Бредущие в кукурузе

Нолофинвэ любил бродить в одиночестве теплыми серебристыми вечерами, когда свет двух Древ смешивался, образуя в небе причудливое сияние. Каждый раз после сытного ужина — мать готовила изумительные пироги с сельдереем и свекольный суп, которого съесть можно было столько, что и со стула потом не подняться, — он набрасывал на плечи легкий голубой плащ и отправлялся слоняться по Тириону, обходя библиотеки и фонтанные площади, коими изобиловал нолдорский город. Иногда к нему присоединялся Арафинвэ, но в тот вечер, ничем не примечательный на первый взгляд, Нолофинвэ был один, без брата, и мысли его, не прерываемые ничем, бродили где-то далеко. Нолофинвэ осознанно обходил стороной высокий, в три этажа, дом, что располагался в небольшом отдалении от отцовского, — дом в котором обитал Феанаро с семьей. Нолофинвэ не ладил со старшим братом и, будучи от природы неконфликтным, старался избегать с ним встреч, ибо все они если и не оборачивались очередной ссорой, то, уж конечно, оставляли нехороший осадок в душе. Нолофинвэ любил пересекать городскую черту. Не уставал он регулярно наблюдать такую картину, когда богатые дома привилегированных нолдор сменялись небольшими, но добротными домишками с соломенными крышами и низкими заборчиками, из-за которых робко показывались небольшие приземистые яблоньки, чьи ветви клонились к земле под крупными сочными плодами. Эльфы пригорода жили, как правило, небогато, но ни в чем не нуждались и трудились честно, не покладая рук. Они редко избирали для себя интеллектуальное поприще, не создавали ни сияющих драгоценностей, ни великих архитектурных творений, зато с удовольствием работали на многочисленных полях и плантациях, выращивая хлеб, картофель, морковь, кукурузу, сахарную свеклу и много чего еще — Нолофинвэ не мог припомнить всего. В тот вечер он, проходя мимо небольшого домика с широкими светлыми окнами, на подоконниках которых угадывались горшки с яркими розовыми цветами, споткнулся обо что-то и едва не упал, ухватившись за заборчик в последний момент. Посмотрев себе под ноги, Нолофинвэ увидал опрокинувшуюся плетеную корзину и раскатившиеся по земле початки желтой кукурузы. Владелица корзины вынырнула внезапно — круглое лицо, обрамленное густыми черными волосами, показалось из-за тернового куста. — Вы кукурузу рассыпали, — заметила она, посмотрев на него исподлобья. — Боюсь, что так… — Нолофинвэ стало немного не по себе от этого откровенно испытующего взгляда. — Позвольте мне исправить сию оплошность. — Не трудитесь, — она покосилась на его сапоги, на плащ, вместо пуговиц украшенный дорогими каменьями, и широкие черные брови приподнялись. — Вижу, вы из знатных. Что же делаете здесь, в нашем-то захолустье? Нолофинвэ подумал, что она подсмеивается над ним, и ощутил легкую досаду. Неужели эта нолдэ полагает, что он смотрит на нее свысока? — Я вышел прогуляться, только и всего, — ответил Нолофинвэ, вынужденный приложить усилие, чтобы голос звучал как можно более ровно. — Что ж, — она кивнула, явно не намеренная продолжать беседу. — Удачной вам прогулки. И, больше не поглядев на него ни разу, собрала початки кукурузы обратно в корзину и скрылась за низким белым забором. Нолофинвэ пребывал в смятении. Он не знал, как на все это реагировать. Почему-то хотелось остановить девушку-нолдэ и объяснить ей, что вовсе он не относится к жителям пригорода предвзято, вовсе не считает себя лучше ее… Впрочем, Нолофинвэ понимал, что это бесполезно: между привилегированными горожанами-богачами и эльфами, которые просто работали, ничем не выделяясь особенным, пролегала многовековая пропасть, и нечасто одни общались с другими, а уж браком сочетались — и того реже. Тем не менее, на другой день Нолофинвэ решил поинтересоваться у отца, отчего так сложилось и нельзя ли как-то повлиять на подобный разрыв. Финвэ положил на колени раскрытую книгу в толстом кожаном переплете и, немного подумав, промолвил: — Боюсь, что тут я бессилен. Не всякий эльф годится для умственного труда и праздной городской жизни. — Но мы же один народ, — осторожно возразил Нолофинвэ, покачавшись на отцовском кресле — сам же король отчего-то предпочел стул с твердым сиденьем. — А к чему такие вопросы? — осведомился Финвэ, и в голосе его проскользнуло подозрение. — У тебя завелись знакомцы из пригорода? — Нет, — ответил Нолофинвэ — пожалуй, более поспешно, чем нужно было. Но если на это король не соизволил обратить внимания, то, хоть и промолчал, уж конечно, заметил слегка покрасневшие кончики его ушей. * * * После обеда ноги сами понесли Нолофинвэ на кукурузные плантации близ Тириона. Для того, чтобы снова увидеть ту девушку? Чтобы поглядеть, как живут и работают пригородные эльфы? Нолофинвэ не знал — просто шел, поправляя высокую соломенную шляпу, которая то и дело наезжала ему на глаза. День выдался знойным — тонкая хлопковая рубаха намокла сзади от пота, трудно было даже дышать с непривычки, ибо жаркое послеобеденное время Нолофинвэ обычно проводил в прохладной тени веранды, в обществе какой-нибудь занимательной книги, или с Арафинвэ, попивая с ним вино и беседуя на отвлеченные темы. Теперь же его понесло на плантации. Для чего?.. Вскоре Нолофинвэ вообще пожалел, что предпринял свое путешествие: среди толстых кукурузных стеблей роились мелкие мошки и крупные мухи, садившиеся на плечи, томно жужжавшие над головой. Был самый разгар сбора урожая. Многочисленные эльфы: мужчины, женщины, дети — все участвовали в этом сборе, и Нолофинвэ пробирался меж ними осторожно, бочком, опасаясь опрокинуть чью-нибудь корзину из плетеной соломы, полную кукурузных початков цвета полуденного золота. Заметив на одном из стеблей нетронутый, всеми забытый початок, Нолофинвэ бездумно сорвал его и, обтерев рукавом, запустил зубы. Кукуруза оказалась теплой, почти горячей, но отчего-то — совсем не вкусной, и Нолофинвэ разочарованно вздохнул. — С солью-то, наверное, будет вкуснее? — раздался позади него ехидный, смутно знакомый голос. Нолофинвэ обернулся и увидел девушку в широких домотканых штанах и легкой рубахе, рукава которой были закатаны до локтя. Нолофинвэ заметил, что у нее очень загорелые руки. Длинные темные волосы нолдэ стянула в тугой пучок на затылке, чтобы не мешали при сборе урожая, а рядом с ногой ее стояла корзина, переполненная длинными желтыми лакомствами в окружении подсыхающих листьев. — Это что, снова вы? — она недоверчиво прищурилась, разглядывая вчерашнего знакомца. — Что вы здесь делаете? — Если честно, я пришел побеседовать с вами, — ответил Нолофинвэ, вновь ощутив смятение в ее присутствии. — И о чем же нам с вами беседовать? — вопросила нолдэ с неподдельным изумлением. И, видимо сочтя, что это все-таки прозвучало немного невежливо, добавила: — Мы ведь совсем не знакомы. — Нолофинвэ, — он хотел было протянуть руку, но смутился и передумал в последний момент. — А я Анайрэ. И я не намерена лишаться чувств при звучании вашего имени, уж простите, мне работать нужно — некогда размениваться на обмороки. Она отвернулась, чтобы сорвать очередной кукурузный початок, и Нолофинвэ, переборов неловкость, быстро коснулся ее плеча. Отчего-то для него стало очень важно, чтобы эта нолдэ сейчас не ушла. — Поверьте, я бы никогда не поддался заблуждению, будто такая девушка, как вы, способна лишиться чувств. Я только хотел сказать… — Нолофинвэ на мгновенье задумался, подбирая слова. — Мне жаль, что между нами, горожанами, и вами, сельскими жителями, лежит эта пропасть. Поверьте, если бы я мог сие изменить… Анайрэ посмотрела на него с легким удивлением, так и не донеся до корзины несчастный кукурузный початок. — Даже если б сами Валары вмешались, уже через год все вернулось бы на круги своя. Таков мир, — ответствовала нолдэ, и Нолофинвэ заметил, что голос ее смягчился. — Спасибо, — сказал он зачем-то. Хмыкнув, Анайрэ протянула ему руку, и Нолофинвэ теперь пожал ее. Ладонь девушки оказалась грубой и мозолистой от постоянной работы в поле. — У нас на ужин сегодня жареная кукуруза будет, — произнесла она, смахнув пот со лба. — Приходите, если хотите. — Я приду, — быстро пообещал Нолофинвэ, осознав вдруг, что никогда доселе не ел жареной кукурузы.