--------

Утро было обычным… Скудным, блеклым и утомительным, как у людей каждый будний день, выключающих свои надоевшие будильники, писклявым звучанием оповещавших об очередном круге ада, как у этих же людей, с ненавистью собирающихся на давно надоевшую, до скрежета зубов, работу. В этом обыденном мире все делается через большую неохоту. Люди делают то, что на самом деле ненавидят, делают просто потому, что уже поздно. Когда-то все они опоздали или сделали самый неправильный выбор в своей жизни. Человек боится своей мечты, боится разочароваться в ней и остаться петь в подземных переходах, собирая скатившиеся монеты. Многие предпочтут уверенность и стабильность, даже не подозревая о том, что благодаря этим двум чертам человеческого характера они оградили себя каменными стенами и остались внутри, напрочь забыв о двери, не имея выхода. Конец Чонин, тяжело вздыхая, осторожно закрывает очередную книгу, которую он, не смыкая глаз, прочитал за ночь, и проваливается в легкий сон. Кажется, книга называлась «История обо мне». В сон сочатся непонятные, но какие-то наполненные счастьем моменты его жизни, но все слишком расплывчато, как пелена густого тумана, и стоит только протянуть руку, как все испаряется, оставляя юношу в кромешной темноте. Иллюзии обеспечивают существование, но не жизнь. Пролежав на холодном паркете еще около часа и предаваясь то ли снам, то ли собственным мыслям, Чонин понимает, что пора вставать. Этим утром не было тех игривых лучей весеннего солнца, которые в недавнем романе, что успел прочитать Ким, пробирались сначала через тонкую ткань занавесок приятного светлого оттенка, в комнату, а затем, словно легкое дуновение ветерка, незаметно прокрадывались и в сон, ослепительным блеском сгоняя его и заставляя открыть глаза, чтобы встретить еще одно счастливое утро с любимым человеком. Не было прохладного, свежего сквозняка через слегка приоткрытое окно, шелеста зеленых листьев на деревьях, отдаленного шума морских волн, сливающихся в неописуемых объятьях с рыхлым песком, не было и цветущей сакуры с безмолвно опадающими лепестками на ровный зеленый ковер воскресшей природы. Не было потому, что парень, лежавший на полу, всего лишь читатель, скользивший взором от строки до строки, от страницы к странице, а не герой этого романа, которого звали, кажется, Кай. Где-то в запутанных мыслях мелькнуло название и этой книги, и Чонин был уверен, что вычитал это из «Присниться тебе». Ноющие боли в конечностях и на спине будто сковывают невидимыми цепями, запрещая любое движение, и не дают подняться, но замерзший Чонин, найдя в себе еще немного сил, встает на ноги и чувствует, как они, подкашиваясь, не хотят его держать. В гостиной, где он нашел себя сегодня, довольно темно и тихо, если не брать в счет узкую полосу света, заглянувшую через полуоткрытую дверь соседней комнаты, и скрипучий местами пол, который служил стражником Чонина и не позволял этой тишине поглотить все окружающее в свой проклятый омут. Элегантно, но как-то слишком грустно ниспадающие шторы с массивных дорогих карнизов были полностью растянуты от начала и до конца огромного окна, и не давали даже малейшего шанса помещению заполниться светом. Спотыкаясь, каждый раз на какие-то лежащие вокруг книги, Ким добирается до своего огромного окна и громко с прежде чуждой надменностью усмехается. Над собой и над собственной жалкой жизнью. Душу скрипуче прорезает долго копившаяся боль и уныние, ведь он бы больше хотел оказаться Каем из романа, пусть и не настоящим, но красиво описанным и безошибочно напечатанным персонажем на этих белых страницах. Ведь у Чонина все иначе. Он даже не достоин обычного утра, как у Кая, потому что, задернув эту завесу внешнего мира, он видит декабрь. Видит его с девятого этажа своей мерклой и безжизненной квартиры, и молча, с закрытыми глазами наблюдает, как вместо лепестков цветущей сакуры, с серого неба падают снежинки. Когда плотная материя заполоняет реальность обратно, на все обрушивается уже довольно привычная тьма. В огромной квартире Чонина почти пусто, нет ничего: ни мебели, ни ковров, только книги, самые разные книги. Но были времена, когда и в этом запыленном помещении с книгами раздавался задорный смех, и каждая крупица воздуха была наполнена радостью. Когда-то и эти серые стены с ободранными обоями ощущали исходящую любовь, когда-то где-то стояли фотографии в деревянных рамках, когда-то слышались беспрерывные цоканья о клавиатуру, вновь слышался смех, приятные разговоры, но все это когда-то. Из долгих раздумий вывел парня телефонный звонок, телефон вибрировал где-то на полу под какой-то книгой. Кажется, книга называется «Хочу полюбить». Не спеша и не особым хотением он поднимает трубку и слышит этот наскучивший голос Кёнсу. Парень на другой линии кажется каким-то взволнованным и напряженным, произнося даже простое «Привет». -Чонин, сегодня вторая годовщина… Ты должен пойти навестить ее с нами. Я понимаю, что тебе может уже все равно или тебе до сих пор больно, и ты чувствуешь несправедливость, но имей хоть каплю совести и уважения. Покажись хотя бы ее родителям. Последние ее годы прошли именно с тобой. У них итак сложились не самые хорошие… Кима будто прошибает электрическим током, он содрогается и резко сбивает своего друга: -Я сегодня очень занят, сегодня я встречаю гостей. Я навещу ее другой раз. Пока. –а после сильно швыряет куда-то свой смартфон, не завершая звонок. Он с неприятным звуком разлетается в разные стороны, ударившись об стену. А по щеке парня скатывается обжигающая, одинокая слеза. Ровно два года, как жизнь Кима превратилась из этих красочных мыльных опер о любви, в сплошное черно-белое кино без определенного сюжета. Но сегодня исключение, сегодня хороший день, поэтому парень идет в магазин и закупается продуктами, затем целый день убирается в своей квартире, собирая осколки разбитой посуды и остатки своего телефона. Целый вечер готовит что-то на кухне, напевая веселую мелодию. И где-то в 11 ночи кухонный стол аккуратно накрывается белоснежной скатертью с узорами, приобретенной сегодня в супермаркете. Парень расставляет свои кулинарные шедевры, все время, двигая их и смотря с разных ракурсов. Сейчас он глуп, но счастлив. Красное полусладкое красуется на правом углу стола, привлекая все больше внимания. Чонин походит на гарсона французского ресторана, разливая вино по красивым бокалам. Красная жидкость бьется о стенки посуды и с приятным журчанием наполняет ее. Счастливый Ким слегка наклонен, одной рукой придерживая бокал, второй бордовую бутылку. Все потому, что он читал, как правильно разливать вино в романе «Когда ты забудешь». Проходит буквально несколько размеренных секунд и улыбка испаряется с лица парня, словно недавно вместо него стоял совсем другой человек. Нахлынувшие воспоминания сочатся из прошлого, пачкая и разрушая этот самый момент, и он закрывает глаза, в надежде забыться именно здесь, именно на этой минуте ожидания, потому что два года назад именно в 23:21 зазвонил телефон. Это был первый смартфон, который потерпел крушение. *** -Названия твоих книг слишком эгоистичны…Что за история обо мне? Присниться тебе… Даже последняя книга «Хочу я взлететь»…Мало ли, что ты хочешь. Их же никто не будет читать, –улыбаясь, издевается Чонин. -Это мои книги, как хочу, так и называю. Тебе то что? – фыркает девушка, одевая, теплую куртку и натягивая шапку. -Ты знала, что я их не читаю, а просто открываю, когда ты появляешься рядом? – не унимается Чонин. Девушка очень опаздывала, поэтому почти не обращала внимания на лепет своего парня. Она поспешно надела один, а потом второй сапог и собиралась выйти, как Ким схватил ее и крепко сжал в объятьях. -Чон, черт, я же опаздываю… -С днем рождения, если что – с парня не спадает та же искренняя улыбка, и он мимолетно целует ее в уголок губ, а потом отпускает. -О, правда? Ну, тогда приготовь на ужин чего-нибудь, твои поздравления в карман не положишь. Не забудь про красное полусладкое, – девушка подправляет шарф и опять собирается выйти, как Чон опять начинает говорить. - Я же говорю, что ты полная эгоистка, как я приготовлю, если не умею готовить? Лучше останься. А? Давай проведем этот день вместе. -Ким ты тоже эгоист, у меня сегодня издается книга, а ты «останься со мной», – на последних словах девушка делает такую же смешную рожу, как Чонин несколько секунд назад и оба начинают смеяться. Вымотанная за последнюю неделю из-за издательства писательница, даже забыла про свой собственный день рождения. Но даже сейчас не до этого дня и она словно вылетает, хлопая входной дверью, и бежит по лестницам. Она никогда не признавала лифт, возможно боялась. Но громкие, отдаляющиеся шаги Ким слышит до возможно 6 этажа, а потом бредет обратно в спальню. *** Изуродованное лицо своей девушки Чон видит в своих худших кошмарах, и по сей день. Последней ее просьбой уже в больнице было прочитать все, написанные ею книги, что Ким и делал последние два года. Не то, чтобы он так долго читал, просто читать их было подобно смерти, и он заполнил весь свой дом книгами и других авторов, иногда забываясь и в чужих строках. Посуда с грохотом рухнула на пол, белая скатерть покрылась кровавыми пятнами от вина и хрустальные рюмки разбились так громко, что звон еще несколько секунд эхом раздавался в ушах. Фарфоровые осколки разлетелись в разные стороны, а он стоял, залпом глотая с горлышка свое красное полусладкое. Опять смешок. Словно издевательство над самим собой. Чонин моментально опьянел и, еле переставляя ноги, побрел в свою темную гостиную, что-то говоря себе под нос. Что-то в роде «С днем рождения, если что…» Сегодня он будет читать ее последний роман. Кажется, он назывался «Хочу я взлететь». 238 страниц, написанных ее руками. Смысл, вполне не имел для Чонина значения, просто до боли знакомые слова и фразы со скрипом и искорками отчаяния прорезали его оледеневшее сердце. Чтение вызывало безмерное количество различных чувств. Улыбаться сквозь слезы, впиваться ногтями в кожу, обнимая себя за плечи, когда бушевавший океан горечи готов был взорваться, рвать последние фотографии и дрожащими руками склеивать снова, бить посуду, и пытаться разбиться также, объезжая чертову мостовую, выкинуть ее зубную щётку, а потом, словно пятилетний ребенок, ночью рыдая, рыться в мусорном баке… Так он прожил ровно два года, из ада в ад, изо дня в день. Что только не пережил Чонин, что сейчас смерть казалась беговой финишной прямой и золотым кубком победы. Дело, черт подери, даже не в победе, дело в свободном выдохе... Когда уже знаешь, что все позади и свободно выдыхаешь… Чонин дал обещание, что прочитает каждую страницу, каждое слово и букву, а потом и заснет, возможно, и навсегда. У него уже не осталось больше сил, правда… Последние дни даются слишком сложно и он живет, проклиная каждый вдох и каждый выдох. Переворачивая последнюю страницу, он замечает свое имя. Последняя книга была посвящена ему. Душераздирающая вопль комом застревает в горле, ни давая прохода ни всхлипам, ни слезам, ничему… На этот раз тишина была особенно мучительной и он начал читать эти слова вслух, словно боясь оглохнуть. Чан, надеюсь, ты прочитаешь эту книгу, прочитаешь, а не будешь открывать, когда я буду заходить в комнату. Или хотя бы притворяйся естественней. А то читаешь вверх дном.  Ким Чонину, который не умеет готовить. Почему-то после этих слов на душе стало предельно спокойно и воцарилось вечное умиротворение. Это были последние строки его обещания, это была последняя книга, это был последний выдох Чонина… Он сжимает мертвой хваткой книгу с твердым переплетом, как тогда ее, когда она хотела выпорхнуть, но он успел удержать. И первый раз дает волю своим эмоциям, парень плачет громко, разрывисто, не держа в себе больше ничего… Увековеченные два года ставятся на одну полку по порядку, первая книга, вторая, третья… И появляется что-то в роде: «Обо мне, когда ты забудешь, хочу я присниться тебе…» -Эгоистка. – хриплым голосом. И теперь уже в приятной тишине темной ночи, он закроет глаза и ощутит свободу… Сегодня приснятся хорошие и отчетливые сны… Он сможет ухватиться за ее руку, а утром проснуться под лучики приятного весеннего солнца… Белые снежинки, кружась, падали на затоптанную землю и исчезали. Падали и исчезали. Как Чонин, который падал, но смог взлететь…