Разве я сторож брату своему?..

...у Майкрофта длинные узловатые пальцы - как будто их однажды перебили, и они не совсем правильно срослись. Только Шерлок знает, что так оно и было на самом деле, и после этого бывший когда-то чрезвычайно одаренным пианистом Майкрофт Холмс приобрел отвратительную привычку выстукивать на подлокотниках кресел все те мелодии, которые уже никогда не сможет сыграть. Пальцы Майкрофта едва заметно дрожат, путаясь в волосах Шерлока, разбирая упрямые завитки на отдельные пряди. Шерлоку кажется, что он все-таки упал с той чертовой крыши, что он падал с нее всё это время - и замедлился только сейчас, надежно пойманный в силки этих нервически вздрагивающих пальцев - теплых, осторожных, умеющих прикасаться к нему так правильно и чутко, что не срабатывают никакие охранные сигнализации. - Ты вор, Майкрофт. Ты меня украл, да? - у Шерлока смешно срывается голос, будто ему снова семнадцать, и он - позже всех в классе - начал становиться мужчиной. Безнадежно влюбленным в собственного брата. Майкрофт склоняется над ним близко-близко, так, что невозможно удержать фокус, и когда Шерлок, сдавшись, закрывает глаза, обжигает ему левый висок очевидным ответом: - …нет, брат мой, я просто забрал своё. *** Если хорошенько приглядеться к обнаженной груди Шерлока, с левой стороны можно заметить тонкую, прерывистую, почти пунктирную линию старого шрама, - чтобы дорисовать ее, получив вполне тривиальные очертания капли, нужно знать, что искать. Нужно быть Майкрофтом. Тем, кто тысячу лет назад, в другой Вселенной, некрасиво кривил лицо, пытаясь удержать дурацкие слезы, когда застал брата за этим самодельным скарфингом - с вынутым из бритвенного станка лезвием в израненных пальцах. "Моё сердце плачет, Майкрофт, моё сердце плачет..." - Майкрофт не хотел бы слышать этого никогда. Он целует невидимый глазу шрам, не умея никак по-другому рассказать о той нежности, что прямо сейчас ломает ему стальной хребет, заставляя тереться щекой о тонкую, бледную кожу, втягивать губами плоский сосок, чувствуя, как тот твердеет и заостряется во рту... - Ма-а-йк... Шерлок не договаривает его имя до конца только в постели, когда между ними не остается никаких границ, кроме кожи - влажной, горячей кожи, зудящей от желания, требующей новых прикосновений, - одной на двоих. Майкрофт отстраненно думает, что, наверное, похож сейчас на язычника, поклоняющегося своему божеству, что его восхищение Шерлоком - больное и сумасшедшее, - и стонет в голос от этой мысли, поджигающей ослепительно-белым все его нервные окончания... Шерлок под ним – прекрасен; сплошное и совершенное чувствование - глаза закрыты, на скулах и запрокинутой шее зацветают хищные бордовые цветы румянца, он дышит в такт их совместному движению, отзываясь всем телом на каждое касание, откликаясь всем своим существом. Майкрофт ложится сверху, задушенно ахая от мгновенной передозировки ощущений – и нестерпимо желая еще, еще теснее, еще больше, еще плотнее!.. Они стукаются тазовыми косточками, и коленями, и этот звук - будто звук наконец сошедшихся во всех пазах деталей, становящихся единым механизмом. Горячо, и скользко от пота, и Майкрофт дрожит в мышечном усилии, и упирается стопами в согнутые ступни Шерлока, пытаясь удержаться - бедра к бедрам, пах к паху, живот к животу, грудь… их сердца одновременно пропускают удар, чтобы в следующее мгновение синхронно и гулко толкнуться навстречу друг другу в оглушительной тишине. У Майкрофта подламываются руки, и он заваливается на Шерлока, и ловит губами его стон, скользит языком внутрь, цепляя кромку зубов, слепо и жадно шарит ладонями по всему телу, послушному, гибкому, так восхитительно знакомо отзывающемуся на ласку... - Шер-р..лок... О, Майкрофт Холмс всегда выговаривает имя брата до конца, в постели выдыхая его в два приема, когда дыхание коротит от скручивающего мышцы желания. Перебитые пальцы Майкрофта играют лучшую мелодию в его жизни, безошибочно находя нужные клавиши на теле Шерлока, обжигаясь им изнутри - нежным, шелковым, невозможным... так охотно впускающим в себя. Шерлок цепляется за плечи брата, бесстыдно ломается в пояснице, подаваясь навстречу его пальцам, и только шире разводит ноги, когда тот добавляет еще один. Майкрофту кажется, что он зачем-то вздумал окунуть кончики пальцев в кипящий мед - но он убил бы всякого, предложившего его остудить. Майкрофт лижет под ключицей, и выше, и сглатывает жадно соленое, терпкое, родное, и замирает, вжавшись изнанкой губ в бьющуюся живую струнку на шее брата, желая удержать, поймать этот тайный ритм, сделать его своим... Он совершенный, его брат, - Майрофту страшно и сладко обладать им, быть тем, кому позволено видеть его таким, делать его таким - открытым, беспомощным, уязвимым, дрожащим и мечущимся в полузабытьи, кусающим губы, отдающимся... нуждающимся в том, чтобы его взяли. Майкрофт не может отказаться, никогда не мог - он слишком слаб, слишком болен, слишком... любит? Внутри его брата узко, и горячо, и почти больно, и когда он входит до конца, лицо Шерлока искажается, будто подернутое рябью разбитого зеркала воды, и на самом его дне Майкрофт видит только одно желание: - М-майк.. по-жалуйста, е-ще-о, - неслышно выдыхает его невозможный брат, и Майкрофт отдает все, что имеет, срываясь в обреченный на скорый финал ритм-энд-блюз. - Посмотри на меня, - сипит он на самом краю, и Шерлок послушно размыкает слипшиеся ресницы, под которыми плещется затопившая радужку темнота зрачков. Майкрофт в ней дробится, отражаясь, - изломанный, некрасивый, со смешно открытым ртом и налипшими на лоб рыжими прядками, - и кончает, едва расслышав восхищенное: - …прекрасный, бр-рат м-мой... - Да, о Господи, да! - если, по-вашему, оргазм не время побыть немного банальным, то идите вы к черту, Майкрофт Холмс не подписывал обязательств по всесезонной и круглосуточной оригинальности. Шерлок под ним кончает почти беззвучно, спотыкаясь в дыхании на два бесконечно долгих мгновения, когда брат обхватывает его член своими - сломанными и неправильно сросшимися однажды - пальцами. И задыхается еще раз, глядя, как тот собирает ими горячие капли с его живота, чтобы облизать один за другим - не напоказ, не в приступе нелепой дешевой вульгарности, не свойственной Майкрофту в той же мере, что и Королеве Англии, - а потому, что очень уж хочется. - Вкусно? - Шерлоку требуется дважды сглотнуть и облизать пересохшие губы, прежде чем выходит задать этот вопрос. - Вкусно, - довольно подтверждает Майкрофт, лениво откидываясь на спину рядом с братом – так, чтобы в любую минуту можно было снова коснуться. На каминной полке уродливый пузатый будильник, самонадеянно считающий себя антиквариатом, отмеряет время их покоя. У Шерлока слипаются глаза, и сладкая ломота по телу, и уже проваливаясь в странный, будто уже однажды виденный им сон про чью-то свадьбу, он требует заплетающимся языком: - …обещай, что утром дашь мне... попробовать… наоборот... – и еще успевает услышать смеющееся: - Ну разве я сторож брату моему?..