Оставь мне свою зведную пыль

Он был силой природы. Сначала штормом: волосы — серые тучи, пальцы — сверкающие молнии, глаза — средоточие шторма. Невозмутимым, несмотря на окружающий хаос. Теперь он — холодный воздух над морем, с морскими водорослями в волосах и бисером влаги на руках; глаза — глубокие водовороты, завораживающие, пока не потопят тебя. Но сквозь все эти бури и моря, леса и длинные грунтовые дороги он был вселенной. Убирал галактики со своих волос, потому что они создавались в мгновение ока, и дыханием рисовал созвездия на твоей коже — лишь подумав. Теперь его вселенная совершенно иная, она больше не ограничена тобой. Она дрейфует и присоединяется время от времени к другим. «Все нормально», — думаешь ты. Ты никогда не был настолько силен, чтобы удержать его рядом с собой. И не мог долго выдерживать его присутствие. Он всегда возвращается к тебе — к своей первой звезде и первой любви. (Хоть сейчас не время и не место думать об этом, поскольку мир катится в тартарары, поздно ночью, когда впервые за несколько месяцев он засыпает рядом с тобой, ты все еще размышляешь). С каждым возвращением к тебе он становится немного мрачнее. Ты видишь, как вселенные в его глазах угасают одна за другой, пока на их месте в голове не остается лишь черная дыра. Он ранит тебя каждым прикосновением пальцев, разрывая на куски и забирая звезды, которые сотворил когда-то для тебя. «Все хорошо», — решаешь ты, поскольку готов отдать ему все, что он пожелает. Словно у тебя нет ничего, кроме него. И когда он уходит, ты воссоздаешь себя вновь. Свои разрушенные каменные преграды ты латаешь воспоминаниями о прошлой жизни, разглядывая вещи, оставленные им, и вспоминая, когда они оказались у него. В ванной комнате ваши бритвы находятся рядом, своей он пользуется вот уже много лет. Под кроватью сложено запасное одеяло, потому что по ночам у него мерзнут ноги. Тебе же хочется, чтобы он оставил после себя что-то значимое, чтобы ты нашел звезду под подушкой или вселенную в раковине. Но сейчас ты скорее найдешь в ванной черную дыру. «Все в порядке, — утешаешь ты себя. — Тьма лучше, чем ничего». Вспоминать больно, когда пальцы его проникли в каменную плоть твоих преград так глубоко. Подтачивая скрепляющую их звездную пыль. Иногда ты осознаешь, что жаждешь вашего разрыва. Чтобы он забрал свою чертову солнечную систему и ушел — лишь бы не забыл сбившуюся с курса планету в шкафу или комету под раковиной. Ты думаешь, что не выдержишь все это, если останется хоть какая-то мелочь. Тебе стыдно за такие мысли, но еще стыднее, когда ты говоришь это вслух. Однажды, когда он собирается провести с тобой всю ночь, ты лежишь в постели и произносишь: «Ты не можешь остаться здесь». Эти слова поражают тебя, исторгнутые из твоего рта неведомой силой, эхом вторя тому, что ты сказал давным-давно. Судя по движению его груди под твоей щекой, ты, возможно, только что сжег его последнюю галактику. Ты ничего не чувствуешь, только цепенеешь. Он терзал твою жизнь, твои надежды, твою любовь, твои звезды так много раз, что ты не ощущаешь теперь ничего. Он встает с постели и уходит, не сказав ни слова, а ты задаешься вопросом, что же сейчас натворил. В безмолвии комнаты, где лишь темнота составляет тебе компанию, ты оплакиваешь человека, у которого в руках была вселенная. И он сжал пальцы на ней давным-давно. The end