Долгий путь домой (Humble Pie)

- Он потерял очень много крови, но я ввел ему лекарство внутривенно и поставил капельницу, это должно помочь против кровопотери и боли. Швы, которые вы наложили прошлой ночью, в порядке, их вполне достаточно на данный момент, и, если не начнется воспаление, то, я думаю, можно с уверенностью сказать, что он полностью оправится. Конечно, останутся шрамы, но, учитывая его травмы, по-моему, это не слишком высокая цена. Дин не слушал. Он перестал слушать после „С Кастиэлем все будет в порядке“. Он просто сидел и смотрел на него, спокойно расположившегося на одной из запасных кроватей в доме Бобби. Кастиэль лежал на боку, чтобы не тревожить раненую спину, а доктор Сэм Карр распространялся, нависнув над ним. Адрес доктора Карра был у Бобби в записной книжке из-за его несколько отклонявшихся от общепринятых воззрений на закон и мораль, например, тот не имел ничего против, чтобы нанести ему визит этим утром и осмотреть тяжело раненого пациента, очень похожего на украденного раба, о котором сообщали во всех выпусках новостей, и не задал ни единого вопроса. Записная книжка Бобби была воистину на вес золота. Дин не обратил внимания на объяснения доктора Карра, который перечислял Бобби, как и когда менять повязки Кастиэля, повышения температуры выше какой отметки следовало избегать, чем его кормить, как менять мешок с жидкостью для вливаний, и когда он приедет опять на осмотр. В процессе обсуждения все покинули комнату. Дин заметил это только потому, что неожиданно стало тихо, а он не слышал ничего, кроме своего дыхания и дыхания Кастиэля. Он откинулся на спинку стула и принялся наблюдать за тем, как глаза Кастиэля двигались под веками. Ему снились сны. С ним все было в порядке. Больше никто никогда не сможет причинить ему боль. Он проснется и пойдет на поправку, а потом, когда совсем выздоровеет, Габриэль заберет его куда-нибудь в милое и надежное местечко, где он будет счастливо жить до глубокой старости, вести нормальную, устоявшуюся жизнь, с друзьями, коллегами и работой. И Дин никогда больше не увидит его и не услышит о нем. Или, может, они будут обмениваться сообщением-другим какое-то время, пока один из них не сменит свой номер и не забудет сообщить об этом другому. И вот тогда все прекратится, навсегда. В этом был смысл. Почему Кастиэль должен хранить воспоминания о чем-то, что стало одним из худших событий в его жизни? Это больше не играло роли. Беспокоиться Дину было не о чем – да и ради чего? Кастиэль станет еще одним человеком в длинном списке тех, кто ушел из его жизни. Он уже большой мальчик. Он справится. Не то чтобы тут вообще было что-то, с чем нужно было справляться, потому что, давайте будем честными, даже Хенриксена он знал лучше Кастиэля. Если Кастиэль хотел уехать, то что ж, прекрасно – все в порядке, правда. Дина это не беспокоило. Сидя вот так час за часом рядом с кроватью Кастиэля наедине со своими мыслями, Дин уговаривал себя, что одиночество – это нормально. С Кастиэлем все будет хорошо. Все остальное – мелочи. *** Кастиэль проспал двое суток кряду, и, если он и просыпался на пару минут, то ничего не помнил об этом. Все это время Дин провел возле его кровати. Присматривал за ним, как он объяснил. БОльшую часть времени Дин тоже проспал. В основном потому, что делать все равно было нечего, а, кроме того, он начал чувствовать себя извращенцем, беспрестанно наблюдая за спящим Кастиэлем. Дин спал глубоко, без снов, в основном просто проваливаясь в темноту. Но один раз ему приснился сон. Ему приснилось, что Кастиэль был счастлив, и это был не сон. Это был кошмар. Дин подошел к уютному домику на берегу моря, и он знал, что это дом Кастиэля, хоть он и не видел его прежде никогда в жизни. Ветра не было, высокая трава стояла абсолютно неподвижно, солнце светило, испуская ледяной жар, который не достигал кожи Дина. Все было окутано легким медово-золотистым сиянием. Кастиэль сидел снаружи и рисовал. Дин никогда не видел, чтобы Кастиэль когда-нибудь рисовал, но сейчас это выглядело самой обычной вещью в мире, изгиб его запястья был идеально нормален, легкая складка между бровями свидетельствовала о том, насколько он был сосредоточен, мягкий карандаш оставлял темный след на поверхности бумаги. Дину не было видно, что именно Кастиэль рисовал. Из дома доносился запах готовящегося обеда, и пахло вкусно. Дин остановился на мгновение, чтобы вобрать в себя всю эту картину, а потом Кастиэль поднял голову. Он сиял. Дин никогда не видел Кастиэля счастливым, но это выражение настолько идеально подходилo его лицу, настолько удобно ложилось на него, что он подумал, что любое другое выражение должно было выглядеть неестественным. Хмурые складки на его лице сменились появившимися вокруг глаз морщинками от смеха, и Дину захотелось рассмешить Кастиэля. Он хотел увидеть, как его белые зубы блеснут в улыбке. Он хотел быть одним из тех, кто делал Кастиэля счастливым. Но несмотря на то, что в глазах Кастиэля было счастье, в них не было ничего больше. Ни малейшего проблеска узнавания. Ни удивления, ни раздражения, ни удовольствия. Ни неприязни, ни ненависти, ни радушия. Кастиэль был счастлив, но, чтобы стать таким, ему пришлось полностью забыть Дина. Дин не хотел вспоминать этот сон. Когда он проснулся, на его щеках были слезы, и он не желал знать, почему. Расстроенный, он хотел бы стереть его, но какая-то его часть не позволяла забывать то, как один простой взгляд в глаза человека, которого он едва знал, разрушил его душу. *** Окончательно Кастиэль проснулся только на третий день. Дин покинул свое место возле его кровати только чтобы освежиться (единственная причина, по которой он отходил от него), и, когда он вернулся, Кастиэль как раз пошевелился. Дин стоял на пороге, прислонившись к стене, и смотрел, как он приходил в себя. Дыхание Кастиэля на секунду прервалось, пока он не понял, где находился, а потом, прежде, чем Кастиэль успел его заметить, Дин ускользнул. Пока Кастиэль спал, ситуация в доме Бобби достигла предела. Поскольку Харвеллов, Чарли и Хенриксена в доме больше не было, Дин проводил все время в комнате Кастиэля "просто на случай, если ему что-то понадобится" или "уставившись на него исключительно гетеросексуальным взглядом", смотря по тому, кого вы слушали. Габриэль уныло бродил кругами, Кроули заставил себя погрузиться в работу, прибрав к рукам ноутбук Сэма и пребывая в отвратительном настроении (все понимали его, поскольку он был по-настоящему обеспокоен, что, однако, не помешало Бобби попытаться его прикончить. Дважды.) Сэм изучал материалы, которые Чарли украла у Дивинити. Бобби пытался доказать, что он тут не девочка на побегушках, хотя в действительности он оставался единственным, кто делал хоть что-то практичное. Теперь же, когда Кастиэль проснулся, настроение должно было немного смениться. Дин проводил как можно меньше времени внутри. Он искал себе занятия, предпочитая притворяться, что нет ничего неправильного в том, чтобы оставаться наедине со своими мыслями. Он вычистил и перебрал все свое оружие, потом все стволы Бобби и Сэма. Он возился с импалой и перекладывал железяки на заднем дворе Бобби. Докучал Хенриксену насчет развития в деле Дивинити и связался с каждым юристом, о которых знал Сэм. Беседовал по телефону с Эллен и Джо, когда те звонили, обсуждая достигнутые Чарли результаты. От шерифа Миллз он скрылся, когда та приехала, чтобы проверить Бобби. Он делал все возможное, что только мог придумать, чтобы постоянно быть в движении, отвлекаться, не давая себе ни единого шанса, чтобы остановиться и по-настоящему задуматься. Почти каждый день к нему приходил Сэм, рассказывал, как дела у Кастиэля, что Кастиэль спрашивал про него, что ему обязательно надо пойти и поговорить с ним, потому что прошло уже пять дней с того момента, как Кастиэль пришел в себя, а Дин все еще не сказал ему даже "привет", и, учитывая, что за то время, пока Кастиэль спал, Дин почти выплакал свои глаза (это Сэм сказал, не Дин), продолжать болтаться снаружи было глупо. Дин же постоянно был занят, у него всегда находилась уважительная причина. Потому что он не мог войти внутрь, подняться по лестнице и войти в ту комнату. Он не мог поговорить с этим человеком. Потому что когда-нибудь в недалеком будущем тот уйдет. А Дин устал терять людей, которые что-то для него значили. Так что лучше просто не беспокоиться о нем. *** Он отправился к Кастиэлю, когда все заснули. Так это казалось более личным. Кастиэль не спал. Дин знал, что так и будет. В тот момент, когда Дин появился на пороге, все еще сомневаясь, стоит ли его переступать, Кастиэль повернул к нему лицо и пригвоздил своими чертовыми глазами. - Привет. Дин сглотнул, но, стоило ему заговорить, голос все равно прозвучал скрипуче: - Привет. Он вошел в комнату и присел на кровать Кастиэля. Если бы он сел на стул, он бы, возможно, захотел остаться здесь на всю ночь. Оба немного помолчали, пока Кастиэль сам не прервал тишину: - Сэм сказал, что ты тут часто бывал, пока я спал. Дин пожал плечами: - Не больше, чем все остальные. - А Сэм расcказал мне иначе. Проклятье, этот Сэмми, вечно он совал свой нос туда, куда не просят. Он прибьет его. - Ага. Ну. Он преувеличил. Молчание Кастиэля красноречиво показало, что он об этом думал, и, пока длилась пауза, Дин ощущал, что тот не сводил с него глаз. - Спасибо, - в конце концов сказал Кастиэль, и это было так неожиданно, что у Дина вырвалось: - За что? Лицо Кастиэля выглядело очень серьезным: - За все. Дин почувствовал себя неудобно. Он не слишком ловко чувствовал себя в роли героя. Намного проще делать добрые поступки по отношению к людям, которых не знаешь. Не надо беспокоиться о том, что люди уделяют тебе слишком много внимания, что они вдруг начинают чувствовать, что ты принадлежишь им. Ты такой же, как и они. Быть героем... Это слишком одинокое занятие для парня, который не может справиться со страхом перед расставаниями. - Что ж, похоже на то, что Дивинити Инкорпорейтед вскоре сдастся. И всё благодаря информации, которую нашла Чарли, - громко сообщил Дин, стараясь заполнить паузу, которая слишком затянулась, и он начал воображать себе вещи, которые точно не вели ни к чему хорошему. Например такие, как попытка поцеловать Кастиэля. Черт. - Хм... С меня и Сэма сняли все обвинения, - мужественно продолжил он, не позволяя своим мыслям отклониться в сторону: - Так что все хорошо. Хм... Мы стараемся ускорить процесс выдачи тебе документов, подтверждающих твое гражданство, так что ты их получишь быстрее, чем думаешь, и все такое... Он потерял мысль, когда посмотрел в неповторимо синие глаза Кастэля. Они были как море, постоянно менялись, оставаясь при этом непостижимыми. Иногда они выглядели, как взбаламученные волны во время шторма, в другой раз - как мрачные глубины, а порой, вот как сейчас - они были чистыми и яркими, словно отражали небо. Дин втянул запах Кастиэля, мягкий и ненавязчивый, похожий на запах младенца. Волосы Кастиэля напоминали перышки. Словно мягкий серый лебединый пух. У Дина даже пальцы заломило, так хотелось погладить их, приласкать, обнять голову Кастиэля. Всякий раз, когда он думал о Кастиэле, в его груди появлялся некий зуд, и это пугало его. Потому что стоило поддаться и начать чесать, он знал, что чувства затопят его, а такого еще никогда не случалось. Дин прикусил губу. Их лица были так близко. Надо было совсем немного, чтобы наклониться... преодолеть это расстояние... и... Рот Кастиэля казался шершавым, его губы были сухими, но теплыми, и на них все еще был привкус сна. И в тот момент, когда Дин прикоснулся к ним, он понял, что совершил страшную ошибку. Вместо того, чтобы ответить ему, Кастиэль закостенел, напрягся, каждый мускул в его теле заледенел. Дин отодвинулся практически сразу же, но вред был уже нанесен - им обоим. Прежде чем они оба смогли заговорить, Дин поднялся и повернулся, чтобы уйти, потому что был уверен, что его голос сорвется. У него никогда не было особенно много шансов остаться с Кастиэлем. А теперь он сам еще и испортил тот единственный, который у него был, он уверил себя, что он... что Кастиэль... значил для него что-то... столько значил для него. Черт. Он почти вышел наружу, когда Кастиэль остановил его. - Дин, подожди. Он мог бы уйти, проигнорировать Кастиэля, уйти и не вернуться назад, но, даже не глядя, он увидел выражение лица Кастиэля. Увидел мольбу в его глазах и не смог заставить себя просто выйти. По крайней мере, он был обязан объясниться с ним. Поэтому он остановился и повернулся, не делая попыток уйти, но и не подходя ближе. И стал ждать, пока Кастиэль заговорит. - Почему ты сделал это? - наконец спросил Кастиэль, и Дин рассмеялся, надеясь, что таким образом сумеет скрыть то, как дрожал его голос. - Я не знаю. Хотелось, наверное. Это была ошибка. Он потер лоб ладонью, чувствуя себя слишком усталым, чтобы вести подобные эмоциональные беседы. Он ощущал себя разбитым и больным, а поскольку он оставался Дином Винчестером, в нем вдруг включился своеобразный защитный механизм, и он разозлился. - Значит, ты сожалеешь об этом? Это было так неожиданно и так типично для Кастиэля - только он мог переходить к делу так быстро и без обиняков, не имея никаких проблем с тем, чтобы спрашивать напрямую, что Дин даже не знал - смеяться ему или плакать. Он съежился и пробормотал: - Типа того. Кастиэль слегка наклонил голову, нахмурившись, и Дин сжал кулаки. - Почему? - Потому что ты не хотел этого, - раздраженно бросил он. - Понятно? Я сделал ошибку - я не подумал о том, чего хочешь ты, я был эгоистом, действовал не подумав, сделал то, что всегда - все испортил. А теперь... теперь... Какая разница. Я пойду в кровать. - Как ты можешь знать, что я хочу, если ты постоянно избегаешь меня? - спросил Кастиэль, и новая волна вины затопила Дина. - Я не знаю, - честно ответил он. - Что ты хочешь, Кас? Он спросил это почти в шутку, но Кастиэль как всегда принял все всерьез и задумался на секунду. Дин видел, как разные мысли отражаются на его лице, но не мог прочесть их, так что неуверенно присел на кровать Кастиэля и просто стал ждать. Он подумал, что, раз Кастиэль принимает это настолько всерьез, то и ему стоило бы тоже. - Я хочу быть счастливым, Дин, - сказал в конце концов Кастиэль, открыто посмотрев ему в лицо: - А ты... Я бы хотел, чтобы ты тоже был счастлив, после всего, что ты для меня сделал - ты спас мне жизнь... - Если ты об этом, то побереги дыхание, - грубовато сказал Дин. Мысль о том, что Кастиэль видит в нем не больше, чем парня, которому посчастливилось помочь ему, была не менее болезненной, чем отказ. Он резко поднялся, вновь собираясь уйти, но на его руке оказалась ладонь, которая мягко, но настойчиво остановила его. Он повернул голову, чтобы посмотреть на Кастиэля, поглядел ему в глаза, и то, что он увидел, заставило его горло сжаться. - Ты застал меня врасплох, Дин, - охрипшим голосом сказал Кастиэль: - Я не думал... Он замолчал, в темноте слышалось его громкое дыхание, а потом оба потянулись друг другу и неловко встретились посередине, болезненно стукнувшись зубами. Дин смущенно отшатнулся, а потом попробовал снова, в этот раз медленнее и осторожнее, мягко накрыв губы Кастиэля своими в осторожном поцелуе. С другими он вел себя порой грубо, но с Кастиэлем он оставался очень сдержанным. У них еще будет время для бОльшего. А пока он мог думать только о Кастиэле: о его запахе, сладком и мускусном, захватившим его; о его глазах, апрельски-синих, глядевших в его собственные не отрываясь; о лице Кастиэля в своих руках, покрытым легкой щетиной. Когда же он понял, что это означало, его желудок исполнил серию кульбитов. Это означало, что он не испортил. Не нарушил все. Это означало, Кастиэль... Он... Когда он оторвался, то ласково пробежался пальцами по ушной раковине Кастиэля и спросил, означает ли это, что тот остается. И, ей-Богу, Кастиэль хихикнул. - Конечно, я остаюсь.