Сердце для неё

На идеально чистом чёрном небе бриллиантовым порошком были рассыпаны звёзды. Полный диск луны освещал треугольную поляну, лес, окружающий её, и погибшие, с облетевшими листьями и скрюченными ветвями, деревья по краям выцветшей травы. Как в дешёвом ужастике, где-то угукали совы, выли волки, ревели медведи, стаи ворон сновали с одного места на другое. Лисы обступили поляну, с бешеными глазами уставившись на неё. Вот только сели они далеко – ближе чем на десять метров не приближались, чувствовали опасность. Вскоре к ним присоединились и другие хищники. Здесь были даже падальщики. И у всех в глазах читалось одно – предвкушение кровавого пира. И он должен был скоро начаться... В каждом углу поляны стоял парень. Точнее в двух стояли, а третий лежал. Этот юноша имел иссиня - чёрные волосы до плеч и такие же, похожие на омут – одновременно притягивающие и отпугивающие – глаза. Кожа, кажущаяся мертвенно бледной в свете луны. А может и не кажущаяся... Тонкая чёрная майка, стильные тёмные джинсы, обувь вообще отсутствует. Было ощущение, что он совершенно не чувствует того холода, который царил вокруг. Единственная примечательная вещь – Это бамбуковая тросточка, которой он водил в воздух, как будто что - то рисовал. И вправду, на небосклоне звёзды, повинуясь движениям трости, складывались линии, завитки, фигуры. В другом конце поляны стоял высокий, крепкого телосложения не видного под мало греющим просторным свитером. Светлые отросшие волосы закрывали потемневшие от ярости голубые глаза. В них читались отчаянная решительность, и непонимание, почему он всё таки здесь, и ясное осознание причины. Это она. Именно ради неё юноша готов на подвиги, преступления и дуэли. Он поднял взгляд на небо. Там была она и этот некромаг. На девушке было прекрасное свадебное платье, рыжие волосы распущены, улыбка на лице, счастливые глаза. На неё можно было любоваться вечно, если бы не черноволосый, обнимающий её за талию. Нет. Этого не будет. На месте некромага, будет стоять он. Так же думал и стоящий в другом углу всеми позабытый третий дуэлянт. Тёмно-каштановые волосы трепал ветер, карие глаза прятались под линзами круглых очков, аристократические черты лица, шрам на лбу в виде молнии, одежда от Пакко Гробано, изысканная фирменная метла с инициалами юноши, выгравированные золотом... Всё это создавало героический облик. Эдакий супермен, присланный нам Богами для защиты. Явно не привыкший к игнорированию, он уже намеревался что - то сказать, но где - то в далеке начали бить часы, черноволосый ловко вскочил на ноги и, опёршись на тросточку, сказал: – Ну вот и полночь! Что будем делать, мало уважаемые? – блондин ради интереса посмотрел на ночное небо. Да, так и есть: рисунок начал распадаться и потеряв контакт, звёзды стали возвращаться на свои места. Он ухмыльнулся, и некромаг, видимо только сейчас заметив свою оплошность, взмахнул бамбуковой тростью, и рисунок вновь стал на место. Теперь уже он улыбался своей фирменной, душислониковской, улыбочкой. – Коньечно же драться за Таньюша! – Влез в эту бессловесную перепалку брюнет, разговаривая с явным английским акцентом. – Не смей так её называть! – зарычал голубоглазый в ярости и с кулаками пошёл на того, но из травы вылез корень, и юноша пропахал носом землю, а метла у его так и не состоявшегося соперника начала стремительно линять. Все посмотрели на черноволосого, который с повышенным интересом разглядывал луну и что - то насвистывал. – Тьы получишь за это, некьомаг! Когда я выгьяю эту дуэль, я нье буду тебя убьивать. Нет, я здам тьебя в магьицию! Ужье сейчьяс я пьедставляю заголовки магзьет: " Гурий Пуппьер победьил злобного некьомага, врага Магщества, Гьеба Бейбарсова и ужасного пьеступника Джона Вайляльку, сбежавшего из Дюбодама! " Таньюша будет вне себья от радости! Онья выйдет за менья замуж, родит мне двух сьыновей и " льапочку дочку ". – размечтался брюнет и не заметил, как его модная куртка рассыпалась пеплом. Глаза блондина затуманились от вновь прибывшей злости, и он стал подниматься, чтобы сломать что - нибудь очкарику, но из земли вылез ещё один корень и прижал того грудью и плечами к траве. К тому времени его " жертва " увидела пропажу куртки и кучку золы вокруг себя. – Тьы получишь за это, некьомаг! Когда я вы... – Да-да! Мы это уже слышали! Дуэль будет или вы сюда пощебетать пришли? – Можьет и не будет. Если вьы добровольно отдадите мьне Таньюшу. – Таня не вещь, что бы её отдавать. – на удивление спокойно сказал Ванька. И только Пинайжирафиков, уловивший в этом безразличие скрытую угрозу, сказал: – Вы не поверите, но я, наверное впервые согласен с маечником. – он презрительно посмотрел на виднеющийся жёлтый подарок старшего Валялкина. – То есть, вы нье согласны? Ньу что ж! Готовтесь к смейти! – он что-то пробормотал, провёл палкой от метлы круг вокруг себя и кинул её за черту. В тот же миг по поляне прокатилась взрывная волна, но за пределы не вышла. Когда пыль опустилась, Гурий открыл рот от удивления. – Как?! Как вы выжьили? But it was magic for died!!! – от удивления он перешёл на английский. – Ну, не буду же я тебе все секреты открывать. – Ванька протёр рукавом свитера медальон подаренный Ягуном на день рожденье. Глеб же лишь ухмыльнулся. – Давай, маечник, быстрее. Я хочу поскорее тебя прикончить. – поторопили Ваньку. Блондин прошептал одно заклинание которому его научила Танька, будучи в магспирантуре. Оно не убивало, это было заклинание массового гипноза. Тем кого ты заговариваешь надолго внушается какая-то вещь. От перстня светлого мага отделились четыре неторопливые зеленые искры и медленно и лениво, как Бульон за Пипенцией, поплыли к Бейбарсову и Пупперу. Одна вошла в Глеба с унылым чавканьем, словно призрак. Другая, пощекотав Гурию нос, залетела в ухо. Третья сунулась было к Ваньке, но поняв, что общалась, отпрянула и маленьким фейерверком взорвалась. Последняя, бестолково покружившись, будто не понимая до конца своего предназначения, последовала её примеру. – Вы не любите Татьяну Гроттер. Вы не любите Татьяну Гроттер. Вы любите сиамских котиков, летать на мётлах и рисовать . Сейчас вы очнётесь и будете думать, что мы уже уходим с пикника. – А ничего так заклинаньеце. Не думал, что у светлых такие есть. – Теперь твоя очередь. – Ага. – он встал, как ни в чём не бывало и начал крутить руками. Блондин пробормотал защитное заклинание, типа будь , что будет. – Сдавайтесь! Это маглиция! Верните заложника Пуппера! – не дождавшись ответа кто - то из гроба начал палить на попадание. Глеб крутанул бамбуковую трость и исчез. А тело Ваньки пронзила боль, похоже по нему попали. Двигаться, говорить не мог. Оставшийся при нём слух уловил подобный раскату грома бас Сарданапала: – Почему вы на территории моей школы и стреляете по моим ученикам! Тут он увидел Баб - Ягуна, склонившегося над ним и спросившего, как Валялкин. Юноша подумал: " Нормально. Только Тане не говорите... " и отключился...

***

Таня на огромной скорости нарезала круги над Тибидохсом. Бешеная скорость, ветер в лицо, любимый контрабас, прилив адреналина. Всё это вызывало бурю эмоций в девушке. Так было всегда, но не сейчас. В этот момент скорость заставляла забыть ужасные мысли, порывы ветра заставляли слёзы оставаться в глазах, контрабас служил опорой, чтобы не кануть в пропасть безнадёжности, радости от полёта не было. В голове пульсировала одна мысль: " Как? Как он мог так со мной поступить? Он ведь говорил, что мы вместе будем всю жизнь, что никто нам не помешает, не запретит, что он перестанет драться на дуэлях за меня. Тем более с Бейбарсовым. Почему он не звонит мне уже неделю, почему он меня бросил?... " Она решительно направила контрабас в отвесное пике. Ветер засвистел в ушах, глаза против воли стали слипаться, опасаясь за свою сохранность, струны предостерегающе загудели. Сделав усилие, девушка сконцентрировала зрение, и крик ужаса застыл где-то в недрах желудка. Таня была всего в паре десятков метров над землёй. Она стала выравнивать смычок, но рука перестала слушаться. Та просто отнялась от холода. Но летающий инструмент всё же откликнулся на едва ощутимое движение руки со всей возможной силой подалось горизонтальнее. Но Гроттер всё ещё летела вниз с умопомрачительной скоростью. Вдруг она увидела какое - то препятствие выросшее на земле. И похоже именно там она должна была затормозить... Баб - Ягун как всегда шёл из Тибидохса на тренировку по драконболу. Они с Танькой договорились встретиться пораньше, и лопоухий сын Ягге спешил похвастаться новым приобретением из каталога. Он вычитал, что Помидор Вали – лысегорский выдающийся художник и полностью отлучённый от драконбола магцерковью – ввёл моду на летающие мольберты. Переворачиваешь, становишься на деревянную доску, держишься за ножку и вуаля! Ты круче, манёвреннее и неотразимее всех на поле! Внезапно на него упала тень, заставившая парня недовольно поднять глаза и... застыть. Танька на своём монументальном контрабасе летела прямо на него, даже не думая сворачивать. Опытным взглядом давнего драконбольщика, он заметил не управляемость инструмента. Чуть помедлив, Ягун вскочил на новенький мольбертик и, крикнув заклинание, взлетел. На всё это парень потратил всего доли секунды, но и этого оказалось предостаточно – подруга из дюймовочки превратилась в полладошечку. И тут у недавно купленного на значительную сумму дырок от бублика транспорта всплыыли первые гадости. Вертикального взлёта нет – раз, при поворотах он заноситься чуть ли не три метра в поворачиваемую сторону – дваз, доска под ногами постоянно трясётся – триз, ножка в руках постоянно скользит ( вот ведь сволочь этот Помидор Вали! Художник за не меньшую стоимость предлагал взять и антискользящее покрытие, а Баб-Ягун, помнится, ещё посмеялся тогда с этого покрытия) – четырез! Он худо - бедно долетел до Гроттер и теперь плотно пристроился к её контрабасу. – Чебурыхнус парашутис форте!!! – проорал парень и его перстень выплюнул две зелёные искры. Потом, подумав, добавил третью. Но все они потухли почти сразу. Тогда Ягун выпалил, ни на что не надеясь, подслушанное у молодцев из ларца заклинание приготовления желе: – Желенямникус! На этот раз одна искра выстояла и понеслась к земле, без звука втянувшись в неё. Пару мгновений ничего не происходило, но когда магспиранты Тибидохса должны были протаранить землю и забесплатно выкопать себе могилку, закопаться не прибегая к помощи похоронного бюро и вместо памятника оставить гриф от скрипки - переростка и ножку мольберта, почва превратилась в апельсиновое желе. С глухим " Бульк! " они ушли в толщу полупрозрачного лакомства.