Ночи Полнолуния.

Первая ночь Полнолуния в последний месяц весны выдалась светлой, теплой и на удивление тихой. Огромный диск луны плыл, изливая молочно-белый свет по темному небу, отчего тьма небесная, конечно же, не рассеивалась, но становилась прозрачной и яркой, подобно редчайшим черным алмазам, которыми когда-то их предки украшали храмы и святилища на Древних и, увы, таких далеких землях... Давно, очень давно! Касуга отвела взгляд от неба. Ее глаза какое то время привыкали к земному мраку - более темному и более плотному, почти осязаемому. Это не было неприятно, скорее наоборот, чем то напоминало легкие и теплые прикосновения материнских рук в детстве таком недавнем и таком далеком... В доме царила тишина. Детей, еще до наступления Священной Ночи отправили в храм, что же до Старших, то они с того же времени пребывали вместе с главой Рода в святилище Предков. А вот Касуми... Касуми отправилась туда совсем недавно. Касуга видела, как она шла по коридору, как поднималась по крутой лестнице в святилище, чтобы принести там клятву Отречения и ей было невыносимо больно. В последние два года она почти не видела старшую сестру. Та появлялась в доме только по праздникам, а в их поселке (да и в других тоже) праздники случались всего шесть раз в году! К тому же Касуми была не только Старшей: она занимала положение помолвленной, то есть по сути принадлежала уже к чужому роду, к чужой семье... Тогда как она, Касуга, даже Старшей еще не была и считалась ребенком, как Сигехару и Сакити... Ох! Касуга отогнала непрошеные мысли. Об этих двоих, ей совсем не хотелось думать. Через три года, она тоже пройдет по коридору и по лестнице, в ярко-золотом платье невесты, произнесет обет Отречения в святилище Предков и все будет кончено: они навсегда станут чужими. Впрочем, и до этого будет не лучше, она станет появляться в доме только по праздникам и все время станет проводить только с другими Старшими... Вполне возможно, что Сакити через три года придет проводить ее, как и она сама пришла проводить Касуми. И, может быть, Сигехару придет с ним тоже, если, конечно, вопреки мнению целителей, доживет. Может быть? Касуга отступила на шаг. Огонь в лампах в коридоре и на лестнице стал тускнеть и задерживаться здесь уже не имело смысла. Касуми пробудет в святилище до утра, а утром уедет в закрытом паланкине в дом мужа... О, боги, о предки, о луна и три ее ночи, ну почему все так? Почему именно так? Почему? ...И самое страшное, почему, откуда, она знает - что может быть лучше, чем есть? До рассвета оставалось совсем немного времени! Скоро луна побледнеет и утратит свой свет, затем на небесном покрове появиться серебристая россыпь звезд, а когда отгремит третий удар тоже небо запылает огнем дневного светила: сначала огненно-красным, как цвет одеяния жриц, потом же оно станет золотым, подобно нарядам невесты... О, нет! Касуга закрыла глаза. В прошлом году ей часто доводилось покидать храм в священные ночи. Несколько раз с ней уходил и Сарутоби Саске. Однако его присутствие и он сам всегда оказывались не кстати. Касуга предпочитала молчать и любоваться луной и небом, вслушиваться в шум и шорохи ночного леса, а Саске... Он только и делал, что говорил, говорил. А еще пытался то взять ее за руку, то обнять за плечи. Вот же какой надоедливый, приставучий и противный мальчишка! Касуга выскользнула из дома. Сейчас ей меньше всего хотелось столкнуться с Сарутоби Саске. Из храма она ушла одна, но кто знает - может он последовал за ней, хотя она просила оставить ее в покое и остаться с остальными? Кто знает? Она остановилась и прислушалась. Очень скоро до нее долетел звук двух ударов молота: отчетливые и резкие. Затем наступила тишина. Все звуки вокруг словно оборвались и ночной мрак стал темнее. Касуга вглядывалась в темноту и ей казалось, что она оживает. Тени во тьме двигались, обретали форму. Вот одна из них скользнула вдоль деревьев... Невысокая, худая и гибкая, с копной непослушных волос на голове. Саске? Она отпрянула назад. Тень продолжала двигаться, но по прежнему была не одна. Другие тени обступили ее со всех сторон и очень скоро она исчезла среди них, так же быстро, как и появилась. Касуга потерла глаза. Луна светила снова, шепот и шорохи снова заполнили лес, тени слились с деревьями... Она была одна, совсем одна. Наступил Час Быка. В этот Час в храме начиналась служба. В детстве ей часто доводилось видеть, как жрицы, закутанные в красные плащи выходили из своих покоев и шли в святилище молиться. Их было немного, но их число никогда не уменьшалось. Если жрица умирала, (а это случалось часто), то ее место сразу же занимала другая, отмеченная Богами... Или же, как говорили в поселке, не в храме - обреченная на смерть. Когда девочка становилась Старшей и обретала способность Видеть, было очень важно какую именно Тень она увидит первой. Тень Мертвеца являлась к той, которой предстояло умереть: от болезни, от раны или же от родов - то есть к той, кто не доживала до старости... Плохой знак! Такие Старшие чаще всего отправлялись служить в храм, однако иногда случалось и другое. Иногда Роду требовалось заключить брачный союз, а никакой другой Старшей попросту не оказывалось. Иногда и сама Старшая решала свою судьбу: две старшие, единокровные сестры Касуги поступили именно так: предпочли не вернуться в свой поселок. Конечно же, обмануть Богов и судьбу им не удалось: одна вскоре умерла от родов, другая - от болезни. Однако, по крайней мере, они попытались... Касуга охнула и сложила ладони, чтобы Знаком отвратить опасность. С Богами и Предками не шутят, их предупреждениями не пренебрегают! Впрочем, во время Часа Быка, часа власти для злых, демонических сил, разум становиться уязвимым, а душа... Именно это и называют "затмением души"? Наверное, ей следовало вернуться в храм. Поблагодарить Богов и предков и за их бесконечную милость и за благоприятное знамение, но... Ей не хотелось. Свет луны становился все ярче. Диск ночного светила обретал новые краски: ослепительная, холодная белизна постепенно становилась молочно-золотистой, похожей на древний сплав из серебра и золота. Когда-то, в давние времена из него делали украшения для девушек и женщин. Однако, продолжалось это недолго. Наступил день, когда священнослужители заявили, что из двух металлов, принадлежащих к разным светилам нельзя делать один... И, конечно же, им поверили. Касуга отвела взгляд от луны. Ее мысли опять вернулись к Касуми. О чем думает ее сестра, когда в последний раз смотрит на стены и на алтарь родового святилища, когда в последний раз сжимает в руках подаренное отцом ожерелье, когда в тот же последний раз, вдыхает запах тиссы и благовоний? Или, может быть, она не о чем не думает? Ее жених принадлежит к богатому и хорошему роду, да и сам по себе очень хорош! Во всяком случае, куда лучше, чем Сарутоби Саске. А Сарутоби Саске... Отец уже говорил ей о нем. Она не придала значения его словам и, очевидно, напрасно. В прошлом их семьи часто заключали брачные союзы, но все же не настолько часто, чтобы считаться ближайшей родней. Впрочем, если бы они таковыми и являлись, то вряд ли это что-то изменило. Ведь в конце концов, они же не люди! Касуга снова взглянула на небо. Оно казалось еще более темным, а луна, что плыла по нему манила к себе: огромная, яркая и... Запретная. Именно в такие ночи - ночное светило обретало свою первозданную мощь, придавая Теням, Демонам и Богам человеческое обличье, а смертным способность их Видеть и Слышать... И не только это! Потомки бессмертных среди людей, обретали так же Силу: невероятную, неодолимую и божественную. Последнее, правда, в большей степени относилось к мужчинам. Что же до женщин... Женщины чаще получали два первых дара и очень редко - последний, третий. Те же, кто его обретал, становились во всем равными с мужчинами: их учили наравне с ними древнему искусству войны и выживания и в дальнейшем они проводили всю свою жизнь совершенствуясь в этом искусстве. Касуга вздохнула и отвела взгляд от неба. Теперь она смотрела на деревья, сияющие в ночи все тем же молочно-золотистым светом, вслушивалась в шорохи и звуки, доносившиеся из леса. Все вокруг ей казалось непривычным и прекрасным, а главное: очень притягательным и опять же - запретным. Луна звала ее, но в ее Зове слышалось так же и предупреждение, что там куда она придет будет небезопасно и страшно... Но что именно это будет? Что Луна хочет ей показать, от чего предостеречь? Касуга вздохнула. Ее взгляд скользнул по деревьям к небу и она решилась: пошла по тропинке, по Зову, в лес, навстречу неведомому. У ручья она бывала часто. С другими девочками, с Сарутоби Саске, а еще раньше - с Касуми. Ей особенно нравилось бывать там в последний, самый жаркий месяц лета - прохлада от чистой, холодной воды, текущей среди похожих на черный мрамор камней - была свежей и живительной. Но дальше! Дальше, по течению, к запруде, девочки никогда не ходили. Касуми как то раз обмолвилась, что то место не слишком хорошее, однако чем же именно не объяснила. Зато Сарутоби Саске заявлял, что запруда - самое интересное место в лесу и каждый раз предлагал ей прогуляться именно туда. Касуга иногда соглашалась. А потом жалела об этом. Ночью темная и глубокая вода, не менее темные деревья, с опущенными в нее ветвями делали и мысли и чувства возвышенно-торжественными, словно в святилище. Тем более, святилище там действительно было. Оно было построено еще до того, как их предки появились здесь, в неизвестные и незапамятные времена. Какому божеству там поклонялись - не знал никто. Священнослужители предупреждали, что к нему, а тем более, в него - лучше не подходить и не входить. И все же в поселке упорно ходили слухи, что такие смелые находились. Сарутоби Саске уверял, что входит в их число, но она ему не верила. Слишком уж беспокойным и неуверенным он при этом выглядел и слушать его похвальбу ей было не то что неприятно... А почти - кощунственно! Теперь же она была там одна. Касуга остановилась, не дойдя до берега: услышала какой то странный звук и прислушалась. В воде кто-то был. Касуга нахмурилась. Кому могло придти в голову купаться в холодной воде, да еще в священную ночь? Будь там мальчишки, она услышала бы их голоса - мальчишки говорили бы без умолку, смеялись, подбадривали бы друг друга... Будь то какой нибудь зверь, то он тоже вряд ли бы хранил молчание. К тому же маловероятно, что зверь пришел бы сюда. Хотя... Касуга прислушалась к плеску волн. Он был равномерным и достаточно тихим. Какое то время она послушала его, затем подошла к самому берегу и... Темная вода на середине запруды раскололась. Из нее поднялась женщина - высокая и обнаженная, со светлой кожей. Поднявшись над водой, она замерла в воздухе, раскинув руки и касаясь воды кончиками ног. Неожиданно ее тело начало светиться: молочно-золотистый свет разлился по воде и по берегу. Касуга замерла. Тот же лунный свет начал переливаться в ее ладонях и вскоре охватил ее всю. Она попыталась бежать и - не смогла. Ее тело и ее разум словно растворились в лунном свете. Исчезли... Она не знала сколько прошло времени, не знала - где пребывала все это время. Но потом она увидела: совершенно прозрачную гладь окна, яркое пятно солнечного света на полу с красной плиткой и незнакомую женщину, закутанную до глаз в одеяние тоже красного цвета... Касуга повернулась и посмотрела на нее, но та, не дожидаясь вопросов - бросилась прочь. Глухо стукнула дверь, потом загремел гонг... Касуга села, зажав ладонями уши. Звук гонга показался ей резким и неприятным. За дверью послышались шаги. Уже не одного или одной: судя по шуму там собралась многочисленная толпа. Однако, когда дверь снова распахнулась из всей толпы Касуга увидела только двоих. Один из них был сам Великий жрец Тайхе, а другим - глава ее Рода и ее отец. Последний смотрел на нее, наморщив лоб, он явно не понимал, что происходит. Да и жрец, скорей всего, испытывал похожие чувства, хотя держался с большим достоинством в силу сана и возраста... - Боги благословили тебя и твою семью, - объявил Тайхе. - Впервые они дали третий дар девушке из твоего Рода. Будь достойна его, Касуга, и всегда почитай Богов. Касуга склонила голову. Жрец ответил ей тем же, затем развернулся и вышел, прикрыв за собой дверь. Она слышала, по тем же шагам, что собравшаяся толпа последовала за ним, по прежнему сосредоточенная и молчаливая. Ей стало не по себе. Тем более отец даже не сделал попытки к ней подойти - он по продолжал держаться на расстоянии и смотрел на нее все так же непонимающе... - Отец! - окликнула она его. Тот провел рукой по нахмуренному лбу, словно приходя в себя и, наконец, задал вопрос на который она не знала ответа: - Почему ты, Касуга? Почему?