В объятьях смерти

– Ты дурак, Тассариан, – Кольтира с уверенностью мог сказать, что ему срочно необходим был некрохирург, но сильно сомневался, что кто-то стал бы тратить время на рыцаря смерти, которого уже посчитали потерянным. – Посылать мне на выручку столь неопытное создание? Чудо будет, если нас всех не упокоят к рассвету. Тассариан одной рукой поддерживал Кольтиру, помогая тому двигаться вперед. Эльф был обнажен по пояс – ни одного из них холод не беспокоил. Больше не беспокоил – и он практически чувствовал кожей взгляд Тассариана, изучающего отметки, оставленные Алым орденом. Мелких ран достаточно, чтобы любой живой на его месте уже давно истек кровью и живым быть перестал, но гораздо болезненней были следы магии Света, что жгли как огонь. – Надеюсь, что нет. Она не только вызволила тебя, но и вернулась с твоей бронёй, мечом и головой епископа, что тебя схватил. Не худший улов, учитывая все обстоятельства,– в голосе Тассариана слышались отчаянные нотки – жажда мести, надеялся Кольтира, а не тревога о нём. Беспокойство, сострадание были опасными чувствами для рыцаря Плети. Он сам слишком долго гулял по этой рискованной тонкой грани и надеялся лишь, что Тассариану достанет ума отбросить в сторону его и тот запутанный, неприглядный клубок эмоций, что существовал между ними с того дня, как Кольтира очнулся от посмертного забвения, и увидел, как его убийца протягивает руку, помогая подняться. – Голова, возможно, приговор смягчит, и её не бросят назад в собственную могилу. Нам же на такое везение рассчитывать нечего, – Кольтира поднял глаза на висящую на горизонте, словно грозовое облако, громаду Акеруса. – Они узнают, что это ты послал… – жестокий приступ кашля не дал рыцарю смерти договорить. Он упал на колени. Испорченный, сладковато-гнилостный вкус собственной крови заполнил рот. Тассариан опустился рядом с ним и держал за плечи, пока Кольтира не отдышался. – К демонам это всё, – низким голосом, более похожим на рык, выдавил Тассариан, – Я найду тебе некроманта, даже если мне придется самому поднять его из грязи. Не позволю какому-то смертному фанатику… – Не позволишь что, Тассариан? – невесело усмехнулся Кольтира и тут же поперхнулся вновь подступившей к горлу желчью. Тассариан его не слушал. – Зачем ты это делаешь? Для чего это всё? В глазах Плети… – К демонам Плеть – прорычал Тассариан. – Пусти меня, – резко огрызнулся Кольтира и с неприятным удивлением услышал, как отчаянье прокралось в голос. – Ты нас обоих погубишь. – Тыльной стороной ладони Кольтиры вытер губы: следы черного ихора ярко виднелись на мертвенно-бледной коже. – Пожалуйста, – уже просил он, но Тассариан не уступил. Вместо этого он схватил Кольтиру за подбородок и прижал его губы к своим в яростном и жестком поцелуе. Страх стал ужасом, что ледяной хваткой сжал сердце. Этот шаг стал подтверждением существования того запутанного клубка чувств – нечто глубоко запретное. – Ты дурак, – повторил Кольтира, пытаясь отстраниться. Тассариан слизнул кровь с губ эльфа. – Ты ещё можешь… Рукой Тассариан провел вниз по груди Кольтиры, через мелкие порезы и плоть, ставшую месивом от ударов, пока не коснулся старой раны. Швы, скрепляющие её, разошлись. Кольтира зашипел, чувствуя, как пальцы Тассариана осторожно касаются краев. То был не обычный шрам, какой можно получить в бою – настоящая рана, смертельная. Проходящая насквозь через грудь и спину. – Дурак? Я? – кончики пальцев Тассариана, плясавшие у самого края незаживающего рубца, еле ощутимо обжигали – настоящая боль, здесь и сейчас, столь завораживающе отличная от глухого нытья увечий, оставленный пытками Алого ордена. Кольтира содрогнулся всем телом. – Ты мог бы давно её залечить, – Тассариан надавил сильнее, и Кольтира застонал в агонии, всем телом наваливаясь на рыцаря смерти, который твердо держал его, намотав на кулак серебристые волосы. – Но, кажется, я тут не один не хочу забывать. – Я служу Плети, – без убежденности произнес Кольтира, рваное дыхание клочками вырывалось из легких, словно у живого, испытывающего острую муку или столь же острое наслаждение. – Мы не… Все возражения были оборваны, когда Тассариан погрузил два пальца в старую рану, оставленную клинком. Кольтира задохнулся от боли, кровь и ихор вновь выступили на губах. – Но ты помнишь, – сказал Тассариан. Кольтира поднял на него глаза и на миг увидел во взгляде рыцаря нечто похожее на жестокое желание. – Ты помнишь, как всё было. – Будто я могу забыть, – выдохнул в ответ эльф. – Мой меч у тебя в легких, по самую рукоять, так, что застрял в ребрах. Кровь из тебя хлестала фонтаном, – низким голосом Тассариан вещал на ухо. Кольтира выгнул спину, плотнее прижимая руку рыцаря к разорванной плоти, пальцы резко вонзались в слизкое месиво, пока рука полностью не потонула в нём. По самую рукоять. – Достаточно близко, чтобы почувствовать твой последний вздох. Поцелуй был ничем. Пустышка. Холодное воспроизведение живой страсти, пародия на жизнь, что давно осталась в прошлом. Это же… это было опасно. Он уже чувствовал, как ускользает самоконтроль. Будь оно всё проклято, Тассариан столь сильно хотел причинить ему боль, что Кольтира практически чувствовал вкус его жажды. Отчасти эльфийский рыцарь смерти желал вновь ощутить неподдельную предсмертную агонию, отчасти же он отчаянно мечтал вонзить Байфрост Тассариану в сердце. Он смутно подозревал, что Тассариан с радостью примет его клинок. Пальцы Тассариана дернулись, разрывая, и с придушенным вскриком боли Кольтира упал черному рыцарю на плечо, любой след здравомыслия покинул его. Кольтира даже не подозревал, что способен чувствовать столь остро. – Кольтира, я убил тебя своими руками, и я скорее плюну в лицо Королю Личу, чем позволю кому-то ещё, кроме меня, сделать это с тобой. А особенно кучке проклятых фанатиков. – Я тебя ненавижу, – прошипел Кольтира, но правдой это было лишь отчасти, и отчего-то он был уверен, что Тассариану это известно. – Ты уничтожишь нас обоих. – Нас в любом случае ждёт лишь страдание, – ответил Тассариан, столь медленно вынимая залитую кровью руку из раны, что Кольтира чувствовал, как касается внутренностей каждая шероховатость, каждая заусеница. – Так сделаем же всё по-своему. Вместе. Кольтира не стал бы спорить, даже если бы у него оставались на это силы. Он тяжело навалился на Тассариана, когда тот помогал ему подняться, и с удивлением обнаружил, что может не только стоять, но и идти. Вся боль, причиненная Алым орденом, казалась слабой и далекой, по сравнению с мучительным жжением вновь открытой смертельной раны и головокружительным ощущением силы, что прокрадывалось в ледяное сердце. Кровь на снегу – куда как романтично и вдохновляюще, с горькой иронией подумал Кольтира, но нашел, что это слишком близко к правде, а оттого почти и не смешно. Но, так или иначе, одно он знал наверняка – Тассариан всегда был и будет его погибелью.