Дыши вместе со мной

      Если бы Харуку кто-нибудь спросил, кто, по его мнению, самый искренний из людей, он бы не задумываясь, ответил: «Макото». Потому что Тачибана просто не умеет хитрить. Не умеет скрывать свои настоящие чувства и поэтому всегда смущается от своей собственной смелости, когда в пылу говорит что-нибудь слишком личное. Потому что он всегда готов признаться в своих страхах, даже самых потаённых, и Харука всегда гордился тем, что именно ему Макото доверяет их. Потому что он всегда найдёт нужные слова, придаст сил и веру в себя.       Только теперь Харуку занимает другой вопрос, на который он точно ни за что не сможет ответить — почему Макото стал своей полной противоположностью всего лишь за пару месяцев. Научился фальшиво улыбаться и скрываться за неловким молчанием, перестал быть душой сплочённой команды. Теперь в его речи всегда было безэмоциональное «Надо». От прежнего «Хочу плавать вместе со всеми» не осталось и следа.       Рей настороженно хмурился, а Нагиса всегда поникал, чувствуя, что Макото готов кинуть что-нибудь резкое. Рин, приходящий их навестить, непонимающе косился на растерянную Ко, а после пытался сгладить ситуацию задором и собственным весельем. Иногда это получалось, но чаще всего Макото тут же нырял в бассейн, словно пытаясь отгородиться ото всех резкими гребками. Оттолкнуть всех от себя.       Харука просто молчал. Плавно скользил под водой, пытаясь хотя бы так успокоиться, понять, что происходит. Но в душе панически звенело. Так же и было во время их недавнего непонимания с Рином. Но теперь всё было больнее. Потому что это был Макото. Нанасе и представить не мог, что холодность друга заставит его чувствовать себя таким беспомощным. Да, когда они поссорились с Рином, тоже было обидно. Но теперь казалось, что с каждым резким словом от Тачибаны умирала какая-то частичка его души. А он сам просто задыхался, словно его накрывала толща ледяной воды.       С Макото нужно было поговорить, решить, наконец, что происходит, что делать дальше. Харука безумно боялся это сделать, понимая, что если Макото решит распустить их клуб, то всё просто поблекнет. Потому что именно из-за давних слов Тачибаны Хару и нашёл в себе силы плавать тогда.       «Я хочу плавать с тобой»       — А я хочу быть с тобой, — произнеся эти слова в подушку перед сном, Харука наконец-то решился.       Макото больше не заходил за ним утром. Казалось, он вообще его избегал. Поэтому Харука уговорил Рея, Нагису и Ко не приходить сегодня в клуб после занятий. Он хотел поговорить с Макото наедине.       Глядя на Макото, сидевшего на краю бассейна, опустив ноги в воду, Хару почувствовал, как в сердце кольнуло вот уже в который раз. Макото выглядел непривычно поникшим. И его зашуганный взгляд, когда он повернулся к Нанасе, как только тот опустился на бортик рядом с ним, тоже было больно видеть.       — Ребята опаздывают, — Тачибана справился с собой и вернул себе безэмоциональный вид.       — Сегодня они не придут, — проговорил Хару и добавил: — Я их попросил об этом.       Макото кивнул, смотря не на него, а на поблескивающую на солнце воду.       — И ты даже не спросишь, почему?       — Если ты так сделал, значит, тебе это было нужно, — это прозвучало так же холодно, и тут Харука всё-таки не выдержал. Одним резким движением он толкнул Макото в бассейн, спрыгивая туда сам и прижимая опешившего парня к стене, впившись пальцами в его плечи.       — Скажи мне, что с тобой происходит, — его голос прозвучал громко, практически превращаясь в крик.       — Ничего, — на этот раз Макото встретил его взгляд, но в его зелёных глазах плескалась грусть.       — Ты врёшь мне.       — Да, — выдохнул Тачибана. — Но уж лучше так...       — Лучше, чем что?       Макото молчал, и Харука встряхнул его за плечи.       — Скажи мне, — только вымолвив это, Харука понял, что капли, стекающие по щекам Макото, вовсе не были задержавшимися брызгами воды. Это были беззвучные слёзы. Осторожно прикоснувшись ладонью к загорелой щеке, Нанасе ласково провёл по ней, и тут Макото наконец-то решился:       — Не делай это, если ты меня только жалеешь, Хару. Пожалуйста, не давай мне надежду. Я же понимаю, что Рин...       — При чём здесь Рин?       — Рин должен принимать твою нежность, не я.       Хару вздохнул. Так вот в чём дело. Да, Рин был ему дорог, но к Рину не хотелось прикасаться так, как хотелось к Макото: осторожно и в то же время ласково, словно прося разрешения на продолжение. Рина не хотелось целовать. А к Макото хотелось прижаться, обнять его за шею, прикоснуться губами к его губам, чтобы до него наконец-то дошло, что...       — Я хочу плавать с Рином, — тихо проговорил Харука, всё так же не отнимая свою ладонь от щеки Макото, — хочу плавать со всеми вами. Только что я буду делать, если ты утонешь в своих сомнениях? Я просто утону сам. Но лучше я тебя спасу.       Тачибана не успел опомниться, как Харука коснулся его губ своими, провёл по ним языком, прежде чем скользнуть им ему в рот. И Макото осторожно, всё ещё неверяще ответил на этот робкий поцелуй, коснулся его языка своим, обвёл им нёбо, и, решившись, прижал Нанасе к себе, прежде чем жадно перенять инициативу, позволяя себе даже собственнически прикусить Харуке нижнюю губу. Но тот был абсолютно не против.       — Даже не думай от всего отказаться, не думай тонуть. Я всегда поделюсь с тобой своим дыханием. Дыши вместе со мной. Будь со мной, — Хару редко проявлял свои чувства так сильно, но, чувствуя, что Макото ещё крепче сжимает его в своих объятиях, судорожно вздыхая и утыкаясь лбом в его плечо, он был готов признаваться ему вечно.       — Я люблю тебя, — тихо прошептал Макото в ответ, и Харука понял, даже не видя его лица, что он снова искренне улыбается.