Тише, еще тише...

      Тише-тише… Прислушайтесь. Неужели Вы не слышите едва различимый плеск волн? Нет? Ну что же, дорогой читатель, давайте подойдем поближе. Шаг, еще шаг… Прошу Вас, тише, вы слишком громко шелестите травой. Здесь повсюду вдохновение, и мы можем спугнуть его. Ах, ну что Вы, не стоит снимать туфли, к чему такие жертвы? Утренняя роса еще не просохла, а солнечные лучи еще ленно протирают глаза от сладкого сна и еще не торопятся распрощаться с мягкой периной барашковых облаков, еще слишком прохладно – Вы можете простыть. А вот тот самый резной выступ берега, который я Вам так хотела показать. Если Вы не боитесь, то можете посмотреть вниз: теперь-то Вы мне верите? Вот оно, море, принадлежащее этому маленькому, видимому лишь избранным, миру!       Но давайте все-таки отвлечемся от созерцания красот этого места, ведь не для этого я Вас сюда вела. Ах, я понимаю ваше разочарование, но поверьте мне: сейчас я покажу Вам то, чего Вы никогда не забудете. Присмотритесь вдаль, видите молодого человека? Давайте подойдем еще ближе… Должно быть, Вы хотите спросить, кто он и как его зовут? Ну что же, я поведаю Вам его историю.       По правде говоря, никто точно не может сказать, как по-настоящему зовут этого человека: кто-то называет его Александром, кто-то Эдгаром, а кто-то Шарлем… Этот список можно продолжать до бесконечности. Но после нашей первой встречи он навсегда останется для меня Константином. В день нашего знакомства он держал в руке ветку белой черемухи и задумчиво вдыхал ее аромат, закрыв глаза и наслаждаясь спокойствием уходящего дня. Тогда я успела лишь узнать его имя… Потом мы встречались еще и еще неисчислимое количество раз и погружались в долгие разговоры о бесконечных просторах окружающей нас природы, о музыке, о любви, да боже мой, о чем угодно! Он любил говорить о поэзии, и это неудивительно: он писал стихи, такие проникновенные и искренние, способные затронуть струны моей души. Он рассказывал мне истории из своей жизни и сетовал на свою нелегкую судьбу поэта: его не признавали и то и дело устраивали на него гонения. Тогда в его проникновенном взгляде вспыхивали искорки возмущения и страсти. - Я все равно буду творить! Они не понимают глубинный смысл, а смотрят лишь на видимую часть айсберга моего творчества! – восклицал он, нервно убирая с лица темные кудри, с которыми играл озорной бриз. В такие моменты я лишь улыбалась, видя в своем новом друге сущего ребенка, несколько капризного и самовлюбленного. Нет, я не могла его осуждать: меня пленил блеск его выразительных глаз, болезненный румянец, проступавший на его щеках, когда он был взволнован. А самым главным было то, что я признавала все его обвинения, метаемые им, словно молнии, в сторону безжалостных критиков.       Но однажды я застала Константина в неподобающем расположении духа: он был подавлен, вся его иноземная эксцентричность, которая так восхищала меня, куда-то исчезла, не оставив и следа. Он сидел на этом самом скалистом выступе и глядел в бушующую даль моря. Он даже не обернулся, когда я позвала его – его мысли были слишком далеко… В руках он держал перо, и его губы то и дело вздрагивали – то приходили мысли, которые он поспешно записывал, оставляя черные кляксы на белоснежных листах бумаги. Потом он вскакивал и перечитывал написанные им строчки. - Глаза, какие у нее были глаза? – судорожно шептал он, пытаясь вспомнить нужный ему образ. – Лазоревые, сапфировые… Ах, это все не то! – внезапно вскрикивал он, отбрасывая от себя лист бумаги, который подхватывал ветер и закручивал в каком-то непонятном танце. В душе Константина неистовствовала буря – и я это прекрасно чувствовала. Кажется, в его жизни наступил момент, который с трепетом ожидал и в то же время боялся каждый из нас: он влюбился. - Она ворвалась в мой мир внезапно и стремительно, словно наваждение, - рассказывал он мне с придыханием, сжимая в руке чистые листы, еще не познакомившиеся с его тяжелым пером, сделанным из слоновой кости. – Я решил посвятить ей стихи, - внезапно он замолчал и с нескрываемой печалью добавил, - но я даже не успел узнать ее имя… Ах, Элен, она была так прекрасна: на ее нежных, словно кожица персика, щеках играл румянец, а глаза светились бушующим восторгом. Элен, она читала мои стихи и восхищалась, понимаешь! Ах, я так счастлив, так счастлив!       Но на следующий день от его взволнованно-романтичного настроения не осталось и следа. Он лежал в тени одинокого дерева, закрыв руками глаза и тяжело вздыхая. Собрав разбросанные по траве листы бумаги и по-доброму подтрунив над небрежностью Константина, я присела возле его изголовья, и положила руку на его широкий благородный лоб. Его кожа обжигала мои пальцы нестерпимым жаром: тяжелый любовный недуг обрушился на моего несчастного поэта! - Васильковые… у нее были васильковые глаза! – то и дело вскрикивал мой милый друг, а потом снова впадал в забытье. Как же я тогда испугалась за него! Но, к счастью, он скоро поправился, не без моей помощи, конечно же: я просиживала возле него бессонные ночи, делая примочки из душистых трав, которые собирала в лесу, растущем неподалеку. И я всегда ждала, когда явится она: девушка, которая будоражила мысли Константина, которая заставляла его творить и которая одновременно делала его таким несчастным…       Прошло несколько месяцев с тех пор, Константин пришел в себя и даже написал несколько новых стихов… Но он до сих пор задумчиво сидит на этом уступе и ждет, когда появится таинственная незнакомка. Я чувствую это, ведь ему трудно скрыть от моего пытливого взгляда светлую грусть и надежду в своих глазах. Его молодое лицо становится еще прекрасней в такие моменты, приобретая невесомую одухотворенность и источая бесконечную любовь… Но я знаю, как ему порой бывает больно… - Элен! Мой милый дружочек, кто это с тобой? – ах, мой дорогой читатель, кажется, Константин заметил нас. Скорей-скорей, пойдемте к нему, видите, он ждет нас с Вами, даже отложил исписанные листы! Дайте же мне Вашу руку! Быть может, Вы увидите в Константине преданного друга, какого смогла найти в нем я? А может, Вы окажетесь той самой таинственной незнакомкой, на поиски которой я потратила немало сил и времени, и которую с вожделением ждет мой дорогой вдохновитель?       Ах, право же, не стесняйтесь! Вперед, навстречу восходящему солнцу, навстречу поэзии и новым чувствам! Этот мир творчества раскрыт перед Вами, лишь окунитесь в него с головой! Ах, слышите? Кажется, шипящая пена морских волн и их плеск о каменистый берег несут на себе вдохновение. Тс-с-с, мы немного расшумелись. Тише-тише… Не спугните его, мой дорогой читатель.