Выбор Жизни

Едва слышное шипение, с которым открылась входная дверь, ударило по напряжённым нервам не хуже набата. Аска вскочила и развернулась лицом к опасности, хватаясь за спинку стула – то ли чтобы удержаться на ногах, то ли потому что так удобнее бросить его... Свет в коридоре не горел и она видела только нечёткие очертания вошедшего – тот сделал несколько шагов, перешагнул порог кухни… Икари. Стоило ей узнать его, как внутри, где-то под сердцем – нечто изменилось, пропало: вот только-только там было что-то, а теперь исчезло без следа. Аска пошатнулась от этого ощущения пустоты, стиснула зубы и выпрямилась напряжённо, а Икари прямо на ходу, между двумя шагами – сделал что-то с собой, что-то такое… неправильное. «Что это за чувство? Откуда я знаю его?.. Почему не могу пошевелиться? И почему совсем этого не боюсь?!» Подойдя вплотную, Икари одними губами шепнул: «Извини», легонько коснулся кончиками пальцев её лба. Аска успела заметить ещё что-то, что-то, чему не могла найти названия, когда всё тело враз расслабилось, обмякло, глаза закрылись сами собой… она не могла двинуть и пальцем, но чувствовала, как Икари подхватил её на руки и куда-то понёс. Мысли разбегались, Аска не могла ни на чём сконцентрироваться, но в то же время, словно со стороны – предельно чётко наблюдала, как он проходил уже знакомыми коридорами, вызывал лифт и уже в кабине с каким-то непонятным выражением глядел ей в лицо. Со стуком двери раскрылись, Икари сделал пару шагов вперёд – и вдруг остановился. Окинул её с головы до ног пристальным взглядом, опять задержав его на лице, прошептал: «Ничего себе…» Медленно опустился на колено, высвободил одну руку, другой по-прежнему аккуратно придерживая её за плечи – ощущение неправильности вновь вспыхнуло, перекрывая остальные – и ещё раз коснулся точки между бровями… …над головой разговаривали. Нет… ругались. «Дежа вю?» – подумала Аска, решила было открыть глаза, но первая же услышанная фраза заставила её притаиться и слушать. — …нет, повторяю ещё раз! Это не должно быть… так. Ей и без того досталось, — это голос Икари. — Мне всё равно, что ты там себе думаешь! Она себя не контролирует! И… — а это та нервная доктор… Акаги, вот. — У вас заело? — похоже, сквозь зубы перебил Икари. — А кто виноват? Почему я только сейчас услышал, что вы насильственно провоцировали её на проявление EVA? — Стандартный… — Мне зубы не заговаривайте! Уж я-то не хуже вас знаю! Стандартный эксперимент проводится иначе! Щелчок зажигалки и запах сигаретного дыма. — Тебя не было в нашем распоряже-… — А где я, по-вашему, был?! — громко прошептал Икари, и Аска едва не вздрогнула, неизбежно бы выдав себя – столько ярости было в его голосе. — Развлекался в увольнительной?.. Как вы вообще могли так с ней поступить? Отвести неподготовленного человека в Нижнюю Догму, это… — Она не… — Вот только посмейте сказать сейчас, что она не человек! — злость, казалось, кристаллизовалась в его голосе, вытягивала воздух из комнаты, давя на грудь, мешая дышать. Аска даже сквозь веки вновь видела то, неправильное – и чувствовала страх. Не только свой. — Ты… — Акаги сложно узнать, она говорила так, будто сдавило горло – вот, чей это страх. — Лейтенант! — вмешался другой, хлёсткий голос. — В руки себя взял и успокоился! — Так точно, Мисато-сан... но… — Живо! Это приказ. Несколько секунд тишины – и по чуть-чуть, понемногу – дышать становится легче. — Вот так-то. Рицко, ещё что-то, о чём мы не знаем? — Да, — словно нехотя, отвечала та. — Во-первых, судя по её же словам, Сорью уже способна определять других с EVA. Во-вторых, Майя видела остаточный эффект спонтанного защитного рефлекса. — Какой точно? — Глаза! У неё поменяли цвет глаза! — с отвращением выплюнула Акаги. — Это ещё раз подтверждает, что она опасна! Подобное отсутствие контроля…! «Что?..» — Это ваша вина, — каким-то монотонным, чужим голосом выговорил Икари и Аска почувствовала, что воздух вновь тяжелеет – медленно, неумолимо, — это ваша вина и вы за это ответите. Обещаю. «Да что же с ним такое?» Дышать становилось всё тяжелее – ещё немного, и она начнёт задыхаться, пока мёртвую тишину после слов Икари не разорвал звук удара и сразу же – чьё-то хриплое, с присвистом дыхание. Аска едва-едва сдержалась, чтобы не взглянуть хоть украдкой, что произошло. — Вернулся? — прерывающимся голосом задала непонятный вопрос Кацураги. — Ну? — Д-да, Мисато-сан… — Ублюдок… ты же мог убить меня! — просипела Акаги. — Рицко, выйди вон! Немедленно! Аска, осторожно переводя дыхание, скорее вообразила, чем услышала, как та торопливо – быстро простучали по полу каблуки – покинула комнату, боясь обернуться. Шаги Кацураги звучали глуше – она щёлкнула чем-то совсем рядом, почти одновременно пискнули нажимаемые кнопки, а затем свет мигнул и сменился тусклым, красноватым. — Я отключила все средства наблюдения, — объяснила она медленно и устало. — Выкладывай. Икари ответил не сразу – и в тон ей: — Становится труднее, Мисато-сан. — Как часто ты срываешься? — Вот как сейчас – впервые. Может, это просто усталость… — А не как сейчас? — продолжила допрос Кацураги. — За последнюю неделю – трижды. Но не знаю, срывы ли это… мне просто казалось легче воспользоваться… чем говорить только словами. Кацураги какое-то время молчала, а когда заговорила – тихо и мягко – в её голосе зазвучало неожиданное сочувствие. — Понимаешь, что это значит? — Да, Мисато-сан. — Может, стоит повременить с операциями? — Нет! — твёрдо. — Вы дали мне три недели – этого хватит, а потом синхротесты, и я буду в норме. Спасибо, Мисато-сан, но нет. «Что такое “синхротесты”?» — Если ты сорвёшься во время… — Нет. Только не тогда. Вы знаете, как я отношусь к ним. Не волнуйтесь об этом, пожалуйста. Ещё немного тишины. — Хорошо. И я поговорю с Рицко, чтобы вела себя спокойнее. Теперь: что с Сорью? — Лучше всего ей пока быть здесь. Эта дура Акаги своей выходкой… — Так, за словами следи! — Простите, Мисато-сан, я знаю, она ваша давняя подруга и, в общем-то, неплохой человек, но – как ещё её называть после такого? Она ненавидит нас, вы же знаете, и не может с этим справиться. — Ты не представляешь, что она пережила. — Да, Мисато-сан. Не представляю. Но я знаю, что пережили вы. — Синдзи!.. — в тоне Кацураги отчётливо звучало предупреждение. — Простите, знаю, я обещал не вспоминать об этом, как и вы о… Но ведь даже после всего – вы-то нас не ненавидите. Я вижу. «Нас? О ком это он? Есть ещё такие?» — Уверен? Ты не можешь видеть всего. Он вдруг рассмеялся – почти беззвучно и как-то… грустно? — Не подначивайте меня. Вы ведь присутствуете во время синхротестов. Всегда. — И что с того? — Мисато-сан… обычное расслоение ничто по сравнению с этим. Вы даже представить себе не можете… все вокруг словно прозрачные. Мысли, чувства… страхи. Всё как на ладони. Это… чёрт возьми, лучше бы этого не было! «Расслоение? А это ещё что такое, если он говорит о нём – так?» — Синдзи! — Я в порядке, Мисато-сан. Правда. Я уже совсем в порядке. — Хорошо, — её голос, только что тревожный, обрёл твёрдость, возвращая командные интонации. — Тогда главное: сколько? «О чём она?» Что-то – наверное, как задан вопрос, сказало Аске – ответ очень важен. — Не знаю. Может, пару месяцев, может, полгода. — Так... — явно вырвалось у Кацураги, но она замолчала, не договорив. — Уверен? — Здесь ни в чём нельзя быть уверенным, Мисато-сан. Но я обещаю вам: полгода. Минимум. И он вновь рассмеялся – тихо и жутко, словно сам над собой. Аска не слышала шагов – свет погас, а затем загорелся прежний – яркий. Непроизвольно она зажмурилась и поняла, что этим выдала себя, потому что над головой раздалось: — Лейтенант, твоя подопечная пришла в себя. — Спасибо, Мисато-сан. — Я всё ещё жду отчёт о Тайбее. Без купюр. — Так точно. Притворяться больше незачем – Аска открыла глаза и увидела ярко-голубую полоску высокого узкого потолка – до него метров шесть, не меньше, тоном темнее – стены, белый пол: свет шёл как от него, так и из панелей-вставок по бокам. Сами стены наклонены внутрь, почти соединяясь вверху. Кровать, на которую её положили – широкое реанимационное ложе, Аска видела их в больнице, где работал приёмный отец – жёсткое, но удобное. «Где это я?» Кацураги уже успела отойти к двери – ничем не примечательной панели под цвет боковых стен, за которой видно узкий… тоннель, да, со сплошь чёрными стенами. Проследив за её взглядом, Аска повернула голову в другую сторону и увидела стоящего прямо у изголовья Икари. — Лейтенант? — Я буду здесь. Эти двое знали что-то – что-то, чего не хотели говорить при ней или просто вслух: Аска видела это по тому, какими взглядами обменялись Икари и его начальница. Кацураги вышла, дверь закрылась – теперь и не понять, где была, а Икари повернул голову, и Аска увидела у него на скуле постепенно наливающийся синим кровоподтёк. «Это когда она ударила его, чтобы “вернуть”». — Это, — Икари указал пальцем на след от удара, верно поняв, куда она смотрит, — я заслужил. Так было нужно. Но тебя никто здесь не тронет, даю слово. — Кроме вас? — вырвалось у Аски. Икари нахмурился, затем вытащил откуда-то из-за напичканного медприборами изголовья кровати складной стул и сел, почему-то глядя в сторону, будто увидел там что-то. Что-то прошептал сам себе и ответил, переведя на неё взгляд: — ...Нет. Не «кроме меня». Никто – значит: никто. Подполковник Кацураги не просто так назвала тебя моей «подопечной». Для таких, как мы, в NERV есть незыблемые правила. Если ты ошибёшься, что-то сделаешь не так – виноват я. Если навредишь себе или кому-то ещё – виноват я. Что бы ни случилось, пока идёт обучение – за всё отвечаю я и только я. А тебя ещё даже в штат официально не зачислили, и… всё-таки, если не сложно, давай на «ты». У нас даже разницы в возрасте нет, а остальное роли не играет, — он помолчал, словно ждал ответа, и вдруг извинился: — Прости, пожалуйста, что я тебя без предупреждения вырубил и принёс сюда. Если честно, слишком поспешил, но… ты меня напугала. Твоя EVA развивается очень быстро. «Опять «EVA» – он произносит это, словно название болезни. И… развивается? Во что развивается?..» Тем временем Икари вновь пристально взглянул на Аску и предложил: — Спрашивай. О чём угодно. Я же вижу, у тебя куча вопросов. Если ответ существует, я отвечу. Это твоё право. Она прислушивалась, как раньше – и как раньше поняла, что он не лжёт. И что попросил прощения – искренне. Это в очередной раз сбило её с толку и все вопросы смешались в голове – так что Аска только отрицательно качнула головой: ей нужно было время. Икари в ответ вздохнул, и: — Идёт. Вопросы оставим на потом. Тогда я продолжу с того, на чём нас прервали прошлый раз… но сначала – где мы. Это помещение находится максимально далеко во всей базе от того места, куда тебя приводила доктор Акаги – помнишь, похожее на гигантский аквариум. Там держат «артефакты»… ну то есть «коконы» Ангелов – для изучения и ещё для синхротестов… «Опять это слово – спросить, что оно значит?» — …но об этом тоже потом. Сейчас важно, что доктор не должна была даже близко тебя подпускать к «аквариуму». А здесь в стенах – что-то вроде защиты, экранирования: сюда не проникает снаружи ни один из видов излучения и частиц, распространяемых «коконами»… ну как-то так. На самом деле, я не особо в этом разбираюсь, но пока ты ещё совсем не умеешь контролировать свою EVA – лучше места не найти. Поэтому… — Что такое EVA? — словно против воли вновь вырвалось у Аски. — …придется побыть здесь, — по инерции договорил Икари слегка рассеянным тоном. Попытался улыбнуться, будто стараясь смягчить какую-то неприятную новость. — Что такое EVA? Доктор Акаги не слишком понятно объясняет, правда?.. «Объясняет? Она? Да ей плевать на всех, кроме себя!» — На самом деле, никто не знает до конца, — продолжил Икари, — но легче всего сказать, что EVA – это когда кто-то может управлять «AT-полем». Название взяли у одного учёного, который был настолько психованным, что проводил эксперименты с «коконами» Ангелов прямо на себе – видимо, у него тоже была EVA, а может, и нет. Мы ничего не знаем, кроме того, что он записывал всё с ним происходящее, а записи хранил в обложке от старой, ещё печатной книги – из всего названия уцелели только две заглавных буквы, ну и… «Absoluta Termini»[1]… или правильно наоборот? «Altes Testament»? Уже без разницы, что это было. «Сколько же в мире всего таких, как… как мы?» Икари поднялся со стула и прошёл несколько шагов в одну сторону, в другую… развернулся и без тени улыбки договорил: — Что такое AT-поле – тоже никто не понимает. Но оно точно есть у всех с EVA, — сделал паузу, словно чтобы дать ей подготовиться к – чему? – и закончил: — …а ещё у «Ангелов». Аска с силой сжала кулаки, подавляя невольный протест – «у меня нет ничего общего с той тварью!!» — Конечно, одного присутствия AT-поля мало. Дальше всё зависит от степени контроля… а она – от синхротестов… — он вновь пару секунд помолчал и передёрнул плечами, будто вспомнив что-то неприятное. «“Все вокруг словно прозрачные”, — повторила про себя Аска – спрашивать об этом резко расхотелось, — и что-то про расслоение…» Будто услышав её мысли, Икари вернулся к стулу, сел и проговорил, не отводя взгляда: — Научный отдел обозвал состояние организма, в котором активно проявляется EVA – «частичной рассинхронизацией с… чем-то там… естественных нейробиоимпульсов». Не помню, как точно. Я называю просто «расслоением» – по ощущениям подходит. В этом… состоянии, если вообще можно так говорить, AT-поле легче всего откликается, то есть… — он развёл руками, — в общем, его проще направлять, как нужно. И одновременно сложнее контролировать, чтобы не натворить дел… честно? — Икари говорил всё тише, но последнее прозвучало так громко, что Аска чуть не дёрнулась. — Мне слов не хватает. Лучше бы показать, но сейчас нельзя. Так что ты пока просто вспомни, что с тобой было тогда, у «аквариума». Или с полчаса назад, когда мне хватило глупости оставить тебя одну. Он говорил странно легко, словно о давно привычном, обыденном, но Аска слышала в его голосе непонятную злость, а последняя фраза – мигом вышвырнула все привычные наблюдения из головы. «С полчаса назад… одну…» — Я… вспомнила… тварь… — слова будто рвались наружу, но с трудом пробивались сквозь подёрнутую странной мутью память – приходилось делать усилие. Аска вскинула взгляд на Икари, но тот замер совершенно неподвижно, не прерывая: ни словом, ни жестом, лишь смотрел, как и прежде – внимательно и искренне, — оно… оно говорило, что… и я вдруг разозлилась, до бешенства, и… — …перед глазами туман, а тебе хочется разнести всё вокруг, — вдруг договорил за неё он. — Чтобы всё стало понятным. А потом ты приходишь в себя и вообще не понимаешь, что произошло. Она уставилась на него широко раскрытыми сухими глазами – ни слезинки, только непонимание и нагнетаемое непониманием тяжкое беспокойство, которое скоро перерастёт в страх, а потом – в ужас. Синдзи знал, каково это: воспоминания путаются, в голове – хаос оборванных мыслей и чудовищная, разрастающаяся, поглощающая тебя пустота, от которой хочется выть, а хуже всего – всё никак не хочет становиться правильным… так что не стал тянуть: — EVA, — он кивнул, чтобы подкрепить свои слова – они станут для Сорью прочным леером, за который можно уцепиться в шторм. «Людям нужны слова – так они спасаются от страха перед непознаваемым». — Это была EVA. Скорее всего, даже не впервые. Сработало – пусть немного, но Сорью отвлеклась. Теперь – закрепить. — Вспомни, было ли с тобой что-то похожее раньше… или даже не похожее. Непонятный яркий туман перед глазами. А может, ты что-то делаешь, но после не помнишь, как. Или время останавливается, всё замирает вокруг, и приходят воспоминания – а тебе потом кажется, будто это был сон. Она не глядела на него, но на последнее среагировала – сложно было не почувствовать, и значит – вот оно. Выходит, в ней EVA «спала» – может, даже годами, проявляясь только в критических ситуациях или когда у Сорью больше не было сил терпеть. Да, точно так. Потому что будь её EVA полностью активна, в том борделе давно бы не осталось живых. Или даже раньше – в другом месте, в другой ситуации. Но именно через воспоминания… а если? — …или люди рядом начинают вести себя странно – говорить какую-то белиберду, делать чёрт знает что, драться, плакать, читать стихи… Синдзи нелегко было даже вспоминать, но говорил он специально так, словно это в последний момент всплыло в памяти – случайно… нет. По нулям. И с ней такого не было... Ладно. Ничего не поделаешь. Пора переходить к главному. — В общем, NERV существует, чтобы… нет, не так. Те, у кого есть EVA, используются NERV только для одного: находить и захватывать будущих «Ангелов», пока они ещё в состоянии «кокона». Тебе потом всё подробно объяснят, а пока скажу главное: ты должна понять, как не относиться к «Ангелам». Увидев вопросительный взгляд тёмно-голубых глаз, Синдзи твёрдо кивнул и подтвердил: — Именно «не». Вспомни свои ощущения, когда ты впервые увидела «кокон» одного из них. Тебя тянуло к нему. Сейчас такое уже вряд ли повторится в обычном состоянии, но… Так вот – это для всех по-разному, но одно будет всегда – в глубине, на самой грани, которая приближается вплотную, стоит уйти в «расслоение»: они кажутся слабыми и неполноценными. Очень может быть, что тебя потянет прикоснуться, схватить, оставить только себе… и ты можешь это сделать. Вот только сразу после этого исчезнешь, растворишься внутри «кокона». Навсегда. Внешне всё было так же – но Синдзи почувствовал, как Сорью внутренне дрогнула, и понял – она боится. Уже боится. «Это плохо… но чего ты ещё ждал?» — Мы называем такое – «поглощением». Но если б всё дело было в этом – NERV оказался бы не нужен: что сейчас значат несколько человек? Её напряжение росло – видимо, что-то услышала: то ли горечь в голосе, то ли… Синдзи взял себя в руки – не хватало ещё, чтобы его отношение Сорью приняла на свой счёт. Не сейчас, когда она, наконец, прервала своё молчание. — Беда в том, что когда человек – далеко не всякий человек, а какой-то определённый – поглощается «коконом», рождается полноценный «Ангел». Никто на самом деле не знает, почему это происходит и что для этого нужно ещё, но одно известно точно: во всех известных случаях, когда возникал настоящий «Ангел» – перед этим он поглощал человека. Это называют «слиянием», и… Свет погас. Резко, без перехода – когда энергоснабжение базы переключают на ночной режим, он меркнет постепенно, да и сейчас ещё ранее утро – какой «ночной режим»? Чертыхнувшись негромко, Синдзи достал коммуникатор и привычно, вслепую, набрал код командного пункта. Ответил капитан Хьюга, сразу, без приветствия – всё равно у него высветилось на пульте, кто вызывает – перейдя к делу: — Вторичный реактор, первый лейтенант, — а ещё у капитана был пунктик: даже к нижестоящим, даже кого знал лично – он всегда обращался полным званием. Независимо от ситуации. — Отряд «EVA-01» отметился, основной генератор функционален, защита базы в штатном режиме. Синдзи поблагодарил и отключился, поймав себя на мысли, что сперва подумал о своих людях – а только теперь о Сорью. «Надеюсь, она не боится оставаться без света». — Питание восстановят минут через двадцать, в худшем случае – полчаса, — объяснил он в темноту. — Второй реактор уже с год работает с перебоями. Говорят, проблема не в самих блоках – что-то с перераспределением энергии… Но тут есть два плюса: во-первых, защита в этом помещении пассивная, от питания не зависит. Во-вторых – все следящие устройства вырубились, нас никто не видит и не слышит. Об «Ангелах» я и потом расскажу, а сейчас… если ты хотела что-то сказать или спросить без лишних ушей – самое время. Он замолчал, невольно прислушиваясь. Лёгкий шорох подсказал, что Сорью осталась на кровати, но продолжала молчать – так долго, что Синдзи уже решил было ещё раз подтолкнуть, когда: — Ты… сказал, что мне не разрешат уйти. Он чуть улыбнулся, несмотря на серьёзность вопроса – «наконец-то не “вы”» – кивнул и тут вспомнил, что она не может увидеть. — Да. — А если я не смогу… если не смогу делать это? — страх в её голосе мешался с едва заметной надеждой. « Так вот, что её гложет. Наверняка думает, что просто убьют». — Зависит от причин. Если научный отдел установит, что ты объективно не потянешь прямой контакт – направят в поисковые отряды, искать и подтверждать присутствие «коконов». Синдзи чуть не добавил совершенно искренне: «Но я чувствую, что потянешь» – и не стал. Вряд ли это то, что она будет рада услышать, да и зачем давить? — Почему… как это – глаза поменяли цвет? Он ждал совсем другого вопроса – «А если я откажусь?», так что даже растерялся немного. Прокрутил в голове разговор и понял, что всё-таки сильно недооценил её сопротивляемость. И как много она слышала? Всё или почти всё? Чёрт… — Иногда, если рядом «кокон», EVA… как бы сказать, берёт всё в свои руки. Ну не так, конечно, она ведь не может думать или что-то в этом роде – скорее, как рефлекс: когда человек обжигается, он отдёргивает руку. Если при этом ты не можешь или не умеешь контролировать AT-поле – с организмом происходят странные вещи. То есть ещё более странные, чем обычно, вроде перепадов настроения. Бывает, радужки меняют цвет на такой, каких не бывает: красный, серебристый, белый… даже вперемешку. Обычно длится это пару минут, но может и дольше… — Меня снова заставят видеть этих тварей… когда? — почти перебила его Сорью. Синдзи поморщился от её «заставят», хотя возразить было нечего – и ответил: — Не скоро. Дней через пять подтвердят EVA, тогда перешлют информацию на тебя в… главный штаб, а потом ещё учиться контролировать AT-поле и всему остальному. Это займет где-то месяц-полтора, — он проглотил фразу «ты привыкнешь» – утешение так себе, особенно когда кто-то настолько боится, и поднялся на ноги. Нужно её чем-то отвлечь – вопросы вопросами, но лучше не становится, напряжение в комнате уже, кажется, можно руками пощупать. — Хочу тебе кое-что показать. Обойдя кровать – больше по памяти, не видно ни черта, Синдзи подошёл к стене и наклонился, ведя ладонью по стыку пола. Нет, нет… вот оно. Отщёлкнул зацепы, ухватился за край пластикового щита и потянул вверх. Тот со скрипом – давно не открывали – скользнул по направляющим и Синдзи поднял его до конца, щурясь от брызнувшего в глаза света. Угадал он правильно – окно из прозрачного металла выходило не в техсекцию, а наружу. Утро – ещё и восьми часов нет, солнце на той стороне базы, и стена пирамиды, да и земля строго внизу тонут в глубокой тени, но дальше – тянется залитая золотисто-белым сиянием вода и реликтовый лес. Через него ведёт всего пара дорог да с десяток заросших узких тропок, оставленных непонятно кем – большую часть земли покрывает выросшая по берегам «внутреннего моря» настоящая чаща: с древними мхами, лишайниками и прочим, что на поверхности вымерло, может, тысячи лет назад. Синдзи знал, что всю эту полость никто не «выкапывал» – её такой и нашли, только разровняв площадку под базу, протянув подвесные транспортные линии да зачем-то создав рядом с базой «обратную пирамиду» – закованное в металл глубокое озеро. Отсюда его, правда, не видно, зато море тянется, сколько хватает глаз, где-то далеко упираясь в невидимые с такой дали титанические кристаллы на стенах полости, усеивающие их снизу доверху… Задумавшись, он всё равно услышал позади негромкие шаги и посторонился, присев у края окна на корточки. Сорью прикоснулась к чуть наклонному «стеклу» сперва лишь кончиками пальцев, словно проверяя его на прочность, но уже через миг прижалась ладонями, не отрываясь от вида снаружи. Синдзи искоса посмотрел ей в лицо и тут же отвел глаза – она глядела с таким завороженным выражением, с такой странной жаждой, проступающей во взгляде, что не хотелось разрушить это неосторожным вниманием. Высоко-высоко в ярком свете блестели тонкой паутинкой линии подвесной железной дороги, незаметно сокращаясь, ползла по земле тень пирамиды, чуть качались от ветра высоченные деревья внизу… …а он думал о том, что делать дальше, и выбросить из головы мысли, планы, расчёты – не то чтобы не хотелось, просто они давно стали привычным «фоновым звуком» где-то в той части сознания, что никогда не спала. Когда-то очень давно, осознав это и здорово перепугавшись, в то время ещё жутко дисциплинированный пятнадцатилетний Синдзи рассказал об открытии доктору Акаги, в ответ – увидев поджатые недовольно губы и знакомый взгляд «слишком-много-ты-получил-ничтожество». После несмелой просьбы разъяснить доктор лишь буркнула: «EVA», и ушла. Тогда Синдзи промаялся два дня, пытаясь избавиться от постоянного тихого шёпота мыслей где-то «на втором плане», при малейшем внимании переходящего на первый, измучившись настолько, что в итоге плюнул и принял это, как есть. EVA вообще многое заставляла принимать, как есть… Темнота за спиной мигнула раз, другой – и пропала, помещение осветилось, а Синдзи почувствовал секундное недовольство – так ведь было хорошо... Повернулся к Сорью, уставившейся в пол – словно вместе с искусственным освещением вернулись к ней прежние волнения и страхи – и принял решение. Наполовину попросил, наполовину предложил: — Мне нужно зайти на медицинский уровень. Пойдёшь со мной? Она вскинула на него недоумевающий и чуть растерянный взгляд, и Синдзи вспомнил собственные слова о защите в помещении. — Конечно, риск есть, но не сидеть же тебе здесь вечно? А пока я рядом, ничего критического не произойдёт даже вовне. Решать – тебе. Уже подойдя к выходу в переходной тоннель, вспомнил и развернулся: — Если согласна, в ящике у изголовья должна быть обувь – твои ботинки ведь остались внизу. Она присела на краешек кровати – видно было, как колеблется: то ли забраться с ногами и остаться здесь, то ли... Синдзи терпеливо ждал. Наконец, Сорью склонилась и потянулась к выдвижному ящику, а он развернулся к двери, чтобы набрать код и заодно – скрыть мелькнувшую улыбку. [1] Икари пытался сказать: «совершенная граница» или «абсолютная граница», но с латынью у него, мягко говоря, не так хорошо, как с английским.