Поцелуи солнца

      — Вас словно поцеловало солнце, мадонна, — шепчет Эцио и наклоняется так низко, что почти касается щекой выбившейся из-под покрывала пряди. Будь синьора Торнабуони юной девицей, она бы покраснела и смущённо захихикала, прикрывая веером рассыпанные по щекам веснушки. Но синьоре Торнабуони далеко за сорок, её щёки покрыты некрасивыми коричневатыми пятнышками, и она строго-настрого запретила художнику даже думать о том, чтобы изобразить её с этой грязью на лице.       Леонардо кажется, что вдову Торнабуони очень давно никто не называл поцелованной солнцем.       — Так говорят у нас во Флоренции, мадонна! — Эцио прижимает руку к сердцу, когда синьора бросает на него насмешливый взгляд. Будь она не в настроении — отвергла бы настойчивого юнца, но в мастерской ещё несколько минут назад было отчаянно скучно, и она с охотой включается в игру.       Леонардо не сомневается, что это игра — синьора Торнабуони слишком благоразумна, чтобы всерьёз увлечься словами очаровательного повесы, а Эцио вряд ли хочет довести до конца соблазнение пожилой вдовы.       Кажется, ему просто нравится дразнить художника.       — Синьора, не шевелитесь, — просит он, когда начинает работать над лицом, и та послушно замолкает, напоследок бросив на юношу отрепетированно-кокетливый взгляд. На её губах играет лёгкая улыбка, и Леонардо старается как можно скорее запечатлеть её.       — Какой у вас милый друг, — говорит синьора Торнабуони спустя несколько часов, когда в мастерской становится слишком темно, чтобы продолжать писать. Эцио уже нет — поболтавшись по мастерской, он отправился испробовать на деле новый клинок. Когда Леонардо зажигает лампы, он видит на столе расшифрованную страницу из кодекса — кажется, его друга настолько занимало новое оружие, что он забыл обо всём.       — Он умеет очаровывать женщин, — говорит синьора Торнабуони и лукаво подмигивает Леонардо. — Бойтесь его, однажды он уведёт у вас возлюбленную.       Леонардо вспоминает — тёплые, покрытые мозолями ладони, шрам на губе, незнакомый горьковатый запах, шорох неприлично дорогой сорочки: убийца смеётся и говорит, что кружево на манжетах заставляет быть аккуратным. Эцио кусается, царапает спину до крови, а потом шутит, что будет очень обидно, если вместе с кожей он однажды сдерёт все веснушки — придётся тогда рисовать их заново.       — Нарисую даже больше, чем было, — обещает он и хохочет, запрокинув голову. Леонардо почему-то думает, что жертвы Эцио не успеют как следует рассмотреть тёмные пятна на его шее.       — Правда, они у тебя везде? — спрашивает он и, не дожидаясь ответа, сползает вниз. На узкой и жёсткой кровати не очень-то и развернёшься — Эцио грозится как-нибудь расплатиться за помощь приличной мебелью, и каждый раз Леонардо невольно усмехается, представляя, как ассасин тащит через весь город богатое ложе, может быть, даже с приколотой жертвой.       Леонардо подтягивается повыше, чтобы Эцио было удобно, запускает руку в растрёпанные волосы и закрывает глаза.       — Не волнуйтесь, синьора, — улыбается он. — Я буду очень осторожен.