Жить дальше

Стайлз пробирался сквозь молодую поросль в чаще, выискивая какой-нибудь бурелом, или пещеру на худой конец, где можно было бы переночевать. Солнце садилось быстро, и если за час они не отыщут укрытие, им придется спать на голой земле и ничто не спасет их от пронизывающего осеннего ветра. Этому ублюдку, конечно, морозы нипочем, но Стайлз обещал отцу беречь себя, хотя Питер, наверное, тоже не горит желанием отморозить свой волчий зад. — Стайлз, — послышалось сзади, — ты выдохся. Питер осторожно сжал его плечо, но Стайлз вывернулся и продолжил продираться сквозь колючие заросли ежевики. — Если завтра мы не прибавим шагу, они нас найдут. — Не найдут. Ага, конечно, уверенность Питера раздражала больше першения в пересохшем горле. Пить хотелось ужасно. Но жить хотелось намного сильнее, и времени на поиски воды терять было нельзя. Через полчаса они наткнулись на пересохший овражек, заваленный с одной стороны валунами, на вид отлично защищавшими от ветра. «Нашли», — Стайлз устало завалился на мягкую хвою, покрывавшую землю. Перевернувшись на правый бок и подложив ладонь под голову, защищая лицо от то и дело норовивших кольнуть щеку и лоб иголок, он попытался сосредоточиться и придумать, что делать дальше. Ничего путного на ум не шло — только разодранная грудь Скотта с торчащими из нее переломанными ребрами и глубокий, мощный рык Дерека, распарывающего спину одного из бет пришлой стаи. Мертвый Айзек с неестественно вывернутой шеей лежал почти у его лап, и кровь стекала с бледного подбородка на пожухлую траву, Стайлз видел. А затем все его сознание заполонили горящие безумным огнем глаза Питера, тащившего его прочь от стаи. Он еще успел заметить, как двое здоровенных бет одновременно бросились на Дерека... Стайлз очнулся от воспоминаний, только когда Питер чувствительно пихнул его ботинком в живот. — Иди к огню. Стайлз с трудом сел, оперевшись на обе руки, тело не слушалось, правого плеча он не чувствовал, как, собственно, и ног — замерзли. Оказывается, Питер уже успел развести костер и теперь стоял и смотрел на Стайлза, сунув руки в карманы куртки. — Они же заметят нас, — пусть Стайлзу и хотелось провести ночь в тепле, осторожность еще никто не отменял. — Нет. Хоть им и надо отловить всех стайных, ночью они искать нас не пойдут. Стайлз неохотно, но признал, что иногда Питер бывает прав, и придвинулся к огню, подставив к пламени ладони. Питер устроился чуть левее, на предусмотрительно сваленных горой пушистых ветках ели, и прислонился к покрытому мхом валуну. Сколько они сидели так, Стайлз не знал. Новый отсчет времени начался с горячих пальцев Питера на его шее. — Ты дрожишь, Стайлз. — Я замерз, что не удивительно, — только и хмыкнул он, на большее сил не осталось. — Иди сюда, — Питер потянул было его на себя, но Стайлз, не оборачиваясь, скинул его руку. — Ни за что, — вот уж что-что, а к Питеру он не прикоснется. — Боишься? — казалось, Питер выдал свой очередной неопасный сарказм, он даже обманчиво иронично улыбнулся, и стоило Стайлзу на это купиться, как он схватил его за локоть и притянул к себе, прижимая спиной к своей груди, одной рукой обхватив за талию, а другой защищаясь от резких ударов локтями. На второй минуте сопротивления Стайлз выдохся и, извернувшись, зло посмотрел Питеру в глаза, потребовав: «Отпусти», — а в ответ получил лишь гадкую и какую-то неискреннюю, болезненную «улыбочку дяди Питера», как ее называла Эрика. Стайлз попытался развернуться и отползти, но единственной опорой для рук были чертовы хейловские бедра, и опираться на них... нет, Стайлз не будет лапать бедра мужика-Питера. Питер, воспользовавшись заминкой, перехватил Стайлза поперек груди, уложив его на обе лопатки, так, что и не двинуться: — Так теплее. Стайлз чертыхнулся. — Так противнее, — бросил он, сам не зная, на какую реакцию надеясь. Питер лишь усмехнулся. — Спи, я посторожу, — тихо проговорил он, его дыхание щекотало Cтайлзу ухо. Он на миг представил соприкосновение спины с тем ледяным камнем, что позади Питера, и его передернуло, а по рукам пробежали мурашки. Питер — психопат, и этим все сказано. Стайлз, смирившись с обнимавшими его руками и решив, что за пару часов от него не убудет, сполз чуть ниже, удобнее пристраивая голову на чужое плечо. В горле саднило, глаза щипало — то ли от дыма, то ли... — но по спине медленно, неумолимо разливалось тепло, и Стайлз наконец расслабился и прикрыл глаза. Плевать на все. Если представить, что это кто-то другой, не-Питер сейчас уткнулся ему носом в висок и замер, уставившись на огонь, и что на них никто не охотится, а завтра он увидит отца, то все зашибись как замечательно. Нужно просто зарыть воспоминания о случившемся поглубже и молиться, что ему показалось, будто радужки Питера пару минут назад отливали алым. Просто забыть. Но в голове засел вопрос, который Стайлз пытался игнорировать, но тот, не давая ему покоя, скреб по мыслям, мучая нервы и заставляя сердце сбиваться с ритма. И Стайлз не выдержал: — Зачем?.. — он запнулся, не в силах выбрать между «ведь я мог помочь Дереку» и «в одиночку тебе было бы легче», но Питер, видимо, все понял. — Ты стая. Спи. «Вернее, все, что от нее осталось, да?» — додумывал про себя Стайлз, из под ресниц наблюдая за короткими языками пламени, чувствуя, как от близости огня нагреваются подошвы кроссовок. Завтра он придумает, как жить дальше.