Не то, чем кажется

Задавшись целью, мозг Чунмена работал в разы быстрее, а сталкерские способности за годы пребывания в тени развились до таких высот, что напугали бы даже вездесущих сасэн-фанатов. Поэтому уже к обеденному перерыву староста знал планы Ифаня в мельчайших подробностях, а так же место, время и направленность вечеринки. Даже заручился словесным приглашением ошарашенного Чонина (не каждый день староста и тихоня, пусть и хорошо знакомый по жизни трейни, выказывает желание объявиться в месте сбора самой развратной элиты школы), который был лучшим другом Сехуна, чей день рождения сегодня и праздновали. Удивительным образом провалилась только попытка поговорить с Ифанем. Урок за уроком блондинистая дылда бегала от Чунмена как от огня. Подойти в открытую староста не решался, потому что уговор есть уговор. Выцепить же Криса для беседы наедине не представлялась возможным: он то и дело находил себе новых спутников для путешествий между классами, а в обед сидел в компании своих самых «звездных» друзей, словно заранее зная о неуместной в такой момент порядочности Чунмена. Почти весь день подобные увиливания спасали Ифаня от праведного гнева, но любое терпение имеет свойство заканчиваться. В итоге последним оплотом надежды добиться внимания для старосты стал урок биологии, на котором в Криса с задней парты прилетела записка. Маленький комочек отскочил от широкой ладони парня и, сделав еще два подпрыга, приземлился на краю стола. Ифань равнодушно глянул на него и снова уставился в сторону объяснявшего тонкости генетики учителя. Осторожное и тихое «Эй!» вновь отвлекло его. Фыркнув, блондин все же развернул аккуратно сложенный листочек и прочитал два коротких слова, написанных не менее аккуратным почерком. «Не ходи». Крис фыркнул еще раз, скомкал бумажку и повернулся к парте Чунмена, наталкиваясь на пытливый взгляд. Криво усмехнувшись, Ифань развел руками в жесте «не-понимаю-о-чем-ты-и-вообще-не-лезь» и, пока учитель чертил на доске таблицы с генами, запустил комочек прямо старосте в лоб. Чунмен вышел из себя от нахлынувшей безмолвной ярости. Выдрав с шумным треском, привлекшим внимание пары человек в классе, новый кусок бумаги и усиленно застрочил еще одно послание. С не меньшим остервенением скомкав уже больший комок, вновь отправил его в полет. Ифань лишь обреченно вздохнул, когда новая записка опустилась на парту возле его руки. Огромное желание выбросить ее тут же таки подкатывало, но объем письма заставил заинтересоваться тем, что же староста может ему сказать. «Ифань, не ходи к Сехуну. Ни к чем хорошему эта вечеринка тебя не приведет». Вот тут Крис разозлился не на шутку. С какой стати этот выскочка вообще считает, что может указывать ему? Что за нелепая забота после вчерашнего? Что за бредовые предположения? «Иди к черту, Ким Чунмен! Куда и зачем я иду – не твое дело. Это празднование дня рождения моего друга. Я верну тебе день в другой раз», - прочитал юноша быстрый и коряво накаляканный ответ. «Дай мне пять минут. Я расскажу тебе, почему нельзя. Просто поговори со мной после урока в кабинете музыки». Ифань долго вглядывался в буквы и слова, прежде чем понять, что имелось в виду. Зная характер и склонности Чунмена, его информация могла бы оказаться ценной, если представляет угрозу для Криса, но в то же время обида и горечь были еще свежими, поэтому оставаться наедине со старостой хотелось мало. Пораскинув мозгами и прикинув все «за» и «против», блондин все же решился дать положительный ответ, но не запиской, а просто развернувшись к ожидающему Чунмену и подняв пятерню вверх, а затем резко проводя ребром ладони по шее. «Только пять, иначе ты труп». *** Атмосфера в классе накалилась до предела еще до того как Чунмен вошел в него. Крис, придя на несколько минут раньше, устал ждать. Хотелось поскорее выслушать доводы парня, послать его к чертям и отправиться домой, чтобы собраться на вечеринку. Ифань почему-то искренне верил в отсутствие у старосты какой-либо полезной информации. Всего один процент сомнения позволил этой встрече в принципе состояться. - С днем рождения, Сехун! – искренняя улыбка парня в ответ только добавила Крису уверенности, что Чунмен наглый лжец и завистник. Эта серость просто ревнует! Стоило попасть под колкий взор высокого парня, ладони Чунмена вспотели, потому что говорить на столь щекотливую тему, учитывая настроенность Криса, предстояло тяжело и явно на повышенных тонах. Донести ранее простые истины жизни до запутавшегося, по мнению старосты, блондина раньше не удавалось, а времени продумать новую стратегию поведения не оставалось. Сглотнув, Чунмен прикрыл дверь, запер, чтобы им не помешали, и медленно направился к тому, кого предстояло спасти. Единственное, что до сих пор удивляло, так это в принципе зачем? - Начинай, у тебя ровно пять минут, - глядя на часы, отчеканил Ифань. Староста замялся, подбирая слова и чувствуя, что скорее всего нужных не найдет, а просто вновь постучит в закрытую дверь. Смысл предостерегать тогда? И тут ему пришел ответ: проще сказать все в лицо, как есть. Не выдавая витиеватые формулы опасений, а оголяя готовое решение. Так хотя бы получится пробить защиту наподобие шоковой терапии, а там уже направить энергию в нужный канал и донести истину. - Ты будешь говорить или же просто тянешь время? – резко выпрямившись, еще пуще разозлился парень. - Ифань, послушай меня внимательно. Очень внимательно, - начал Чунмен, превозмогая себя и глядя в стреляющие огнем глаза. – Я точно, абсолютно точно знаю, что эта вечеринка ничем хорошим для тебя не закончится. Тебя подставят, причем по-крупному. Ты попадешься, а твоя легенда развеется прахом над рекой Хан. Я только не знаю, как именно, но точно знаю, что сегодня. Крис, слушая старосту, все сильнее и сильнее ощущал усталость; он скривил лицо в неверии, приподнял одну бровь и смотрел на темноволосого парня перед собой как на сумасшедшего. Ну точно, больной. - Что за бред? – выплюнул Крис, когда Чунмен нервно запнулся, чтобы перевести дыхание. - Это не бред, - резко и холодно оборвал юноша, - И хуже всего то, что этот план задумали именно те, кому ты доверяешь больше всего. Твои так называемые друзья. Чонин и Чанёль радостно приветствовали Ифаня, тут же зазывая вглубь помещения и усаживая за длинный стол, заставленный напитками и закуской. Судя по прибывающим гостям, вечеринка обещала быть долгой и жаркой. Крис даже самодовольно усмехнулся, вспоминая слова старосты. Ему нет дела до тупых доводов, если невооруженным глазом видно, как относятся к нему друзья. Никто не придаст его. Они не сделают ему больно. Даже если бы Ифань ну очень старался, сдержаться от громогласного и просто взрывного хохота ему бы не удалось вовеки. Он заливался едва не до истерики, пока, наконец, не взял в себя в руки и не перевел ставший еще более холодным взгляд на Чунмена. - Что за хуйня, Чунмен, - делая шаг вперед, с угрозой в голосе проговорил Крис. Староста как-то точно, на уровне интуиции, понял, что битва проиграна, можно сдаваться, но желание доказать правду, которая была настолько кристально чистой, насколько чист снег на горных вершинах, не угасло, а добавило сил сопротивляться бестолковости школьной знаменитости. - Я совершенно отчетливо слышал, как трое твоих друзей обсуждали этот вопрос на одном из перерывов несколько недель назад! Точнее, в тот самый день, когда я пришел к тебе на крышу, - отступая на шаг назад и врезаясь в парту поясницей, практически пыхтя от напряжения проговорил староста, - Если быть абсолютно точным, то они обсуждали возможность новой подставы, если ты выберешься из денежной проблемы. Они говорили о необходимости вмешать кого-то, чтобы вывести тебя на чистую воду. Список нелестных отзывов о тебе, пренебрежения и унизительных эпитетов, думаю, можно опустить. - Еще несколько минут, друзья мои, и главное развлечение вечера, СЮРПРИЗИЩЕ просто, появится в зале, - распинался Чанель, ведущий и тамада в одном флаконе, - Вы ни за что не пожалеете. А пока Чонин, наша будущая звезда халлю и Сехун, виновник торжества, исполнят зажигательный танец, дабы подогреть атмосферу. Встречайте! Ифаня реально все достало. Этот серый выскочка, спутывающий периодически ясные мысли блондина то своей правотой, то своим умом, то своей притягательностью, перешел черту. Ифань позволял ему многое: от мелких подколов до откровенных крепких фраз в свою сторону, но стерпеть оскорбления друзей, ставших его отдушиной после стольких лет мучения в средней школе, позволить не мог. Задорная улыбка сползла с лица Ифаня, стоило только перевести взгляд на вновь прибывших. Этих людей блондин узнал бы даже в многомиллионной толпе, даже с искорёженными огнем лицами или другими увечьями. Возможно даже со стопроцентной пластикой. Это было в нем уже на уровне подсознания, на уровне жертва-мучитель, отпечатавшись на сердце подобно клейму каторжника. Его мучители со средней школы, широко улыбаясь, заходили в зал, пожимая руки Чонину, Сехуну и Чанелю, махая прочим и целенаправленно приближаясь именно к тому месту, где с зажатым в подрагивающей руке коктейлем стоял Крис. - Как. Ты. Смеешь?! – едва сдерживая пышущую в нем ярость, медленно сквозь зубы проговорил Крис, хватая Чунмена за грудки и приподнимая так, что староста колебался на носочках, чтобы сохранить равновесие и не повиснуть совсем. - Остынь, Ифань! - сквозь проступивший страх прикрикнул Чунмен, кладя руки на ладони парня и стараясь оторвать их от своей формы. - Я спросил тебя, КАК ТЫ СМЕЕШЬ?! – выведенный из себя окончательно, с трудом соображая, что делает, блондин встряхнул юношу и в один рывок опустил его спиной на парту. У Чунмена от столкновения с качественным цельным деревом посыпались из глаз звезды, а дыхание выбило, заставляя закашляться и захрипеть. Перед прояснившимся зрением предстал взбешенный Ифань, абсолютно слепо, как оказалось, верящий в свои же собственные иллюзии. И у старосты заболело, очень сильно, но не от удара, и сердце. - Отпусти меня, - тихо проговорил парень, не оказывая никакого сопротивления. Глухой, спокойный голос чуть отрезвил Ифаня, он быстро убрал руки и сделал шаг назад, но гнев на милость не сменил, извиняться не спешил, только наблюдал исподлобья, как приподнимается Чунмен, морщится от головной боли и поправляет одежду. Староста с парты слезать не спешил, только опустил взгляд и долго смотрел в пол. - Твои пять минут давно закончились, - не найдя ничего лучше, уточнил Крис, а затем набирающим скорость шагом направился к дверям. - Удачи, - прилетело ему грустно в спину, когда щелкнул замок. Ифань чуть задержался, внезапно остро ощущая вину, но отбросил сомнения и вышел, считая, что их общение на сегодняшнем инциденте исчерпано совершенно. Вряд ли Чунмен захочет его компанию снова, да и Крису это совсем ни к чему. Гул битов электронной музыки давил на уши с непривычки, посылая по телу неприятную дрожь от чрезмерно высокого уровня децибел. Он пробирался сквозь обдолбанную алкоголем и чем еще похуже толпу, глазами выискивая сквозь накуренную дымку знакомое лицо. Все слизистые с непривычки саднило, особенно учитывая количество выпитого. Хорошо еще тошнить не начало прямо здесь, на танцполе, где чуть раньше вытанцовывали Чонин и Сехун, доводя женскую аудиторию клуба практически до оргазма одним своим видом. *** Все вокруг крутилось и сходило с ума. Уши Ифаня словно заложило, он не разбирал ни слов окружающих, ни происходящего в принципе. Словно глядя на все со стороны, парень наблюдал хищные ухмылки бывших однокашников, откровенно получающих удовольствие от смятения на лице блондина, который, почувствовав несостыковку в собственном видении мира и реальной реальности, выпал в астрал и только лишь медленно опустил бокал, на автомате делая короткие вдохи и выдохи. За годы издевательств эта реакция тесно связалась с видом недругов, точно по Павлову. Вглядываясь в ничего не выражающие лица «друзей» и знакомых по школе, Крис, наконец, смог решить задачу, готовые ответы на которую ему так назойливо подкидывал Чунмен. Вспомнив старосту, Ифань так громко и глубоко вздохнул, понимая какие ужасы творил все это время, что знакомая троица заржала в голос, отпустив плоскую шуточку об испугавшемся Ифанюшке-дурачке. Основная часть участников разворачивающегося представления не представляли причин и содержания, но весьма заинтересованно поддерживали улюлюканьем и хлопками. Словно весь мир только и ждал, когда Крис опростоволосится. Они что-то рассказывали и даже показывали. О нем. Поднявшись на сцену, Ёнгук, Сынхён и Шивон наперебой объясняли присутствующим, каким бедным, маленьким и зажатым был он, любитель поиграть в Старкрафт и пообжимать мальчиков в туалетах компьютерных клубов. Они поведали и о материальном положении, и о социальном статусе, и о трусливом побеге из школы. Всю подноготную, как видели и как хотели представить. Обводя пустым взглядом гудящий зал, Ифань наткнулся на явно получающих удовольствие от происходящего Сехуна и Чанеля, а также на скучающе облокотившегося плечом о стену Чонина, застывшего в этой позе с ухмылкой, изредка кивающего и поддакивающего остальным. Та часть вечеринки, которая менее всего интересовала Криса, слушала внимательно, впитывая информацию, как безвольная губка и периодически перешептывалась. В этих лицах не могло найтись ни сочувствующего, ни безразличного, однако каждого волновало не почему Ифань всем врал, а как он посмел. Никто не интересовался мотивами, всех задевал лишь факт; осуждение поднималось невидимым шлейфом, давя Ифаня своей силой и вызывая у него чувство обреченности и ненужности. Желание, когда-то очень давно отброшенное, вернулось. Самоубийство сейчас казалось гораздо более верным шагом, чем когда-либо. Крис даже прикинул, как именно и где все произойдет, но совершенно случайно зацепил взглядом знакомую макушку, зажатую в толпе и беспокойно оглядывающуюся по сторонам. Со второго этажа это было хорошо видно, да и отчего-то задело даже больше, чем появление заклятых врагов, заново запуская практически остановившееся сердце. В тот же миг парня, помимо внутренней решимости, внезапно залило еще что-то похолоднее. По волосам, лицу и капая на одежду, стекала Кровавая Мэри, принесенная ничего не подозревающим официантом в огромном бокале объемом где-то в половину литра. Это мерзкое, унизительное чувство, когда тебя втаптывают в грязь на глазах у всех, внутренняя злость на окружающих за несправедливость, на себя за былую трусость, отчасти на Чунмена, потому что был прав и конечно на друзей, оказавшихся настоящими предателями, подняло наконец-то в Ифане бурю. Громкий глумливый хохот прервали крик и визг тех, кому не посчастливилось стоять близко со столом, когда взбешенный во второй раз за сегодня Крис перевернул его. - Ну, посмеялись и хватит, - с тошнотворным привкусом обиды и злости проговорил Ифань, глядя в каждое изумленное лицо собравшейся публики. К нему вернулись и слух, и силы. - Что, решил наконец-то постоять за себя? – фыркнул пришедший в себя Шивон. – Только не выйдет уже, ты давно в жопе. Да и не поможет… - Да плевать, - отмахнулся Ифань, перебивая парня и вызывая на лицах Сехуна и Чанеля одинаковое напряжение, а у Чонина – от удивления ползущие вверх брови. - Ты не совсем ли обнаглел, снеговик? - отозвался Чанель, хмурясь и делая шаг вперед. – Разве не понял, о чем банкет? Твоя вина, а не наша, что ты такой лгун и убожество. Криса передернуло, но сил отчего-то стало только больше. - Кажется, я тебя предупреждал меня так не называть, - напуская на лицо абсолютное безразличие, сказал блондин, тем самым приводя Чанеля в замешательство, а потом развернулся к печально известной троице. - Ёнгук, Шивон, Сынхен – спасибо вам! – с самой широкой и счастливой улыбкой на лице, которую только мог изобразить, поблагодарил мучителей Ифань. – Если бы не вы, я бы так и существовал в своих иллюзиях. Вот правда – спасибо. От всего сердца. - Ты сдурел, что ли? – напрягся Ёнгук, не понимая радости на лице блондина. - Нет, наоборот, наконец-то пришел в себя, - улыбка исчезла, а в голосе появились стальные нотки. – Спасибо вам всем и за все. И отдельно вам, Чанель, Сехун и Чонин. Друзья мои. Сделав упор на последних двух словах, Ифань даже получил какое-то удовольствие от скорчившихся лиц трех парней. - Однако, думаю, на сегодня вечеринка окончена. Во всяком случае, для меня точно. А вам счастливо оставаться, - аккуратно подвинув рукой подвисшего официанта, ставшего невольным свидетелем всей этой сцены, Крис направился к выходу из ВИП-зала клуба. Проходя мимо Сехуна, парень задержался, напоследок положив руку ему на плечо. - С днем рождения еще раз, Сехун-ни. Надеюсь, мой подарок придется тебе по вкусу. Он, сам понимаешь, не очень дорогой, но от всего сердца. Крис ушел если не достойно, то точно эффектно, и хотя бы это заставило его сердце застучать ярче и живее чем когда-либо. *** Чунмен редко бывал в подобных местах. Во-первых, потому что староста и как-никак ботаник. Во-вторых, потому что не приводил случай: друзей мало, времени нет, да и просто так не пройдешь. Оглядываясь по сторонам, парень глотал пропитанный дымом и алкоголем воздух, силясь понять, куда вообще могла подеваться огромная компания людей на столь мизерной площади. Получалось плохо в связи с перебивающим любые мысли шумом так называемой местной музыки, а так же ушлым барменом сходу подкинувшем абсолютно не собирающемуся пить, но очень нервничавшему старосте какой-то выпивки, на вкус оказавшийся ничуть не лучше местной атмосферы. Чунмен еще когда выходил из агентства, потом когда сворачивал в сторону, противоположную от дома, а еще когда ругал себя в автобусе и метро, вовсе не собирался помогать Ифаню. Вообще. Ни единым движением мизинца ноги. Однако где-то гложила его совесть, которая и привела юношу в известный среди богатой молодежи клуб. Ему он тоже был известен, разве что внутри никогда не был. Пропустив пару стаканчиков какой-то мути, посоветованной вездесущим барменом у стойки, Чунмен опять хотел на все забить, припомнить неуемной совести какие муки выпали на его долю после встречи с Ифанем, да и внутренняя уверенность найти парня слетела в никуда. Едва он собрался к выходу, как на сцену в центре зала вышли Чонин с Сехуном. Весь их горячий, судя по крикам толпы, и скучный до безумия, по мнению самого Чунмена, танец он стоял возле стойки и потихоньку потягивал регулярно подливаемый коктейль. Парни отжигали, заводя толпу и едва не устраивая с вовремя подоспевшими танцовщицами оргию. В такие моменты Чунмен понимал, почему Чонин подался в агентство (кроме родителя в директорах, конечно), но все же не верил в его успех. Кроме танцев он решительно ничего не умел. Ни рэп, ни пение не были его сильными сторонами. Зачем тогда становиться айдолом? Пошел бы лучше в актеры, тут ведь дело обстояло несколько лучше. За такими размышлениями, кроме о себе любимом и о Ифане-невыносимом, Чунмен и простоял до конца танца и еще какое-то время после, успев краем сознания отметить, что каким-то образом (невидимка-бармен хорошо знал свою работу) сумел конкретно так наклюкаться. Криса он заметил не сразу, только когда тот, столкнувшись с ним, сначала резко отшатнулся в сторону, а затем резко приподнял лицо Чунмена обеими гигантскими, как отметил последний, ладонями. Довольно резко, к слову. Так, что у старосты закружилась и до этого довольно мутная голова. Больно отдалось и в шейном отделе, потому что не каждый же день такими граблями выкручивают позвоночник. - Чунмен, ты и правда здесь… - пораженно произнес Крис слова, которые Чунмен едва расслышал из-за грохота вокруг. – Мне не показалось… - Мне что… - пьяно возмутился юноша, - И выйти в клуб нельзя? Я, может, тот еще тусовщик! Чунмен выпутался из рук высокого парня и грозно посмотрел на него, насколько это вообще было возможным в его состоянии, которое вместо того, чтобы приходить в норму, почему-то наоборот становилось только хуже. Крис молчал, ничего не отвечая на выпад старосты. Молчал и смотрел в упро: прямо и пронзительно. Отчего-то Чунмену стало не по себе от этого взгляда, и, как каждый раз в таких ситуациях, недовольство брало верх над желанием мирно сосуществовать с социумом, не доводить до неудобных ситуаций, не выделяться и не привлекать чрезмерное влияние. - Чего ты так пялишься, Ифань? – с ухмылкой, ярости которой позавидовал бы даже Чонин, произнес юноша. – Влюбился, что ли? И тут же озадаченно опустил взгляд вниз. Кто его за язык тянул с таким романтическим бредом? Откуда он вообще в Чунмене взялся? - Нет еще, - глухо послышалось сверху. Чунмен еще и зарделся как последний девственник. И никогда не признал бы, что внезапно почувствовал дрожь в коленях от того насколько глубоким был голос этого… придурка. Очень красивого придурка. Чтобы между ними ни было, отрицать привлекательность Ифаня было бы странно даже для Чунмена. И дело не в выпитом. А может и в нем. А может просто потому что алкоголь развязывает не только язык, но и скрываемые глубоко внутри чувства, мысли, желания. Какофония из звуков долбила уже внутри головы, не давая рационально мыслить. Иначе как объяснить, что Чунмен, подняв наконец-то взгляд на блондина, протянул руку вперед и зачем-то ухватился за рубашку Ифаня, совершенно неосознанно просовывая пальцы между пуговиц. - Ещё? – спросил не Чунмен, а непослушный язык. Крис же протянул руку в ответ, заправляя прядь волос старосты за ухо, но оставляя ладонь на месте и вместе с тем чувствуя странную пустоту внутри, глядя на то, как Чунмен прикрывает глаза будто бы от удовольствия. Ему приятно, что Ифань его трогает. Приятно. - Ещё… Чунмен закрыл глаза раньше, чем почувствовал прикосновение чего-то мягкого к своим губам. От неожиданности парень вздрогнул, ощущая пробежавший по спине холодок, с каждой секундой перетекающий в приятные мурашки. Было сухо и тепло. И Чунмен не сможет потом объяснить, от чего чувствовал себя так хорошо даже после осознания, что его целует этот… придурок. Целует с каждым мгновением все настойчивее, поощряя отсутствие сопротивления и словно понимая, что его и не возникнет. Чунмен умел быть честным сам с собой. И поэтому он не сказал бы, что влюбился. Но точно знал, что заинтересован. И надменный Крис тогда на крыше был прав, считая, что Чунмен помогает ему из симпатии. Просто для старосты было невдомек, что зерно такого чувства зародилось в нем достаточно давно, сквозь окно автомобиля, по ту сторону от работающего холодного принца, улыбающегося посетителям так искренне. Ифаня, а не Криса. Чунмену нравился парень без маски. А Ифань просто целовал, потому что хотелось. В сердце была и вина, и благодарность, и желание, и осуждение, и симпатия, и еще много всего и сразу. Главным, однако, ощущалось осознание. Осознание того, что единственным человеком, которому, казалось, должно быть все равно, было не наплевать.