Freak-show

Парень хмурится и шипит. Ходит вокруг и щурит глаза, постоянно пытаясь что-то сказать. Раздвоенный длинный язык проскальзывает по губам, которые он ранит острыми клыками. Видимо, говорить неудобно, и он это понимает, от чего шипит еще громче. Теперь он не гладит себя руками ласково, не красуется перед не понятно какими зрителями – теперь он яростно и резко отводит вьющихся змеек от лица. Те, взмывая немного вверх, так же злобно, но гораздо тише, шипят, от чего хочется немедленно заткнуть уши. Все так же двигаясь по кругу, он злится все сильнее, заставляя буквально кожей чувствовать его эмоции, впитывать негатив, который внутри превращается в липкий страх, парализуя тело и не давая сделать ни одного движения. Сколько это будет продолжаться? Снова, впервые за долгое время, хочется заговорить. Спросить, узнать, выяснить, в чем же дело, почему он мучает и не отпускает? Парень резко приближается, оказываясь совсем рядом, в очередной раз давая возможность полюбоваться на его зеленые глаза с вертикальным зрачком, на бледную, уже покрытую чешуйками на скулах кожу, и опять открывает рот, проводя по бледным тонким губам раздвоенным языком. Уже надоедает бояться, и, пожалуй, если бы можно было толкнуть и ударить – действие последовало бы незамедлительно. Но пока остается только смотреть на юношу, который, снова сделав пару шагов назад, вдруг прикладывает тонкий указательный палец к своему уху, будто говоря, что нужно прислушаться. И не зря. В этот самый момент раздается тихий звук, который явно можно определить как воду. Где-то, не понятно, близко или далеко, капает вода. Медленно, по одной капельке, с тихим звоном, присущим только морской стихии, разбивается о, вероятно твердый, пол. Поэтому и слышится этот звук. Юноша внезапно успокаивается и обнимает свои плечи руками. Змейки на его голове опадают, ложатся на тонкие острые плечи и замирают, от чего сам он становится похожим на каменное изваяние. Капанье становится все громче, и, пожалуй, можно предположить, что источник звука приближается. Что оказывается правдой, потому что около замершего почти-змея останавливается тень. Немного колышущаяся, от чего по мутному темному силуэту проходит серая рябь, делая фигуру размытой, неясной, не давая определить того, кто это может быть. Но почему-то есть четкая уверенность в том, что замерший парень точно знает эту тень. Он открывает глаза и снова смотрит вперед. Ни разу еще не доводилось видеть, как кошмар замирает так надолго, как он не шевелится и не оглаживает себя руками, не злится или не пытается что-то сделать. Он больше не пугает специально. Он просто стоит. И улыбается. Тому было плохо. Нет, не так. Тому было плохо. Парню казалось, что хуже, чем было в приюте, когда на него голодного и слабого бросалось по трое оголодавших детей постарше, быть не может. Оказалось, нет. Сейчас, с трудом приходя в себя, он понимал, что не сможет нормально передвигаться ближайшие несколько дней. Спасла бы тугая повязка и обезболивающие мази, но до лекаря или аптечной лавки надо еще доползти. А в том, что придется ползти, в прямом смысле этого слова, брюнет даже не сомневался. Попытавшись встать, он понял, что его «потолок» – упор на все четыре конечности. Голова нещадно кружилась, во рту был стойкий вкус железа, ребра ломило так, будто по ним пробежалось стадо слонов. Хотя, тех громил как раз можно было бы с ними сравнить. Застонав, Том кое-как поправил порванный плащик и максимально натянул на плечи кофту, у которой был наполовину разодран рукав. Парень сидел прямо на мостовой, освещаемой только слабым светом луны, с разбросанными вокруг него баночками грима, кисточками и склянками, чудом не разбившимися, с настойками, и думал, как его угораздило так влипнуть. В том, что внезапные преследователи связаны с Каролиной и ее странным желанием отправить Тома в магазин на ночь глядя, он не сомневался. Только не ясным было одно – чем он внезапно помешал хозяйке цирка? Догадка пришла сразу же, оказавшись до банальности простой и омерзительно ужасной. Крис. Том был на сто процентов уверен, что девушка каким-то образом их заметила. Парень проклинал себя за то, что потерял бдительность. Ладно, Крис, он новенький в цирке и не осознает, возможно, всю ситуацию в целом, но он-то! Должен был быть осторожным, но ложась и прижимаясь к боку иллюзиониста, Том забывал порой закрыть дверь. А теперь явно расхлебывает последствия своей безалаберности. Кое-как найдя в себе силы двигаться, парень дополз до ближайшего дома и с тихим стоном сел, привалившись спиной к холодной стене, поднимая глаза к небу. Внезапно вспомнилось, как он оставался ночами в приюте, и выхаживал искалеченных людьми животных, рассказывая сказки собакам, которые, как ему казалось, понимали и слушали с интересом. Том усмехнулся и губы, только едва подсохшие, лопнули вновь и закровили. Слизнув соленую влагу и поморщившись, парень аккуратно вдохнул, тут же медленно выдыхая. Если ребра и не сломаны – явно все в трещинах. Про отбитые или, что еще хуже, поврежденные внутренности, думать не хотелось. Вытянув длинные ноги, и безучастно отмечая, что штаны можно только выбросить, брюнет снова задумался. Мысли были не радостными и доставляли почти такую же сильную боль, как и телесные повреждения. Они ведь прокляты. Эта мысль била по нервам, словно удары тока, проходясь по измученному телу и сознанию, впиваясь иголками, заставляя судорожно зажмуриваться, чтобы не дать слезам скользнуть по пыльному лицу. Он ведь все понимал и знал, так с чего бы ему было позволено привязываться к кому-то, кроме своих змей? Каролина хочет Криса? Пусть будет так. Только блондину, а не ему, уже несколько лет проклятому змеиному принцу, решать, дать девушке то, что она хочет, или нет. Быть может, это реально отсрочит или ослабит действие проклятья на иллюзиониста? Он уже одной ногой в могиле. Так почему бы не дать шанс Крису избежать этого? Хотя бы попытаться не разделить с другими участниками шоу их судьбу? Том попытался встать и упал, по второму разу разбив колени и сжав зубы со всей силы, чтобы не заорать от боли в голос. Не хватало еще нарваться на кого-то другого. Вид брюнета не располагал к беседе. В лучшем случае, просто пройдут мимо, а худшем добьют, решив, что он сбежавший преступник или просто нищий. Глубоко дыша и пытаясь восстановить поплывшее от боли зрение, Том не переставал думать. И чем больше мыслей крутилось в его голове, тем больше он приближался к решению отдалиться от Криса. В конце концов, неужели он, с раннего детства привыкший скрываться под масками, не сумеет что-то придумать сейчас? Равнодушие, пренебрежение и пара фраз о том, что ему было просто скучно – отвадят от него иллюзиониста. Задев самолюбие мужчины, обидев его, Том даст возможность, выполнив условие, поставленное блондину Каролиной, ослабить проклятье хоть немного. Если Крис хотя бы будет нормально спать – это уже победа. А он? Он справится. По крайней мере, сейчас, когда удается встать на дрожащие ноги и сделать первый, адский от боли шаг, Тому очень хочется в это верить. *** - Крис, куда ты пойдешь? Остановись! – тонкая ручка хватает мужчину за рукав куртки, заставляя немного притормозить и обернуться, - а если Том уже на пути сюда, и вы просто разминетесь, что тогда? Лея волновалась. Всегда спокойное лицо искажал страх. За Тома, за Криса, за то, что может произойти со всеми, если эти двое заплутают на дорогах и не вернутся вовремя на стоянку цирка. - Слушай, - вздохнул Крис, - я пойду по главной дороге. Не думаю, что Том, с учетом того, на что намекала Каролина, в состоянии ходить кругами, пойти через лес или попытаться срезать по окрестным канавам. Девушка нахмурилась. В словах иллюзиониста была доля правды. Если Том пойдет в их сторону - то только по основной дороге, ведь он прекрасно знает, что цирк никогда не сворачивает ни на какие окольные пути, повозки с тяжелыми декорациями просто застрянут в ухабах. Но все же риск отпускать еще одного человека был велик, и не только потому, что остающаяся в цирке часть труппы боялась за «повелителя» змей и новенького. Если они не вернутся оба – зеркало будет тянуть жизненную силу сильнее. То, что раньше делилось на всех – останется на троих, а это будет точно смертельно для их измученных долгими годами проклятья душ. А ничего страшнее человека без души нет. Оболочка, от которой осталось только физическое тело, без наполнения, без эмоций, без чувств, без ничего. Душа – это то сокровенное, что нельзя никому отдавать. У них ее отняли наполовину, оставив лишь по кусочку, чтобы могли хотя бы бояться. Но терять душу целиком не хочет ни один из них. Они не настолько сошли с ума. - Я иду, и точка. Если мы оба не вернемся завтра – плюйте на все и валите дальше. - Ты понимаешь, что нам придется подвести под проклятье еще минимум двоих? – настороженно спросил Мик, подходя ближе к иллюзионисту и пытаясь заглянуть в серьезные голубые глаза. Крис замешкался, задумался, а затем просто кивнул. - Возможно, я сейчас веду себя как полная сволочь. И да, я прекрасно понимаю, что если мы не успеем – той смерти, которая придет к нам, не позавидуешь. Но если я буду просто сидеть и ждать, а Том так и не вернется – никогда себе не прощу. Понимаете? – блондин обвел нечитаемым взглядом всю собравшуюся около него троицу, не особо надеясь на понимание с их стороны. - А ты понимаешь, что подводишь под последствия и нас всех? Каролина заметит, что вас нет, и если ты вдруг вернешься, то тут же напомнит о «долге»? – Краун говорил вкрадчиво и зло, - у нас завтра вечером шоу, на котором будем либо мы трое, пожираемые чертовым зеркалом, либо с тобой, съедаемым чувством вины, либо все вместе, но не факт, что с адекватным Томом? Ты понимаешь, что любой вариант ужасен? – пожиратель подошел вплотную к Крису, словно собрался его ударить, - Если ты сейчас уходишь, то подставляешь всех? Даже Тома, которого тут нет? Крис смотрел на говорящего с ним Крауна и понимал, что он прав. Так же как он понимал, что пойдет в любом случае. Что просто не сможет оставаться в неведении и ждать не понятно чего. Поэтому мужчина просто кивнул. - У тебя такой вид, будто ты готов пойти за Томом хоть к черту в пекло, - вдруг прошептал Мик, но его услышали все. - Пожалуй, да. Как думаете, стоит взять с собой какие-то лекарства? Вдруг Каролина реально не шутила, и Том по какой-то причине не может передвигаться? - Ты просто не пробиваем, - вздохнула Лея, - но, пожалуй, мне бы хотелось иметь такого человека, который не побоится делать отчаянные шаги ради моего спасения, - девушка улыбнулась, - сейчас принесу кое-что, жди. Крис выдохнул, понимая, что хоть его поступок и не одобряют, но, по крайней мере, препятствовать не будут. *** Том вздрогнул и открыл глаза. Розовая полоска на небе говорила о том, что начинает светать. Парень не понял, в какой момент его «выключило», и удивился, что не видел во сне змеиного юношу. Хотя, скорее всего – Том просто потерял сознание, так же сидя у стены, после очередной неудачной попытки идти. Избитое тело требовало отдыха, а затекшие от сидения мышцы немедленного движения. Боль начинала чувствоваться постепенно. Поднимаясь с кончиков пальцев, она распространялась по телу, снова давая ощутить весь ее спектр, заставляя морщиться и закусывать и без того пораненные губы в попытке не стонать. Встать получилось с третьего раза. Держась рукой за стену дома, Том пытался совладать с головокружением. Он понимал, что с момента его ухода со стоянки, прошел уже весь остаток вечера и ночь, а воспоминания о странном поведении юноши из сна тогда, когда он очнулся лежащим на мостовой, говорили о том, что цирк, скорее всего, уже снялся с места. Но в любом случае Том собирался идти туда. В глубине души парень надеялся, что Каролина не подставит его настолько сильно. Хотя тревожный голосок внутри упорно твердил об обратном. Пытаясь сделать несколько шагов, брюнет упал еще два раза. Дышать получалось через раз, а тело требовало, чтобы его уложили в максимально горизонтальное положение и оставили, наконец, в покое, как минимум на сутки. Но Том себе не мог позволить такой роскоши. Сжимая зубы до боли, пытаясь не отвлекаться на вспышки от каждого шага, распространяющиеся по всему телу, он упорно двигался вперед. Дом закончился, и предстояло идти уже без опоры. Том почти успел сгруппироваться перед очередным падением, ударившись только плечом и чувствуя, как синяк на коже, виднеющийся в разорванной ткани рукава, превратился в ссадину, из которой тонкой струйкой потекла кровь. Штанины прилипли к коленям и каждый шаг, каждый подъем с мостовой, сопровождался еще и болью от того, что ткань постепенно отрывалась от едва засохших корочек крови на коленях. Было отвратительно. От непрекращающейся боли начинало тошнить. Тот путь, который Том накануне вечером проскочил за десять минут, сейчас занял около часа, если судить по рассвету, который уже вовсю разлился над городом, раскрашивая едва теплыми лучами солнца камушки на мостовой. Когда измученный парень, наконец, добрался до стоянки и увидел пустующий вытоптанный круг земли, он с трудом подавил в себе крик отчаяния. Том понял, насколько ужасно его положение. Захотелось, как девчонке, просто сесть на землю и разреветься, потребовать, чтобы пришли и забрали его отсюда. Как маленькому ребенку захотеть защиты и получить ее от подоспевших родителей. Но ничего этого не было. Сев на землю, и с трудом переводя дыхание, брюнет понимал, что рассчитывать стоит лишь на себя и остатки сил. Благодаря выносливости и привыкшему к нагрузкам телу, он не свалился в обморок и понимал, что продержится еще какое-то время, но и оно не будет бесконечным. В лучшем случае он потеряет сознание примерно через пять часов, днем, посреди пыльной дороги, будучи просто измотанным от побоев и ходьбы, а в худшем ему светит еще только парочка мучительных, наполненных болью часов. Теплилась надежда, что труппа все же не успела уйти слишком далеко, и до них около семи часов пути. По крайней мере, если они укладывались в график, то за ночь проезжали не слишком много, предпочитая останавливаться на привалы почаще. И если вдруг хотя бы кто-то выйдет к нему на встречу – Том спасен. Парень изо всех сил старался отмести мысль о том, что все решили просто найти кого-то вместо него, или же плюнуть на все и выступать так, благо наполненный силой Крис мог продлить жизнь всем в цирке, даже без Тома. Нужно было идти вперед, не смотря ни на что. Странно приходило осознание того, как хочется жить, находясь на грани. Оказываясь у края, к которому ты, вроде как, и стремился давно, только вот столкнувшись лицом к лицу, стараешься бежать как можно дальше от пропасти. Решив, что его желание жить обусловлено лишь беспокойством о труппе цирка и оставшихся без присмотра змеях, и никак не о голубых глазах и ласковых сильных руках, Том встал и, хромая, пошел к главной дороге, широкой и накатанной, ведущей прочь от города. Он знал и помнил, что если цирк и покидает стоянку, то только по основной дороге и надеялся, что Каролина не успела возненавидеть его настолько, чтобы изменить годами устоявшимся принципам. *** Крису казалось, что он идет слишком медленно. Передвигается в лучшем случае, со скоростью черепахи. По спине струился пот, мышцы были максимально напряжены, а дыхание, тренированное годами, сбивалось. Легкие уже горели от нагрузки, воздух вокруг будто загустел, но остановиться или замедлить ход, казалось невозможным. Любая минута промедления могла стоить жизни им обоим. Самым страшным было то, что иллюзионист даже примерно не мог предположить, где будет искать парня. Если не встретит его на месте стоянки, по дороге, в магазинчиках, куда его отправляла Каролина – он просто не будет знать, куда бежать. И, как бы не было мерзко, Крис понимал, что в таком случае просто пойдет обратно. Ведь на одной чаше весов, против него и Тома, остальная команда цирка. Три уставших человека, проклятых дольше, чем они с Томом вместе взятые, которые тоже хотят жить и не желают подводить под проклятье новые жертвы. И мужчина понимал, что они уже дали ему шанс найти брюнета. А если не получится – он обязан не подвести, вернуться обратно. Капельки пота срывались с выбившихся прядок волос и капали на губы, оставляя привкус соли и немного пощипывая тонкую кожу. Крису казалось, что он идет слишком медленно. *** Еще немного – и все. Том повторял это, как молитву, пока шел по пыльной дороге. Уверял сам себя, что сможет, что все получится и он сильный, справится. Еще немного – и все. После каждого падения и приступа боли он говорил себе, что осталось чуть-чуть. Пытаясь не уточнять в голове, сколько это «чуть-чуть» и что он вообще может не дойти. О потребностях, типа сна или еды, парень старался не думать вообще. Потому что от одного только намека, хотелось сразу и того, и другого, а боль накатывала новыми волнами. Еще немного – и все. Солнце в зените, греет спину так, что приходится скинуть плащ. Все синяки припекает, от чего кожа будто горит. Чертыхнувшись, Том надевает плащ обратно. Теперь ему жарко и он потеет, капли влаги бегут по вискам, попадая в раны и разъедая их. И еще не известно, что хуже. Палящее солнце или соленый пот. Может, на самом деле и не так жарко, а просто у Тома поднимается температура. Потому что для солнечного удара еще рановато, а вот мутит его знатно. Хотя, быть может, он слаб из-за того, что внутри у него отбивная из печени, селезенки и почек? Еще немного – и все. Он либо дойдет хотя бы куда-то, либо сдохнет прямо тут, на этой чертовой пыльной дороге. Когда Том увидел впереди неясный силуэт, то подумал, что у него галлюцинации. Наверное, это просто случайный прохожий, который шарахнется в сторону от его вида. Но когда «силуэт» начал стремительно приближаться, Том понял, что это Крис. Сквозь туман боли этот мужчина показался ему личным богом, и только попав в теплые объятия, брюнет вспомнил о своем решении прекратить общение с иллюзионистом в подобном ключе и попытался отстраниться. Ничего не вышло, потому что Тому что-то шептали на ухо, сжимая до боли, но почему-то именно эти ощущения позволяли чувствовать себя живым. Чувствовать. Живым. *** Крис сжимал хрупкое тело и дрожал. Он видел, в каком состоянии парень и понимал, что не может ничем помочь, кроме как парочкой мазей, данных ему Леей, и бинтами. Что, конечно же, не принесет сильного облегчения, но даст возможность добраться до стоянки. Том прошел меньшую часть, чем успел пробежать иллюзионист, но он готов был нести брюнета на руках хоть всю дорогу. Главное, что Том нашелся. Он рядом, и Крис постарается сделать все, чтобы дорогому человеку не было так больно. То, что брюнет начал пытаться высвободиться из рук Криса, насторожило его. Но мужчина предпочел списать все на стресс и жар, который явно был у бледного до синевы, покрытого липким потом, парня. - Все, мы идем обратно, Том, слышишь? – непонятно, кого успокаивал Крис, все еще тяжело дыша после бега. Понимая, что им предстоит достаточно долгий путь обратно, мужчина не спешил расслабляться, хотя очень хотелось. «Прогулка» грозила растянуться на достаточно большое количество часов, ведь теперь иллюзионист не смог бы бежать. Он лишь надеялся на то, что выдержки Тома хватит на обратную дорогу. Хотя бы на ее половину. Потому что нести бессознательное тело тяжело будет даже ему, и «повелитель» змей далеко не пушинка. Перевязав ребра, под стоны Тома затянув их потуже, Крис постарался хотя бы немного обработать ссадины и максимально поправил разорванную одежду, прикрывая сильные раны, чтобы в них не попадала пыль. Хотя весь вид брюнета говорил о том, что если заражение возможно – то оно уже есть. Оставалось только надеяться на то, что им повезет, и инфекции парень подцепить не успел. - Крис, нам больше не стоит общаться… подобным образом, - хрипло выдохнул Том, пытаясь вывернуться из объятий Криса, когда они встали, наконец, и пошли вперед. Это скорее походило на слабые дергания, у брюнета явно было очень мало сил. Но мужчина успел выцепить жесткие слова, которые прошлись по его сердцу разделочным ножом. - Том, потом поговорим, - сцепив зубы, выдохнул он, подхватывая парня одной рукой. Хотелось надеяться, что это просто температурный бред покалеченного парня, а не действительно обдуманное решение. - Нам не стоит привыкать, - снова начал Том, покорно переставляя ноги и все еще морщась от боли, - а уж тем более влюбляться, - совсем тихо добавил он. - Я уже, Том, - вдруг спокойно сказал Крис, не глядя на брюнета. Просто идя вперед, озвучил то, что было у него в голове. Я. Уже.