Любит.

      Тароу любит Ханако, а Ханако любит цветы и старые фильмы о якудза. А ещё почитает и верит в громогласные заповеди знаменитой школы Айдан. В прочем всё это нравится ему ни капли не меньше, чем девушке. Просто в какой-то момент гордое имя «Ханако» большими, громкими иероглифами пропечаталось и намертво закрепилось в первой строчке списка, сместив всё остальное на задний план. Взгляд всё чаще стал цепляться за худую девичью фигуру, за золотые волнистые волосы и ловить взоры тёмных болотных глаз. У Ханако глаза – омуты. И Тароу с радостью, присущей только невообразимо влюблённому человеку, окунался бы в них раз за разом, наплевав на всех чертей, что могли бы там водиться. Хотя он бы и их принял с распростёртыми объятиями.       Тароу любит сильно, искренне, как не умеют обычные легкомысленные подростки. Так, чтобы нестись сломя голову сквозь преграды, запреты, дабы вытащить из очередной передряги отчаянную, вечную оптимистку с повышенным чувством справедливости. Хотя, чего греха таить, он такой же. С храбрым, верным своим принципам сердцем.       А друзья замечают, что уж слишком их яркий дуэт друг на друга похож, что даже фамилии у них одинаковые, и пара складывается, что ни на есть идеальная. Ханако только хихикает, отмахивается, и лишь стыдливый румянец выдаёт её смущение. А Тароу краснеет до ушей, скашивает глаза на лучшую подругу и молчит. Она не увидит, не заметит этих выдающих его с головой жестов. Не потому что глупая, просто иногда такая рассеянная. Тароу нравится в ней даже это.       Он хочет признаться, поэтому дарит ей букет маргариток и маленькую бархатную коробочку с красивейшей заколкой внутри и уходит. И Ханако всё понимает, потому что любит цветы и cтарые фильмы о якудза.       И верит, что сердце у них с Тароу одно на двоих. Слова просто не нужны.