Комплексы

У Лео какой-то пунктик по поводу комнаты Рафа, а точнее по поводу обитающей там маленькой черепахи, которую хозяин так любит. О, чёрт, и почему этот темпераментный маленький засранец не может понять, что Лео не может касаться его или нормально говорить с ним, глядя ему в глаза, в присутствии этого вот немого свидетеля? Лео будто бы чувствует, что Спайк не так прост, что молчит он так, для вида, и такой маленький и безобидный тоже так, показушно? Лео далеко не один раз прерывался в самом начале только потому, что маленький друг Рафа глазел на него, загадочно улыбаясь. Лео ложился рядом с Рафом, закрывая лицо руками, и просил прощения, потому что ему было очень неловко за это. Он уже много раз просил брата убирать Спайка или как-то накрывать его, но Раф лишь ругался, читая лекции похлеще Лео по поводу свободы его питомца. Лео всё прекрасно понимает, конечно. Но у Лео есть свои комплексы, которые Раф, видимо, понимать не хочет, как и идти ему навстречу. А потом ругается на то, что Лео не пришёл к нему. Будто бы в этот раз всё могло быть иначе, хм. Более того, Лео прекрасно понимает, что это лишь тупые отговорки, что Спайк не причём и что Раф имеет право отстаивать свою точку зрения. Но Лео отчего-то не может просто прийти и на глазах у этого малыша сделать с Рафом то, ради чего он, собственно, и приходит, когда Раф ждёт его и даёт об этом ожидании знать. Лео тяжело вздыхает, горбатя спину, опускает голову, чувствуя себя трусом и идиотом одновременно. Он не знает, как ему быть. Он просто не может… Идея проникает в его голову неожиданно, заставляя лидера вздрогнуть, и вот на его лице уже появляется загадочная улыбка. Он сидит, обдумывая, прикидывая, а потом пожимает плечами, закрыв глаза, и произносит тихо: – Собственно, а почему бы и нет? Тишина в ответ промолчала. В комнате Рафа как обычно царит полумрак и немного прохладно, единственный источник света – ночник-тыква с Хэллоуина. У Рафа Хэллоуин в комнате круглый год. – О, надо же, – насмешливо произносит хозяин комнаты, поворачиваясь к своему неожиданному гостю. Раф-то точно знает, что Лео здесь быть сейчас не должно, ещё рано. К тому же, они вроде не договаривались о встрече сегодня. Но, может, Раф просто упустил что-то, прослушал? А повторить забыл? – Я тоже рад видеть тебя, – отвечает Лео, по привычке скользя взглядом по стенам и отмечая, что кроме кормящего Спайка листом салата Рафа в комнате недостаёт одного плаката. А, да, а ещё нет аквариума, стоящего на столе. И Лео даже не хочет знать, где эта колымага доживает свой век, потому что теперь у Спайка точно больше пространства для наблюдений. – Ты чего-то хотел? Или просто поглазеть пришёл? – Раф кажется нетерпеливым, он явно чего-то ждёт, только на Лео не смотрит, скрывая. Тем не менее, Лео видит его напряжённость по мимике лица и жестикуляции, а ещё у саеносца глаза блестят. И Лео решает точно, что в этот раз всё будет по-другому. Он не отвечает, нет. Точнее, отвечает не вслух, как принято, а по-другому: он хватает брата за плечи, разворачивая к себе лицом, и впивается в губы требовательным поцелуем, не закрывая глаз, а лишь прикрыв их. Его взгляд заманчив и загадочен, а зрачки похожи на дурманящие омуты, утягивающие на самое дно. Рафу почти на самом деле нечем дышать, когда он смотрит в эти глаза, и он замирает поначалу, поражённый, а после вдруг жмурится и прерывает Лео, шепча ему в губы: – Подожди, я ведь… Лео, я Спайка не докор… – Лео затыкает его снова. На этот раз Раф не прерывает, отвечает на поцелуй, шумно дыша носом, и его руки начинают дрожать мелко. Он боится уронить Спайка, но Лео настырен. Лео валит Рафа на кровать, наваливаясь сверху, и не даёт саеносцу и глотка воздуха сделать. Он осторожно берёт Спайка в свои руки и перекладывает его на стол, надеясь лишь краем сознания, что черепашка не свалится. Руки Рафа обнимают Лео за плечи, притягивая к себе ближе, и Лео послушно прижимается, придавливая своим весом. Эта тяжесть приятна. От этого у Рафа в низу живота огненная Геенна распаляется, он чувствует, что снова возбуждается, но отчего-то ему немного страшно, потому что Лео обычно сбегал, оставляя его (и себя) возбуждённым. Но Лео почему-то не напрягается и не сбегает, даже когда чувствует на себе любопытный взгляд Спайка. Раф может лишь надеяться. Но в то же время он думает, что не отпустит лидера в этот раз, как бы тот себя ни вёл. Если же старший всё равно вздумает сбежать, Раф его привяжет к кровати и никуда не отпустит. Вот точно так и сделает. Вот серьёзно. Это ведь совсем невыносимо уже. Тем не менее, Лео всё ещё здесь. Это немного удивляет, но и радует одновременно. Быть может, в этот раз… Всё будет по-другому. Лео натягивает концы алой повязки, в полумраке комнаты кажущейся какой-то тёмно-бурой или даже чёрной, почти зловещей, и переходит поцелуями на шею темперамента, не забывая оставлять свои следы на ней. Раф совсем не против, нет, но такое отношение к нему не может оставить без ответа его натуру. Он уже представляет, как мутузит брата за эти нежности, но тут Лео внезапно больно кусает его, вырывая удивлённый тихий вскрик. Раф поражённо смотрит на него своими невозможно изумрудными глазами, взгляд Лео напротив спокойный и загадочный. Лео весь сегодня какой-то спокойный и загадочный. – Лео, что ты… – Рафу ну очень хочется спросить, какого чёрта происходит и что ему делать, если братья (и, господи, сенсей!) увидят следы на нём, но Лео не даёт снова, накрыв его губы пальцем, призывая молчать, и шепчет тихо, добавляя лишь загадочности и какой-то мистики всему происходящему: – Тш-ш-ш, Раф, будь чуточку потише, – он нагибается к лицу темперамента, изображая сдержанную улыбку (Раф про себя назвал её вампирской), и добавляет, едва касаясь губами его губ: – Ты ведь не хочешь, чтобы братья слышали? Лео играет грязно. Раф принимает правила, обещая себе и Лео, что покажет ещё. Он отыграется. А Лео получит своё. Лео – наглый обольстительный засранец, и Раф понимает это в очередной раз, когда по-настоящему дьявольские глаза цвета ультрамарина вспыхивают, глядя на него, и Лео захватывает его член в плен своего рта и сразу же переходит к медленным движениям. Не сводя взгляда с лица саеносца. Не ускоряясь и не делая ничего больше. Лишь лаская языком венки и чувствительную щель в головке. Чёрт. У Рафа звёзды перед глазами, считать их нет смысла, потому что они плывут, качаются, движутся с невероятной скоростью и падают, взрываясь, и рождаются снова, и дыхание у Рафа медленное, глубокое, и поэтому всё, что делает с ним Лео, чувствуется лучше и чётче. И Раф даже поражён тому, что пальцы Лео, наконец, проникают в него. В самом деле поражён. И стон вырывается из его горла непроизвольно, саеносец просто не успевает проглотить его или как-то среагировать. Он лишь подмахивает бёдрами, одновременно с этим несколько ускоряя Лео и заставляя двигаться чуточку быстрее. И его тело сотрясает мелкая дрожь нетерпения, когда он понимает, что готов. Лео здесь сейчас, с ним, и Лео не уйдёт. Лео каким-то чудесным образом абстрагирован от внешних звуков и взглядов посторонних глаз, будто нет здесь никого больше. Лео сгибает и разгибает пальцы, находящиеся внутри Рафа, и разводит их, сводя вместе после, растягивает, поражаясь тому, что позволял чему-то или кому-то помешать почувствовать жар и тесноту внутри саеносца раньше. И Лео про себя радуется тому, что додумался отгородиться от всего мира и сконцентрироваться исключительно на младшем брате. Он ведь к нему пришёл сюда, а не к кому-то ещё. Рафаэль протяжно выдыхает, едва сдерживая стон, и прижимает Лео к себе за шею руками и за пояс ногами, откидывая голову назад и прикусывая губу. Лео внутри него впервые, впервые не обращающий внимания на Спайка и на тыкву-ночник (которая тоже имеет глаза и так подозрительно скалится на Лео), впервые зашедший так далеко. И это просто восхитительное чувство наполненности и единства кружит голову и вырывает остатки сознания, и почти не понятно, реальность это или нет, в чувствах и ощущениях давно потеряны оба и целый мир. Лео шумно дышит ртом, опаляя дыханием румяную щёку брата, и у него мурашки по спине от звуков, издаваемых темпераментом, и мимики его лица. Особенно ему нравятся зажмуренные глаза или чуть оскаленный рот, показывающие, что Рафу на самом деле хорошо, что Лео не зря тут старается, между прочим, и ещё Раф скоблит пальцами его панцирь, пытаясь удержаться, не свалиться в неизвестность и не потеряться в наслаждении, о котором он спешит ему поведать бессвязными просьбами и быстрым-быстрым шёпотом, срывающимся в стоны и хрипы. Лео сжимает пальцы на бёдрах саеносца, разводя их чуть шире, и наваливается на него сильнее, меняя угол проникновения, и Раф стонет неожиданно громко, открыв рот, не контролируя ни себя, ни кристальные слезинки в уголках его глаз, бегущих вниз по вискам от перевозбуждения. Рафу в какой-то степени больно. И Лео хочет эту боль унять, накрыв его член рукой. Раф открывает свои затуманенные истомой бешено-зелёные глаза, на дне которых плещется какое-то странное восхищение и будто бы желание впасть в бесконечность, чтобы не прекращать этой сладостной пытки, и притягивает Лео к себе, целуя его. Лео замедляется, упираясь головкой члена в гиперчувствительную точку внутри саеносца, заставляя того почти что выть в поцелуй, и потирает большим пальцем влажную от выделяемой спермы и смазки головку его полового органа. Рафа трясёт крупно, будто его лихорадит, но он целует его жадно, словно пьёт целительную воду, которой ему так не хватало (на деле ему просто нужна хоть капля влаги, и не важно ему, целительная ли вода или нет). На его лице можно было бы прочесть боль, но Лео-то знает отлично, чувствуя каждой клеточкой своего тела, как темпераменту хорошо. Хорошо настолько, что он чуть не откусывает ему язык (зубы у Рафа стучат). Рафаэль вдруг неестественно выгибается (Лео даже пугается, что сейчас у его брата панцирь сломается пополам и им уже не спасти его, а в его смерти виноватым будет он – Лео), шипя сквозь стиснутые зубы громко, и кончает, пачкая ладонь и пластрон лидера, после чего шумно выдыхает и тихо стонет, и Лео, чувствуя пульсацию внутри брата, прикусывает губу и изливается в горячее нутро темперамента, наваливаясь на него всем весом. У него совсем нет сил на что-то ещё, он лишь позволяет себе расслабиться и ткнуться влажным лбом в ничуть не менее влажную шею брата и запечатлеть на ней ещё один поцелуй. Руки Рафа поглаживают его панцирь лениво и как-то едва ощутимо, будто его пальцы – это раскалённая лава, а вместо роговых пластин карапакса – нежная, очень нежная кожа, слишком чувствительная к излучениям и теплу. Лео совершенно спокоен и расслаблен, дыхание восстановлено и сердце больше не рвётся наружу. Сейчас, прижатое к другому сердцу в груди самого близкого существа, оно спокойно и мелодично. Они живут в унисон. – Лео, – голос у Рафа хрипит, темперамент немного хмурится, явно недовольный этим фактом, но продолжает говорить, накручивая концы повязки Лео на ладонь. – Какого чёрта это было? – М-м, дай-ка угадаю, – Лео делает вид, что задумался, но на самом деле смотрит в профиль на лицо своего брата и слегка улыбается, целуя его в уголок губ. – Наверное, я тебя хорошенько отделал. Разве нет? – Я знаю это! – лицо Рафа тут же алеет, он щурит глаза, хмурясь заметнее, и смотрит на лидера. – Какого панциря ты вдруг так неожиданно примчался сюда и, ничего не сказав, вот так… – Я просто понял кое-что, – Лео улыбается открыто, но на дне его радужек искрится эта дьявольская обворожительность. Раф ведь уже упоминал, что Лео соблазнительный ублюдок, да? – Неужто? – Раф вскидывает одну бровь, демонстрируя своё не_участие в чём-то, что там мог понять Лео. Лео постоянно что-то там для себя понимает, это немного раздражало, потому что он не всегда понятно изъяснялся после. – И что же это может быть? Лео резко тянет на себя противоположный конец повязки, перекинутый через шею темперамента, и от этого жеста голова последнего так же резко поворачивается к Лео, после чего, не давая опомниться, губы накрывают его поцелуем. Очередным крышесносящим поцелуем, разжигающим всё внутри. Лео кусает его губы не больно, но ощутимо, скорее, лишь обозначая укус, чем действительно его оставляя. Раф кусает ощутимее, оставляя следы и тоненькие кровавые полосочки поперёк на нижней и верхней губе по одной на каждую. Он облизывается, смотря на такого внезапно решительного и офигенного Лео глазами цвета яркой весенней зелени. Глаза у Рафа умеют менять цвет. – Я тебя люблю, – говорит Лео, хмыкая так, будто это дело обыденное – взять и сказать Рафу о любви к нему. Можно подумать, он каждый день это делает, чёрт возьми! Раф не знает, как реагировать, не догадываясь, что это ответ на поставленный им вопрос. И улыбка Лео выбивает его из колеи окончательно, что уж говорить о простом детском поцелуе в губы, которому Раф удивляется так, что ему кажется, что уже ничто не может его удивить. Лео расслабленно кладёт голову обратно, закрыв глаза, и обнимает темперамента, пригревшись. Ему удобно и хорошо, и он чувствует, что не одинок. А ещё он чувствует на себе взгляд Спайка, оставшегося на столе. Но это уже совсем не важно.