Закутавшись в одеяло в темноте спальни, Аска сжимала в руке завёрнутый в фольгу прямоугольник – плитку шоколада, вновь и вновь прокручивая в голове воспоминания последних часов, доходила до событий этой ночи и словно спотыкалась, не решаясь обдумать ещё и их. Она знала, почему боится пойти дальше – в более ранних поступках «пришельца» так и не нашлось ничего, что говорило бы: «тебя используют и выбросят за ненадобностью», сколько бы раз она не прокручивала в голове его слова, жесты, интонации, вспоминая звучание голоса и выражение глаз. И если сейчас окажется, что этой ночью Икари остался тем же – придётся… хотя бы ненадолго поверить, что он искренен. А это слишком страшно, слишком опасно и слишком больно будет потом увидеть, что он такой же, как все. Ему ведь тоже что-то нужно от неё. Иначе и быть не может.
Последняя мысль немного успокоила мятущиеся мысли, и Аска, глубоко вздохнув, словно перед погружением, решилась:
…он не мешал ей плакать, не подошёл ближе, не прикоснулся – вообще ничего не сделал, он остался стоять там же, у плиты, даже не оборачиваясь, и словно против воли она почувствовала к нему благодарность. Едва Аска осознала это чувство, как оно заставило её широко раскрыть глаза – ведь нет такого, не должно быть, этому не место в её теперешней жизни – чувству из прошлого, когда… у неё ещё была воля. Когда слова «ты можешь рассчитывать только на себя» ещё не были единственной правдой. Когда она ещё была человеком, имеющим право даже страдать наедине с собой, а не под взглядами – жалостливыми, осуждающими, горящими ненавистью или наслаждением её болью.
Он подождал, пока иссякнут слёзы, а потом, так и не обернувшись, произнёс:
— Ванная комната напротив, если хочешь… Только всё равно поешь, пожалуйста. После медобследования это нужно – ты потратила много сил.
Аска вслушивалась в его слова, пытаясь уловить хотя бы тень гнева, презрения или жалости, вытерла не высохшие ещё слёзы тыльной стороной ладони и проскользнула в коридор. В ванной комнате было тепло, светло, пахло влагой и почему-то – оружейным маслом. Уж этот запах она не могла не узнать. Но главное – здесь было зеркало, и впервые за последние два года Аска смогла посмотреть на себя. Из обманчивой глубины гладкой поверхности на неё глядела девушка лет двадцати с тускло-рыжими спутанными волосами, слегка опущенной головой и странно неподвижным взглядом тёмно-голубых глаз. Незнакомая девушка. Аска протянула руку, чуть дрожащими пальцами прикоснулась к отражению, словно пытаясь убедиться, что видит себя, сморгнула вновь выступившие слёзы и резким движением открыла воду, плеская ледяную жидкость в лицо до тех пор, пока не почувствовала, что немеют веки. Повернула кран, отдёрнула занавеску в противоположном углу, увидев сушитель с висящим на нём полотенцем… и разобранный пистолет на стиральной машине. Детали аккуратно разложены на серой ткани – в том порядке, как удобней собирать. «Выходит, я и это помню…» Почти сразу мысль перескочила на другое. «Икари. Это его пистолет. Он специально оставил его здесь? Проверяет меня? Может… нет, патроны в магазине… так в чём же дело?»
В ней боролись два чувства: страх вновь остаться беззащитной, когда вот оно – оружие, и ещё больший страх, которого она до конца не понимала, но чувствовала, что он как-то связан с Икари… нет, с тем, что он может сде-… Из-за двери послышался неясный шум, Аска испуганно вздрогнула, не додумав мысль, неловко отдёрнула руку и едва не выронила тяжёлый магазин на пол. Второй страх победил. Стараясь не смотреть на оружие, она наскоро вытерлась, неуклюже повесила полотенце обратно, глубоко вздохнула и вышла в коридор. Когда Аска несмело переступила порог кухни, Икари сидел на прежнем месте и читал, хмурясь, какую-то тонкую книжечку в грязно-зелёной мягкой обложке, иногда кривя губы, словно увидел что-то противное. На неё, он, казалось, совсем не обратил внимания, так что Аска, стараясь не шуметь, присела на край стула и потянулась к тарелке. Первый же кусочек мяса оказался таким нежным, почти тающим во рту, что она не удержалась и спохватилась, только когда съела почти всё и обнаружила, что чай закончился. Подняла голову и увидела, что Икари внимательно и очень строго смотрит на неё. Лицо у него – словно нужно сказать что-то важное.
— Я сейчас спрошу одну очень серьёзную вещь, и очень важно, чтобы ты хорошо подумала перед тем, как ответить.
Она мгновенно напряглась, пытаясь понять, что это может быть. Может, в ванной есть камеры и он следил за ней? Поймав направленный вниз взгляд Икари, попыталась расслабить до судороги сжавшие край столешницы пальцы.
— Ты готова? Я могу подождать.
Аска через силу кивнула, глядя в стол, и напряглась ещё сильнее. В голове теснились самые худшие предположения, смешиваясь и переплетаясь.
— Достаточно просто кивнуть или покачать головой – тебе же так будет легче?
Она отрывисто кивнула, ещё ниже опустив голову. «Не тяни, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…» Икари чуть придвинулся, скрипнул стул, и Аска вмиг поняла: сейчас он спросит – «Теперь ты готова отплатить мне за всё?» Время будто загустело, в глазах потемнело от страха, от мысли о том, чего он потребует, и сквозь всё это в липкой тишине едва пробился вопрос:
— Хочешь ещё чаю?
Аска моргнула, пытаясь понять – ей не почудилось? Резко подняв голову, она взглянула на такого же серьёзного Икари, а тот откинулся на спинку стула, улыбнулся, словно сомневаясь, и переспросил:
— Ну так как?
«Серьёзный вопрос? Он издевается?» Аска едва сдержалась, чтобы не произнести этого вслух, как вдруг почувствовала, что уголки губ приподнимаются, словно в ответ на дурацкую сцену. Она не сомневалась, что внимательный Икари заметил.
— Это невежливо, прости, но я спать – завтра и ещё пару дней подряд будет не до отдыха, — прозвучало уже из-за спины, из коридора. Когда он успел?.. — Кухня полностью в твоём распоряжении, если чего-то захочешь – не стесняйся, прошу. Доброй ночи…
Аска перевернулась на живот и разжала ладонь с уже растаявшим, мягким шоколадом. Так всё и было: он ушёл спать, оставив лежащий на столе нож. И пистолет в ванной. Пусть разобранный, но собрать – дело нескольких минут, и с полным магазином. Накормил её, не лез в душу, даже не притронулся ни разу…
Он заставил её улыбнуться. «
“Заставил”. Глупое слово. Сначала довёл чуть ли не до срыва приготовлениями, а потом задал совершенно обычный вопрос. Дурак». Аску вдруг словно встряхнуло последнее слово, нет, даже не само слово, а… В темноте она медленно вытащила руку из-под одеяла и прикоснулась к лицу, провела кончиками пальцев по губам, не веря, что улыбается. Снова. Второй раз за сколько – два года? Три?
«Так не бывает», — прошептала она в тишине, чтобы зацепиться хотя бы за звук собственного голоса, чтобы не верить, не верить, не верить. — «Так не бывает!» Ему должно быть что-то нужно от неё! Иначе быть не может.
«Так не бывает!»
Шёпот бесшумно расползся по углам спальни, колко отразился и неверным, искажённым эхом вернулся обратно: «…бывает». Это пугало ещё сильнее, потому что здесь не может быть эха – комната слишком маленькая, а значит, это её собственная мысль. Аска зажмурилась, что есть силы пытаясь вернуть ту пустоту, которая была с ней раньше – без сомнений, без мыслей, без страха, потому что когда всё время сомневаешься, что проживёшь ещё хотя бы день, думаешь об этом и боишься – всё это не выживает. Аска лихорадочно пыталась вспомнить и убежать в то состояние, когда почти не чувствуешь своего тела, даже если его терзает голод, жажда или ожоги, когда даже рывком возвращаясь в него от особенно сильной боли – почти не помнишь, что с тобой было, а потом мир застывает и становится немного легче.
Не выходило. Не возвращалось. Пустота не желала приходить в мысли, где после едва преодолённого на одном отчаянном желании не верить барьера – погружения в воспоминания этой ночи – оставалось только обессиленное «не бывает». А тело вновь предавало, не отпуская её. Потому что телу было тепло и уютно. «Это не я!» — хотелось крикнуть Аске. — «Это просто тело!» Это не она, а безмозглое тело жадно тянется к каждой ничтожной крохе человеческого тепла, которому давно не место в её жизни. Но почему же, почему она, Аска, ещё верит, что бывает иначе?!
Не выдержав, она выпуталась из одеяла, потянулась было к сброшенной на пол белой хламиде, но отдёрнула руку – сейчас не нужно! – и, как есть, вышла в коридор. С громко бьющимся сердцем бесшумно преодолела несколько шагов, отделявшие её от входа в комнату Икари, на миг замерла на пороге, но единственная возможность вернуть всё, как раньше – властно толкнула её вперёд. Сёдзи зашуршали, сдвигаясь, она решительно шагнула внутрь и другой рукой закрыла створку за спиной. Глаза быстро привыкали к темноте, тишина оглушала, сердце, казалось, частило уже невозможно, когда она разглядела на полу что-то светлое. Медленно, мелкими шажками Аска подобралась к спящему укрывшись с головой Икари, присела рядом на колени и потянула одеяло за край. Сантиметр за сантиметром, перед глазами от частоты пульса и темноты уже плясали разноцветные круги, пальцы, казалось, намертво вцепились в ткань, когда с шуршанием та сползла окончательно, открывая сложенный вдвое валик подушки. Аска ещё смотрела на неё, понимая, что Икари здесь нет, когда в углу комнаты вспыхнул огонёк зажигалки. Ровное, совсем не дрожащее пламя осветило часть стены, утонуло в тёмном полу и осталось багровыми всплесками в зрачках Икари. Под этим взглядом, превращённым в нечеловеческий отражающимся в глазах светом, Аска медленно поднимала ладони, словно пытаясь защититься, но силы вдруг иссякли, выпитые багровой темнотой, и руки безвольно упали вдоль тела. Так же, как загорелся, огонёк погас. Ожил звук шагов, приближающихся к ней.
Она знала, чего ожидать, знала, зачем пришла сюда – он воспользуется ею и всё станет, как раньше. Пусто, просто и безразлично.
Шаги стихли, что-то коснулось её ладони – Аска почувствовала тепло нагретого металла. Чужие пальцы открыли крышечку, не выпуская её руки, сжали её пальцы так, чтобы было удобнее держать и чиркнули кремнием. Огонёк вспыхнул совсем рядом, она глядела на пламя почти в упор. «
Зачем?..»
По ту сторону пламени что-то изменилось. Аска машинально приподняла голову и увидела, что Икари встал, подобрал одеяло и набросил ей на спину, осторожно укутывая, как маленькую. Протянув руку, он мягко прикоснулся к её шее, и Аска закрыла глаза, ожидая. Пальцы переместились выше, скользнули по щеке, заправили прядь волос за ухо, а потом ладонь опустилась на макушку – как в детстве – и осторожно погладила. Сквозь сомкнутые веки пробивался мерцающий красный свет, по спутанным прядям скользила рука, вызывая странную дрожь между лопаток – время схлопнулось и пропало. Она не знала, сколько просидела так, пока руке не стало жарко-жарко, щёлкнул металл и свет погас. Возвращаясь, Аска медленно подняла веки, каким-то чудом разглядела прямо перед собой лицо Икари и расслышала отчего-то прерывающийся шёпот:
— Не нужно. Слышишь? Мне этого от тебя не нужно.
Она успела даже подумать «
О чём это…», когда на место ускользающих остатков такого приятного оцепенения пришло воспоминание о том, для чего она пришла сюда. Захлестнуло нестерпимое чувство стыда. «
Я хотела использовать его, чтобы ненавидеть. Чтобы убедиться, что ему просто нужна шлюха. Чтобы убедить себя, что он такой же, как все те, кто использовал меня».
— Тебе нужно уснуть. Хочешь остаться здесь?
Аска даже не шевельнулась, но он как-то понял.
— Хорошо.
Она почти ждала, что Икари скажет ещё что-то, но он устроился в углу – почему там? – и, похоже, мгновенно заснул. Это проявление доверия потрясло её – ведь оно противоречило всему, что давно стало привычным. Наверное, поэтому и сама Аска чувствовала присутствие в комнате другого человека, но оно не пугало её. Успокаивало. Так неправильно, совсем неправильно, и она должна исправить это. «
Только посплю немного, наберусь сил, и… верну всё, как было».
***
Решительно подавив зевок и кое-как пригладив волосы, Синдзи помял лицо ладонями, прогоняя сонливость. Прошедшая ночь далась ему очень нелегко: после недавнего «расслоения» нервная система и так напоминает чересчур чувствительный сенсор, а переживания рыжей были столь сильны…
Он много где бывал в последние годы, но ещё никогда не видел в человеке столько застарелой боли и ненависти к себе. Синдзи держался, напоминая себе, что влиять на других с помощью EVA – неправильно, но один раз, кажется, не сдержался. Ещё и поэтому ему так паршиво сегодня. Так больше нельзя, а то и нервное истощение не за горами. Решительно подавив желание принять ещё одну таблетку, Синдзи направился к медлабораториям – первые результаты, хоть и не по EVA-тестам, уже должны быть.
Вопреки привычке, Акаги была почти дружелюбна: завидев его, она чуть помедлила, рассматривая изучающе, кивнула в сторону стула: дескать, в ногах правды нет, даже буркнула что-то вроде приветствия, отходя вглубь помещения.
Вернулась она через пару минут, сжимая в руках кипу распечаток и без сигареты.
— Начнём с очевидного. У пациентки недостаток веса, судя по всему, от недоедания, слабое обезвоживание и приобретённая гипоксия. Следы наркотиков в организме, но эпизодические, зависимости нет. Несколько плохо заживших переломов, следы вывихов, повреждений мышц и связок. Следы термических ожогов на ладонях и химических – на лопатках и кончиках пальцев. Ну и остальное: синяки, ссадины. Со стороны психики: апатия, проявления паранойи, фобии – список длинный, но почему-то совсем нет депрессии, хотя я бы не удивилась. Возраст: двадцать два года, рост…
— Доктор Акаги! Кто она?
— Результаты тестов на EVA…
— К дьяволу EVA, вы узнали имя?
Доктор досадливо вздохнула, словно её силой заставляли говорить, и коротко ответила:
— Да, как ни странно, нам удалось установить личность.
Не услышав продолжения, Синдзи в упор уставился на неё.
— Что интересно, она из наших.
— В каком смысле? — быстро спросил Синдзи.
— Я знала её родителей, ещё до NERV. Мы вместе с её матерью работали на одну фармацевтическую компанию под контролем Gehirn…
— Так её родители живы?
Акаги закурила и ответила:
— Нет, они погибли много лет назад. Неудачный эксперимент, неправильно пошла реакция, был взрыв и сильный пожар…
— Имя, доктор Акаги.
— Аска. Сорью Аска Лэнгли. Я помню её ребёнком – очень самоуверенная девочка…
После лабораторий Синдзи заглянул в отдел снабжения, где буквально выбил из вечно раздражённого сержанта Дэррела обещание подыскать что-то из женской одежды примерно на рыжую… нет, Синдзи, привыкай называть её по имени. Следующим пунктом назначения был минус четырнадцатый уровень, где разместился его отряд – остальные поисковые, контрольные и подразделения обеспечения располагались выше, а Акаги забралась почти на самую глубину, поближе к Догме, к своим «подопечным»… тьфу, даже думать о них не хочется. Сколько бы доктор не рассказывала теорий о происхождении и структуре «зародышей» Ангелов, Синдзи не мог отделаться от ощущения, что они не просто живые, но ещё и думают сами по себе, о чём – даже знать не хотелось. Уж больно разными они были для него, чтобы как все непосвящённые верить, будто это – просто «артефакты», следы инопланетной цивилизации.
Наблюдая за сменяющимися на индикаторе номерами уровней, Синдзи машинально подумал было, что сначала нужно заглянуть на командный пункт, но вовремя опомнился: майор Кацураги ещё не вернулась из Nerv-02, так что всю информацию уже должны были сбросить напрямую ему, как всегда в случае отсутствия командира. Фуюцки-сан от планирования конкретных операций самоустранялся.
Створки лифта с глухим стуком открылись на нужном уровне. Синдзи вышел в узкий, хорошо простреливаемый коридор. На близком – восемь метров от шахты лифта – перекрёстке он по привычке погладил ствол автоматической турели, установленной на башенке в полу, свернул направо. Турели и реагировавшие на отсутствие личного кода мины установили на всех верхних уровнях по приказу майора после нападения на NERV «добровольных миротворцев» из «Расколотого Солнца» больше двух лет назад. Сама база «Токио-3» почти не пострадала, а вот в гражданских зданиях была настоящая резня – погибли многие. После этого бо́льшая часть выживших гражданских была эвакуирована на другие объекты NERV, а оставшихся, без кого не обойтись, переселили на базу. В зданиях с тех пор никто не живёт, даже системы жизнеобеспечения отключены за ненадобностью.
Первое помещение из отведённых для отряда превращено в защитный тамбур. Здесь никто не живёт, в стенах – только сенсорные полосы и выразительно чернеющее сопло огнемёта – для непрошеных гостей. Сразу за массивной дверью, ведущей в комплекс соединённых между собою комнат – Синдзи обдало крепким запахом табака и кофе. Ответив на приветствие вскочившего с кресла у монитора рядового, он прошёл в тир, откуда доносились громкие голоса. Стоило войти, как все, словно по команде, умолкли.
— Вольно, — напряжённая, какая-то оч-чень нехорошая тишина. Что у них тут случилось? — Старшина Мако, пройдите со мной.
Расположившись в отдельном боксе у тактического стола, где они всегда дорабатывали в деталях планы операций, Синдзи достал планшет и подключил. В воздухе над столом появилось объёмное изображение: карта, несколько текстовых заметок – данные по территории, населению, возможных противниках и местных «неподконтрольных силах» – проще говоря, бандах или мафии. С последними двумя, как он уже успел понять, обстояло хуже всего. Да ещё странно: каким образом в таком огромном городе, как Тайбэйская конурбация – мегалополисе, занимающем почти весь остров Тайвань – остался до сих пор «спящий» Ангел? Что, среди сорокамиллионного населения не нашлось ни одного подходящего для «слияния» человека? Не верится. Может быть, но не верится.
— Первый лейтенант, сэр, прежде чем начнём. Могу я говорить откровенно?
«
А вот это неожиданно», — подумал Синдзи, кивком разрешая продолжать.
— Приказ «минус зеро», сэр.
— Я так понимаю, — после паузы негромко промолвил Синдзи, — в тире вы говорили об этом?
— Так точно, сэр. Я раньше был кадровым военным и не привык обсуждать приказы. Скажу прямо, сэр: я не согласен с тем, что думают остальные о причине. Но в остальном… многие считают, что это уже слишком. Там, недалеко, было несколько лагерей – такие же наёмники, как мы – их всех уничтожили, — старшина всё больше горячился, а Синдзи тщательно скрывал удивление – таким он его ещё не видел. — Понимаете, мы ведь могли оказаться на их месте. И людям не нравится, что стольких убили из-за…
Видимо, Мако-сотё увидел взгляд лейтенанта, потому как резко замолчал.
— «Из-за прихоти командира, решившего взять себе девочку», да, старшина?
Тот молчал, и это молчание уже говорило о правильности догадки.
— Я не обязан объяснять вам свои приказы, старшина.
— Так точно, первый…
Синдзи жестом оборвал его.
— То, что я сейчас скажу, не должно выйти за пределы этой комнаты. Что сказать остальным – выберете сами. Это ясно?
— Так точно, сэр.
— Это девушка, я уверен, способна делать то же, что сейчас поручено мне: извлекать и деактивировать «артефакты». Я определил это и принял решение забрать её на базу. Это всё, что вам нужно знать.
— Так точно. Спасибо, сэр.
— Итак, карта зоны точная, после того случая под Чунцином аналитики клянутся, что не этот раз не ошиблись. Цель под вот этими опорными колоннами фундамента сектора «44-N» Северного ареала. Лучше всего подойти с воды, на субмарине. Напрямую к фундаменту «44-N» не попасть, но вот здесь, на нижних уровнях в секторе «43-Z» – разрушена защитная стена. Если пройти вот по этому маршруту, то до цели не больше восьмисот метров. Минус – там полно полуавтономных охранных роботов и местные банды. Ваши соображения?..
***
В сотнях миль от «Токио-3». База «Nerv-2».
Местонахождение неизвестно.
Крошечная комната, почти каморка с непроглядно-чёрными стенами осветилась бледно-синим, а затем быстро открылась и закрылась массивная дверь. В тишине прозвучали шаги, на привинченный к полу стул уселся мужчина в тёмных очках, которые, казалось, совсем не мешали ему даже в тусклом свете. Он сделал какое-то замысловатое движение рукой, затянутой в белую перчатку, и в полутора метрах впереди вспыхнул ярко-белый конус света, выхвативший из полутьмы яйцеобразную прозрачную капсулу из очень толстого и прочного стекла. Внутри – такой же стул. На нём сидел, выпрямив спину, парень с коротко обрезанными седыми волосами. Чуть поморщившись от света, он словно нехотя смотрел перед собой. Из его глаз, ноздрей и ушей тонкими струйками шла кровь, превращая белое лицо в причудливую, жуткую маску. Похоже, ему очень больно, но с лица не сходит весёлая, какая-то сумасшедшая и пустая улыбка.
— Здравствуй, драгоценный враг, — обращается он к неподвижно сидящему мужчине. — Пусть смерть твоя будет скорой.
— Почему ты называешь меня «драгоценным» врагом?
— О, эти вопросы… сколько раз ты уже убивал меня, драгоценный враг? А вопросы всё те же.
— Ты знаешь, что я ищу.
— Знаю, драгоценный враг. Но ты топил меня, сжигал, душил и вешал. Расстреливал и медленно выпускал кровь. Дробил кости и резал на части. Растворял в кислоте и аккуратно вскрывал. Нас легко убить, но сложно убить до конца. И вопросы… одни и те же вопросы.
— Ты же забываешь всё, что предшествует смерти?
— Это так, драгоценный враг. Но после десятка смертей даже память становится ярче. И сейчас ты пробуешь что-то новое. Что-то… медленное. Неужели ты научился испытывать удовольствие от чужих мучений, драгоценный враг?
— Зачем ты пришёл сюда?
— Я уже говорил тебе. Я – Голос. Голос сам решает, куда идти, но Голос не может не слышать, иначе к чему он?
— И что ты слышишь?
— Я слышу боль, драгоценный враг. Боль братьев и сестёр, что ещё не пробудились, и радость тех, кто почти пробудился. Так уж получилось, что я – последний из нас.
— Но появился ты первым. Так почему же – последний?
— Ты задаёшь вопросы, драгоценный враг, но не можешь понять ответов. Ты спрашиваешь, но отказываешься отвечать, когда спрашиваю я.
— Потому что…
— …мне нужно лишь одно?! — на миг какое-то сильное чувство мелькнуло в равнодушных красных глазах, отразилось в голосе. — Ты ведь знаешь, драгоценный враг, знаешь, где наш обещанный брат, но молчишь.
— Не знаю.
— Ты лжёшь, редкий, а потому драгоценный враг. Равновесие слов неведомо тебе. Ты убиваешь меня, получая ответы, но не отвечаешь мне. Почему?
— Ты сам называешь меня – врагом.
— И это прекрасно. Разве ты не видишь? Разве не чувствуешь, как всё внутри тебя дрожит от сонного дыхания тех, кого держишь в заточении? Разве не слышишь, как воздух шепчет: «скоро они проснутся»? Так будет.
Икари Гендо молчит.
— Это не так, драгоценный враг. Всё не так. Неправильно мне жалеть тебя.
— Скорой смерти, Табрис.
— И тебе, драгоценный враг. Только вот я вернусь, увы, а ты – нет.
Командующий NERV поднимается со стула и свет над капсулой гаснет. В синей полутьме звучат шаги, вновь быстро открывается дверь и Табрис остаётся один. Он умирает. Он почти счастлив. И никогда – наоборот.