Just moment

      Он сидел, откинувшись головой на чужую грудь, и меланхолично смотрел на ниспадающие мокрые пряди красных волос перед глазами. Широкая ладонь с пятерней длинных сильных пальцев сжимала короткую синюю челку, откинутую назад, а лба по линии роста волос касались огрубевшие мужские губы. Кончик холодного острого носа едва соприкасался со смуглой кожей, обдавая ее редким дыханием.       Зрачки синих глаз были узки, отчего и радужка казалась меньше, превращая их в две темные, почти сливающиеся воедино, точки в обрамлении ослепительной белизны. Через приоткрытые губы неслышно выходил воздух, выталкиваемый легкими, не смеющий, кажется, подняться чуть выше по носоглотке, и дыхание превращалось в клубы почти бесцветного пара. Медленно. Тягуче медленно жизнь разносилась по телу редкими толчками сердца; словно приостановились все процессы внутри. Стали незаметными, неслышными, неосязаемыми.       Лицо другого, чуть сверху, было расслабленно: опущенные веки не подрагивали, не шевелился ни единый нерв и мускул, не осталось следа морщин, что появлялись в порывах эмоций. Печать спокойствия застыла на юношеском лице. Бледная кожа теперь приобрела болезненно-серый оттенок, и с очерченных строгой линией скул стекали прозрачные дождевые капли. На чуть запавшие смуглые щеки проливалась влага собственных слез. Самопроизвольно, без скорби и горечи. Просто жидкость, скапливающаяся в уголках глаз, скупо текла, влекомая к земле. И те, и другие капли смешивались и тонкими полосами расходились по шее, плечам и груди, под уже насквозь мокрой тканью одежды.       Две облаченных в черное фигуры сидели почти недвижно, будто окутанные общим оцепенением. Не считая ушедших минут, не думая ни о чем, кроме постепенно сковывающего тела холода. Сливаясь с безвременьем.       Когда длинные ресницы чуть дрогнули, в приоткрывшихся лиловых глазах был покой, который, встретившись с пустотой в глубине темно-синего взгляда, не исчез. Он остался неизменен, способный убедить поддаться уверенность, что была у него за обоих. Озябшие пальцы огладили склеенные влагой волосы, разрушая общую недвижность. По новой ускорялся ритм, вырывая из зябких объятий летаргии, а Его обреченность постепенно растворялась в уверенности другого.