось мне странным, потому что обычно они переписывались раз в месяц, судя по другим письмам. Не сомневаясь в своем решении, я открыл самое давнее из них, то есть первое. Ничего особенного. Она рассказывает об успехах в колледже, спрашивает о его делах, здоровье, будто это не его девушка, а мамаша. А потом она говорит, что соскучилась и ждет его домой. Говорит про какую-то тетю Эмбер, которая тоже ждет его и уже распланировала меню из сорока блюд к его приезду. Похоже, она успела познакомить Луи со всеми родственниками. Бедный мой мальчик… И в конце она пишет, что любит его. Мне хочется надавать ей по губам, потому что только я один могу говорить ему это. Он мой. Она не имеет права . Не сдерживая ревности открываю следующее письмо. Что там? Почему она написала его так быстро? Пробегаю глазами по тошнотворно аккуратному почерку, пока не замечаю один вопрос. «Я не получила твоего ответа на свое письмо. Ты получил его? Возможно, оно, конечно, не дошло, но ты напиши мне, как только получишь это, ладно?» Луи не ответил ей? Он не написал ей ответ? Может это просто совпадение. Или он правда прекратил переписку? Бегло дочитываю письмо, не находя там ничего интересного, и принимаюсь за последнее, самое недавнее, пришедшее пару дней назад. От этого еще страшнее. Не знаю, чего ожидать. Сейчас я либо разочаруюсь, узнав, что он все же ответил ей, когда мы уже были вместе, либо наоборот. « Я не понимаю, почему до меня не доходят твои письма? Надеюсь, это просто ошибка посыльного. Ты ведь не забыл меня, правда?» Черт возьми, неужели он порвал с ней? Ради меня. Потому что выбрал меня. И я со счастливой улыбкой падаю на его кровать, прямо на разбросанные конверты. Люблю его, больше чем когда-либо. Люблю… Пятница. Я нашел неплохой выход. Когда мысли о Луи становятся невыносимыми и меня просто разрывает на части от того, что его нет рядом, я ложусь в его постель. Все косятся на меня, как на идиота, но мне плевать. Вчера я засыпал в его одеялах, уткнувшись носом в подушку и вдыхая родной запах. Это помогло мне уснуть гораздо быстрее обычного. Я представлял себя в его объятиях. Мне даже снились хорошие сны этой ночью. Правда с утра все начиналось по новой. Мне не давала покоя мысль о том, где он спит, что он ест, скучает ли по мне. Неизвестность пугала меня сильнее, чем когда-либо. Я проклинал армию за то, что здесь запрещены телефоны. С ними было бы намного легче. Мне кажется, я бы звонил ему каждые пять минут, слушал бы его голос. Мы бы даже молчали в трубку, просто зная, что по ту сторону телефонной линии мы есть друг у друга. Я б хотя бы знал, что с ним все в порядке. А еще мы бы могли заниматься сексом по телефону, так, к слову. Суббота. Сегодня был сумасшедший день. С самого утра меня достает этот ублюдок Бен. Я думал, что его уже давно не интересует моя гейская сущность, но как бы не так. Он только и делает, что раздражает меня- то заденет плечом, то вытащит у меня из под носа кусок хлеба, за которым я тянусь, то, якобы случайно, разольет сок мне на брюки. К вечеру все это стало меня конкретно доставать. Я не хотел конфликтовать, тем более с Беном. В отсутствии Лиама он мог настучать про меня командиру. Меньше всего мне хотелось, чтобы Луи пришел и узнал такие новости. Когда я покончил с нарядом и пошел в душ позже всех, то, на свое удивление, увидел там брюнета. Он как раз раздевался и, когда увидел меня, приостановился. Полностью игнорируя его, я прошел мимо и повесил полотенец. Под его пристальным взглядом я принялся расстегивать рубашку, за ней на вешалку отправился бомбер и брюки. - Классные трусы, Стайлс. Покупал в каком-то модном бутике? – съязвил он. Начинается… - Да, называется «Отъебись!». Я все еще не смотрел на него- боялся, что меня стошнит от одного его мерзкого вида. Стаскиваю трусы и остаюсь абсолютно голым. Беру шампунь и мыло, и укладываю их на полку рядом с краном. - Не плохой агрегат. Небось, порвал Томлинсону весь рот. Закрываю глаза и сжимаю кулаки. Только держись, только держись… - Не пойму, что тебя больше интересует- мой агрегат или его рот? – парирую я совершенно спокойно. Бен появляется в противоположной кабинке, напротив меня. - И то, и другое. – он окидывает меня оценивающим взглядом. - Интересно, как часто вы трахаетесь? - Намного чаще, чем ты за всю свою жизнь, – выплевываю я и включаю воду. - Каждый день что ли?- помещение заполняется его смехом. – Ты его трахаешь или он тебя? - Тебе вдруг стало интересно, как трахаются геи? – не выдерживаю и поворачиваюсь к нему, повышая голос. – Может пошаговую инструкцию дать? - Хм, думаю, он тебя, – игнорирует меня Бен, продолжая паясничать. Я раздраженно выдыхаю и отворачиваюсь, вставая под горячие струи. – У тебя слишком аппетитная задница, чтобы быть сверху. Что? Открываю глаза, пытаясь переварить сказанные им слова. Но, прежде, чем я осознаю их смысл, чьи-то руки ложатся на мой зад. Я вздрагиваю и пытаюсь обернуться, но голова Бена, оказавшаяся вдруг у моего уха, не дает мне сделать этого. - Я бы трахнул твою дырочку… - шепчет он, и я что есть силы, отталкиваю его от себя. Он отлетает на метр, и смотрит на меня с нахальной усмешкой. - Какого хрена? – ору я возмущенно, но он подходит ближе. Ничего не понимаю! – Не приближайся. - Гарри, ты такой горячий, – еще ближе. - Стой, где стоишь. - Я буду трахать тебя раком, - еще шаг. - Клянусь, я сломаю твой нос. Брюнет останавливается, и я чувствую облегчение. Слишком рано. - Ты же хочешь этого. Ты гей, и тебе нравятся члены. Как тебе мой? – и он приспускает штаны. Вижу его полностью стоящий член, и у меня подкатывает к горлу. Как и у любого нормально парня он вызывает у меня отвращение. Выходит, меня возбуждает только член Луи, тело Луи, губы Луи. Луи, Луи, Луи, Луи… Он единственное исключение. Для всех остальных я обычный парень. - Убери это, – командую я, но вместо этого Бен снимает штаны окончательно. - Тебе понравится. Чем я хуже Томлинсона? - Всем. Абсолютно. - Вот как? Я докажу, что ты ошибаешься. И он подлетает ко мне так резко и неожиданно, что я не успеваю оттолкнуть его. Я упираюсь руками в его грудь, но он перехватывает их и заламывает за мою спину. Мое тело впечатывают в стену. Я прижимаюсь щекой к плитке, стараясь вырваться, но ничего не выходит. - Отпусти меня, сукин ты сын! - Вы, два маленьких педика, должны были стать посмешищем для всех в этом лагере, - шипит он мне на ухо, прижимая меня сильнее. Я дергаюсь, пытаюсь вырваться, но не могу. Плечи больно реагируют на заломанные руки. – Но вместо этого все завидуют вам – вы ведь трахаетесь друг с другом беспрепятственно. Ходите на свое озеро и там сосете друг у друга, как так и надо. Чем мы хуже, а? – он лижет мое ухо, и я бушую. – Я тоже хочу трахаться. Мне надоело дрочить. Я трахну тебя в твою узкую задницу, и это будет не хуже, чем с телкой. На этих словах его член максимально прижался к моему входу. Со всей силы сжимаю ягодицы, чтобы он не мог подобраться к нему. - Расслабься! – орет брюнет мне в ухо и с силой ударяет по заднице. - Убери от меня руки! Ты пожалеешь об этом, слышишь? - Твой бойфренд убьет меня пилочкой для ногтей? - Я сказал, отпусти меня! Я задушу тебя своими руками! Ты меня слышишь?! - Немедленно. Мои вопли прерывает чей-то холодный, грубый голос. Хватка позади меня ослабляется, и я оборачиваюсь. Перед нами в клубах пара стоит командир и смотрит на нас надменным взглядом. Я даже не знаю, радоваться ли мне его появлению или бояться. - Сэр, - брюнет резко отпускает меня и становится по стойке смирно. Холодный взгляд мужчины переходит с Бена на меня. Вместо того, чтобы повторить его действие, я лишь отлепляюсь от стенки и разминаю покрасневшие от хватки руки. - Что я видел? – спрашивает он, смотря то на меня, то на брюнета. - Сэр, я могу все объяснить. Это не то, что вы подумали! – затараторил Бен, но командир перебил его. - Я не потерплю гомосятины в своем лагере! – заорал он, отчего я сжался. – Два голых мужика обжимаются в душе. Как ты объяснишь это? - На самом деле, я жертва обстоятельств. Стайлс домогался до меня. Все давно знают, что он педик. А Томлинсон его парень. Они спят…. - Заткнись, ты, кусок дерьма! – командир приблизился к брюнету с устрашающим преимуществом в росте. – Ты, прижимал его к стене, пока он просил отпустить его. - Он подставил меня. На самом деле, это он гей. Я люблю баб. Мне не нравятся мужики. - Тебе не нравятся мужики, серьезно? Твой стояк говорит об обратном! И судя по тому, что у Стайлса не стоит, то скорее педик ты, а не он! - Но, сэр, это… - Живо надел штаны и пошел со мной! - Есть… Бен со скоростью света промчался к своей вешалке, принимаясь за одежду. - Ты в порядке, сынок? – командир подошел ближе, пока отрешенным взглядом смотрел на него, все еще не понимая, что только что произошло. - Я… Да, да, спасибо… В полном… - Ты знал, что он гей? - Нет, сэр, - я сглатываю, и командир хлопает меня по плечу. - Такого больше не повториться. Он разворачивается, чтобы увести Бена, но я останавливаю его. - Сэр, что с ним будет дальше? - Вытолкаю его отсюда пинком под зад. Педикам здесь не место, – говорит он через плечо, после чего выталкивает ошарашенного брюнета из душа. Я остаюсь наедине с собой. Включаю холодную воду и подставляю лицо под освежающие капли. Мне нужно прийти в себя. Это просто неслыханно. Суббота. Я больше не вижу Бена среди солдат. С одной стороны я рад, что его рожа не мелькает на каждом углу, но то, как командир обошелся с якобы «геем» не дает мне покоя. Если бы он узнал про нас с Луи, нас ждала бы такая же участь. Нас с Луи. Луи. Еще пару дней без него и я сойду с ума. Воскресение. Проснувшись этим утром я понял, что готов. Дождавшись свободного времени, я отправился прямиком в душ. Взял небольшую емкость, наполнил ее водой, насыпал туда порошка и остановился. Взвешивал все за и против. Долго думал, и все таки решился. Снял с себя бомбер и прижал его к своему носу. Запах Зейна был практически не ощутим. Его перебивал запах земли и меня самого. Я еще раз подбодрил себя мыслью, что принял правильное решение. И на этой ноте, опускаюсь на колени перед емкостью и погружаю в воду бомбер. Раньше я никогда не стирал руками, да и вообще не заморачивался со стиркой. Наша домработница обычно забирала грязные вещи из моего шкафа, а после возвращала их на место, так что я даже не замечал пропажи. Моя одежда всегда была чистой, когда бы я ни собрался надеть ее. А здесь я мало того, что сам стирал, так еще это приходилось делать вручную. Чем я сейчас и занимался. Вода быстро приняла характерный грязный оттенок. Я закусил губу, наблюдая за тем, как растворяются пятна крови, въевшиеся в ткань. - Смотри, совсем скоро он будет чистым, - дрожащим голосом негромко говорю я и сглатываю. – Это ведь правильно, да? Он ведь все равно останется со мной, как и все воспоминания о тебе. В какой-то момент в голову приходит сон, который снился мне когда-то. О том, как Зейн хотел убить себя, из-за того, что я отдал бомбер Луи. Мне вдруг становится не по себе. Внутри возникает рвение вытащить кофту из воды, пока она еще не до конца отстиралась, но я останавливаю себя. - Ты ведь не обижаешься, правда? […] Луи хороший парень. Он никогда бы не хотел забрать меня у тебя. Он просто пытается помочь мне пережить это. Шмыгаю носом и вытираю его тыльной стороной руки. Вздохнув, опускаю руки в воду и принимаюсь за стирку. Несколько раз меняю воду, пока она не становится прозрачной. Поднимаю бомбер перед собой и осматриваю бледно розовые пятна на груди. Сглатываю и принимаюсь выжимать его. Когда вода перестает капать, подношу кофту к носу и вдыхаю запах порошка. У меня больно щемит в груди. Я зря это сделал сейчас. Нужно было стирать его в присутствии Луи. С ним бы было намного легче сделать этот шаг, но теперь уже поздно. И я развешиваю бомбер на сушку, после чего сажусь напротив. Тупо сижу на полу, дожидаясь, когда он высохнет. И лишь тогда надеваю его на себя. Пусть он больше не пахнет, как Зейн, но это все еще его кофта. Я помню его в нем, такого взбалмошного, как и я сам когда то. С этой идиотски нагеленой вверх челкой, из-за которого я дразнил его попугаем. В этих безразмерных конверсах темно-синего цвета с белыми шнурками. Они всегда были небрежно развязаны, а я еще удивлялся, как он умудряется не наступать на них и не спотыкаться о собственные ноги. Маленькое кольцо в ухе и постоянная сигарета во рту. Никогда не забуду, как его родители забрали у него ключи от машины, когда узнали, что он курит. Этот засранец каждый день выклянчивал у меня мою тачку, чтобы смотаться за какой-нибудь телкой. И так было не только с машиной. Он подарил мне на день рождения парфюм, который потом же у меня и забрал. Видите ли, он ему понравился. Конечно, потом он купил мне другой, но… Запах этого я только что смыл тонной порошка. Понедельник. Я встретил этот день рано, когда еще даже не расцвело. Распахнул глаза от ужаса, встречаясь с ночной темнотой взглядами. С меня стекал холодный пот, а вся подушка Луи насквозь пропиталась слезами. Мне приснился кошмар. Если я когда-то думал, что все мои сны ужасны, то я ошибался. Этот был ни сравним ни с одним другим. Я видел много деревьев вокруг себя и какую-то реку с щебнистыми берегами. Вокруг ни души, и только Луи, плескающийся в воде. На нем нет абсолютно ничего, кроме его татуировок, гармонично украшающих притягательное смуглое тело. Мокрые русые волосы, влажные губы и сверкающие желанием голубые глаза. Он зовет меня в воду, манит своим голосом. Хочу отказаться, но вспоминаю, что меня больше ничего не держит. Оборачиваюсь и вижу бомбер, сохнущий после стирки прямо на ветке одного из деревьев. Улыбаюсь и вновь поворачиваюсь к Луи, готовый войти к нему в воду и прикоснуться к его гладкому телу. Но я замираю, когда вижу, как вода постепенно окрашивается в ярко красный. Вокруг Луи она особенно насыщенная. - Луи, ты ранен! – мой голос больше похож на писк. Я практически не дышу. - Нет, все в порядке! Иди ко мне, – он говорит, и из его рта вытекает кровь ужасающе алого цвета. Луи распахивает для меня объятья, расставив руки в стороны, и я вижу окровавленные конечности. Его вены перерезаны, а пальцев нет. Это напоминает мне время, проведенное в плену у американцев. Тошнота подкатывает к горлу, но ужас сильнее. Я раскрываю рот и глаза, не в силах поверить в увиденное. Делаю шаг, ноги подкашиваются, и я обессилено падаю на колени. - Боже, твои руки… - шепчу я, срываясь на хрип, и шатен переводит на них взгляд. Он шокировано рассматривает их, и мне кажется, он вот вот закричит. Слежу за тем, как он смотрит на свою грудь. Только сейчас замечаю десяток огнестрельных ран на его теле. Из этих дырок струится кровь. Слишком много красного. - Гарри, помоги мне! – кричит Луи, придя в себя, и смотрит на меня. Он тянется ко мне руками, не в силах сдвинуться с места. Будто бы прирос ко дну реки. Я бегу к нему, но каким-то магическим образом бомбер оказывается на мне, и меня охватывает чувство, от которого я смог избавиться в реальности. Чувство страха перед идеей снять бомбер. Я даже не пытаюсь войти в реку в нем. Так и останавливаюсь на берегу, суматошно подыскивая варианты спасения моего любимого. Луи кричит, умоляет меня помочь ему, а я не могу. Плачу навзрыд, замечая, как на его теле появляются новые раны, но ничем не могу помочь. Я проснулся и выдохнул, когда понял, что это всего лишь сон. Но облегчения не последовало, потому что этот сон повесил тяжелый груз мне на сердце. Я стал молиться о том, чтобы он не был вещим, чтобы не оказался предзнаменованием или предупреждением. Весь остальной день я ходил сам не свой, повторяя про себя : «Господи, прошу, пусть он вернется живой». Впервые в жизни, я обращался к Богу. Вторник. Сегодня меня впервые поставили часовым на пост. Вдалеке виднелась небольшая часть озера, безжалостно напоминающая мне обо всем, что происходило на его берегу. Я помню каждое мгновение, каждое прикосновение, каждое слово. Воспоминания врезаются в меня и не дают покоя. Когда я начинаю вспоминать все в деталях, то чувствую знакомое чувство внизу живота. Посмотрев по сторонам, опускаю руку на ширинку и медленно массирую. В любой другой ситуации я бы не задумываясь стал дрочить на Луи и клянусь, я бы кончил уже через пять минут- такими яркими были воспоминания. Но сейчас были причины, по которым я просто не мог сосредоточиться. Мысли, которые отбивали всякое желание делать это. В голову лезли картинки из прошлого сна. Возникало рвение украсть со склада оружие и сбежать отсюда на поиски Луи, пока на посту я. Как он сбежал однажды, что отыскать меня. Но я не знал даже попросту направления, в котором они ушли, не говоря уже о точном месте пребывания. Мне приходилось лишь сидеть и ждать, тем более, что ждать оставалось не долго. Завтра они должны были вернуться.