Натура

- О, здравствуй, Такеши, - мурлычащий голос Бьякурана раздается эхом в большой комнате. – Не ожидал увидеть тебя. Тсунаеши что-нибудь от меня нужно? - Тсуне? Не-а. Я сам пришел, - улыбается дружелюбно Ямамото и невольно осматривается. В интерьере комнаты в основном светлые холодные тона. Голубая гардина, нежно-сиреневые диван (на котором сидит собеседник) и кресла, с виду очень мягкие и уютные. Относительно темные лишь синий ковролин, да синие же шторы. И черный чай в сахарно-белой аккуратной чашечке, что стоит перед главой Миллефиоре на маленьком столике. - Вот оно что. Ну, и зачем? – Джессо тоже улыбается. В улыбке нет злобы. Но назвать ее честной - язык не повернется. - Я тебя так и не поблагодарил толком. А ты мне жизнь спас, - Такеши мягко смеется. - Я благодарности только натурой беру, - игриво прищуривается Бьякуран. Шутит, естественно. И наблюдает за реакцией гостя. - Ого, не знал, что ты любишь рисовать, - удивленно восхищается тот. И тоже играет ведь, притворяется. - Обожаю, - босс Миллефиоре делает вид, что именно это имел в виду. – Особенно с натуры. - Ну что же, буду для тебя позировать, - а радости в голосе хоть отбавляй. - Не здесь, Такеши, - во фразе есть какая-то интимность. Бьякуран неспешно поднимается с дивана. Джессо отводит Ямамото в очередную светлую комнату, меньше той, в которой они были до этого. Бьякуран не соврал, сказав, что любит рисовать. В этой комнате стоит мольберт, по центру – большой круглый пуф, в углу лежат, скатанные в рулоны, листы бумаги. На полке шкафа из светлого дерева, что стоит у дальней стены, аккуратно лежат коробочки с красками: Ямамото подходит ближе, читает заковыристые названия фирм гуаши, акварели, масла. На полочке ниже – упаковки пастели, пачки разномастных простых, цветных, угольных карандашей, сепии, футляр с перьями для туши, баночка с ней же. Отдельной стопочкой собраны чистые палитры. - А где твои работы? – спрашивает Такеши, нарушая повисшее молчание, в котором Бьякуран крепит к мольберту чистый лист. - Я их не храню, - честно отвечает Джессо. – За ре-е-едким исключением. - Жаль, это было бы интересно. Босс Миллефиоре подходит к светлому шкафу, возле которого стоит Ямамото, берет несколько остро заточенных простых карандашей. Такеши ставит чехол с катаной у стены. А потом зачем-то начинает раздеваться. Бьякуран мастерски сохраняет спокойствие, хоть и не понимает происходящего. Косится на своего гостя украдкой, разглядывая красивое смуглое тело. - Такеши, ты что делаешь? – абсолютно обыденный вопрос, никакой заигрывающей интонации. - С обнаженной натуры легче рисовать, разве нет? – улыбка добрая, невинная. Ямамото стягивает джинсы, небрежно откидывает их вместе с футболкой на пол – туда, где стоит катана. - Нет. Но интересней. Будь добр, иди садись. - Как? - Как угодно. Они оба занимают свои места. Такеши садится, оперевшись локтями о колени, подперев сплетенными пальцами рук подбородок. Бьякуран становится у мольберта, нанося предварительные штрихи. Он рисует уже больше часа. В полнейшей тишине раздается лишь шорох карандашей, скользящих по бумаге. Даже занятой, Бьякуран улыбается. Но улыбка эта легкая, не натянутая. А взгляд александритовых глаз как никогда сосредоточен. И Такеши сам не может не улыбаться, наблюдая за этим. Подумать только, там, в будущем, этот человек играючи распоряжался людскими жизнями. А сейчас так серьезен, рисуя бывшего противника. Ямамото следит за движениями зрачков художника, ловящих каждую черту, каждую деталь, за его пальцами, тонкими и бледными, отмеряющими что-то, чуть испачканными в темно-сером грифеле. Следит и не может оторваться. Джессо сейчас такой… потрясающе человечный. Не актер, не ангел, не демон. Человек с человеческим хобби без какой-то высшей цели. «У каждого убийцы есть мирное человеческое хобби», - вот, что однажды Реборн сказал Такеши. – «Но он все равно остается убийцей». А Такеши считает, что это очень непросто и необычно, сочетать в себе чудовищное и человечное. А в случае Бьякурана еще и прекрасно. Потому что Бьякуран сам прекрасен. - Готово, - радостно сообщает Джессо. Он явно доволен собой. Ямамото поднимается с пуфа, подходит посмотреть работу и… ахает. Сходство просто потрясающее. Техника аккуратная. Рисунок больше похож на черно-белое фото, настолько все реалистично. - Обалдеть, - изумленно выдыхает Такеши. - Нравится? – он поворачивается и впервые видит у Бьякурана Джессо настолько чистую улыбку. Это завораживает. Это манит. - Очень, - улыбается Ямамото и сам. А душа его просто рвется сделать нечто опрометчивое, неправильное, но в то же время, словно верное. – Бьякуран? - М-м-м? - Ты сейчас только не пугайся. А потом я тебе еще попозирую. Сколько надо будет. Не дожидаясь вопроса или ответа, Такеши приобнимает Джессо за плечи и мягко целует. Прямо в его чистую улыбку. Бьякуран будто даже замирает и дыхание задерживает от неожиданности. Ямамото отстраняется, ухмыляясь с какой-то хитринкой. А у Бьякурана улыбка теперь словно прилипшая. Словно исключительно по привычке. А в глазах удивление, пронзительное и кристальное. - Вот как, - мягко произносит Джессо. И щурится хитро. - Что ж, Ямамото Такеши, теперь ты должен мне сотню рисунков. - Пожалуй, больше, - кивает тот. И снова тянется за поцелуем.