Трудности с доверием

Приказы сверху приходили постоянно. Каждый божий день инспектору Лестрейду указывали, что надо делать, куда идти, о чем разговаривать. Хорошо, что не заставляли дышать с определенной частотой, хотя, наверное, даже такие абсурдные вещи не входят в разряд «невыполнимо». Но подчиняться чужим указаниям было... трудно. Тем ярче запомнился тот момент, когда Грег, наконец-то, увидел своего личного Бога, истину в последней инстанции – Майкрофта Холмса. «Он само правительство», - как-то раз небрежно отозвался о брате Шерлок и снова оказался прав. Майкрофт, хоть и был известен лишь в узких кругах, но, на самом деле, большая часть власти в стране принадлежала ему, а, возможно, и вся страна... Этакий Джим Мориарти, с небольшой оговоркой: Холмс не нарушал законы, законы переписывали под него. Не сказать, что первая встреча была уж очень радостной – Грег предпочитал знакомиться с людьми в каком-нибудь уютном кафе, в крайнем случае – забегаловке, но никак не в полуразрушенном цехе завода. Проржавевшие балки и покрытые пылью механизмы вызывали дискомфорт, этакую удручающую неуверенность в собственных силах. Майкрофт , как Лестрейд узнал лишь позже, c неизменным зонтиком, напротив, был спокоен и даже слегка самоуверен. Словно они сейчас были не на забытой всеми окраине Лондона, а, как минимум, в ухоженном скверике. Людям нравятся вещи, в чем-то похожие на них самих – возможно в этом причина? Машина, на которой инспектор добирался из Скотланд-Ярда, бесшумно уехала, и Лестрейд остался один на один с влиятельнейшим человеком Британии. Кто-то, возможно, счел бы это великой удачей, лишь раз в жизни выпадающей на долю смертного. Кто-то, но не Грег, который сейчас хотел лишь одного – поскорее оказаться дома, закутаться в шерстяной плед и смотреть вечерние ток-шоу, мелкими глотками смакуя ароматный глинтвейн. Смешно, но такие простые, в чем-то даже наивные радости, делали жизнь инспектора куда более сносной, пусть и на короткий промежуток времени. Анонимные встречи же, напротив, оставляли лишь неприятный осадок. Майкрофт неспешно оглядывал инспектора с ног до головы, словно сканируя взглядом. «Похоже, это у них семейное», - горько усмехнувшись, подумал Лестрейд. Когда такая медленная пытка, наконец-то, закончилась, Холмс все-таки начал разговор: - Вам неуютно, не правда ли? – вопрос звучал как утверждение. - Нет, сэр, я прекрасно себя чувствую, - практически отчеканил Грег, словно он опять был зеленым юнцом, только что попавшим в королевские войска. Холмс понимающе улыбнулся. «Да ни черта он не понимает!» - мысленно выругался инспектор. - Не хотите ли поговорить в более комфортной обстановке? – и снова вопрос-утверждение. Смысл был встречаться на заброшенном заводе, если потом все равно надо куда-то ехать? Странный человек. Однако, как выяснилось, не потребовалась даже машина: через два таких же заброшенных цеха оказался третий – отремонтированный, с мебелью и даже небольшой кухонькой. Зачем все это надо, Грег предпочел даже не спрашивать. - Не хотите ли вина? – как-то слишком учтиво спросил Майкрофт, держа в руках бутылку явно недешевого полусладкого и два хрустальных бокала, - Оно поможет расслабиться. - Простите, но не могли бы вы приступить сразу к делу, и не задерживать меня более? – устало попросил инспектор. - Сразу к делу, говорите? – Майкрофт изумленно приподнял бровь, однако все-таки поставил бокалы на небольшой столик и разлил вино. Затем протянул бокал Лестрейду, - Пейте. - Оно отравлено? - Господин инспектор, какой смысл мне вас травить? – тоном, каким отчитывают маленьких детей начал Холмс, - Если вас это так тревожит, можем поменяться бокалами. Не видя больше смысла отказываться, Грег залпом выпил предложенный напиток. Жидкий огонь тотчас же пробежался по венам, наполняя мышцы приятной истомой. Да, хорошее вино действительно бывает лучше хорошей женщины. Майкрофт же, с видом истинного ценителя, лишь немного отпил из бокала, распознавая богатый букет, после чего предложил Лестрейду сесть в кресло и сам устроился напротив. - Сразу к делу, говорите? Вас должны изнасиловать. Инспектор вполне искренне поперхнулся. - Странные у вас шутки, мистер Холмс... - Потому что это не шутки. Однако у вас есть выбор: это могу сделать я, а могут специально натасканные люди, но, боюсь, они могут немного сорваться... - А если я просто не хочу? - Пуля в висок, пособие на похороны и мраморная надгробная плита где-нибудь на окраине города устроят? Хотя, может, вы предпочитаете кремацию? – издевательским тоном предложил Майкрофт, - Инспектор, советую согласиться на мое предложение. Естественно, все будет строго конфиденциально, потом вы дадите показания, залечите раны и будете жить обычной жизнью, даже не вспоминая, что с вами произошло. Зато, благодаря вам, за решеткой окажется еще один... не очень хороший человек. Тон, каким были сказаны последние слова, заставлял сомневаться: а действительно ли этот «человек» так плох, или же, что более вероятно, он чем-то не угодил мистеру Британское правительство. Сложилась странная ситуация: выбор был, но, по сути, его не было. Одно Грег знал точно – он хочет жить. Обычной, человеческой жизнью, ничем не отличающейся от сотен тысяч других. Жениться, завести детей, дожить до мирной старости... Однако, чтобы эти мечты не стали лишь недосягаемыми иллюзиями, приходилось принимать условия Холмса. Отвратительно. - Хорошо... Надеюсь, после этого мы больше никогда не увидимся. - А вы благоразумный человек, инспектор... Еще вина? Естественно, Лестрейд не отказался: вино притупляет нервную систему, а, значит, боль будет чувствоваться не так сильно. Да и столь ненужные сейчас эмоции тоже отойдут на второй план. Вряд ли Грег согласился бы на такое в трезвом виде – позволить прикасаться к себе другому человеку... Бред. «Трудности с доверием», - гласило старое досье Джона Ватсона, и именно эта строчка, как клеймо, украшала составленный буквально на днях психологический портрет Грегори Лестрейда. *** За небольшой ширмой скрывалась кровать, застеленная шелковыми простынями. «Что за фетишизм?» - мысленно скривился инспектор, но виду не подал. - Раздевайтесь, - приказным тоном «попросил» Майкрофт, и Грег неохотно послушался. Сняв пиджак, Лестрейд аккуратно сложил его и оставил на кресле, вскоре туда отправились и рубашка с брюками. При попытке снять галстук, Майкрофт одарил его таким ледяным взглядом, что делать это сразу же расхотелось. Поэтому, теперь Грег стоял перед Холмсом в обычных хлопковых трусах, мятом галстуке и носках, натянутых явно выше, чем надо. Майкрофт слегка улыбнулся, разглядывая инспектора. Да, на жертву изнасилования тот явно не походил, скорее уж на городского сумасшедшего, или, скажем, эксгибициониста. Однако это было, хоть и смешно, но так... по-домашнему. Холмс затушил такие мысли на корню. Он сейчас здесь не для этого. - А вы раздеваться не будете? – будничным тоном спросил Грег. - По ходу посмотрим. Ложись. На живот. «И с каких пор мы уже на «ты»?» - подумал Лестрейд, послушно ложась на кровать. Майкрофт откуда-то достал шелковые ленты, и аккуратно привязал к столбикам кровати сначала одну руку инспектора, потом и вторую. Той же участи удостоились и ноги. - Шелковые ленты? – Грега душил истеричный смех, - Белье я еще понимаю, но это... - Это классика. Лестрейд буквально всем телом почувствовал, что Холмс нависает над ним. В следующую секунду лопаток коснулось что-то прохладное, и прочертило прямую по позвоночнику. Легкие касания были довольно приятны. - Сейчас будет больно, инспектор, - «заботливо» предупредил Майкрофт, и не соврал – в следующую секунду спину Грега обжег резкий удар. Потом еще один, и еще... Чтобы не выть, Лестрейд судорожно сжал зубами подушку. Да, вот сейчас ленты были как раз кстати, заведомо блокируя все попытки вырваться. Инспектор только и мог, что прогибаться в спине, стараясь хоть ненамного смягчить боль, что, впрочем, не очень помогало. Однако на Майкрофта эти слабые попытки производили прямо противоположное впечатление. Впервые в жизни кто-то вот так, безвольно страдал от его руки. «Неправильно, такого не должно быть. Особенно с Грегом», - отчаянно твердила совесть, и к ее стараниям невозможно было не прислушаться. Удары прекратились, и снова холодные прикосновения успокаивали уже наливавшиеся кровью рубцы. Ни с чем не сравнимое облегчение. На руках Грега видны были потертости от лент, а зубы так и не отпустили подушку, да и выглядел инспектор теперь довольно жалко. Поддавшись внезапному порыву, Майкрофт провел рукой по горящей спине инспектора, искусно избегая следов от ударов, и Лестрейд, неожиданно для себя, ответил на это прикосновение, подавшись всем телом за ласкающей рукой. Медленно, с неожиданной для себя нежностью, Холмс ласкал спину инспектора, а вскоре к одной руке присоединилась и другая. Судорожно сжавшиеся от побоев мышцы расслаблялись под его пальцами, а инспектор стыдливо уткнулся лицом в подушку. Ему нравилось, и это ужасало. Впрочем, нравилось не только ему. Неожиданно для себя Майкрофт заметил, что руки уже давно переключились со спины на ягодицы, а пиджак небрежно отброшен на пол. Легкий румянец появился на щеках, обычно безразличного ко всем и вся, Холмса, и он хотел было уже отстраниться, но тихий, практически жалобный стон Лестрейда буквально приковал мужчину к месту. Теперь остановиться было уже выше его сил. Рубашка столь же небрежно отброшена на пол, и холодный воздух неприятно проходится по оголенной коже. Так хочется сейчас прижаться к Грегу всем телом, ощутить, как он прерывисто дышит, но нельзя – деревянный наконечник зонта-трости оставляет после себя сильные побои – даже плеть более гуманна. Поэтому, приходится довольствоваться лишь легкими поцелуями, усыпать ими все раны, словно извиняясь за них и получать в ответ хриплые стоны. Беззащитность Лестрейда возбуждает больше, чем все афродизиаки мира, но, возможно, немалую роль играет то, что мужчина, распростертый под ним, именно Грег, а не кто-то еще. С самого начала их отношения были немного другими, вышли из проторенной годами колеи, и сегодняшний опыт лишь доказывает это. С Лестрейдом все не так, а вот почему – можно подумать и позже. Продолжая в безумном ритме покрывать поцелуями спину инспектора, Майкрофт каким-то непостижимым образом умудряется сбросить с себя абсолютно ненужные брюки, давно уже ставшие тесными. Развязывать Грега и стягивать с него эти до ужаса домашние хлопковые трусы нет смысла, и в ход идет швейцарский нож, привычно лежащий в правом кармане: два выверенных движения, и вот уже инспектор лишен последнего куска ткани, прикрывающего его. Со своим бельем дело идет не в пример быстрее. Кожа к коже. Прижаться возбужденным членом к ложбинке между ягодиц Лестрейда, и ощутить, как тот безумно подается назад и шепчет: «Давай. Боль... она нужна». Наверное, так люди и сходят с ума. Невыносимо покорный, до безумия сладкий, безудержно родной... Грег. Майкрофт уже просто не в силах игнорировать просьбу инспектора, да и собственное возбуждение давно зашкаливает за все допустимые границы. Чуть-чуть приподняв бедра Лестрейда, заставляя того прогнуться в спине, Холмс приставляет головку к колечку мышц и медленно входит. Грег под ним снова закусывает подушку, гася готовый вырваться из горла крик. Мышцы инспектора до безумия напряжены, и, когда Майкрофт входит на полную длину, на последних моральных силах удерживая себя от того, чтобы не начать вбивать Грега в простыни, приходится еще и держаться, чтобы не кончить сию же секунду. Майкрофт снова начинает массировать спину инспектора. Медленные, плавные движения, и вскоре Грег вновь расслабляется и даже сам, насколько это возможно в его положении, начинает насаживаться на член Холмса. Еще один плавный толчок, и еще... Для Лестрейда к боли начинает примешиваться неизвестно откуда взявшееся наслаждение. И, хотя ленты слегка натирают, но чувствовать себя не начальником, а подчиненным, всецело зависеть от одного единственного человека, и, в то же время, не бояться... Это приятно. Кажется, психолог поторопилась с диагнозом. Майкрофт начинает двигаться быстрее, резче, сбивая первоначальный ритм. Прерывистое дыхание, неважно, свое или чужое, отдается эхом в голове и примешивается к биению сердца. Еще один резкий толчок, и мышцы Грега судорожно сжимаются, а из горла вырывается протяжный хриплый стон, и Майкрофт, не в силах дольше держаться, тоже кончает, изливаясь глубоко внутри инспектора. *** Сил хватает лишь на то, чтобы все тем же ножиком разрезать ленты, связывающие Грега, и аккуратно укрыть его одеялом, стараясь не задевать побои и надеясь, что за те несколько часов сна, которые им сейчас явно необходимы, соленый пот не разъест открытые раны. Грег сонно устраивает голову на руке Майкрофта, и тихо бормочет: - Ты любишь глинтвейн? - Люблю. - Я буду готовить его каждый вечер...