Убежище для всех

Клод подтянул колени к груди и уткнулся носом в воротник пальто. Бетонный пол казался ледяным, но в этом были свои плюсы – в холоде не так чувствовался запах застарелого пота. Нога чесалась и горела; любое прикосновение к ране, даже нечаянное, заставляло его стискивать зубы, чтобы не закричать. Завтра придется нарушить все правила из неофициального сборника «Как сохранить свою шкуру, если за вами охотятся агенты Компании» и всё-таки наведаться в аптеку: перспектива умереть от заражения крови Клода не прельщала. Вообще-то даже ночлег в пустом доме, предназначенном под снос, являлся большим риском, но он устал, очень устал, и отдых из непозволительной роскоши давно превратился в проклятую необходимость. Клод знал, если ему удастся заснуть, он увидит всё тот же сон, в котором по кругу прокручиваются события, лишившие его относительно спокойной жизни и вернувшие на улицы Лондона, где он был загоняемым зверем. Он, Эбигейл и Ли сидели на кухне в квартире Ли, пили чай и обсуждали дальнейшие действия Сопротивления, когда входная дверь хрустнула и слетела с петель, пропуская внутрь как минимум семерых вооруженных мужчин, у которых на лбу явно было написано невидимыми чернилами: «Мы агенты Компании, и мы пришли за вами». Эбигейл отреагировала мгновенно – раскинула вокруг Клода и Ли свой щит и прошептала: — Думайте! Ли, бледный до синевы, развел руками: — Никаких идей. Прости, крошка. Клод не торопясь допил свой чай и поднялся: — Эбби, ты не можешь удерживать щит бесконечно. На крышу. Там мы разделимся, и я уведу их, а вы спуститесь вниз и… Эбигейл кивнула: — Потом мы встретимся в нашем обычном месте. — Нет. Это слишком опасно. Я сам вас найду. — Клод… — Не спорь. Делаем, как я сказал. Клод открыл окно, и они по очереди выбрались на пожарную лестницу. Эбигейл на всякий случай не убирала щит и сняла его только тогда, когда они оказались на крыше, и Клод, громко топая, побежал в одну сторону, а она и Ли, на цыпочках, – в другую. То, что его ранили, Клод заметил не сразу: адреналин зашкаливал. В переулке он остановился, спрятавшись в домике феи на детской площадке, выковырял пулю с помощью перочинного ножа и кое-как перевязал рану носовым платком. Агенты Компании явно восприняли свою неудачу как личное оскорбление и продолжали прочёсывать улицы с упорством, напрашивающимся на иное, более достойное применение. Клод мысленно склонял их на все лады: пристальное внимание тех, кто охотился за ним, ко всем «странным» происшествиям означало, что он не мог украсть даже буханку хлеба без печальных последствий для собственной персоны. Клода разбудил шум экскаватора и голоса рабочих. Чертыхаясь, он встал, залпом выпил тепловатую воду, забытую одним из трудяг накануне, и стал осторожно пробираться к выходу. Ему повезло: рабочие отвлеклись на барахлящий мотор экскаватора, и Клоду удалось ускользнуть незамеченным. Он шёл мимо супермаркетов и лотков с хот-догами и булочками, и от вкусного запаха сводило желудок. Но он не решался протянуть руку и сделать то, что раньше делал без зазрения совести, – украсть хоть пару булочек и обеспечить себя поздним завтраком или обедом. Внезапно Клод резко остановился: навстречу ему невозмутимо шагал мужчина, и он был абсолютно голым. — Чего уставился? – сказал он. – Голых мужиков никогда не видел? Не все могут быть невидимыми вместе с одеждой, знаешь ли. — Ты тоже невидимка? — Конечно, идиот! В режиме видимости мы бы друг друга даже не заметили. Эй, ты чего? В обморок падать вздумал? Не пугай меня… Клод «уплывал»: мысли путались, что-то тянуло его вниз, на самое дно, и последним, что он услышал, было: — Ну и воняет же от тебя, приятель…

*****

Приходил в себя Клод очень медленно, будто неохотно. Мир наваливался на него шумом крови в ушах и болью, напоминавшей агонию. — Не дергайся, – сказал кто-то, и он попытался сделать две вещи одновременно: открыть глаза и вскочить. — Да не дергайся ты, – повторил вчерашний мужчина, на этот раз, слава тебе господи, одетый. – У тебя тут очень милое воспаление. Тебя в детстве не учили, что раны нужно обрабатывать? — Мне было не до этого, – буркнул Клод. — Как всё запущено. Я сейчас наложу повязку и воды принесу. И не надо выходить в окно, дом десятиэтажный, договорились? Клод кивнул и, пользуясь тем, что хозяин жилища скрылся за дверью, за которой, по всей видимости, находилась ванная, решил немного осмотреться. Квартира представляла собой студию-мансарду: одна стена была скошена под углом сорок пять градусов, и с матраса, на котором лежал Клод, он мог видеть кусок неба и стоящие рядом дома. В противоположном углу, между холодильником и чем-то, лишь отдаленно похожим на рукомойник, стоял стол, заваленный посудой и бумагами. На его краю примостилась электрическая плитка в одну конфорку. Такие перестали выпускать лет двадцать назад. У входной двери одиноко торчала палка с крючками – на нее, очевидно, предлагалось вешать верхнюю одежду. — Я Найджел, – представился хозяин этого образца спартанского бардака, выходя из ванной с бинтами и стаканом воды. – Найджел Гриффин. Фамилия показалось Клоду знакомой, но голова ещё трещала, и он отложил раздумья на потом. — Клод, – ответил он в тон Найджелу. – Клод Рейнс. — У тебя крутой псевдоним. Ой, да ладно. В жизни не поверю, что это твоё настоящее имя и ты тёзка актера, сыгравшего человека-невидимку в тысяча девятьсот тридцать третьем. Я работал консультантом на съемках. — Тогда тебе должно быть далеко за шестьдесят. — Ты ещё больше удивишься, когда я скажу тебе, что родился в середине девятнадцатого века, – хмыкнул Найджел, заканчивая перевязку. – Старина Герберт писал своего персонажа именно с меня. Клод поставил опустевший стакан на пол. «Только психа мне не хватало», – подумал он. Найджел словно прочитал его мысли: — Я не сумасшедший. Очень давно я и несколько моих друзей учились в Оксфорде. И мы провели один очень рискованный эксперимент. — И в результате ты стал невидимкой? — Точно. Я дожил, не старея, до Второй Мировой. Встретил чудесную девушку. Мечтал, что мы состаримся вместе, и всё указывало на то, что так и случится, но потом… — Что потом? — Я не умер.

*****

Клод быстро шёл на поправку. Кого благодарить – свое железное здоровье или заботы Найджела, не оставлявшего своего пациента в покое, – было неясно. — Можешь жить здесь, сколько захочешь, – заверил его Найджел. – Только ради всего святого, прими душ и выброси своё пальто – в нем скоро черви заведутся! — И ты не спросишь, от кого я скрываюсь? — Ты – свой. Мы, абнормалы, своим доверяем. — Кто такие абнормалы? — Те, кто отличается от других. Через три дня Найджел растолкал Клода, который пользовался каждым моментом, чтобы выспаться (жаль, выспаться впрок было невозможно), и заговорщицки прошептал: — Пойдём, я покажу тебе, откуда беру еду и всё остальное. — Я заинтригован. Воровать из одного места постоянно – ты либо самоуверенный храбрец, либо дурак. — Гриффины не воруют. Туманное заявление получило объяснение у калитки, ведущей в сад, окружавший величественный викторианский особняк. Найджел достал из кармана куртки карточку-ключ, провел по еле заметной панели радом с калиткой, и та отъехала в сторону, а когда они вошли внутрь, автоматически закрылась за ними. Дверь черного хода была открыта, и она вела на кухню. На столе справа от неё лежала пара объемных пакетов и маленький сверток, а также записка, придавленная подставкой для ручек и карандашей: «Если понадобится что-то ещё, пиши. Д.М.» Найджел сунул пакеты Клоду в руки, взял карандаш и накарябал под текстом неразборчивое «Спасибо». — Кто такой Д.М.? — Деклан МакРей. Он тут главный. — Тут – это где? — Это место называется Убежище, и это всё, что тебе нужно знать.

*****

Лондонская погода всегда отличалась непредсказуемостью, но в этот раз она превзошла саму себя: на три дня зарядил дождь, и по окну мансарды скатывались потоки воды, образуя причудливые линии. Найджел читал книгу, лежа на матрасе, но Клод не мог усидеть на месте и наворачивал по комнате бесконечные круги. — Я не понимаю, – наконец не выдержал он, – этот твой Деклан МакРей платит за аренду, дает тебе еду, думаю, он и на работу бы тебя устроил, если попросить. А ты сидишь здесь, как в одиночной камере, практически никуда не выходишь. Ты наказываешь себя. За что? — За трусость, – ответил Найджел. – Я не горел желанием общаться с моими старыми друзьями из Оксфорда. Пути расходятся, такое бывает. После смерти моей жены я оборвал с ними все контакты, тайком перебрался в Лондон. Жил на улице, как ты. Перебивался случайными заработками, спал в ночлежках, когда везло. Моим друзьям понадобилась помощь, но меня они не сумели найти. И вместо меня умерла она. Моя внучка. — Мне очень жаль, – искренне сказал Клод. Свою семью он не помнил, но отдал бы всё, чтобы когда-нибудь эти воспоминания вернулись к нему. — Спасибо. И я подумал, что смерть на улице – много больше того, что я заслуживаю. И пошёл к Деклану. Послушай, я тебя не гоню, но тебе совершенно не обязательно отбывать срок в моей компании. Ты к гибели Клары отношения не имеешь, и наказывать тебя не за что. — Я не невинная овечка, поверь мне. — Невинных овечек в природе не существует, Клод. Иди в Убежище, Деклан поможет и не задаст ни одного вопроса. Он сумеет тебя защитить. — Те, кто за мной охотятся, ему не по зубам. — Ха! Он не боится самой Хелен Магнус. По сравнению с ней твои преследователи просто кучка имбецилов. Обратись к нему. Я же не отстану, пока не добьюсь своего. Нет, если тебе нравится загибаться от голода и холода, флаг тебе в руки и барабан на шею. Но ты же умный парень, или я ошибаюсь?

*****

На следующее утро Клод стоял перед главным входом в Убежище. Он медлил, то поднося руку к звонку, то отдергивая её. У него не было оснований доверять Деклану только потому, что за него поручился Найджел. Да и Найджелу доверять, скорее всего, не следовало. Клоду хватило совести устыдиться этой мысли: Найджел подобрал его, привел в свой дом, оказал медицинскую помощь, и Клод целый месяц пользовался его гостеприимством, а также душем и едой. Записывать себя в неблагодарные скотины не хотелось – наверное, и правда есть на свете добрые люди, которые не предают. Клод набрал в грудь побольше воздуха и нажал на кнопку звонка.